Смотреть видео онлайн Монолог Женщины. Длительность видео: 6 мин и 31 сек. Главная» Новости» Монолог для выступления на сцене женские.
Наталья Толстая - Женский монолог
Участие в юмористических проектах ТНТ навело комика на мысль о создании собственного шоу, которое быстро «выстрелило» — с первого же сезона «Женский стендап» полюбился зрителям. Ольга Ярмош-Гумбар из Лиды душа в душу жила с супругом больше 10 лет, проблемы преодолевали дружно, вместе воспитывали дочку, строили планы на будущее, но в. Смотрите в этом выпуске: ВСУ обстреляли село в Глушковском районе Курской области; на Авдеевском направлении наши средства ПВО помогли продвинуться группам мотострелков. Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994) ОЖИДАНИЕмонолог женщины М. ведь как! Монолог многодетной мамы, которая взяла в семью сыновей своей умершей сестры.
«Залазили в подпол, огурцы брали, помидоры»
- WBCMedia Женский монолог
- Женский Форум (2021-2024)
- Тихонов раскритиковал судью за то, что она женщина. Комитет по этике, а где ты был?
- Эстрадный монолог от женского лица для экзамена
О жизни с юмором. Монолог про женские законы подлости
Например, может нецензурно обзывать дочь — в порыве гнева и под воздействием алкоголя. Черная: После всего вышесказанного — наверное, да. Каждый человек вправе сделать что-то, главное — чтобы он отвечал за свои поступки. Белая: Да, я тоже так считаю, потому что прав у нас не так много, больше обязанностей. Пусть останется хотя бы это. Синяя: Спокойно могу сказать, что я имела полное право, особенно после всего того, что между нами с мужем было. Нельзя же сказать человеку: мы с тобой в браке, и теперь ты ни на что не имеешь права. Ты его имеешь, но будешь нести потом ответственность, вот и все. Белая: Твой партнер — это не твоя собственность. Есть ли оно? Белая: Первое время было, но скорее не вина, а страх, что он узнает.
Синяя: Единственное, что я испытывала, — это чувство вины перед детьми. За то, что я не смогла сохранить отношения, брак… Навязчивая идея, что у них должен быть папа и теперь я виновата в том, что все рухнуло. Ведь получилось так: он молодец, налево постоянно ходил, но брак не разрушался — а я изменила раз, и все сразу развалилось. Белая: Потому что ты этот брак держала! Синяя: Да, я с этим всем соглашалась. Хотя по-хорошему такие отношения не стоило поддерживать изначально. Я много чего терпела, но в первую очередь — ненормальное отношение к себе. Женщин, которые сейчас находятся в тяжелых, абьюзивных отношениях, я призываю прямо сейчас пойти и рассказать о том, что происходит, всем, кому только можно. Когда ты делишься с другими, получаешь обратную связь, начинаешь осознавать: то, что тебе приходится выпрашивать деньги в декрете, что тебя душат беременную, совершенно ненормально, и с этим надо заканчивать. Но это уже не про чувство вины.
Когда у моего бывшего мужа появились подозрения, что у меня есть отношения на стороне, он силой заставил меня простоять всю ночь, требуя ответ. Черная: Как я уже говорила, небольшое чувство вины было, но оно как-то быстро прошло. Я не рассказала ему об измене, но разорвала отношения и не пустила его домой. На что получила вспышку бешенства: «Какое ты имеешь право? И для чего? Синяя: В моем случае, конечно, стоило. Мне было очень тяжело скрывать это. Я это делала какое-то время, но, когда призналась, испытала огромное облегчение. Черная: В моем случае с таким мужчиной, что был у меня, не стоило. Если бы я хотела продолжать с ним отношения, то меня бы, конечно, мучило то, что я скрываю.
Но иногда бывает так: он держит, держит, держит, а ты хочешь уйти… Может, и надо тогда сказать: «Я тебе изменила, понимаешь? Все, отпусти меня, дай уйти! Но только тогда, когда ты понимаешь, что партнер адекватно на это среагирует. Чтобы признание не стоило тебе жизни. Белая: Да, потому что это моя жизнь и, если я захотела этого первый раз, почему не захочу повторить? Синяя: Безусловно, я бы повторила, потому что это спасло меня, я наконец-то полюбила себя и сейчас счастлива. Черная: Если бы я этого не сделала, тягомотина продолжалась бы дальше. А так я поняла, что есть другие мужчины, которые к тебе хорошо относятся, и жизнь может быть прекрасна. Белая: Если бы мужчина был настоящим мужчиной… Хотя, в принципе… Надо, наверное, в первую очередь самой быть настоящей женщиной. Если бы было должное отношение ко мне, такое, как я сейчас для себя вижу… Нет, я никогда бы не изменяла.
