Новости даша и вальтер фанфики

Думаю первыми начали целоваться Даша и Алина, а потом к ним Лили присоединилась. Даша, спасённая Вальтером от расстрела, попадает в его дом. Какая-то информация не предоставлена, поэтому невозможно сказать, будут ли Даша и Вальтер вместе. У меня для вас кого-то она хорошая,для кого-то плохая.Я поменяю эту группу.Я допишу фанфик"Давай навсегда",а потом будет группа о молодёжке.Я буду писать о паре Егора и Марины.И если вам нравятся мои фанфики.

Популярные жанры

• Даша & Вальтер / Русская и немец - история любви смотреть видео онлайн
• Любовная пара Даша и Вальтер (сериал 1941,1942,1943)
• «Ведьма из Питера» закончена. Даша уходит в подполье. / Дарья Фэйр
• Последние 10 сообщений форума
• Официальная группа 1941-1942 photo gallery:

Вальтер и Даша: есть ли у них шанс воссоединиться после войны?

Куда несутся? Примите соболезнования наши, пусть земля будет пухом, не дай Бог не кому, бедный муж, и жену и ребеночка в один день потерял,такая великая утрата... Он очень разговорчив, умеет пошутить, и является романтиком, который мечтает встретить одну-единственную возлюбленную.

Дык, а кто ж захочет такое... Это как альфа альфу. Как педики. Может твой брат с омегами больше любит? Выслушав тираду, Сэм сделал глубокий вдох, размял ладонь и одним четким ударом в глаз уложил охотника на землю.

Ну никак не ложилась такая гнусь на его образ, как ни крути. Взгляд в спину человека, нашедшего его жертвы: трупы Поплавской и её дочери?

От тяжких дум начальника оперчасти оторвал звонок телефона. Андрей поднял трубку. Срочно запри кабинет, — услышал он взволнованный и дрожащий голос жены. Я не успела его остановить. А там — как ты велел! Всё оставлено на месте. Он наверняка её увидел. Рогозин выскочил из комнаты с пистолетом в руке! Сам белее смерти.

Весь трясся. Он в управление наверняка побежал. Ты запер дверь? Срочно зап… Дальше Сташевич слушать не стал, бросил трубку. Вскочил и, вырывая на ходу из кобуры пистолет, бросился по лестнице на второй этаж. К кабинету начальника лагеря. Сверху приглушенно грохнул выстрел табельного ТТ. Не тому ты позвонила! Не мне, а Бабру надо было срочно запирать кабинет, — бились в голове Андрея под аккомпанемент учащённого пульса тревожные мысли.

Дверь в кабинет начлагеря оказалась настежь распахнутой. В нос саданул до боли знакомый запах сгоревшего пороха. Рогозин стоял спиной к входу, посреди комнаты, загораживая письменный стол майора. В правой, заметно подрагивающей руке младший лейтенант держал пистолет. Не раздумывая, капитан Сташевич тяжёлой рукояткой своего ТТ нанёс ему оглушающий профессиональный удар между лопаток. Рогозин, словно переломившись в коленях, рухнул на пол лицом вперёд. Бледный, с перекошенным от боли лицом Бабр сидел за столом. Левой рукой ниже правого плеча он зажимал обильно кровоточащую рану. Андрей сорвал трубку со стоящего на столе телефона.

Срочно Громову в кабинет главного! Здесь раненый! Бабру повезло, пуля прошила его плечо навылет. Оглушённый Рогозин тоже сильно не пострадал. После доброй порции нашатыря, со связанными за спиной собственным ремнём руками, он сидел посреди кабинета на стуле. Голого по пояс, перевязанного белоснежными бинтами Бабра разместили на старом дерматиновом диванчике. Обычно этот предмет казённой меблировки был вальяжно, по-купечески укрыт чёрно-коричневой, с шёлковым отливом куньей накидкой. Любовь Бабра к неуставной роскоши пришлась нынче кстати. Сей царственный меховой палантин пригодился для его раненого хозяина — теперь в качестве одеяла.

