Иерей Валерий Духанин — выпускник Московской духовной академии, кандидат богословия, проректор по учебной работе и преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии, автор книг о смысле и значении православной веры. Если за батюшкой замечают недостатки, то почему-то думают, что у такого причащаться не нужно и будто бы благодать Причастия от этого умалится. ПАРСУНА СВЯЩЕННИКА ВАЛЕРИЯ ДУХАНИНА, Воспоминания после воскрешения / й Духанин, Житие святого мученика Трифона Апамейского († 250).
Протоирей Валерий Духанин: биография, борьба с раком и служба в церкви
И если ты не будешь знать прошлого, то ты можешь оказаться не готовым перед будущим. Потому что очень запросто может всё это прекратиться. Очень запросто. Это сейчас. А в 90-е годы, если вспомнить? За 20 лет, как 2000-е годы пошли, подзабыли уже, что было в начале 90-х годов. При этом мы же это уже не рассказываем, мы это сами помним, да? А наивно думать, что это не повторится. И ресурсы заканчиваются, нефть, газ, не надо думать, что они бесконечные.
И всякие вот экологические проблемы. То есть если ты сейчас привык к комфорту, то в определенный момент ты окажешься не готов к экстренной ситуации, просто не готов. И это так и получается, что где-то что-то там происходит, или кто-то в кого-то стрелять начинает, и все просто не знают, как себя вести, просто в панике разбегаются. Ну да, мы недавно все обсуждали эту ужасную ситуацию в школе… То есть люди оказываются не готовы к ситуации, потому что привыкли просто вот к таком комфортному течению. Ну, я скажу, на самом деле есть много положительного и сейчас, когда… Ну вот сын мой, когда … да и сейчас он ездит, вот эти военно-патриотические сборы, где они постоянно там выезжают в леса, и какие-то у них там соревнования, и они по этой грязи ползают там, и осенью в том числе, решают какие-то задачи. То есть в принципе находятся такие люди, которые работают с молодежью и приучают их к более жестким условиям жизни. Отче, у меня есть любимый вопрос в этой теме, и на него все время по-разному отвечают. Терпение и смирение как соотносятся друг с другом?
На мой взгляд, это напрямую взаимосвязано. Если нет терпения — какое же тут смирение? Хотя кто-то, вот, он не стерпел — ну вот и смирись, признай свою нетерпеливость. То есть тут по-всякому можно. Но все-таки это напрямую взаимосвязано. Если приходится что-то терпеть, то это тебя ведет к смирению. А если ты не научился терпеть… Вот, семья, я вам скажу, это просто вот что-то. Это школа терпения.
Поначалу даже никто и не догадывается. Ну вот мое глубокое убеждение, что, если ты не являешься вот именно христианином, который старается жить по духовной жизни, даже по каким-то строго аскетическим правилам, уж простите за такие… что пугаю, этих слов, строгой аскезы, вот если ты так не живешь, ты просто семью не сможешь сохранить. Потому что, как только рождается ребенок, вот я помню этот момент — всё, всё другое. Уже забыли про самих себя, уже забыли там уделять друг другу внимание. Ну, а семьи-то молодые, им хочется там вместе провести время, порадоваться как-то, поласкать друг друга. А тут вдруг всё, ребенок — и… И привет, и времени нет. И он все время кричит, его надо все время там успокаивать, носить на руках, менять пеленки, кормить. И это такая школа терпения!
А из этого и родится смирение. Вот если не произойдет так, если вот только я, вот только для себя, если вот семья для того, чтобы себе угодить, — то нет, всё порушится. Мне еще один поворот здесь кажется очень важным. Николай Николаевич Лисовой, Царствие ему Небесное, он мне как-то сказал, ну, собственно, в программе, что смирение ведь через «ять» писалось до революции, и это было однокоренное слово со словом «мера». То есть смирение — это знание своей меры. Ну, я понимаю, что это такой вопрос, может быть, лобовой, на который сложно ответить положительно, но все-таки вот насколько вы свою меру знаете? Ее приходится узнавать. Приходится узнавать.
Потому что, конечно, когда вот человек еще юный, он учится, то у него такой максимализм и, соответственно, планы, максимальные планы. Вот то там сделать, это сделать. А потом ты проходишь… Но как правило, после 40 лет уже происходит это. И ты… Смиряешься поневоле, или что? Уже поневоле должен понять, что ты уже не сможешь стать, ну, допустим, ученым. Ну вот, скажем, защитил я кандидатскую диссертацию, а когда взялся за докторскую, то уже сил не хватило просто-напросто. А тяжело вы расставались с этой идеей, допустим, защиты докторской? Вы как-то переживали по этому поводу?
Ну как… Нет, для меня это не было основной целью. То есть я писал очень много на другие темы, и больше вырисовалось как бы направление такое вот литературное, ну, духовной направленности, конечно, то есть не сугубо научное, где вот ты сидишь с такими чрезвычайно учеными книгами, изыскания всякие делаешь. Но и здесь ты прекрасно понимаешь уже, что… вот, ты видишь, допустим, Достоевского, ты видишь даже современных каких-то авторов, которые пишут лучше… Вот так смотришь, да? И начинаешь понимать, что вот Господь тебе дал свою меру, и не нужно здесь перепрыгивать через себя. Ну, раньше-то, конечно, из-за этого и гробил свое здоровье, что сидел там и в ночь, специально. Ну, допустим, если знал, что завтра у меня там ряд каких-то дел, которые — туда поехать, туда поехать… То есть специально перед этим работаешь в ночь, чтобы максимально как бы за два дня литературно поработать, что-то написать, что-то там проштудировать, а потом уже с мутной головой следующий день ездишь, решаешь какие-то вот там хозяйственные дела, то сейчас уже начинаешь понимать, что, вот, какую-то Господь дал тебе меру — и не нужно перепрыгивать, иначе просто всё переломаешь. То есть, эта мера — она познается, и приходится ее познавать. ПРОЩЕНИЕ Ваше отношение к исповеди — не как человека, который исповедуется, а как человека, который исповедует, — оно сильно поменялось после опыта болезни?
Я скажу так, что, конечно, болезнь — она приоткрывает… Но вы, наверное, ждете от меня, что я скажу, что стал я там мягче… Нет, у меня нет ожиданий. Понимаете, как раз, может быть, в чем-то даже наоборот. Неожиданный ответ. Очень интересно, да. Почему так? Потому что я-то как бы и раньше особо там старался людей не… как-то жестко не относиться. А потом вот, когда болезнь, то, вот… Понимаете, болезнь — это такой целый период, в котором ты многое переосмысливаешь, и внутри вот всё как-то перерождается, перегорает прежнее, что-то новое появляется. И потом вдруг видишь, что вот здесь я, конечно, был неправ, то, что люди, допустим, приходили, спрашивали на что-то позволение.
То есть как раз вот болезнь — она привела к тому, что я понял, что кое-где нужна строгость. Болезнь — она как бы обнажает голос совести. И совесть — она вот своей болью говорит, что вот здесь надо было так, чтобы люди не впадали потом в грехи из-за твоего попустительства. А получается, ты, как священник, попустил, они впали в грехи — и ты тоже к этому причастен. С такими вещами нельзя, конечно, играть. И ты вот в этой каше заварен и понимаешь, что где-то надо было просто больше строгости проявлять. Отче, а вот, вы говорили в интервью, что, когда вы оказались в Израиле, когда вам один священник сказал, что вот, вы человек хороший, но у вас есть грехи. И вот, если я правильно это услышал, там вот есть такая связка «грех — болезнь», да?
Если мы принимаем логику, что болезни посылаются за грехи, вот, кармически, во-первых, мне кажется, мы, действительно, движемся в сторону кармы и судьбы, а не христианского отношения. А во-вторых, мы в этой логике никогда не объясним, почему негодяи не болеют. То есть понятно, можно это списать на то, что Мои пути не ваши пути, говорит Господь. Но если Его пути не наши пути — мы не имеем права сделать этот вывод. Вот мне, скорее, опять же, что я у вас прочитал, тоже у вас, кажется намного более здесь мне близким и важным: болезнь как возможность увидеть грехи конкретному человеку. Но вот принять позицию «любая болезнь есть следствие грехов» — мне кажется, мы от Евангелия куда-то здесь уходим, нет? Ну, конечно, да, конечно. Ведь помните же, сказано, что не он согрешил и не родители его, что он таким родился, даже родители его не согрешили.
Но чтобы дела Божии явились на нем, то есть, особый Божий промысел. Но скажу так, что… и вообще жизнь вся — она, понимаете, не подчиняется логически формальным законам, во многом. Потому что Господь Бог — это вот не электрический ток, который, когда там к оголенным проводам прикоснулся — и он тебя бьет. Неважно, хороший или плохой ты человек. Прикоснулся — он тебя бьет, потому что такой закон. А Господь — Он есть Бог живой. И поэтому здесь все-таки совсем другие отношения. Бывает, что человек согрешит, а не заболеет, потому что Господь, вот, Он по-другому ведет такого человека.
А бывает, он и не грешит, а наоборот, заболеет. Может быть, или уберегает его, или еще чего. То есть ни в коем случае нельзя бросаться фразами, тем более ставить по медицинским диагнозам такой духовный диагноз, что… ну, как, знаете, некоторые говорят, что вот, если кто обижается, значит, заболеет раком, если кто гневается, то у него или с печенью, желчь, значит, с желчными протоками что-то не то, и так далее. Ну, там с блудными страстями — я уж там не знаю. Что-то ужасное должно наступить, да. То есть нельзя — почему? Потому что ты выступаешь тогда как такой судья, и очень примитивный судья. Очень примитивный судья, который вообще даже не соображает, что на самом деле и как.