Хотите знать? Такие, как вы, корреспонденты. Такие, как вы, и которые сидят дикторы. Они враньё девяносто девять процентов дают в эфир. А это — правда. Вы видели в интернете, что уже о наших славных дикторах — что пишут? Фашистский знак на лбу. И идет по ленте. Именно они обвиняемые теперь в первую очередь.
За ложь. Потому что именно ложь длилась эти двадцать шесть лет, а сейчас эти два года девяносто девять процентов идет лжи. Затем, чтобы всех нас идиотами вот так топтать всю жизнь? Это те... Кого, кого они привели к власти? Простите меня, не хочется выражаться. Но это же уроды. Это же уроды.
Как Роберт Рождественский смог написать от лица женщины такие стихи и сделать это настолько точно? Загадка таланта! Рядом с бронзой царей, разжиревших на лжи и крови.
Уже сказала Европа: Украина туда ногой даже не ступит. Никакого безвизового режима для Украины нет и не будет. И виноваты в этом всем, что происходит, я вам скажу больше всего кто. Хотите знать? Такие, как вы, корреспонденты. Такие, как вы, и которые сидят дикторы. Они враньё девяносто девять процентов дают в эфир. А это — правда. Вы видели в интернете, что уже о наших славных дикторах — что пишут? Фашистский знак на лбу. И идет по ленте. Именно они обвиняемые теперь в первую очередь. За ложь. Потому что именно ложь длилась эти двадцать шесть лет, а сейчас эти два года девяносто девять процентов идет лжи. Затем, чтобы всех нас идиотами вот так топтать всю жизнь? Это те... Кого, кого они привели к власти?
Портал правительства Москвы
Монолог медсестры — Ангелина, Астраханская область город Ахтубинск. поразительный монолог женщины из Житомира. Смотрите видео на тему «Женский Монолог На 8 Марта» в TikTok. О кино WTF 5 сильных женских монологов советского кино. Анализ стихотворения «Монолог женщины» Роберта Рождественского. Участие в юмористических проектах ТНТ навело комика на мысль о создании собственного шоу, которое быстро «выстрелило» — с первого же сезона «Женский стендап» полюбился зрителям.
Монолог Женщины
Онлайн-трансляция эфирного потока в сети интернет без согласования строго запрещена. Вы можете разместить у себя на сайте или в социальных сетях плеер Первого канала. Для этого нажмите на кнопку «Поделиться» в верхнем правом углу плеера и скопируйте код для вставки.
Френдлих его с такой душой прожила,молодец!!!!!! У нас в стране очень много таких женщин,потому что матери своих сыновей не воспитывают ответственными за семью,сами прожили кое как и считают,что снохе тоже нечего быть счастливой.
А что с женщиной? Белая: Ну да, у женщины другая природа. Она изменяет, когда не видит в нынешних отношениях то, что ей нужно. Это сразу видно: есть такая категория женщин, которая всегда в поиске, они как будто ищут в толпе того человека, который нужен.
А когда она его находит, взгляд сразу меняется. Синяя: Ты очень правильно сказала. Я хорошо помню, как я ходила и смотрела мужчинам в глаза. Не потому, что я осознанно хотела каких-то отношений, это происходило как-то интуитивно. А после того, как я оказалась рядом с человеком, который меня во всем устраивает, я больше никуда не смотрю. Все, я нашла. Я не согласна с утверждением, что мужчина по природе — изменщик. Вы знаете, «природой» тогда можно оправдать все что угодно.
Черная: Мне кажется, эта история идет испокон веку: поесть после боя, выпить и… бабу. Белая: Думаю, если мужчина, если его все устраивает в семье, тоже налево смотреть не будет, точно так же, как и женщина. Черная: Я знала многих мужчин, и сейчас у меня такой же парень, который ни на кого, кроме своей девушки, не смотрит. Синяя: Да, у нас в стране больше женщин, чем мужчин, и от этого вообще много чего исходит. Автоматически получается, что выбирает мужчина… Белая: Это нам тяжело найти настоящего мужчину, да? Черная: Поэтому, наверное, только в крайнем случае женщина идет на измену. Синяя: Мне кажется, что нет, дети ему никогда не были интересны. Правда, он начал ими манипулировать, когда дело пошло к разводу.
Все то давление, которое он применял ко мне, хотел распространить уже на детей. С одним ребенком это не получалось, потому что он поставил границы, а со вторым, к сожалению, вышло. Было страшно смотреть на то, как ребенок воспринимает все это своим чистым детским сердцем, мучается, плачет, а я ничего не могу с этим поделать. Потому что если ты замужем за таким человеком, то можешь хотя бы уйти, а если это твой отец, ты никуда не денешься. И это — навсегда. Черная: Когда уже окончательно разошлись, он сказал: «Я не хочу, чтобы ребенок привыкал ко мне, когда у тебя уже будет другой мужчина». Может быть, это отмазка, не знаю. Он мне задолго до этого сказал: «У меня будет нормальная полная семья, дети будут только в нормальном браке».