Больной, уколотый от болевого шока дозой морфина, явно расслабился. Он человек новый, меня толком не знает. Но ты-то! Мы же с тобой с мая тридцать девятого, с самого Халхин-Гола знакомы. Ты рядовым, а я старшиной — вместе у комкора [4] Жукова служили. Кто как не ты меня подраненного три километра на себе до лазарета нёс? И ты же, мой товарищ старый, теперь меня в ушкуйники [5] , детоубийцы записал! Да как же ты мог такое помыслить?! Чтобы я Лену и Машеньку своими руками?

Дрыть его! И тут же, скривившись от боли, улёгся обратно. Блестит же! У соседей в лагере умельцы бронзой откуда-то разжились и всякие побрякушки из неё лить наладились. А с фурнитурой офицерской в лавках военторга сами знаете как. Вот ихний начлагеря коллегам-соседям и способствует. Как родных... К красоте да молодости все тянутся... От и начпрод наш Гришаня, дрыть его!

Даром что семья у него на большой земле. А всё туда же, болтун-говорун усатый! Частенько возле дома Поплавской увивался. С подарочками… Мне докладывали… Доброжелатели, мля! Майор повернул голову к Андрею и тихо продолжил: — А ты молодец, капитан! Смекнул насчёт Лены с дочкой. Ты когда их нашёл, я сперва сильно на тебя осерчал. Сам не знаю почему. Наверное, потому, что ты надежду у меня отнял.

Крохотную надежду, но всё же… [1] Аутопсия мед. Нуар-морт — здесь Сташевич, отталкиваясь от хорошо известного слова натюрморт, случайно изобретает из двух ранее известных, но несвязанных нуар и морт, новое слово — нуар-морт. Буквально это перевести нельзя. По значению получается нечто запредельно «мрачно-мёртвое». Глава третья Фон Бравен Сын за отца Бурные события последних дней необычайно взбудоражили маленький мирок охраны. Обслуга Бирюслага тоже в стороне не осталась. Однако на размеренном режимном существовании полутора тысяч военнопленных немцев это не отразилось. Насильственно собранная иноземная людская масса, ввергнутая роковыми обстоятельствами во враждебную и чужеродную, дикую таёжную дремучесть, она продолжала влачить своё привычное существование. Во всех смыслах замкнутое и обособленное бытие.

Чувство лютой ненависти к этим людям сопровождало капитана Сташевича всю войну. Чем дальше Андрей с войсками продвигался на Запад, чем больше узнавал о немыслимых зверствах, массовых убийствах военнопленных красноармейцев и беззащитных гражданских, тем больше ненавидел немцев. Это жгучее тёмное чувство усиливалось и крепло с каждым вскрытым рвом, полным женщин, стариков и детей. С каждым освобождённым концлагерем, пропитанным кричащим скорбным духом невинно убиенных людей... Сташевич был убеждён, что эта ненависть не покинет его никогда. Но так уж случилось, что он пережил её. Недаром говорят: все проходит. Прошло и это. Причём как-то неожиданно быстро, в течение года.

Тысячи немецких солдат, оказавшись в русском плену, мгновенно превратились в покорных бесправных рабов. Стали жалкими, прячущими глаза жертвами рока и обстоятельств. После Сталинграда, когда в плен сдалась целая армия, смертность среди немцев была огромной. А все выжившие как будто понесли на себе некую «каинову печать». Это виделось в их сутулых спинах, в их вечно напряжённых затылках… Беседуя со многими военнопленными по отдельности, не переставая этому удивляться, Андрей видел перед собой самых обычных людей. Иногда казалось, таких же, как и он сам. Как позволили себе сотворить такое в захваченных вами землях и странах? Парень был призван на фронт с последнего курса Берлинского университета. Мы, вермахт, в таком не участвовали!

Это всё СС! Это они! Он мысленно ставил себя на место военнопленного немца и тут же отвечал за него: «Да! Я и мы — все побеждены! Моя и наша армия, моя и наша страна разгромлены! Расплата за это врывается в мои лёгкие с каждым вдохом, наполненным хвойной лесной смолистой горечью. В мои уши каждое утро с рёвом лагерной сирены. В мой желудок с каждым глотком лагерного супа». Принимают ли нынешнее своё состояние как справедливое воздаяние за него?