Но есть вот, действительно, что Господь, путем каких-то болезней кому-то дает некие вот подсказки. А я даже вопрос-то не задавал, а просто во мне жила такая вот мысль, именно вот внутри, что я умру. До этого позвонил вдруг один наш выпускник, священник, отец Александр, фамилию не буду говорить. И он вдруг говорит: «Отец Валерий, а с вами ничего не случилось? Вот, мне неожиданно сон был такой. Я вообще, — говорит, — в сны не верю, как вы понимаете, что мы, священники…» Обычное начало в таких случаях, да. Ну, священники, все-таки, к снам очень критично. Но, говорит, очень необычный, что я приезжаю в нашу семинарию, захожу в аудиторию — и вижу вас, подхожу поздороваться, и вдруг чувствую, что рука мертвенно холодная, и как вот такой запах смерти пошел, вот этого тления, когда уже почивший.
Ну, вот, я говорю, я заболел, то и то, диагноз. И… ну, он говорит: мы, конечно, молиться будем. И я вот с этой мыслью, что как бы смерть, приезжаю туда и там попадаю в один из монастырей. Он не священник, он монах, хотя игумен. То есть там такое бывает. Понимаю, да. И он неожиданно вдруг говорит… И я его не спрашиваю, вообще, в принципе не спрашиваю, просто вот ему там сказали, что я вот болею. А он говорит, что нет, не умрешь.
Сейчас вот не умрешь. Ну, еще кое-чего говорил, не буду передавать. Но говорит, так скажу, что вы, конечно, человек добрый, по-доброму к людям относитесь, но у вас есть грехи. И вот болезнь дана за грехи. И он так сказал, что эта болезнь — она поможет увидеть грехи и освобождаться от них. То есть вот здесь как бы ключевое. Ну, да, «потому что у вас есть грехи» — не ахти себе какой вывод, как будто бы вы не знали, что у вас есть грехи, да? Я знал, что они есть, но я не все их видел.
А как раз в период всего вот этого испытания жизненного они стали проявляться как бы вот в картинах, в новом таком осмыслении, и пошло вот отторжение от них, вот в чем дело. Вот это было ключевым в данный период жизни. То есть пошло полное внутреннее отторжение и исповедь уже в новом таком ключе, чтобы освободиться от них, уже вообще не прикасаться к этому. Вопрос такой: а значит, есть и мнимая любовь? Ох, да. А вот, мнимая любовь, это что такое? Да мнимая любовь — это вот то, во что мы все время вляпываемся по нашей жизни, когда мы думаем, что это вот любовь. Или кто-то вот там влюбился, и вот у него эмоции вспыхивают, и думает, что это любовь.
И вроде бы он… мы же говорим: любовь — это жертвенность, собой там пожертвовать. А влюбленный тоже готов пожертвовать собой там ради любимого, пойти на смерть. Но дело все в том, что эта влюбленность — она не испытывается вот именно буднями. А любовь подлинная… Вот все-таки не буду давать определение словесное, пусть каждый вот сам нащупывает в своей жизни. Потому что наша жизнь — это есть путь к постижению любви, какая же она, чтобы изнутри ты понял, что же такое любовь. И вот с годами, если ты стараешься, то, может быть, и поймешь. А может, и нет. То есть да, вот дети, допустим, они там где-то вот и ссорятся, и что-то там и против… А ты вот уже… не обида, ничего, а уже по-другому.
Все равно они мои родные. Все равно люблю. Все равно вот для них, понимаете. То есть они, даже если что-то они и вспыльчиво ответят — нет, все равно. То есть любовь — это когда все-таки о себе забываешь — и о другом. И до конца. И уже молишься не столько о себе, сколько о другом. Но получается, жертвенность все равно?
В итоге все равно жертвенность. А вот один мой гость, священник, он сказал: «Жертвенность, радость, благодарность». Вот это ближе к вашему пониманию? Все-таки не только… вы же сами говорите: не только жертвенность. И благодарность, и радость. Но я добавлю, что жертвенность — не в смысле какого-то одномоментного поступка. Вот как бывает часто, героизм. Героизм — это поступок одного момента.
А любовь — это все-таки подвиг будней, поднимаете. Подлинная любовь. Когда немытые тарелки, неубранные пеленки, когда жена, допустим, не справляется. И вот в это время, вот — любишь или нет. И вот тут и определяется, есть ли у тебя любовь. То есть жертвенность — она в буднях определяется, буднями, а не каким-то одним моментом, что ты пошел, за кого-то там жизнь отдал. Да, это героизм, но подвиг любви, ежедневный, — он выше. И тут же и будет и радость, кстати.
И на самом деле, я так вам скажу, что когда вот любовь, то всё взаимосвязано, чему посвящена передача, то есть, и терпение, и прощение, и вера, и надежда — всё здесь совмещается, в любви. Потому что такой человек — он всегда надеется, что любимый… любимый всегда с тобой будет или исправится. И в любом случае ты надеешься, что Господь ему подаст, подаст всё лучшее. Ты веришь в него. Ты прощаешь. Ты не будешь обижаться. Ты терпишь. То есть любовь — это вот не что-то как бы одно, а это одно совмещает в тебе.
Всё вместе.
Валентину Кронидовну причастили Святых Христовых Таин. И вот здесь произошло то, на что можно и не обратить внимания, вроде бы и ничего особого. Погода была пасмурная, собиралась гроза, всё померкло. В палате хотели зашторить окно, но Валентина Кронидовна неожиданно сказала: «Откройте окно. Я вижу свет».
Глаза ее были умиротворенно-радостные, она как будто что-то прозрела, а все мучившие ее до этого страхи исчезли, словно их никогда и не было. Человек, которому открылся Свет, и сам становится светлым. Сейчас самая моя большая радость, что ко мне пришли священники. И мое сердце никогда не испытывало такой радости, как сейчас. Если будет у вас возможность, пожалуйста, придите еще завтра». Врачи ворчали на служителей Церкви: мол, что вы мешаете больным, слишком долго все это длится, слишком много всего в вашем чине.
Но они все равно пришли, совершили таинство Соборования. А после этого — не прошло и пяти минут — Валентина Кронидовна мирно посмотрела на них и закрыла глаза — ее душа перешла в иной мир.
Просим ваших сердечных молитв о здравии батюшки! Несмотря на тяжелое состояние, отец Валерий продолжает служить литургии и за каждой проскомидией поминает всех проявивших неравнодушие к его судьбе. Желаем вам всесильной помощи Божией в вашей жизни и спасения во Христе! Новое интервью с о.
Валентина Кронидовна еще рассказывала о своей жизни, о том, что пережила и что видела, но при этом вновь подтвердила: «Я сожалею о том, как жила, мне нечего вспомнить. Сейчас самая моя большая радость, что ко мне пришли священники. И мое сердце никогда не испытывало такой радости, как сейчас. Если будет у вас возможность, пожалуйста, придите еще завтра». Врачи ворчали на служителей Церкви: мол, что вы мешаете больным, слишком долго все это длится, слишком много всего в вашем чине.
Но они все равно пришли, совершили таинство Соборования. А после этого — не прошло и пяти минут — Валентина Кронидовна мирно посмотрела на них и закрыла глаза — ее душа перешла в иной мир. Вот так неисповедимым Своим Промыслом Господь призвал к Себе душу в самый последний момент ее земной жизни — посредством вроде бы случайной встречи. Эта встреча восполнила ранее бывшую встречу, безбожие ушло, а в сердце воцарилась вера. Простая советская женщина Валентина Кронидовна сподобилась, насколько Господь позволил, узреть тот же Божественный Свет, который некогда осиял гонителя христиан Савла.
В Евангелии, в притче о Царстве Небесном, уподобленном семени, брошенном в землю, сказано: «Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» Мк. Господь забирает душу тогда, когда она созрела для вечности, когда ей даны были возможности обратиться к Нему, и в рассмотренном нами случае душа реализовала самый последний шанс. Священник Валерий Духанин.
Довериться Богу. Священник Валерий Духанин
У священника Валерия Духанина была 4-я стадия рака кишечника. Валерий Духанин протоиерей. Официальный приходской сайт. Священник Валерий Духанин Но проректор непреклонен. Его голос становится еще строже, в нем чувствуются ноты отвержения: – Нет. Священник Валерий Духанин, клирик Николо-Угрешской духовной семинарии, кандидат богословия сегодня провел с нами этот Светлый вечер.
Протоирей Валерий Духанин: биография, борьба с раком и служба в церкви
Студентов младших курсов волновали вопросы брака, выборы будущей супруги; старшекурсники спрашивали о пути к Богу, о жизни священника; взрослое поколение задавало вопросы о месте Евангелия в жизни современного христианина, о взаимоотношениях Церкви и общества. Также отец Валерий отвечал на вопросы о межрелигиозном взаимодействии, о монашестве, об эзотерических практиках, о диалоге с неверующими. Кроме этого, священнослужитель рассказал о своей деятельности в качестве православного писателя, редактора радиопередач, сотрудника YouTube-портала «Экзегет». По завершении мероприятия участники встречи поблагодарили отца Валерия за интересную и душевнополезную беседу и выразили надежду на новую встречу.
Глаза ее были умиротворенно-радостные, она как будто что-то прозрела, а все мучившие ее до этого страхи исчезли, словно их никогда и не было. Человек, которому открылся Свет, и сам становится светлым.