Белая: По младшей своей дочери я вижу, что отношение меняется. Она уже подросток, и он иногда те обиды, которые были на меня, переносит на нее. Например, может нецензурно обзывать дочь — в порыве гнева и под воздействием алкоголя. Черная: После всего вышесказанного — наверное, да. Каждый человек вправе сделать что-то, главное — чтобы он отвечал за свои поступки. Белая: Да, я тоже так считаю, потому что прав у нас не так много, больше обязанностей. Пусть останется хотя бы это. Синяя: Спокойно могу сказать, что я имела полное право, особенно после всего того, что между нами с мужем было.
Нельзя же сказать человеку: мы с тобой в браке, и теперь ты ни на что не имеешь права. Ты его имеешь, но будешь нести потом ответственность, вот и все. Белая: Твой партнер — это не твоя собственность. Есть ли оно? Белая: Первое время было, но скорее не вина, а страх, что он узнает.
Наконец, под вечер, привели моего мужа. Его арестовали на работе. Никто не знал причины наших арестов. С недоумением расспрашивали друг друга, высказывали различные предположения, гадали о своей судьбе. Теснота в тюремных камерах была страшная, а народ все прибывал и прибывал. Ни о каком отдыхе лежа можно было не думать, на деревянных нарах разместили женщин и детей, а остальные устраивались сидя на полу. Наконец, через несколько часов, нас вывели на двор, оцепленный вооруженными солдатами. Пересчитали, сверили по списку, погрузили в большие грузовики. В каждый грузовик сели несколько конвоиров и предупредили, что убьют каждого, кто осмелится хотя бы крикнуть. Нам с мужем удалось попасть на одну машину и все время, что заняла дорога, мы не выпускали сцепленных рук. Мы не могли говорить, но наши взгляды были красноречивее нашего молчания. И я, глядя в глаза дорого мне человека, на трясущейся и отвратительно фыркающей машине, прошептала - "Клянусь». Мы не знали, куда нас везут, где, как и чем окончится для нас эта дорога. Было ясно только одно - счастливая прежняя жизнь закончилась. С любовью и болью смотрели мы в глаза друг друга, видимо предчувствуя, что это последние мгновения нашей совместной жизни. На железнодорожной станции Ионишкис мужчин отделили и куда-то увели, а женщин и детей стали распределять по товарным вагонам, вытянувшимся на запасном пути в длинный состав. Поначалу загоняли в вагон по норме выдуманной каким-то «умником» еще царского генерального штаба - восемь лошадей или сорок человек. Поскольку лошадей среди нас не было, то загоняли по сорок человек, причем двое детей до четырнадцати лет считались за одного взрослого. Как мы роптали тогда, какими обидными словами обзывали неведомого нам царского генерала. Боже, какими наивными мы были. Эшелон простоял на станции два дня и все это время к нему подвозили новые партии несчастных. Под конец, «царские нормы» во всех вагонах были перевыполнены, как минимум в два раза. Пока стояли на станции, раз в день давали немного хлеба и по литру воды на человека. Этой водой надо было, и утолить жажду и умыться. Пикантная подробность: тюремную парашу нам в вагоне заменяла дыра в полу, но такого небольшого размера, что попасть в нее «по снайперски» редко кому удавалось, из-за этого в вагоне стоял жуткий смрад. Не менее изощренной пыткой нашей гордости была в первое время и сама процедура «пользования» этим «сантехническим приспособлением». Полный вагон народа, а деваться не куда... Наконец нас снова выгнали из вагона, пересчитали и затолкали обратно. Зазвенели вагонные буфера, состав дернулся, и нас повезли в неизвестность. Все плакали прощаясь с родными местами, с милой Литвой. Увидим ли мы ее еще хоть раз? Плакала и я, переживая боль, стыд, унижение, разлуку с любимым. Лишь одно чуть вселяло надежду, наши мужчины тоже едут в этом составе, значит, возможно, увидимся. Везли нас ужасно долго и медленно. В день - из еды все та же пайка хлеба и литр воды. О том, что нас везут в Сибирь, мы стали догадываться, узнавая разными путями названия станций, где останавливался наш состав. Хоть окна вагона и были заколочены досками, перевитыми колючей проволокой, там, все же, были небольшие щели, в которые мы жадно, по очереди смотрели, пытаясь определить, где мы находимся. О том, что началась война, мы узнали, когда нас перевезли за Урал. Мы тогда еще и не догадывались, что задержись наша отправка еще на три дня и совсем по-другому обернулась наша судьба... Наконец поезд втянулся на какую-то маленькую станцию, лязгнул буферами и остановился. С противным скрежетом отъехала в сторону вагонная дверь - «Выходи