Конечно, нет! Мы были всего лишь солдатами! Нам приказывали, мы исполняли! На фронте для солдата есть один закон: воюй и не рассуждай! Себя они жалеют! Себя и только себя! Может быть, хоть что-то поймут их дети! Или внуки! Когда-нибудь… Может быть.

На допросе он тогда почти что с апломбом заявил капитану Сташевичу, что не собирался убивать Шнитке. Себе же со злобой и горечью Бравен говорил иное: — Какое там не собирался? Да я просто жаждал его убить! Разорвать, превратить этого мерзавца, эту фанатичную мразь в кровавые ошмётки! Подвела правая рука. Последствия осколочного ранения в плечо. В самый ответственный момент она просто отказалась повиноваться своему хозяину. На резкое движение правое плечо отозвалось такой яростной огневой болью, что Вальтер чуть было не потерял сознание. Тем не менее он продолжал наносить удары.

Вернее, пытался это делать. Увы, только пытался! На вой Шнитке влетели в коморку его подручные, дюжие сытые парни с алыми повязками активистов на рукавах. Они принялись методично и со знанием дела избивать Вальтера. Хорошо, что вмешались приятели, самые близкие из сотни его товарищей по прежнему лагерю. Почти все они были из бывших танкистов и не раз выручали друг друга в подобных переделках. Внутри коллектива военнопленных ещё со времён начала войны царил порядок, отдалённо напоминающий самоуправление. Лагерная администрация это самоуправление, разумеется, жёстко контролировала. Во всяком случае, ей таковое мнилось.

Старшины бараков, взводов, рот и отрядов назначались русским начальством. Однако происходили эти назначения не без деятельного влияния «авторитетов» из военнопленных. Лагерных старшин, которые на деле доказали свою лояльность администрации, расположили к себе непростым умением поддерживать жёсткую дисциплину в своих подразделениях. В конечном итоге реальная власть в лагере для военнопленных, впрочем, как и в обычном гулаговском, оказывалась в руках кучки самых активных негодяев. Людей властных и жестоких, лишённых каких-либо принципов. Для поддержания своей популярности эти субъекты порой вынужденно играли в справедливость. На деле ради выгоды они готовы были предать и продать всё и вся. Вальтер почти за три года плена прошёл через несколько лагерей в Центральной России и Сибири. По странной закономерности почти в каждом из них реальной властью становились бывшие эсэсовцы — многие отъявленные военные преступники.

В хаосе первых месяцев плена эти люди сумели поменять личины. Происходило это довольно просто. Смертность среди военнопленных, особенно после Сталинграда, была огромной. Чего проще было поменяться документами с кем-нибудь из своих менее удачливых соотечественников. Правда, в этом случае приходилось отправляться из более комфортного офицерского лагеря в лагерь для рядовых. Зато теперь тебе не грозило разоблачение и чреватое виселицей обвинение в военных преступлениях. Чинам ниже лейтенанта, пусть даже служивших в составе войск СС, было и того проще. До этих мелких бесов у русских следователей и начальников оперативных отделов лагерей просто не доходили руки. Если, конечно, последних по-тихому не сдавали свои же… В первые месяцы плена Бравен часто спрашивал себя, известно ли русским, кто на самом деле верховодит в лагерях вверенных им военнопленных?

Через некоторое время этот вопрос сам собой отпал. Бравен вполне убедился, что русская администрация прекрасно знает о большей части её ставленников. По многим лагерным «активистам-антифашистам», старшинам рот и отрядов, плакала верёвка и скучала расстрельная команда. Конечно же, русским было многое известно об этих деятелях, часто настоящих военных преступниках. Однако их всё устраивало — был бы порядок в лагере. Как и многие офицеры-фронтовики, сам Вальтер, служивший в обычных частях вермахта, терпеть не мог эсэсовцев. И если с заносчивыми, мнящими себя элитой бойцами из фронтовых подразделений СС можно было как-то сосуществовать, то к тыловым «воякам», убийцам старух и младенцев, он, Вальтер фон Бравен, как и его товарищи по оружию, питал стойкое, чисто физиологическое отвращение. Эти парни, отмеченные почётными знаками с мечом, пронзающим змею, могли сколько угодно рассказывать о своём ратном труде, борьбе с подлыми головорезами, бандитами-партизанами. Бывалый окопник всегда мог отличить настоящего солдата от грязного падальщика из зондеркоманды.