Сейчас самая моя большая радость, что ко мне пришли священники. И мое сердце никогда не испытывало такой радости, как сейчас. Если будет у вас возможность, пожалуйста, придите еще завтра». Врачи ворчали на служителей Церкви: мол, что вы мешаете больным, слишком долго все это длится, слишком много всего в вашем чине. Но они все равно пришли, совершили таинство Соборования. А после этого — не прошло и пяти минут — Валентина Кронидовна мирно посмотрела на них и закрыла глаза — ее душа перешла в иной мир.
Вот так неисповедимым Своим Промыслом Господь призвал к Себе душу в самый последний момент ее земной жизни — посредством вроде бы случайной встречи. Эта встреча восполнила ранее бывшую встречу, безбожие ушло, а в сердце воцарилась вера. Простая советская женщина Валентина Кронидовна сподобилась, насколько Господь позволил, узреть тот же Божественный Свет, который некогда осиял гонителя христиан Савла. В Евангелии, в притче о Царстве Небесном, уподобленном семени, брошенном в землю, сказано: «Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» Мк. Господь забирает душу тогда, когда она созрела для вечности, когда ей даны были возможности обратиться к Нему, и в рассмотренном нами случае душа реализовала самый последний шанс.
Насколько это опасно в духовной жизни — произносить клятвы и не выполнять их? А что сверх этого — то от лукавого. Если что-то можешь понести, то просто это исполняй, не произнося никакого клятвенного обещания. Что касается правила с акафистами, видимо, имели в виду некие обеты, которые дает человек. У человека бывает, например, тяжелая ситуация в семье или на работе. Действительно, молитва особенно действенна, когда человек сопровождает ее исполнением какого-то обета, чего-то существенного. Допустим, решил поддерживать какого-то страждущего, больного человека или что-то пожертвовать или решил взять на себя молитвенное правило — 40 дней каждый вечер читать акафист. Кто-то отказывается от мяса, чтобы на протяжении всей жизни не вкушать мясной пищи, и действительно, такая молитва, подкрепленная обетом, зачастую увенчивается молниеносным, существенным успехом. Это не значит, что другие молитвы не исполняются пред Богом, просто нужно понимать, что ты можешь не потянуть данный обет; тогда лучше его не давать. Просто читай эти акафисты 40 дней ради общения с Господом и проси, в чем у тебя нужда. Просто вставай на молитву и молись, а обетами лучше не бравировать, не показывать, что способен на какие-то подвиги, — Господь может посрамить. Мы иногда необдуманно берем это на себя, но если уж такое случилось, надо покаяться, исповедоваться, с духовником как-то это решить. Обет — это все-таки исключительное дело, не для каждого человека. Хотя есть неплохие обеты, например, бросить курить ради того, чтобы у ребенка что-то исполнилось. К преподобному Паисию Святогорцу приходил один человек и очень просил за своих детей. Преподобный Паисий говорил ему: «Если ты хочешь, чтобы молитва исполнилась, сделай что-то ради своего ребенка, хотя бы откажись от курения». И тот человек взял пачку сигарет, смял ее и оставил на стасидии в домовом храме преподобного Паисия. Правда, потом произошел курьезный случай. Приходит следующий человек, решил закурить, и старец ему говорит: «Ты что делаешь? Здесь же Святая Гора». А тот отвечает: «Я на стасидии увидел пачку сигарет. Ты куришь, а мне не даешь». Преподобный Паисий говорит, что мы быстро скатываемся к осуждению кого-то, неправильно поняв ситуацию. Тот человек подумал, что это Паисий Святогорец специально у себя держит сигареты. Какие-то последствия все-таки бывают? У одного человека беременная супруга получила медицинское заключение, что необходимо делать аборт. Они дали обет полного супружеского воздержания. У них это должен был быть уже четвертый ребенок, и они думали, что будут вести чистый, почти монашеский образ жизни. И действительно, ребенок родился благополучно. И получилось так, что они не потянули этот обет и у них еще рождались дети. А потом этому человеку был поставлен диагноз онкология, и он понял, что это за нарушение обета. Он каялся, исповедовался, в итоге не умер от этого диагноза. Господь милосерден, и даже если люди неустойчивы и где-то спотыкаются, все равно Господь поступает по Своему милосердию. Но чтобы у нас все-таки в духовной жизни была некая серьезность, Господь нас вразумляет. Вразумляет очень серьезными Своими посещениями, и человек понимает, за что ему это было дано. Но все в конечном итоге разрешается положительно. Какие-то еще, возможно, обязательства... Воинская присяга, присяга священника, клятва врача… Она скорректирована, Гиппократ был все-таки язычником, и я не знаю, сейчас дают ее или нет. В общем, это касалось существенно важных жизненных служений — это защита Отечества, забота о здоровье, забота о духовной жизни народа. Для тех, кто принимает это служение, это не просто работа, ты должен всего себя отдать, пожертвовать этому. Соответственно, такое пожертвование сопровождается обетами пред Богом, что человек всецело посвящен этому делу. А не так, что захотел — и стал священником, а потом расхотел — и перестал, то есть священный сан — это не телогрейка, которую то надел, то снял в зависимости от погоды. Это полностью меняет твою жизнь, ты уже посвящен Богу, ты не можешь принадлежать себе, каким-то своим корыстным желаниям. Путь только такой, и если кто-то сходит с этого пути, нарушая обет, то потом очень мучается. Те, кто посвятил себя армии, офицеры, если уходят из армии, не становятся клятвопреступниками, у них же нет, как у священников, посвящения — хиротонии. Но все равно некоторые себя после этого чувствуют не в своей тарелке, хотя у всех по-разному. Прямое нарушение клятвы — это предательство, когда ты давал присягу, что будешь, не щадя своего живота, отстаивать интересы своего государства, а потом вдруг переходишь на сторону врага. Это уже прямое предательство. Либо супруги предают друг друга… И кто-то просит прощения, а ты просить не можешь. Всякое предательство — это убийство. Убийство дружбы, если предают друга, убийство семьи, если предают семью, ты все разрушаешь. И предательство Бога, убийство своей духовной жизни, когда человек предает Бога своим грехом. Бывают и такие, кто прямо отрекается от Бога, в советское время было очень тяжело, кто-то слагал с себя священный сан, но всегда это заканчивалось очень плачевно. Поэтому надо понимать, что это как ядерный взрыв. Ядерный взрыв, который все вокруг повреждает, и страдает не только человек, но и те, кого он предал. Но те, кого он предал, должны понять, что хуже всего ему — предателю. Как раз о нем и надо бы помолиться, чтобы Господь его вразумил и чтобы душа его спаслась. А мучаются в итоге все. Мы уже говорили, что человечество как некий организм. Представим, вдруг перестали ноги ходить, «предали» весь организм и не выполняют свои функции. Если ноги перестали ходить, то от этого весь организм страдает, человек не может уже активно двигаться, а организму нужно движение. Тогда другие органы тоже испытывают некий дисбаланс, и нужно предпринимать какие-то усилия, массажи, чтобы из этого выйти. То же самое, когда кто-то из людей вдруг перестал быть человеком. Предательство — это когда ты перестаешь быть человеком, потому что всякое предательство — это убийство, и в этом смысле ты убиваешь в себе человека, свою совесть.
Ей было уже 86 лет, она находилась в госпитале в крайне тяжелом состоянии. Чтобы разминуться с родственницей, достаточно было каких-то секунд, но Бог устроил встречу в нужном месте в нужный час. Вернул их в палату, чтобы вернуть душу Валентины Кронидовны Небесному Отцу. В дароносице каким-то чудом оставалась еще одна частица Святых Даров. К этому моменту врачи не знали уже, что предпринять: некогда мужественная женщина, герой страны, Валентина Кронидовна испытывала страх, боялась находиться одна и спать с выключенным светом. Но в душе ее происходила и более радостная перемена — в ней родилась жажда возвращения к Богу. Она признавалась: «Мне страшно умирать. Вся моя жизнь прошла впустую». Находившиеся рядом родные возражали: сколько, мол, ты достигла за свою жизнь и сколько всего у тебя есть, включая правнуков. Она ответила: «Да, это так. Но сейчас это меня не радует, и я очень жалею, что в свое время одному молодому человеку сказала, что Бога нет, и что я могу обойтись без Него. Я очень хотела бы успеть покаяться». Так переосмыслила она ту вроде бы совершенно несостоятельную встречу отца Вадима она не узнала. Господь устроил так, что ей был дан последний шанс, и отец Вадим, сам того не ожидая и поначалу тоже не узнав ее, оказался в ее палате.
Священник Валерий Духанин встретился с волонтерами Лавры
Еще вспоминаю: как-то приезжал в село священник, помню: черная ряса, в отдалении фигура, и сразу что-такое отталкивающее, пугающее, страшное. Не знаю, из-за чего это было К. Мацан -Человек в черном о. Валерий — Да, человек в черном, непонятный, с длинными волосами, с крестом на груди — что-то чужое сразу и поэтому издали поглядели. А тут еще говорят: креститься бы, а зачем — непонятно К. Мацан — В смысле — принять крещение? Валерий — Да.
И что: нет, конечно же. И я, и двоюродная сестра, и прочие родные, все мы категорически отказались. И помню, когда было мне тринадцать лет, уже какие-то рассуждения шли, это 89-ый год, и кто-то из друзей говорил: а я в Бога верю. Я говорю: а я вот не верю в Бога. Ну как я могу верить в Бога, если я его нигде не вижу, не ощущаю, он никак себя не проявляет. Его же нет, потому что мы его не встречаем.