с вещами». Не вышли - выползи. Так измучались за дорогу, что сил стоять уже не было. Пересчитали, отвели от станции на десять шагов и посадили прямо в степи. За попытку к бегству будете отвечать по всей строгости советских законов» - объявил нам какой-то начальствующий военный и добавил - «Сидеть стройными рядами, не расползаться! Спрашивают сидящих о чем-то, по-хозяйски за руки хватают, мускулы щупают. И, переговорив с конвоирами, уводят целые семьи и усаживают на грузовики. Оказалось, что это бригадиры из местных совхозов набирают так рабочую силу. Меня выбрал один «начальник», посадил с другими товарищами по несчастью в кузов старенького грузовичка и повез еще за сто километров в совхоз «Предгорный». В совхозе, которому суждено было стать местом нашего специального поселения, мне с другими женщинами предписали заниматься сельскохозяйственными работами. Мы трудились на сенокосе, на уборке зерна. Все работы выполнялись вручную, при помощи самых примитивных инструментов, самого скверного качества. Работа начиналась рано утром с восходом солнца и продолжалась до позднего вечера. На весь совхоз было только несколько мужчин, так как все остальные были призваны на военную службу. Это были старики-инвалиды, они руководили нами. Работы было столько, что многие женщины не справлялись с установленными нормами. Платили нам за работу очень плохо. Сейчас я уже не помню точно, сколько рублей нам начисляли за труд. Но после обязательных налогов и «добровольных» отчислений, таких, например, как «заем обороны», «красный крест» и других, оставалось совсем чуть-чуть. Кроме того, с нас как со спецпоселенцев, удерживали еще налог на содержание администрации, то есть на содержание наших тюремщиков. В течение первых трех месяцев денег нам не давали вовсе. В совхозе надо было платить за еду и, чтобы выжить, мы вынуждены были продавать часть одежды которую взяли с собой. Зная о нашем бедственном положении, по утрам на поле приезжали машины из расположенных вблизи колхозов. Колхозники охотно давали нам хлеб, картошку, зерно в обмен на вещи которые нам удалось привезти с собой. В отличие от совхозов, где за выполненную работу платили небольшие деньги, в колхозе, тоже сельскохозяйственном предприятии, за работу, тоже очень скупо, наделяли продуктами. В совхозе «Предгорный» нас было примерно тридцать женщин на спецпоселении. Для проживания нам был выделен отдельный барак. Какой-либо специальной охраны для нас не было. Первое время по ночам приходили бригадиры и пересчитывали нас, но потом очевидно поняли, мы не убежим. Посредине чужой страны, почти без знания языка, без документов и денег - при побеге мы не смогли бы долгое время оставаться незамеченными. Осенью, неподалеку от нашего барака, совхоз выделил для нас кусок земли под огород. Жить стало терпимее, так как можно было выращивать овощи и цветы. Земля была очень хорошая и нашими трудами дала бы большой урожай. Мы, наблюдая как живут рабочие совхоза и колхозники, очень удивлялись, как в такой богатой стране, возможна такая бедность? Попробую рассказать подробнее, как я его отыскала. В совхозе, где я работала, на спецпоселении жили несколько женщин из Польши. И вот, что-то там повернулось в большой политике в Москве и всех поляков Советская власть освободила. К нам в совхоз, в поисках своих жен и родственниц, приехали мужчины-поляки из ближайшего города Бийска. От них я узнала, что литовских мужчин и, возможно, моего мужа, держат в большом лагере под городом Красноярском. Там они работают на тяжелых физических работах в лесу, голодают, положение их отчаянное. Поляки дали мне почтовый адрес этого лагеря. Я сразу написала мужу письмо. Еще не получив ответа и не зная точно находится он там или нет, собрала и отправила небольшую посылку с продуктами, так как вышедшие их этого лагеря рассказали, что заключенные едят из-за голода еловую кору, многие умирают от голода и болезней. Потянулись долгие томительные недели и месяцы ожидания. И вот, наконец - долгожданное письмо от мужа. На смятом листке оберточной бумаги, свернутом особым способом, называемым русскими «треугольник», карандашом он написал по-русски о своем житье в лагере. Чувствовалось, что он хотел подбодрить меня, успокоить. Написал, что у него все хорошо, чтобы я не беспокоилась и берегла себя. Были там еще и разные нежные слова, но их можно было только угадать, так как поверх их был оттиснут огромный фиолетовый штамп «Просмотрено цензурой». В совхозе остались лишь неизлечимо больные и женщины с грудными детьми. Вначале