Новый начальник оперчасти Вальтера больше не беспокоил. По крайней мере, за прошедшие две недели — ни разу. То же касалось выписанного из санчасти Шнитке. Главный лагерный старшина демонстративно не замечал своего несостоявшегося убийцу. По крайней мере, искусно делал вид. У Вальтера постепенно создалось впечатление, что у Шнитке, как и у русского капитана, появились куда более важные, чем его скромная персона, дела. Зато появилась другая напасть. Нет, не кошмары. Нечто похуже.

Серые, мрачные грёзы. Полные неизбывной тоски видения. Всякий раз, как и в первую ночь, которую Бравен, арестованный за нападение на Шнитке, провёл в ШИЗО, он видел одно и то же… Вальтер едва сомкнул глаза и тут же оказался в неведомой сумрачной и холмистой местности. Страдая от холода и сырости, он брёл по этой безжизненной пустыне. Наконец, к радости путника, вдали мелькнул бледно-красный отблеск. Возможно, костёр! По мере приближения рядом с костром начала различаться какая-то странная остроголовая фигура. Силы Бравена были уже на исходе. Он добрёл до костра и, не спросив позволения у сидящего возле него незнакомца, примостился рядом.

Однако толку от этого костра оказалось немного. Вальтер протянул озябшие руки к бледным синевато-розовым, едва колышущимся языкам пламени. Какое нещедрое, ускользающее призрачное тепло... Чтобы как-то согреться, Бравену пришлось засунуть ладони в самую сердцевину огня. Вальтер покосился на соседа. Незнакомец, облачённый в серые, напоминающие монашескую рясу одежды, молчал и не двигался. Островерхий, глубоко надвинутый на глаза капюшон полностью скрывал его лицо. Вальтер уловил какое-то движение над головой этого странного, похожего на католического монаха человека. Медленно преодолевая внезапно сковавший всё его тело необъяснимый животный ужас, Вальтер поднял глаза.

Он смотрел и видел происходящее, словно через толщу мутной воды. Над остроконечным капюшоном незнакомца парило нечто… Что-то напоминающее полупрозрачную человеческую фигуру в просторном балахоне. Края его колыхались, подобно плавникам огромной неведомой рыбы. Как и у сидящего рядом, тёмный островерхий капюшон венчал голову этого призрачного существа. Его одеяние также в точности копировало серую хламиду соседа Бравена. Вокруг видения медленно вращались какие-то туманные завихрения: то ли смерчи, то ли водяные или воздушные потоки. В отличие от соседа-монаха, у этого парящего призрака можно было различить под капюшоном часть лица. Оно было изжелта-бледным и неподвижным, словно высеченным из камня. Ещё был виден тяжёлый подбородок да изогнутая, горько опущенная уголками вниз тонкогубая щель рта.

Неожиданно парящий призрак плавно опустился за спиной монаха и тут же слился с ним, словно вошёл в его тело. Этот жуткий стон прозвучал не в ушах Вальтера. Он словно возник где-то внутри головы! В самой глубинной глубине мозга. Бравен вдруг с необъяснимым ужасом понял, что стон этот исходит от его соседа по костру. В этом Вальтера Бравена в течение всей третьей недели после известного происшествия неоднократно пытались убедить самые разные люди. То невзначай лопнули вдруг сразу несколько стальных стяжек на железнодорожной платформе.

Ты на меня сердишься? Я люблю тебя!

Сериал 1941-1942 Johannes Gabriel (Вальтер + Даша)

Мне бы хотелось написать долгий и эмоциональный текст о том, как было тяжело, интересно и упоительно работать с этой книгой, но серьёзно: я заканалась! Сейчас, после этого рывка, я больше всего на свете хочу просто сесть и сидеть. Осознавать, что произошло, медленно выдыхать, курить и пить чай. И набираться сил для новой, заключительной, книги!