Не верю, и все. Вдруг, трудно объяснить, как раз, когда мне было тринадцать лет, уже после этих слов моих о неверии, мы решили летом пойти и принять крещение. Но причины абсолютно непонятны: то ли из-за того, что 88-ой год — это тысячелетие празднования Крещения Руси, и кто-то что-то говорил. Но во многом воспринимал это как какой-то защитительный ритуал. И когда пришли в храм, то никто нам о вере ничего не говорил, и никто нас не спрашивал, вообще верующие или неверующие. Просто пришли провести такой интересный защитительный ритуал — то, что сейчас категорически не приемлется в храмах, и нужно обязательно проводить огласительные беседы, тогда этого не было.
Приобрели нательные крестики. Я помню: заходим мы в крестильное помещение при храме. Здесь уже что интересно: увидел священника, уже что-то наоборот: не обычное, а располагающее к себе. И как это внутри возникало — не могу сказать: ни родители, никто ничего не объяснял: начинается чин, приходит священник. Причем произносил слова он очень невнятно, с дикцией что-то было у него, тихо произносил, да и сам церковнославянский язык вообще настолько необычен, что ничего не поймешь. Ни одного обряда умом не понимаю, но при этом возникает внутри четкое ощущение, что Бог есть.
Есть, и все тут. Передать это очень трудно на словах, но какое-то живое ощущение живого присутствия Божия. Уже личное какое-то отношение к Богу. И внутри сразу свет, радость и любовь возникает. И такое еще ощущение, как будто всю грязь из тебя вынули, выбросили наружу и внутри сияет что-то такое чистое, светлое. В тот момент я четко ощутил себя верующим человеком, после этого целый год у меня держалась эта радость.
В четырнадцать лет, через год примерно после крещения я уже ходил в храм время от времени, хотя было трудно, все непонятно, везде одни бабушки. Но почему-то возникает желание стать священником К. Мацан — «Почему-то» — такое словечко, я хочу за него зацепиться. Это такое пастернаковское: «Во всем мне хочется дойти до самой сути», то есть, если уж верующий, то до конца — такой юношеский максимализм или что-то иное? Валерий — Я думаю, что если сейчас уже можно осмысливать, тоже посмотреть со стороны — у меня есть такая особенность: если чем-то занимаешься, то до конца, и посвящаешь себя этому полностью. Допустим, отец у меня был профессиональный волейболист, он был признан лучшим волейболистом всего Урала, там шесть областей, лучшим нападающим и так далее.
Я тоже пошел заниматься волейболом, все больше и больше, пока спина не начала болеть, уже как будто кто-то остановил. Потом уже я более серьезно, как раз пришел в алтарь, а потом спина прошла болеть. Я к чему говорю: когда чем начинаю заниматься, то хочется полностью себя этому посвятить, и здесь, видимо, что произошло: как только открылась вера в Бога, то внутри захотелось полностью себя этому посвятить, всецело. Полностью как — в священнослужители посвящают. Хотя я не представлял, что это такое, даже круг обязанностей до конца не представлял, хотелось служению Богу посвятить себя, и все. Как живут монахи — они посвящают себя полностью.
А у меня в подростковом возрасте такое желание возникло, потом стал искать книги, книг было мало. Библия первая, кажется, досталась от кого-то из протестантов, к протестантам я не пошел. Потом храм. Духовного руководства, к сожалению, практически никакого и какие-то были и мистические увлечения. Через ошибки приходилось идти, пока не пришел в конце концов в семинарию К. Хотя, казалось бы, все к этому располагало.
Если совсем сейчас лапидарно выражаться — а это не грешно? Валерий — Я не знаю, может, грешно, а может быть, и нет. Промысел Божий, он по-разному ведет людей. Даже если посмотреть на лучших представителей священства — то есть, это святые отцы, которые принимали священный сан и в каком-то смысле меня этот пример тоже утешал. Допустим, Иоанн Златоуст — он ведь тоже священство принял достаточно поздно: в 37-38 лет, примерно так. Также Василий Великий, Григорий Богослов — они в принципе не спешили, даже с крещением не спешили, а уж епископство вообще.
Василий Великий в сорок лет епископом стал, а в сорок девять лет он уже отошел ко Господу, но за девять лет наполненность этого небольшого отрезка времени для всей истории значима. Или Киприан Карфагенский, он обратился к Богу примерно в 45-46 лет ему было. Уже через три года он священнослужитель, даже епископ и двенадцать лет всего епископского служения, но при этом тоже труды его настолько насыщены, что его сочинения легли в основу последующих учителей церковных. То есть, очень многие из лучших представителей священства не сразу принимали священный сан К. Мацан — Вы сказали про больную спину: я помню, вы как-то рассказывали, что ваша больная спина даже как-то сказалась то ли на диаконской хиротонии, то ли на священнической о. Валерий — Это были уже другие боли, так скажем.
Те боли, когда я волейболом занимался, больше вверху спины болело, но потом прошло. Кстати, когда я учился Московской семинарии, академии в Лавре, потом мы, студенты, организовывались, играли в свободное время в волейбол с местной командой и выигрывали у них. Мацан — Сила духа о. Валерий — Когда уже диаконская хиротония должна была наступить, то буквально накануне у меня поясницу прихватило так, что я подымаюсь с постели, и от острой боли я буквально падаю на пол и передвигался только ползком. Острая боль в пояснице. Я вспомнил подвиг лейтенанта Маресьева, как он полз по лесу после поражения своих ног и думал, насколько же это тяжело.
Я помню из этой повести, как он полз, полз долго, потом оборачивается — двадцать метров прополз.
Однажды он пересекся с пожилой женщиной Валентиной Кронидовной. На тот момент ей было 76 лет. Она являлась ветераном войны, имела орден за то, что после бомбежки спасла из-под завалов высокопоставленного чиновника, о чем сохранилась заметка в газете от тех давних лет, где говорилось, что ее наградил сам Сталин.
Когда срок несения епитимьи закончится, РПЦ примет решение о дальнейшей службе Сафронова — все будет зависеть от отзывов настоятеля храма. Сафронов — выпускник Московской духовной семинарии. В 2006 году в сане диакона начал служить в храме Покрова на Лыщиковой горе. Он проводил панихиду на Борисовском кладбище на 40-й день после смерти Алексея Навального.
Духовная жизнь есть непрерывная борьба со злом, непрестанное решение задач, которые ставит перед нами жизнь, осуществление воли Божией при любых условиях. И нужно радоваться, что при постоянных наших преткновениях Господь дает возможность очищаться от грехов и восходить к благам вечной жизни в Таинстве Причащения. Это искушение — ждать, что благодать Таинства непременно произведет в душе неотмирное чувство Часто можно встретить и такое искушение. Причащающийся специально ждет, что благодать Таинства непременно произведет в нем какое-то особое, неотмирное чувство, начинает прислушиваться к себе в поисках возвышенных ощущений. Подобное отношение к Таинству скрывает за собой едва распознаваемый эгоизм, поскольку человек измеряет действенность Таинства личным внутренним ощущением, удовлетворением или неудовлетворением. А это, в свою очередь, таит в себе две угрозы. Во-первых, причастившийся может сам внушить себе, что в нем действительно возникли какие-то особые чувства как знак Божественного посещения. Во-вторых, если он ничего неотмирного не почувствовал, то огорчается и начинает искать, по какой причине это произошло, впадает в мнительность. Опасно это, подчеркнем еще раз, тем, что человек сам создает в себе особые «благодатные» ощущения, внутренне наслаждаясь произведением собственного же воображения, либо по мнительности изъедает себя. В подобных ситуациях важно помнить, что духовная жизнь основывается не на чувствах и ощущениях, которые могут быть и обманчивы, а на смирении, кротости и простоте. Святитель Феофан Затворник в этом отношении говорил: «Многие наперед вожделевают получить от святого Причастия то и то, а потом, не видя того, смущаются и даже в вере в силу Таинства колеблются. А вина не в Таинстве, а в этих излишних догадках. Ничего себе не обещайте, а всё предоставьте Господу, прося у Него одной милости — укрепить вас на всякое добро в угодность Ему». Не озарения и наслаждения, пусть даже Божественной благодатью, должны быть первостепенными для нас, но предание себя в руки Божии, смирение своей воли перед волей Божией. Если Богу угодно, то Он, конечно, подаст нам ощущение Своей благодати. Но, как правило, для всех остаются действенными слова Евангелия: «Не придет Царствие Божие приметным образом» Лк. Благодать таинственно и постепенно совершает преображение человеческой души, так что мы сами не можем и не должны оценивать и взвешивать, насколько мы уже стали близки к Богу. Зато жизнь такого человека преображается, и он в своих поступках всё больше и больше становится подлинным служителем добра. В духовной жизни христианина всё должно строиться на искренности , простоте и естественности. Здесь не должно быть ничего сложного, искусственно созданного. Поэтому недопустимо создавать в своей душе особые «благодатные» состояния, самим придумывать какие-то невероятные чувства после причащения Святых Христовых Таин. Пожалуй, единственное из чувств, на значимость которого стоит обратить внимание после Причащения, это чувство душевного мира, смирения, при котором нам легко молиться Богу и при котором мы примиряемся с ближними. Так что, когда мы приходим в храм, постараемся избегать сосредоточения на собственных, субъективных переживаниях, фантазий по поводу того, что мы видим и слышим. Попытаемся всецело сосредоточиться на самой Литургии, в простоте и естественности предстоять перед Богом.
Довериться Богу. Священник Валерий Духанин
священником Валерием Духаниным. Новое интервью с о. Валерием, которое также содержит новости о здоровье батюшки можно посмотреть здесь. Священник Валерий Духанин. Статья написана как отклик на неожиданную поддержку украинских раскольников со стороны Александрийского Патриарха Феодора II. Ослабленная Александрия уступила место городу тысячи минаретов – Каиру. вы делаете те новости.