нас повезли на телегах запряженных лошадьми за сто километров в город Бийск. Здесь нам пришлось ждать несколько дней, пока не подвезут остальных людей намеченных к переселению. Затем, когда несколько тысяч женщин и детей разных национальностей были собраны, нас на открытых грузовиках повезли к реке Ангара. Этап длиною в полторы тысячи километров длился примерно неделю. На ночь нас загоняли в старинные пересыльные тюрьмы с их обязательными обысками, бесконечными пересчетами и другими унижениями. Привезли нас в городок Енисейск, затолкали, в большой пароход и повезли вверх по реке Ангаре. Около двух недель мы плыли вверх по течению теснясь в трюме как селедки в бочке. Кормили на этапе как всегда скудно, хлеб да вода. Наконец пароход причалил к небольшой пристани, где нас вывели на берег. Ну, думаем, слава Богу, добрались. Но нас снова пересчитали, погрузили на грузовые машины, оцепили конвоем и повезли дальше. Привезли нас к притоку реки Лены, а там нас вновь пароходы дожидаются. Опять пересчитали, сверили списки, исключив из них умерших по дороге, и вновь загрузили по пароходам. Но отправили нас не сразу. Примерно две недели мы, в буквальном смысле этого слова, томились в трюмах этих пароходов стоящих у причала. Климат в центре Сибири резко континентальный. Летом жарища, а зимой морозы такие, что птицы на лету замерзают. Капитаны пароходов ругаются, вмерзнем в лед, говорят, на обратном пути. А наши начальники не торопятся, им все подвозят и подвозят: и людей подконвойных, и бревна, и доски, тюки да ящики разные. Наконец отчалили. Все шире и шире становилась река. Вот уже противоположные берега стали невидимыми. Впереди показались острова расположенные в устье реки Лены - конечная цель нашего этапа. Около двух месяцев продолжилась наше вынужденное путешествие. В середине августа 1942 года нас выгрузили из пароходов на множество небольших островков в устье реки, на границе Северного Ледовитого океана. Несколько суток непрерывно мы разгружали с пароходов разные грузы, строительные материалы и продовольствие. Очень торопились капитаны вернуться обратно к теплым краям. Остров, на который попала я, назывался Трофимовским. Главная задача сказали нам - срочно построить жилье, зима не за горами. И правда, не смотря на то, что была только середина сентября, было холодно и в воздухе уже кружились первые снежинки. В начале жилье нам заменяли несколько досок поставленные наклонно друг к другу. Но нам еще повезло.
Пятничное. Монолог женщины
Участие в юмористических проектах ТНТ навело комика на мысль о создании собственного шоу, которое быстро «выстрелило» — с первого же сезона «Женский стендап» полюбился зрителям. Монолог актрисы Елены Борзовой / Елена Борзова почти сожалеет, что так и не овладела гибкостью характера. Гистограмма просмотров видео «Жизнь Рухнула За Месяц: Монолог Женщины, Которая Потеряла Почти Всё» в сравнении с последними загруженными видео. Женский журнал и новости шоу-бизнеса. поразительный монолог женщины из Житомира. Настоящая женщина.
Читайте также
- Амулеты и фляжка со святой водой
- Выпуск новостей в 12:00 от 26.04.2024
- Критика и кризисы
- Женские монологи-жалобы и способы противостояния им.
"Понимаете, народ боится. Слово сказать боится" - поразительный монолог женщины из Житомира
С тех пор прошло 36 лет — никакого жилья мы не получили. Эти списки велись годами, но концы уже потерялись. Ты даже не знаешь, к кому обращаться, какой ты в очереди. Поэтому я так остро реагирую на события. Оренбург — родной город, который приютил нас после землетрясения в Армении. Очевидно, что в России примерно никто не занимается страховкой жилья. Наоборот, люди берут ипотеку и сейчас расплачиваются за дома, которые затопило. За телевизоры, которые затопило.
За холодильники, которые затопило. Блин, у меня вообще не было никаких сомнений, ехать или нет. Своими глазами увидеть мужика с собакой на крыше своего затопленного дома. Знаешь, у него ещё такой взгляд — просто смотрит сквозь вселенную. Хотя, возможно, он просто охранял дом от мародёров. Люди стали самоорганизовываться и дежурить в СНТ, чтобы не врывались плохие людишки и не воровали ценные вещи. Я восемь лет не был в Оренбурге.
Спрашиваю: «Неужели тут была набережная? Затопленные машины. Камеры всегда ставят наверху столба? А тут они чуть-чуть выше уровня воды оказывались. Плывёшь на лодке и натыкаешься на верхушку дерева — она едва из воды высовывается. Когда я объявил сбор денег, многие откликнулись. И футболисты, и блогеры, и обычные люди.