Коротко о планах на будущее: Работы предстоит валом! Я уже приступила к работе над последним томом цикла « Скоротать вечность ». И да, у него наконец-то появилось название: «Дар Тёмного бога» Эта книга, в отличие от предыдущих, пока не написана даже в черновом варианте.

Но у меня есть материал, есть даже план, и я знаю, как и куда пойдут герои.

Даша приказала Грише прятаться , а сама пошла открывать, пришел Вальтер он был обеспокоен, на вопрос Даши что случилось? Вальтер рассказал , что ему кажется , что за ним следят и он вернулся что бы убедиться что с ней все в порядке. Даша поняла что Вальтера нужно срочно увести из квартиры и она ничего не нашла лучше предложить ему пойти в кино. Вальтер удивленно посмотрел на нее и уточнил, слышала ли она, что он сказал. Но тут раздался шум в другой комнате, Вальтер выхватил пистолет и бросился туда. Даша поняла, что бесполезно его останавливать, и обреченно пошла за ним. Вальтер огляделся и подошел к шкафу одним рывком открыл его и пистолет уперся в грудь скрючившегося Гриши.

Да когда ж ты исчезнешь из нашей жизни»- Чуть не взвыл Вальтер- « Ну Даша , а почему мне то не сказала? Даша по нахмурившемуся Вальтеру все поняла по другому- Это не то о чем ты думаешь. Даша поняла ,что слова здесь лишние. Гриша вылез из шкафа , Вальтер сунул пистолет в кобуру, молча вернулся в гостиную , бросил фуражку на стол и сел за стол. Его примеру последовали и Даша и Гриша Затянулось молчание, они молча смотрели друг на друга, а Гриша в конце концов опустил глаза и искоса посматривал на Вальтера , который строго смотрел на него и вдруг у Гриши мелькнуло воспоминание вот так в детстве смотрел на него отец, и вот так же рядом сидела мать и грустно и чуть испуганно и с надеждой, что не будет отец ругать сына строго, смотрела на него и на отца. У него пробежал холодок по спине, он пришел в семью, они вместе и уверенность пришла после того как начался разговор. Гриша хмыкнул и вдруг почувствовал неожиданно для себя смущение, он мешает этим двоим, неожиданно мелькнула у него мысль и что бы скрыть и мысли и чувства стал петушится —Спасибо за прием, я воспользуюсь вашим окном?

Опять меня обсуждаете? Хочет с ним познакомиться! А я говорю ей, что ещё не время! Нам же интересно, кого ты там от нас прячешь! А что будет, если он небогатый? Я просто спросил! Обеспечен ли жилплощадью? Ты ведь про него вообще ничего не рассказываешь! Работает, как и все, и да, у него есть своя квартира, именно там мы и живём! На кухне сразу же поднялся хохот. Просмеявшись, Даша допила свой чай, посмотрела на часы в телефоне и встала из-за стола. Обувшись и накинув легкое осеннее пальто, девушка выпорхнула из квартиры родителей. Вечером этого же дня, когда она была уже дома, Даша поведала своему любимому о разговоре с родителями. Что они в последнее время начинают всё больше и больше спрашивать её о нём. Мы с тобой уже почти шесть месяцев встречаемся, большую половину этого времени живём вместе! Что не так-то? Ты меня стесняешься, что ли? Если бы я тебя стеснялась? Я бы с тобой, дорогой мой, не встречалась и тем более не жила! Папа может сразу же начать прикалываться над тобой! Он ещё тот шутник! Я тоже люблю прикалываться, а раз так, то, думаю, мы с твоим отцом найдём общий язык! А, Даш? А по поводу твоих размеров я тебе уже сказала, что, если бы мне что-то не нравилось, я бы с тобой не жила! И вообще, я сегодня чего-то очень устала! Ты спать когда пойдёшь? С Павлом Даша познакомилась на одной из вечеринок, на которую девушку позвала подруга. Первое впечатление от молодого человека у Даши было, как это принято у некоторых говорить, «не айс». Даже несмотря на то, что парень был душой всей компании и то, что эта мини-вечеринка проходила в квартире у Павла. Весь вечер Паша пытался проявлять всяческое внимание к Дарье, но девушка старательно его избегала. А всё потому, что Паша был полным молодым человеком. В свои двадцать шесть лет он весил примерно сто двадцать килограмм. И что бы он ни предпринимал, чтобы избавиться от лишнего веса, все его старания проходили напрасно.