В РПЦ отказались называть причины запрета в служении иерея Сафронова после панихиды по Навальному
Если за батюшкой замечают недостатки, то почему-то думают, что у такого причащаться не нужно и будто бы благодать Причастия от этого умалится. Об истории Православия на острове Сахалин беседуют священник Валерий Духанин и протоиерей Виктор Горбач, настоятель храма во имя святителя Иннокентия Московского в Южно-Сахалинске. Оренбургский священник Валерий Духанин сообщил, что снисходительно отнесся к поступку донского настоятеля и не считает, что тот подался греховным мыслям и совершил суицид. В студии кандидат богословия, преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии, автор многих книг, публикаций и докладов о смысле и значении православной веры иерей Валерий Духанин.
Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022
Он увидел золотой колодец с необыкновенно хорошей водой. Этим колодцем владел какой-то прокаженный, который черпал воду и наливал ее в золотой сосуд. Отшельник вдруг почувствовал нестерпимую жажду, но, гнушаясь прокаженным, не хотел брать у него воду. И опять был ему голос: «Почему ты не пьешь этой воды? Что за дело до того, кто черпает ее? Он только черпает и наливает в сосуд».
Отшельник, придя в себя, понял смысл видения и раскаялся в своем поступке. Затем он призвал пресвитера и просил его преподавать Святое Причащение по-прежнему. Так и нам перед Причащением должно думать не о том, насколько благочестив совершающий Таинство священник, а о том, достойны ли мы сами быть причастниками Святых Даров. Святые Таины не являются личным достоянием священника. Он только служитель, а распорядитель Святых Даров — Сам Господь.
Посредством священнослужителей в Церкви действует Бог. Поэтому святитель Иоанн Златоуст говорил: «Когда видишь, что священник преподает тебе Дары, знай, что… это Христос простирает к тебе руку». Неужели мы отвергнем эту руку? Бывает, что христиане, регулярно причащающиеся Святых Таин, стараясь вести внимательную духовную жизнь, неожиданно испытывают искушение нечистыми и хульными помыслами. Невидимый враг пытается осквернить своими наваждениями ум христианина, а через это расстроить его приготовление ко Причащению.
Но помыслы подобны ветру, который веет независимо от нашего желания. Святые отцы заповедуют не сосредотачивать внимания на приходящих помыслах, чтобы не увязнуть в постоянном внутреннем противоборстве. Чем больше мы пережевываем помысел, тем он реальней становится в нашей душе и противостоять ему всё труднее. Лучше игнорировать все мысленные прилоги, а ум заключать в слова молитвы, ведая, что подступающие помыслы не наши, а вражьи. Внимательная, теплая молитва рассеивает сумерки лукавых приражений, душа освобождается от мысленного угнетения и обретает благодатный мир.
Фото: Ю. Ru В нашей духовной жизни возможно и такое искушение. Христианин усердно готовится к принятию Святых Таин, постится, воздерживается от мирских увеселений и дел, тщательно подготавливается к Исповеди.
И всякий раз я прихожу только к одному единственному выводу. Прежде всего то, что вот покуда мы вне рая, вот мы потеряли рай — это факт — зло, оно будет постоянно отравлять нашу жизнь. И второе, что всякое зло, оно несправедливо. И суть вот этих вторжений вот такого зла, оно и будет сводиться к этой несправедливости. То есть если мы хотим, что, ну скажем, если мы хотим видеть такую картину, что вот человек грешит, грешит, грешит — ну ему раз вот, наказание, заболел, он потом одумался или не одумался, да. Или то есть вот такая картина, она, понимаете, не проходит. То есть мы видим, что человек может там и пить бесконечно, и вроде бы он не болеет даже ничем таким вот страшным, чем вдруг — раз, и заболел какой-то невинный ребенок —мучается, умирает, и родители горюют.
И постоянно мы видим эту вот несправедливость жизненную. Так вот всякое зло, оно по сути несправедливо. И самая суть зла, как раз и заключается в его несправедливости, что оно вот именно так будет отравлять. И никогда мы не сможем этого принять. Почему, потому что все равно вот душа каждого человека, вот она ну к чему-то вот бесценно доброму, да, к какой-то вот чистой любви стремится. Мы нигде не видим правды, но всегда мы хотим, чтобы была правда, да. Ну элементарно — вот все время мы хотим, избираем там депутатов, правителей — хотим, чтобы какой-то порядок, но все равно вот все рушится. И все равно стремимся к той же самой правде. То есть эта неискоренимая наша тяга внутренняя к безусловной правде, она показывает, что душа человека, она ориентирована на что-то небесное, чего здесь, на земле, мы просто не найдем. Хотим мы того или нет, но будут умирать вот эти безвинные дети.
Вот как в Ветхом Завете, самая первая смерть, вспомните — это не Адам согрешивший, не Ева умирает — умирает их ребенок, причем лучший ребенок. Не Каин, который там был тоже такой завистливый, гордый, Богу жертвы приносил как попало, да, что придется — ну как трактуют отцы. А умирает лучший, чистый ребенок — Авель. То есть самая первая смерть, она, несправедливая смерть, в Ветхом Завете. И в Новом Завете, кстати, зафиксированная первая смерть — Вифлеемские младенцы, самые невинные. То есть вот специально враг наносит удар по самым болевым точкам. Там, в Ветхом Завете, Адам и Ева видят, что вот ну представляете, горе, да. И причем это первая, опыта смерти еще вообще не было, вообще, и вдруг они видят бездыханное тело своего сына, самого чистого. Или вот здесь тоже: Христос уже родился, но враг наносит удар, на Тебе — вот Ты родился, но невинные младенцы, они вот отняты у этих матерей. А чем утешить этих матерей?
Да ничем. На земле их ничем не утешить. И в этом смысле я тут понимаю, что всегда вот, с позиции только вот земной это всегда будет тупик жизни. Только когда ты... Человеческие утешения не действуют. Но вот тот, кто обрел Бога в жизненном опыте, не в философских рассуждениях, а вот реально, по своей душе, да, вот он это почувствует. Только вот так я могу ответить. А человеческого объяснения здесь, наверное, не будет. Потому что ну как-то как мы можем восполнить родителям их утраты. Или мы что, скажем им: ну там вот это будет Господь.
А если он Бога здесь не нашел еще, то как он примет просто слова, что вот Бог тебе воздаст там. Для него это просто даже что-то вот несостоятельное. А вот если он действительно обрел Бога здесь, то он уже здесь в Боге обретает и детей своих, потому что они не исчезли на самом деле, они просто перешли как вот на новый какой-то вот уровень своего бытия. Митрофанова — И все равно никуда человеческая боль, она не уходит. Каким бы ни был человек там глубоко верующим христианином, и как бы он Богу не доверял, от этой своей человеческой боли ты все равно никуда не уйдешь. Но это, знаете, это действительно такой случай, ну как сказать, это ну экстремальный. Мы-то сегодня в большей степени, я думаю, все же говорим ну о других задачах, которые перед нами стоят. Протоиерей Валерий — О текущих. Митрофанова — Да, для такого разговора, я думаю, это знаете как, это надо, ну во-первых, он глубоко индивидуальный, у каждого человека свое вот что-то в данном случае будет. А во-вторых, это все-таки немножко другая, на мой взгляд, тема.
Ананьев — Ну вообще эта механика — я с тобой согласен, конечно, — но вот эта механика, она становится особенно понятна именно вот в таких радикальных, пограничных случаях. Митрофанова — Слушайте, мы с вами через это не проходили. Не дай Бог никому через это пройти... Протоиерей Валерий — Я просто вот одно добавлю.
Они всегда есть, потому что Церковь с нами всегда.
Самое же худшее в пастыре — безжертвенность. Службы его превращаются либо в нудную отработку времени, либо в демонстрацию своего мнимого величия, в подчеркивание своего высокого положения, постоянное напоминание другим о субординации, об их непослушании и т. В общем, это оборачивается сплошными нервотрепками. Паства быстро распознает, любит ли пастырь молиться. Является ли молитва для него формальностью, требоисполнением ради денег, или же пастырь рад помолиться за тебя, искренне хочет твоего спасения.
Когда я сам стал священником, то заметил удивительную истину. Если торопиться в исполнении какой-либо требы, чтобы выполнять ее поскорей, лишь бы пораньше уйти, лишь бы отделаться, то внутри наступает сбой. Всякое служение начинает тебя утомлять, тяготить. Если же еще допустить небрежение, то душа превращается в какой-то ад самых тягостных чувств. А вот когда ты отдашься молитве полностью, когда каждое моление по просьбе других воспринимаешь как радостную встречу с Господом, то это питает и внутренне обогащает тебя.
Молитва за других становится и твоим личным общением с Господом. И так весь день может пройти в радостном служении Богу, Который весь есть Любовь. Вот он и Рай. Не раз в храм приходил я морально истощенным, без каких-либо сил. Не было даже сил с кем-либо переговорить, настолько нервная система была издергана, измотана.
Но вот в алтаре ты становишься перед святым Престолом, от самого сердца стараешься вникать в молитвы и песнопения. И через небольшое время усталость покидает душу, становится радостно, свободно, легко. В сердце появляется какой-то простор, и хочется этой радостью делиться с другими. Видя старцев и духовников, я пришел к выводу, что подлинные пастыри говорят больше к Богу, чем к людям. Произносимое ими слово — к Богу в молитве, а потому и земное слово, обращенное к людям, становится иным, несет на себе отсвет Неба.