Кто-то присылал 5 тысяч рублей, а кто-то — 50 или даже 100 тысяч. Спасибо всем-всем, кто поучаствовал. Мы собрали почти 2 млн рублей. Перед нами встала задача распределить эти деньги. Выбирали тех, кто оказался в самой сложной ситуации. У кого-то жилья не осталось и некому помочь, потому что нет родных. Кому-то вообще на восстановление дома нужно 2 млн, а средняя зарплата в Оренбурге — 30-40 тысяч.
Сейчас есть единовременная выплата в 20 тысяч. С одной стороны, это небольшая сумма с учётом масштаба потерь.
Мне эта тема была больна и понятна.
Я очень эмоционально играла. А Татьяна Васильевна проигрывать ох как не любила. В эту минуту я свой контракт и расторгла.
Мы сыграли премьеру, был успех. Но на следующий год контракт со мной уже не продлили… Трудное счастье — У меня было три мужа, к сожалению. К сожалению!
Я хотела выйти замуж один раз и на всю жизнь. В первом браке случился один нюанс, от которого мне пришлось с маленьким ребенком на руках сбежать к маме. Мы жили втроем, потом появился второй муж, тоже артист.
Родился второй ребенок, муж уехал в Америку. Я один раз к нему съездила, второй — он не хочет возвращаться. У меня наступило отчаяние… Я рубанула по краю и всю эту американскую жизнь отсекла.
Прошло время, в моей жизни появился поэт Николай Николаевич Зиновьев. Сегодня у меня два взрослых сына, которые мне говорят, что я хорошая мама. Я их воспитала на русской классике и в православном духе.
Трудно ли жить с большим поэтом? Очень трудно! У нас с Колей были очень сложные отношения, первые пять лет мы не могли понять, жить нам вместе или нет?
Всё время искрили, сходились и расходились. Потом мы с ним зарегистрировали брак и повенчались. Первые три года жили просто замечательно.
Строили дом, устраивали концерты. Потом пошла игра в одни ворота, я тащила всё на себе. Не стала рожать ребенка — Коля был большим ребенком.
Когда он тяжело заболел, я много лет ходила с ним по больничным коридорам. Вообще Колю Зиновьева вначале полюбила за его стихи — я в них влюбилась, как только прочитала. Я не понимала это раздвоение: Коля в стихах один, в жизни другой.
Когда в очередной раз я от него уходила, то всегда думала: ну как этому человеку не поверить? Он же такие стихи пишет! И снова возвращалась.
Поэт напрямую соединен с космосом, с Богом, кому как удобнее. Ему стих идет сверху, он только записывает. Я так это поняла, прожив много лет с поэтом под одной крышей.
Он записывал строчки на салфетках, на огрызках бумаги, на каких-то клочках. Если не запишет — всё, строка уйдет. И не вернется.
Он был совершенно неземным человеком. Мог приехать на концерт в разных ботинках: один черный, другой коричневый. Я благодарна Коле за всё!
Четверть века, прожитые с ним, — это годы формирования моей души. Я себя считаю успешным человеком.
Чернышевского Страницы вторник, 8 марта 2022 г. Монолог женщины Вот и пришел наш светлый праздник, милые женщины, дорогие мои читатели и подруги! Не в простое время мы его отмечаем, но так уж случилось… Сегодня мы дарим вам новый ролик из цикла «Поэтическая пауза «Мелодия души моей», созданный на отрывок из стихотворения «Монолог женщины» великолепного поэта Роберта Рождественского.
Боже, какими наивными мы были. Эшелон простоял на станции два дня и все это время к нему подвозили новые партии несчастных. Под конец, «царские нормы» во всех вагонах были перевыполнены, как минимум в два раза. Пока стояли на станции, раз в день давали немного хлеба и по литру воды на человека. Этой водой надо было, и утолить жажду и умыться.
Пикантная подробность: тюремную парашу нам в вагоне заменяла дыра в полу, но такого небольшого размера, что попасть в нее «по снайперски» редко кому удавалось, из-за этого в вагоне стоял жуткий смрад. Не менее изощренной пыткой нашей гордости была в первое время и сама процедура «пользования» этим «сантехническим приспособлением». Полный вагон народа, а деваться не куда... Наконец нас снова выгнали из вагона, пересчитали и затолкали обратно. Зазвенели вагонные буфера, состав дернулся, и нас повезли в неизвестность.
Все плакали прощаясь с родными местами, с милой Литвой. Увидим ли мы ее еще хоть раз? Плакала и я, переживая боль, стыд, унижение, разлуку с любимым. Лишь одно чуть вселяло надежду, наши мужчины тоже едут в этом составе, значит, возможно, увидимся. Везли нас ужасно долго и медленно.
В день - из еды все та же пайка хлеба и литр воды. О том, что нас везут в Сибирь, мы стали догадываться, узнавая разными путями названия станций, где останавливался наш состав. Хоть окна вагона и были заколочены досками, перевитыми колючей проволокой, там, все же, были небольшие щели, в которые мы жадно, по очереди смотрели, пытаясь определить, где мы находимся. О том, что началась война, мы узнали, когда нас перевезли за Урал. Мы тогда еще и не догадывались, что задержись наша отправка еще на три дня и совсем по-другому обернулась наша судьба...