Убедитесь, что в настройках отмечен пункт «Отображать кнопку сохранения скриншота из видео». В правом нижнем углу плеера левее иконки «Настройки» должна появиться иконка камеры, по нажатию на которую текущий кадр из видео будет сохранён на ваш компьютер в формате JPEG. Сколько это всё стоит? Наши сервисы абсолютно бесплатны для всех пользователей. Здесь нет PRO подписок, нет ограничений на количество или максимальную длину скачиваемого видео.

Фото со съёмок финала второго сезона шоу

• Фан-видео "Даша и Вальтер"
• Даша и Вальтер (найдено 3 песни)
• Даша и Вальтер. Конец 16 серии 1943
• Нуар в таёжных тонах (Дознание капитана Сташевича) роман ~ Проза (Детектив)
• About Официальная группа 1941-1942:

вальтер даша фанфики (120) фото

Военное время,война,здесь точно не до романтики) Додумывать-это тоже отлично,мечтайте и фантазируйте!))Также в фанфиках побольше романтики в этой паре)И вам добра). Можно смотреть сторис fanfik_eleon_dasha_pasha анонимно, скачать фото и видео фанфик_элэон_даша_паша прямо в браузере. Рита вздохнул, выругался про себя и пошел к двери, ведущей на лестницу. Даша прислушайся обязательно) И сердечные поздравления с окончанием очередного этапа работы!).

Даша и Полежайкин вернулись в финале второго сезона сериала «Папины дочки: Новые»

Вместе с тем, ООО «АдвМьюзик» не является владельцем, администратором или хостинг-провайдером сайта, не размещает, и не влияет на размещение на сайте любых авторских произведений и фонограмм. По вопросам, связанным с использованием контента заявленных выше Правообладателей, просьба обращаться на support advmusic.

Это как альфа альфу. Как педики. Может твой брат с омегами больше любит? Выслушав тираду, Сэм сделал глубокий вдох, размял ладонь и одним четким ударом в глаз уложил охотника на землю.

Через пару-тройку дней старлей засобирался обратно, объявив Бабру о раскрытии дела.

Убийство Поплавских этот следак списал на четверых беглых уголовников, которые прошлым летом бежали из соседнего лагеря, что всего лишь в четырёхстах километрах вверх по реке. Их последнюю стоянку случайно обнаружили охотники в сотне километров от Бирюслага. Далее следы беглецов вели к гиблым местам, в область непроходимых таёжных трясин... По версии иркутянина, стройной и безукоризненной, беглые зэки забрались ночью в дом фельдшерицы по банальной причине — за продовольствием. Хозяйку с дочкой задушили, чтобы не шумели, после закопали в погребе. Правда, вопрос, зачем беглецы потратили время и силы на столь сложный и бессмысленный процесс, старлей внятно прояснить не смог. Зато в качестве убойного доказательства своей правоты предъявил вещдок — потёртый зэковский кисет из крысиных шкурок.

Якобы его он нашёл в погребе дома Поплавских, на месте их захоронения. На кисете были вытравлены инициалы одного из беглых. То, что этот «ценный» предмет иркутский следак привёз с собой, у Сташевича сомнений не было. Андрей ещё до его приезда лично перелопатил весь грунт в погребе, проверил основательно, чуть ли не просеял. Правда, ему пришлось работать в старом противогазе, раздобытом с большим трудом. Носоглотка без защиты в этом чёртовом подполе почему-то просто горела, вызывая приступы неудержимого чиха. Впрочем, и кое-какая польза от этого Халтурина тоже случилась.

Андрей узнал от него последний адрес проживания Поплавских. Оттуда, оставив семью, ушёл на фронт в самом конце войны юный глава семейства, лейтенант Василий Войцех Поплавский. Где и погиб. С превеликим трудом сломив упорное сопротивление Бабра, Андрей вытребовал у него командировочное предписание, чтобы отправиться вместе со следаком в областной центр, город Иркутск. Прямо с вокзала, не отвлекаясь на другие дела, Сташевич устремился к нужному адресу. Ему повезло. Дверь бывшей квартиры Поплавских открыла сгорбленная седая старушка.