Вспоминаю своего первого духовника. Он и ныне здравствует и служит Господу в далеком городе Оренбурге. Разделенные полутора тысячей километров, мы не имеем возможности видеться часто. Отец А. Но люди тянутся именно к нему.
К нему на исповедь непременно очередь. Когда я подходил к нему на исповедь, душа раскрывалась сама и не было такой тайны, которой не хотелось бы ему раскрыть. Он мог просто сказать: «Возложи всё упование на Господа. Господь Сам всё управит». Казалось бы, эти слова произносят тысячи других людей.
Но он говорил так, как не скажет другой. С таким чистым доверием Богу, с таким сердечным теплом, что и у тебя на душе теплело. Что есть произнесенное слово? Оно — выражение нашего сердца. Оттенки слова несут на себе отблески души — с кем же пребывает она в сокровенных тайниках своих, кому посвятила себя.
У страстного человека и речь страстная. Кто же стяжал благодать Духа Святого, у того и речь несет на себе печать Неба. Бывает, слов много и вроде бы правильных, но все они наполнены такими страстями, что исчезает смысл произнесенного. Слова опустошаются из-за наших страстей, из-за того, что на словах одно, а в жизни другое. Такие слова становятся бессмысленным звуком.
А бывает, одно произнесенное слово преображает всю твою жизнь, воскрешает, дает смысл всему твоему бытию. И этих воскрешенных людей, отрезвленных, спасенных, например после одного слова отца Кирилла, я не раз видел. Пусть сами они так и не стали святыми, но слово батюшки провело в их жизни какую-то новую черту, отделило от ветхого образа жизни. И слово отца Кирилла, и отца В. Потому что в таких духовниках, как отец Кирилл, не чувствовалось ни зависти, ни корысти, ни тщеславия, никакой фальши или тончайшего лукавства, в общем, всего того, что бесконечно копошится в наших душах.
В нас слишком кричат наши страсти. И потому голос нашего слова слаб. Итак, пастырство — не обязательно многоречие. Пастырство — это слово, наполненное Духом, а Дух животворит, преображает, соделывает духовным тех, кто принял слово. Подлинное пастырство — принятие пришедшего человека как посланного от Бога, молитва о нем как о себе.
Мы и о себе-то теплохладно молимся. Подлинное пастырство — пробудившаяся душа и потому способная пробуждать других. Звуки Рая, услышанные душой пастыря в непосредственном живом опыте, доносятся через него и до его паствы. Простые слова на исповеди духовника способны воскресить и самого отчаявшегося. Конечно, каждый личный опыт носит печать субъективности.
Но и личный опыт для каждого из нас имеет огромное значение. По моему наблюдению, те удивительные пастыри, духовники и старцы, с которыми Господь сподобил меня соприкоснуться, старались держаться в тени, остерегались вторгаться самонадеянно в чью-то жизнь, их самозабвение поражало. Они служили Богу, Церкви, людям, забыв о себе. Им бы и в голову не пришло свести смысл своей жизни к постоянным ток-шоу, как мы уже сказали, к ежедневным селфи, раскручиванию своего образа в социальных сетях, подсчитыванию лайков и болезненной реакции на комментарии. Те же, которые думают о себе, те себе и служат: создают образ, имидж и еще, продвигая вперед себя, пытаются оказывать мощное психологическое воздействие на других.
Утрата пастырства «Порази пастыря, и рассеются овцы» Зах. Отвлеки пастыря от главного дела жизни — и ты погубишь его служение. Займи его профессиональным спортом, выступлениями на рок-площадках, привлеки к маркетингу, PR-технологиям, к изучению трендов и хайпов — и на пастырство у него просто не останется времени. Изменится и сам дух его. Почувствовав вкус популярности, встречая восторженные похвалы своему имиджу, он испытает серьезное искушение — сладостно-довольное чувство нашепчет ему, что теперь он — «звезда».
Он не заметит, что падающие звезды всегда ярко горят, завораживают взор собравшейся публики, а потом остается лишь едкий дым. В силу своей духовной незрелости, он ловко встроится в ряд модных «крутых парней» — с понятным миру сленгом, с образом жизни по правилам мира сего. Неотмирность уйдет, а образ мира сего в нем запечатлеется. И вот он уже весь там, в пучине модных увлечений, сердце его в социальных сетях, в раскрутке самого себя, в наращивании популярности своего образа, в зарабатывании лайков. А богослужение его уже тяготит, он выше чьих-то страданий, сердечная боль редко посещает его.
Я близко общался с теми, кто вступил на эту стезю. С кем-то не был лично знаком, но наблюдал их деятельность. Я долго восхищался ими, потому что не мог не признать, как мне казалось, эффекта их дел: их уважали рокеры и блогеры, они профессионально владели психологией, они были уверены в себе. Яркость созданного ими образа блистала самой искусной иллюминацией. Созданные ими самими блоги привлекали независимостью взгляда на вещи, они не чурались бичевать чужие пороки и смело говорить о несовершенствах нашей церковной среды.
Кто-то из них преуспел в бизнесе, причем ради самого благого дела — строительства храмов и огромных церковных комплексов. Себя рядом с ними я осознавал маленьким лилипутом по сравнению с гигантами, нашедшими с миром сим понятный язык и общие дела, через что, как я думал, они очевидно свидетельствовали о силе Православия. Прошли годы, даже десятилетия, и я вдруг с удивлением обнаружил, что они уже не священнослужители. В прямом смысле этого слова. Кого-то лишили священного сана, кого-то отправили в запрет.
Кто-то, будучи успешным блогером, оставив священнослужение, увлекся профессиональной психологией. К сожалению, это не вымысел. Сначала священник становится «киберпопом», активно выступает в медиапространстве, завоевывает интернет-публику и вызывает всеобщее удивление. Затем наступают неизбежные искушения. После происходит невероятное: священник отказывается от сана и идет учиться на психолога.
История реальна, но кроме огорчений она ничего не приносит. Конечно, в каждом отдельном случае всё очень лично. И не посмеем кого-либо осудить. Но не получилось ли так, что мир, для которого они решили стать своими, поглотил их, напитал их своим содержанием и незаметно для них самих сделал их чужими для Церкви? Беспощадная пасть мирской жизни, схватив их своими клыками, тщательно пережевала их, чтобы затем выплюнуть как ненужных и самому этому миру.
Казалось, талантливые миссионеры, апологеты и проповедники, одаренные в самом положительном смысле, — ныне нет их ни в алтаре, ни на амвоне, ни возле аналоя. Почему получилось так? Было ли это искушение, свойственное яркой деятельности, или сама деятельность их стала для них искушением? Не знаю. А что же психология?
Около 20 лет я преподавал различные дисциплины в духовных и богословских учебных заведениях.
Тут же кинулись реанимировать его. Но мальчик был настолько плох, что все полагали — не выживет. Сотрудники отделения не скрыли своих опасений от родителей. Наша медсестра понимала, что мальчика надо срочно крестить. Но как это сделать? Действовать приходилось быстро. Она не могла отвлечься и выполняла одно за другим распоряжения врача. Врач говорит: «Поставь иглу в вену на голове».
Она ставит, но игла не держится, прокалывает вену. Ищет другую, ставит, прокалывает. Сосуды оказались хрупкими. Отчаянно бились за жизнь ребенка дальше. Выполняя врачебные действия над малышом, она не могла пройти за святой водой всего несколько шагов. Улучив пару секунд, быстро схватила ампулу с разведенной глюкозой, расколола и крестила малыша жидкостью из этой ампулы. Произнесла, как учил духовник, крещальную формулу. И удивительно: ребенку тут же стало легче. Ребенок выжил.
Еще сколько-то времени выживший человечек находился под присмотром. За ним наблюдали, подлечивали. Скоро он совсем окреп, и можно было передать его родителям. Так вышло, что выписывали его как раз в день дежурства нашей медсестры. Отдавая малыша родителям, она сказала: — Вы знаете, я крестила его с именем Сережа. Вам надо пойти с ним к батюшке, чтобы он дополнил чин Крещения, довершил, что я сама не могла исполнить. Папа сразу возмутился: — Мы хотели другое имя, я сам Сергей. Зато мама сияла от радости, она ведь знала, что ребенок едва был спасен: — Мы вам бесконечно благодарны, и мы согласны, конечно. Имя Сережа — прекрасное имя.
Мы обязательно пойдем к батюшке. Их дальнейшую судьбу мы, к сожалению, не знаем. Это было время, когда Церковь еще не пользовалась особой свободой. Крещение медсестрой ребенка могло быть жестко наказано. Но в данном случае все как-то само собой обходилось. Видимо, молитвы духовников имели силу, и Господь покрывал Своих тружениц. Врачи знали, что медсестры крестят, и не препятствовали тому.
⚡️⚡️⚡️ОТЕЦ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН ПРО ВОЕННЫЙ МЯТЕЖ ПРИГОЖИНА: САТАНА ИСКУСИЛ ЕГО
Иерей Валерий Духанин — выпускник Московской духовной академии, кандидат богословия, проректор по учебной работе и преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии, автор книг о смысле и значении православной веры. Священник Валерий Духанин Священник Валерий Духанин. ОТЕЦ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН ПРО ВОЕННЫЙ МЯТЕЖ ПРИГОЖИНА: САТАНА ИСКУСИЛ ЕГО. В сегодняшнем праздничном видео со священником Валерием Духаниным вспоминаем событие Похвала Пресвятой Богородицы и касаемся следующих тем.