Наконец поезд втянулся на какую-то маленькую станцию, лязгнул буферами и остановился. С противным скрежетом отъехала в сторону вагонная дверь - «Выходи с вещами». Не вышли - выползи. Так измучались за дорогу, что сил стоять уже не было. Пересчитали, отвели от станции на десять шагов и посадили прямо в степи.
За попытку к бегству будете отвечать по всей строгости советских законов» - объявил нам какой-то начальствующий военный и добавил - «Сидеть стройными рядами, не расползаться! Спрашивают сидящих о чем-то, по-хозяйски за руки хватают, мускулы щупают. И, переговорив с конвоирами, уводят целые семьи и усаживают на грузовики. Оказалось, что это бригадиры из местных совхозов набирают так рабочую силу. Меня выбрал один «начальник», посадил с другими товарищами по несчастью в кузов старенького грузовичка и повез еще за сто километров в совхоз «Предгорный».
В совхозе, которому суждено было стать местом нашего специального поселения, мне с другими женщинами предписали заниматься сельскохозяйственными работами. Мы трудились на сенокосе, на уборке зерна. Все работы выполнялись вручную, при помощи самых примитивных инструментов, самого скверного качества. Работа начиналась рано утром с восходом солнца и продолжалась до позднего вечера. На весь совхоз было только несколько мужчин, так как все остальные были призваны на военную службу.
Это были старики-инвалиды, они руководили нами. Работы было столько, что многие женщины не справлялись с установленными нормами. Платили нам за работу очень плохо. Сейчас я уже не помню точно, сколько рублей нам начисляли за труд. Но после обязательных налогов и «добровольных» отчислений, таких, например, как «заем обороны», «красный крест» и других, оставалось совсем чуть-чуть.
Кроме того, с нас как со спецпоселенцев, удерживали еще налог на содержание администрации, то есть на содержание наших тюремщиков. В течение первых трех месяцев денег нам не давали вовсе. В совхозе надо было платить за еду и, чтобы выжить, мы вынуждены были продавать часть одежды которую взяли с собой. Зная о нашем бедственном положении, по утрам на поле приезжали машины из расположенных вблизи колхозов. Колхозники охотно давали нам хлеб, картошку, зерно в обмен на вещи которые нам удалось привезти с собой.
В отличие от совхозов, где за выполненную работу платили небольшие деньги, в колхозе, тоже сельскохозяйственном предприятии, за работу, тоже очень скупо, наделяли продуктами. В совхозе «Предгорный» нас было примерно тридцать женщин на спецпоселении. Для проживания нам был выделен отдельный барак. Какой-либо специальной охраны для нас не было. Первое время по ночам приходили бригадиры и пересчитывали нас, но потом очевидно поняли, мы не убежим.
Посредине чужой страны, почти без знания языка, без документов и денег - при побеге мы не смогли бы долгое время оставаться незамеченными. Осенью, неподалеку от нашего барака, совхоз выделил для нас кусок земли под огород. Жить стало терпимее, так как можно было выращивать овощи и цветы. Земля была очень хорошая и нашими трудами дала бы большой урожай. Мы, наблюдая как живут рабочие совхоза и колхозники, очень удивлялись, как в такой богатой стране, возможна такая бедность?
Попробую рассказать подробнее, как я его отыскала. В совхозе, где я работала, на спецпоселении жили несколько женщин из Польши. И вот, что-то там повернулось в большой политике в Москве и всех поляков Советская власть освободила. К нам в совхоз, в поисках своих жен и родственниц, приехали мужчины-поляки из ближайшего города Бийска. От них я узнала, что литовских мужчин и, возможно, моего мужа, держат в большом лагере под городом Красноярском.
Там они работают на тяжелых физических работах в лесу, голодают, положение их отчаянное. Поляки дали мне почтовый адрес этого лагеря. Я сразу написала мужу письмо. Еще не получив ответа и не зная точно находится он там или нет, собрала и отправила небольшую посылку с продуктами, так как вышедшие их этого лагеря рассказали, что заключенные едят из-за голода еловую кору, многие умирают от голода и болезней. Потянулись долгие томительные недели и месяцы ожидания.
И вот, наконец - долгожданное письмо от мужа. На смятом листке оберточной бумаги, свернутом особым способом, называемым русскими «треугольник», карандашом он написал по-русски о своем житье в лагере. Чувствовалось, что он хотел подбодрить меня, успокоить. Написал, что у него все хорошо, чтобы я не беспокоилась и берегла себя. Были там еще и разные нежные слова, но их можно было только угадать, так как поверх их был оттиснут огромный фиолетовый штамп «Просмотрено цензурой».