Капитан Сташевич, — предъявил Андрей своё развёрнутое удостоверение начальника оперчасти. Как не знакомо? Конечно же, знакомо! С ней всё в порядке? А как Машенька? Здорова ли? Передавали вам привет.

Беспокоятся о вашем здоровье, — не моргнув глазом отвечал капитан. Андрей счёл за благо солгать. Во-первых, чтобы без лишних помех расспросить женщину по делу. Ну, а во-вторых, ему просто не хотелось расстраивать бабушку. Сташевич искренне пожалел старушку. Сколько ей там осталось? Пусть поживёт в счастливом неведении.

Капитан выудил из вещмешка чуть початую стеклянную банку с красной лососевой икрой. Этот распространённый в здешних краях деликатес приготовила мужу в дорогу Даша. Сведения о профессии бабушки, а также её имя-отчество-фамилию Сташевич просто почерпнул из большой групповой школьной фотографии на стене. На карточке были изображены портреты старшеклассников в овальных рамках. Лицо хозяйки квартиры находилось в центре. Поплавская», — вывел под ней белым шрифтом неизвестный умник-фотограф. И ещё одна важная деталь обратила на себя внимание Андрея.

На одной из висящих на стене фотографий Елена была запечатлена в домашней обстановке с крохотной новорождённой дочкой на руках. Но дело было не в этом. За спиной Поплавской, на заднем плане, видна была книжная полка. На ней на фоне книжных корешков отчётливо просматривались семеро старых знакомцев Сташевича. Пресловутые слоники с задранными на счастье хоботами. Где же седьмой? Наверное, разбился в дороге», — задумался над новой загадкой капитан, разглядывая фотографию на стене.

За его спиной раздался голос старушки: — Это Леночка сразу после рождения Машеньки. Видите слоников за спиной Лены? То память о её муже, моём внучатом племяннике Василии. Если по-домашнему, то Войцеха. В общем-то, это всё, что от него осталось, — с грустью вздохнула Станислава Каземировна. Резьбой по кости и камню увлекался, историю ювелирного дела изучал. Андрей удивленно хмыкнул.

Он и сейчас хоть и старик, но мастерства, говорят, всё ещё не утратил. Слоников этих Войцех из цельного моржового клыка вырезал. Они только с виду фарфоровые! Кстати, один из этих зверей с секретом. Если чуть прижать хобот и повернуть его влево, туловище этого элефанта разделится на две ровных половинки. Такой вот забавный тайничок... Чувствую, что-то за этим всем кроется.

Поговорить бы по душам с этим Капланом Львом Ароновичем. Да жаль, времени нет». Дав старушке выговориться, на ходу импровизируя, он приступил, наконец, к делу: — Дело в том, Станислава Каземировна, что военная прокуратура просит вас о содействии. Я не имею права всё рассказывать, но вскрылись некие обстоятельства, связанные с вашим погибшим племянником. Скажите, вы не замечали каких-то странностей? Не появлялись ли у вас в последнее время какие-то непонятные люди с расспросами? Не интересовались ли они Еленой или её мужем?

Поплавская на это удивилась, пожав плечами: — Чем же я могу помочь? Вы бы у Лены и спросили, она бы вам всё и рассказала. После того как приехал к ней в прошлом году однополчанин Войцеха с последним его письмом и посылочкой, никто вроде больше и не появлялся. Этот однополчанин Лене ещё последний подарок от мужа Войцеха передал. Красивый такой подарок, камею с женским профилем. Леночка тогда растрогалась, расплакалась и сразу же эту камею на шею надела. Потом этот однополчанин ещё раз заходил, очень возбуждённый был почему-то.

А Лена сразу после его ухода камею с себя сняла и куда-то спрятала. Сама же вскоре уехала. В такой спешке, будто бежала. Ей должность заведующей лазаретом предложили в дальнем районе, вот она и уехала с Машенькой. Благо девочке в школу ещё не скоро. Леночка-то с Машенькой планировала через пару-тройку лет на Украину перебраться, в наш родной город Червены, к моей младшей сестрёнке Ядвиге. Там хорошо, и домик у них чудом сохранился… Ядя моя тоже вдова, мамочка-одиночка, дочку воспитывает.