КОНТАКТЫ ПОРТАЛА
Владыки настолько ценили его, что сами, словно низшие по сану, складывали ладони крестообразно и, склонив головы, просили у него благословения. Но более всего меня удивило, что батюшка и мне радовался такой же искренней радостью, как и пришедшим архиереям. И таким любящим чистой, искренней любовью он был абсолютно ко всем. Мы не жалели его. Нам казалось, что раз он — старец, значит, всё снесет, вытерпит, вытянет. Шли и грузили его бесконечными бедами, переживаниями, заботами и печалями. И он, действительно, сносил и терпел. Мы уходили с облегчением, со свободной душой и какой-то непередаваемой радостью. Не раз батюшка выручал в критической ситуации.
А его здоровье стало сдавать. Монастырское руководство ограничивало доступ к нему всё строже и строже. Это была естественная забота о жизни и здоровье старца, а мы осуждали руководство за «гонения на старца». Троице-Сергиева Лавра Наш мир весьма ограничен. И пространство и время имеют границы, которые весьма неудобны для нашей души, созданной ради вечного Неба. И вот эти границы неприятно заявляют о себе, когда мы только-только обрели старца, благодатного духовного отца. Не втиснутся в келью к батюшке 150 человек, и за сутки батюшка не выслушает всех жаждущих при всем своем желании. Пространство и время не позволяют нам этого.
Но когда отец Кирилл был в Лавре, все знали, что с нами духовный отец, старец и, значит, ради самого его присутствия Господь не оставит нас. Пока батюшка в Лавре, никто из нас не сирота, не беспризорник. В чем гений старчества отца Кирилла? Он всех нас объединял. Потому что любил каждого так, как будто только этого человека и ждал. Ни разу я не слышал, чтобы он кого-либо осудил. О каждом он говорил что-то доброе, так что все обиды друг на друга прекращались. Для каждого находилось что-то свое, сердечно-теплое.
И потому в присутствии отца Кирилла все разделения прекращались. Много священников добрых, но эта наша доброта — человеческая. Много здравомыслящих, способных дать трезвый и взвешенный совет, но и это — во многом жизненный опыт. У отца Кирилла доброта, любовь, рассудительность были какими-то неземными, Божиими. Еще старцы и духовники И все же отец Кирилл не одинок. Дар любви, просиявший в нем изобильно, сиял и в других лаврских отцах. Его никто не видел унывающим. О нем духовные чада с радостью говорили: «Где отец Виталий, там Пасха».
К нему тянулись и студенты духовных школ, и прихожане Лавры. На протяжении многих лет он ежедневно произносил в лаврских храмах проповеди, ездил в Малинники за святой водой, которую привозил в больших емкостях, и эта вода предлагалась в братском Варваринском корпусе всем желающим. Был случай, когда отца Виталия назначили помощником эконома, и ввиду огромных нагрузок отец Кирилл благословил ему ходить на братский молебен только по понедельникам, средам и пятницам. В первое же утро, когда батюшка готов был с благословения пропустить молебен, ему явился преподобный Сергий и укорил. С тех пор отец Виталий на протяжении десятилетий не пропустил ни одного братского молебна. Кстати, отошел он ко Господу как раз перед братским молебном. Двенадцать мерных ударов колокола оповестили лаврскую братию о почившем собрате, когда все собирались на молебен преподобному Сергию. Он отличался таким смирением, что, придя в монастырь, отказался от первой части своей фамилии, ее восстановили лишь после его кончины.
Его жизнь могла бы стать сюжетом художественного произведения, а в обители он старался держаться незаметно, словно последний монах. Жертвенность ему была присуща с юности. Так, в свои ранние годы, во время немецкой оккупации, он узнал, что сестру его хотят увести вместе со многими другими в Германию, и убедил немцев забрать его вместо сестры. Так и получилось. А когда в конце войны наших пленников освободили, то, как трудившийся на немецкой территории, встречен он был советской властью прохладно, отрабатывал год вместе с другими — восстанавливал порушенный Сталинград. После этого ушел в обитель преподобного Сергия. Дважды под давлением властей был изгнан из монастыря, но и тогда неуклонно появлялся на лаврских службах. Тихим, смиренным словом утешал он тысячи людей.
И еще писал удивительные духовные стихи. Архимандрит Илия Рейзмир Вот архимандрит Илия Рейзмир , верой и правдой служивший в патриарших покоях четырем патриархам. Он совсем молодым приехал в Лавру, чтобы поступать в семинарию. Еще никому о себе ничего не сказал, а лаврский старец схиархимандрит Михей, увидев его, громко произнес: «Вот идет ученик преподобного Сергия». Николай, так звали отца Илию до монашества, познакомился с благочинным того времени старцем архимандритом Феодоритом Воробьевым. Тот привел его в келью отца Матфея знаменитого регента и предсказал: «Отец Матфей, это наш будущий брат, возьми его к себе на клирос. Помоги ему подготовиться к семинарии». Отец Илия, казалось, исповедовал братию и прихожан Лавры непрестанно.
Я сам, пока жил в Сергиевом Посаде, ходил именно к нему на регулярную исповедь. И одна моя очень серьезная проблема, глодавшая душу на протяжении долгого времени, ушла после искренней исповеди у батюшки Илии и после его строгих, но сердечных слов. Бессребреник, сам в бедной монашеской рясе, не оставляющий себе ни гроша, он руководил дорогими ремонтами патриарших покоев и не раз отдавал приносимые ему пожертвования на нужды людские. Я свидетель тому. Он, и по сей день уважаемый и ценимый Патриархом, не проявляет и тени честолюбия. Смиренный ученик смиренного аввы Сергия, он до конца искренний монах и искренний делатель. Не перечислить всех лаврских старцев и духовников, с которыми Господь сподобил встретиться… Для чего же мы говорим о них? А вот для чего.
Никому и в голову не придет, чтобы такие пастыри жили ежедневными фотосессиями, селфи и пиаром самих себя в социальных сетях, чтобы они отслеживали популярность своих страниц, гонялись за лайками, раскручивали, используя PR-технологии, свои ютуб-каналы и вообще стремились к популяризации своего образа. Никому в голову не придет, чтобы упомянутые пастыри изучали психологические методики, проводили со своими чадами сеансы психоанализа, работали с подсознанием прихожан и занимались чем-либо подобным. Они хранили и хранят какую-то непонятную нам традицию простосердечного и искреннего отречения от мира и последования за Христом. Словно и они вместе с апостолом Петром сказали Господу: «Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою» Мф. Они следуют за Христом, не мудрствуя и не мечтая. И потому не дерзают продолжить фразу Петра: за это следование за Тобой «что же будет нам? Служат Господу лишь потому, что иначе не могут. Он прожил всего 46 лет, но именно он многих отчаявшихся возродил к подлинной жизни.
С отцом Борисом я встретился всего один раз, совершенно случайно, когда в академии он подходил к студенческому общежитию под чертогами. Он спросил меня про кого-то из студентов, в какой комнате тот проживает. Меня поразили глаза отца Бориса: тихие, добрые, эти глаза кротко проникали тебя своей чистой, неземной, бескорыстной любовью; глаза, готовые сострадать и поддерживать, каким бы ты сам ни был. Всего лишь один раз один единственный взгляд, а он во мне на всю жизнь запечатлелся. Как же я жалею, что тогда об отце Борисе почти ничего не знал, не познакомился, не общался. Впоследствии уже много слышал о нем от тех, кто у него окормлялся. Приведу воспоминания одного его чада: «У батюшки Бориса был особый дар проводить исповедь. Я сам в этом убедился, прожив неделю в скиту и каждый день бывая на исповеди у батюшки.
Думаю, уже всё, целую тетрадь исписал, а подхожу на исповедь к батюшке — и опять новые грехи открываются. Хочется скорее освободиться от внутренней грязи, чтобы не утратить душевный покой, приобретенный после стольких страданий. Умел отец Борис заставить кающегося заглянуть вглубь своего сердца. А радость потом, после разрешительной молитвы, была такая, словно заново родился. Мне приходилось общаться в жизни с хорошими психотерапевтами. Но утешение, которое получал от батюшки, было не человеческое, а Божие. По батюшкиным молитвам Сам Господь подавал человеку Свою всесильную помощь. Действительно, тогда у отца Бориса я почувствовал, что исповедь — это Таинство».
Людей с особенно трудными жизненными ситуациями, а точнее тех, кто слишком заунывал, раскис, опустил руки, я часто направляю к отцу В. Собственно, отец В. Почему направляю к отцу В.? Потому что он один из тех редких духовников, у которых на каждого пришедшего есть силы и время. В основном все заняты, все куда-то спешат. А у отца В. В нем, как и у каждого старца, та же детская радость, простосердечие, естественность и еще необычайная внутренняя активность. Он о себе, для себя — ничего, он весь с тобою.
Любой удар, нанесенный ближнему, — это замах Каиновой руки, безумно возмутившейся против родной крови. Печать вечной смерти ложится на лицо преступника. Каин был изгнан из общества человеческого. Любая душа, перешедшая за черту смертного греха, преступления, сама исходит из общества человеческого, становится неспособной к адекватному общению. Краткий разряд электричества производит пожар, удар молнии попаляет труды многих лет. Так и краткий выплеск человеческой страсти рушит то, что созидалось годами. Медленно и незаметно приближался человек к черте, но переступил за нее одномоментно. Всякое преступление готовится невидимым врагом постепенно, но совершается в единый миг времени.