В совхозе остались лишь неизлечимо больные и женщины с грудными детьми. Вначале нас повезли на телегах запряженных лошадьми за сто километров в город Бийск. Здесь нам пришлось ждать несколько дней, пока не подвезут остальных людей намеченных к переселению. Затем, когда несколько тысяч женщин и детей разных национальностей были собраны, нас на открытых грузовиках повезли к реке Ангара. Этап длиною в полторы тысячи километров длился примерно неделю.
На ночь нас загоняли в старинные пересыльные тюрьмы с их обязательными обысками, бесконечными пересчетами и другими унижениями. Привезли нас в городок Енисейск, затолкали, в большой пароход и повезли вверх по реке Ангаре. Около двух недель мы плыли вверх по течению теснясь в трюме как селедки в бочке. Кормили на этапе как всегда скудно, хлеб да вода. Наконец пароход причалил к небольшой пристани, где нас вывели на берег.
Ну, думаем, слава Богу, добрались. Но нас снова пересчитали, погрузили на грузовые машины, оцепили конвоем и повезли дальше. Привезли нас к притоку реки Лены, а там нас вновь пароходы дожидаются. Опять пересчитали, сверили списки, исключив из них умерших по дороге, и вновь загрузили по пароходам. Но отправили нас не сразу.
Примерно две недели мы, в буквальном смысле этого слова, томились в трюмах этих пароходов стоящих у причала. Климат в центре Сибири резко континентальный. Летом жарища, а зимой морозы такие, что птицы на лету замерзают. Капитаны пароходов ругаются, вмерзнем в лед, говорят, на обратном пути. А наши начальники не торопятся, им все подвозят и подвозят: и людей подконвойных, и бревна, и доски, тюки да ящики разные.
Наконец отчалили. Все шире и шире становилась река. Вот уже противоположные берега стали невидимыми. Впереди показались острова расположенные в устье реки Лены - конечная цель нашего этапа. Около двух месяцев продолжилась наше вынужденное путешествие.
В середине августа 1942 года нас выгрузили из пароходов на множество небольших островков в устье реки, на границе Северного Ледовитого океана. Несколько суток непрерывно мы разгружали с пароходов разные грузы, строительные материалы и продовольствие. Очень торопились капитаны вернуться обратно к теплым краям. Остров, на который попала я, назывался Трофимовским. Главная задача сказали нам - срочно построить жилье, зима не за горами.
И правда, не смотря на то, что была только середина сентября, было холодно и в воздухе уже кружились первые снежинки. В начале жилье нам заменяли несколько досок поставленные наклонно друг к другу. Но нам еще повезло. На нашем острове уже с весны работали сосланные из Ленинградской области финны, и они успели уже возвести стены нескольких бараков. Нам пришлось лишь дооборудовать их.
Вставить рамы, законопатить щели в стенах, навесить двери устроить нары и сложить печь. Но постройка проходила медленно, так как на нашем острове из полутора тысяч человек было всего несколько мужчин. Основную рабочую силу составляли женщины и дети. На других островах картина была такая же безрадостная. Острова лишенные растительности были неприветливыми и пустынными.
До нашего появления на них не было ни одного жителя. Когда нас привезли обживать этот край, то расселили на разных островах, разбив на группы от ста пятидесяти до полутора тысяч человек. На нашем острове обосновался центральный поселок названный по имени острова Трофимовским. Не успели мы до конца оборудовать свой барак и контору для начальства как началась зима. Уже в сентябре выпало много снега.
Те, кто попали на маленькие острова и не успели построить себе жилище, оказались в очень тяжелых условиях из-за снега и сильных морозов. В течение первой зимы многие спецпоселенцы умерли из-за плохой защиты от холода и цинги, инфекционных болезней, таких как тиф. Больше всего страданий нам доставлял холод. Посылая нас на край земли, на побережье Северного Ледовитого океана, тюремная власть, не дала нам никакой теплой одежды. Пришлось довольствоваться тем, что удалось привезти с собой из дома, делиться одеждой с теми, у кого теплых вещей вообще не было.
Самой большой проблемой был - холод. Ни дров, ни угля пароходы нам не оставили, а вокруг простиралась голая тундра, в которой не росло ничего похожего на топливо.
Наталья Толстая - Женский монолог
Монолог сильной женщины, привыкшей отвечать за свои еще 11 фото. Монолог женщины. В душе — актриса, а в жизни. «Думали, просто — а получилась война» Монолог жены добровольца. Несмотря на то что многие монологи, действительно, казались злободневными и ироничными, избежать претензий из-за клише «Женскому стендапу» не удалось. Монолог многодетной мамы, которая взяла в семью сыновей своей умершей сестры.