И это удивительный закон, который мы всегда игнорируем. Десять шагов до черты, и девять с половиной кажутся одинаковыми, но, сделав полшага, ты стал ближе к черте. Если отпить из бутылки один глоток, то кажется, что осталось столько же, сколько и было. Но ты уже пригубил, приобщился дурману — он не оставит тебя, пока не выпьешь и остальное до дна. Грех опьяняет душу постепенно, ты и сам не заметишь, как окажешься другим, не тем, кем когда-то был. Последние полшага, как и последний глоток, выполняются машинально — ловушка захлопывается в один миг, и всё вдруг оказывается порушенным. В этом смысле непреодоленные склоки в семье, безудержное раздражение и обвинение во всем второй половинки способны стать предвестием будущих бед. Если ты утратил любовь к тому, кому признавался в любви, значит, ты уже духовно болен, тебе надо лечиться, очищать свое сердце, исповедоваться, каяться.
Если ты поднял на кого-то руку раз, то, значит, что-то в твоей душе уже не то, будь внимателен. В кратчайший момент человек становится преступником, а несет последствия всю свою жизнь, а кто-то — и целую вечность. И всё определяет твоя духовная жизнь. Или ее отсутствие. Утрачена жизнь с Богом, враг захватил сознание — и далее мрак, разум не ведает, что творит. Все криминальные сводки говорят об одном: грех лишает человека разума, а потеряв разум, человек вершит дела сумасшедшего. Писать о грехах человеческих больно. Но всякий грех влечет за собой чье-то страдание.
И от этого еще больней.
В Николо-Угрешской семинарии — с 2003 г. Сокровенный мир Православия Сегодня мы обрели относительный комфорт в нашей повседневной жизни, никто не запрещает ходить в храм и молиться. Но почему же для нас, современных христианин, задача духовного делания и воздержания стала такой сложной? Почему мы позволяем пространству интернета с его искушениями стать частью нашего внутреннего пространства? Отчего так легко отдаем ему в огромном количестве наш самый дорогой, наш единственный невосполнимый ресурс - время нашей жизни?
Размышляет священник Валерий Духанин.
Вот, да. То есть это, конечно, проявление такой высшей любви.
Наталья Смирнова: В этой маленькой, но уютной палате батюшка остался один. Вторая кровать со вчерашнего дня пустует — соседа выписали. Отец Валерий: Здесь я лежал вместе с Алексеем, который из-под Костромы, он давно уже проходит лечение.
Такой очень интересный, тоже добрый человек, ему огромный привет. Алексей — он меня все спрашивал: «Чего же получается, что хорошим людям дается хорошее, а плохим — плохое? То есть каждому есть какая-то польза.
Ну, промысел Божий нам сразу весь неясен, а потом уже Господь как-то по жизни открывает, для чего, зачем это дается. Наталья Смирнова: В целом это уже 22-й курс лечения и 3-я больница. Сначала была операция в Питере, потом Израиль, сейчас отец Отец Валерий проходит терапию в Лечебно-реабилитационном центре Минздрава России.
Отец Валерий: Здравствуйте, Александр Владимирович. Александр Владимирович: Здравствуйте. Расскажите, как Вы себя чувствуете.
Отец Валерий: Очень хорошо чувствую себя. Конечно, когда химию ставят, то к вечеру уже аппетит падает, и немножко подташнивает. На второй день нет аппетита, и подташнивает, а на третий уже все — утром хорошо себя чувствую.
Александр Владимирович: Валерий Николаевич, ну, я посмотрел вот результаты контрольного обследования, которое мы с Вами прошли в плановом порядке, и хочу Вас поздравить, потому что Ваша вера и возможности современного лечения — они привели к тому, что у Вас болезнь отступает, и я надеюсь, что все будет хорошо. Мы будем продолжать с Вами лечение. Надеюсь, что и с Божией помощью, и при Вашей огромной поддержке, что удастся как-то добиться таких результатов.
Александр Владимирович: Все, продолжаем лечиться. Отец Валерий: Да, Вам спасибо огромное. Наталья Смирнова: Болезнь помогла осознать по-новому привычные вещи.
Отец Валерий: После вот этого пережитого, конечно, ты видишь, что в жизни самое главное — это нужно всегда поступать по совести, то есть всегда хранить совесть чистой. Потому что, если кого-то или обманываешь, или что-то где-то пытаешься слукавить, это тут же, как такое пятно налагается, которое тебе мешает уже внутри. То есть после этой болезни появляется такое обостренное восприятие совести, так скажем.
Отец Валерий: Вот я был, ну, настоящий атеист. Я помню свой подростковый возраст, когда кто-то говорил, что «я верю в Бога», а я говорил: «А я не верю в Бога. Ну, где он — Бог?
Я Его не вижу, не чувствую, Его нигде нет. Как я могу в Него верить, да, если я с Ним никак не соприкасаюсь? То есть Его нет, и все тут».
Семья была вся атеистическая, родители в Бога не верили, я в Бога не верил, сестра старшая не верила, и особо нигде я этого не встречал, потому что город Оренбург — простой такой советский город. Наталья Смирнова: Правда, несмотря на подростковый атеизм, храм тогда уже, в детстве, притягивал. Отец Валерий: Когда в деревню приезжали к бабушке, то там у нее иконы были.
И как-то вот видел, что она молилась, и иногда по вечерам, помню, мы ходили по деревенской улице, подходили к храму. Вот что-то такое влекло туда, внутрь, и, когда заходили мы, понятно, что ни службы, ничего там не было, но все равно было такое ощущение, как будто соприкасаешься с какой-то тайной. Ты на пороге чего-то такого неизвестного, необычного, как бы сейчас сказали, сверхъестественного.
Ну, бабушка предлагала нам креститься, а мы все отказались, все внуки, кто были. А потом наступил 1989 год, это же уже после Тысячелетия Крещения Руси, и каким-то, я не знаю, чудом что-то начало меняться в сознании. Наталья Смирнова: На всю жизнь в памяти сохранилось одно событие.
Отец Валерий был тогда еще 5-летним ребенком. Отец Валерий: Вокруг никого верующих. У нас дома в комнате, там, на стене повесили календарик отрывной, где каждый день нужно отрывать по страничке, и мне очень нравилось это делать, но, чтобы отрывать листочки, нужно было подниматься на стол.
Как сейчас помню, стол по уровню груди, то есть вначале надо на стул, потом на стол, подходишь, отрываешь. И вот я как-то… Вот мне 5 лет, поднимаюсь на стул, потом на стол. И я вот, знаете, ну, как-то посмотрел назад, а я стою на краю стола, и у меня сразу голова как закружилась, и я чувствую — сейчас падаю.
И вдруг вот это… это было единственный раз в жизни, один раз, что как будто кто-то берет на руки и очень мягко сажает на пол. Но не ощущение рук, а какое-то необыкновенное тепло, и внутри тоже состояние какой-то радости особой. Вот это чувство потом как раз при крещении было, то есть как вот такое действие благодати.
То ли Ангел Хранитель, не знаю, но один раз такое было, и оно запомнилось на всю жизнь. Наталья Смирнова: Он сам уже не вспомнит, почему решил креститься, и было ли это самостоятельным решением. Крещение решили принять его родные: старшая родная сестра, двоюродная и ее муж, Валерию Духанину было тогда 13.
Отец Валерий: И вот батюшка начинает чинопоследование. Что вот интересно: произносит очень невнятно, слова молитв непонятны, ни одного обряда понять не могу, но при этом вдруг возникает внутри четкое ощущение присутствия Божия. Это очень трудно передать словами, но это, как некая очевидность, когда Господь тебе является.
И было такое ощущение, как будто изнутри тебя всю грязь взяли, выкинули, и внутри засиял свет, и радостно стало. Вот просто какая-то удивительная радость такая, так, что я даже стоял, улыбался, но именно по-хорошему улыбался, радовался, что такая неожиданная произошла встреча. И во время крещения я уже почувствовал себя точно верующим человеком.
И для меня, если до этого было неочевидно, да, то в момент крещения стало очевидно, что Бог действительно есть, что Бог — это Любовь, и Он тебя принимает в Свои объятия. Наталья Смирнова: Вскоре после крещения он заявил родителям, что хочет быть священником. Папа с мамой были категорически против.
В храме на его предложение о помощи смотрели косо. Отец Валерий: Родители были против. И они говорят: «Да зачем тебе это надо?
Валерий Духанин: «Истинного старца узнают по любви»
Биография иерея Валерия Духанина: духовное образование, просветительская и миссионерская деятельность, литературные труды и жизненная позиция. В РПЦ отказались называть причины запрета в служении иерея Сафронова после панихиды по Навальному. Однако, как только отец Кирилл прибыл в Лавру, все передавали друг другу хорошие новости. Иерей Валерий Духанин о традициях Пасхи: Я приходил в храм и понимал, что соприкасаюсь с тайной.
Валерий Духанин: «Истинного старца узнают по любви»
| Оренбургская епархия РПЦ | Другие истории. |
| ИЕРЕЙ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН. ЛИЦА ЦЕРКВИ - Телеканал «СПАС» | Валерий Духанин священник, преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии. |
| Священник Валерий Духанин | Об этом повествует книга священника Валерия Духанина — «Покаяние как исцеление: О таинстве Исповеди». |
| Нужна помощь в лечении отца Валерия Духанина. ВАЖНО!!!: summer56 — LiveJournal | Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022. |
| Довериться Богу. Священник Валерий Духанин | Священник Валерий Духанин. Мы поговорили об этом с клириком храма преподобного Пимена Угрешского Николо-Угрешской духовной семинарии, кандидатом богословия, писателем и публицистом иереем Валерием Духаниным. вы делаете те новости, которые происходят. |