Вместе с Леночкой и Машенькой им веселее будет. А пока вот Леночка, чтобы не быть в тягость Ядвиге, решила денег немного заработать на периферии. Где-то у вас в Приангарье... Капитан вдруг почувствовал хорошо знакомый ему охотничий азарт ищейки. Он весь как будто встрепенулся, изготовился к поиску и погоне за добычей. Но тут же, улыбнувшись, продолжила: — Приятный был мужчина! Смуглый, усатенький, улыбчивый.

Смешливый такой дядечка с ямочками на щеках. Только говорлив не в меру. Всё говорит да говорит, будто просо курочкам сыпет. Фамилия у него ещё такая смешная была, да только я запамятовала. Именно Гришаня, — обрадовалась старушка. Место будущей встречи ему было известно хорошо. До поезда на Тайшет оставалось меньше двух часов.

Андрею повезло. Ювелир оказался на месте. В маленьком помещении ломбарда, за традиционным стеклянным окошечком, на высоком круглом стуле восседал субтильный дедушка, седенький и благообразный, в ослепительно белой сорочке. Синие бухгалтерские нарукавники, чёрная атласная жилетка и особенно лихо сдвинутая на затылок ермолка, обрамлённая венчиком редких белоснежных кудрей, — все эти детали вместе создавали гармоничный и совершенный, типично семитский ювелирный образ старичка. С помощью вставленного в левый глаз увеличительного монокуляра дед внимательно изучал неведомую вещицу, таинственно посверкивающую в лучах мощной настольной лампы. Ему бы вместо белой сорочки и жилетки — длиннополый шёлковый кафтан да цветной колпак на голову вместо ермолки, — улыбнулся про себя Сташевич, — получился бы настоящий волшебный персонаж Оле Лукойе из сказок Андерсена». Я капитан Сташевич!

А вы, похоже, чужие мысли читаете? Старичок отложил в сторону изучаемый объект и выронил в подставленную ладонь монокуляр, чтобы поднять на опешившего визитёра младенчески голубые глаза. Я не великий Вольф Григорьевич, а всего лишь скромный Лев Аронович, — улыбнулся старик белоснежной вставной улыбкой. Хотя не исключено, что к тому времени вы уже будете немножко путаться в собственных… Андрей взял себя в руки и перешёл к делу. Он представился, описал внешность начпрода и спросил ювелира, не встречался ли тот с Гришаней. Таки да, был у меня этот милый говорун. Более того, у нас с ним состоялась сделка в форме купли-продажи.

Каплан покопался в конторке и выудил из ящика на свет божий какие-то бумажки, ухваченные канцелярской скрепкой. Это полный сборник квитанций о покупке интересующих вас ювелирных изделий, — он сунул под руку Сташевичу заполненные бисерным почерком квитки. Что же он такого вам продал? И почему, собственно, данной гигантской суммой не заинтересовались компетентные органы? В этом случае, как видите, было меньше. Наша дорогая советская власть тоже иногда не совсем дура! Не хочет сдатчиков ценностей распугивать, а то ведь всё самое лучшее на чёрный рынок уплывёт.

Раз — и поминай как звали. Ваш Гришаня сдал под опись довольно ценные ювелирные изделия. Отчитываться в их происхождении он был не обязан. В ориентировках из УГРО эти вещи тоже не значились. Так что всё законно! Вот читайте: кольцо с бриллиантом одна штука , серьги с изумрудами и сапфирами одна пара … Сташевич слушал старика, и его не оставляло чувство, что Каплан не до конца с ним откровенен. Кончилось всё тем, что дед, уловив взгляд Андрея, несколько раздражённо попенял ему: — Послушайте, юн… простите, товарищ капитан!

Какой откровенности вы ждёте от заведующего ювелирной скупкой?! Ну, получил человек неоформленное наследство от покойной тетушки! Если бы я мотал языком направо и налево, как юнга палубной шваброй, кто бы захотел иметь дело со старым Капланом?! Вот будет у вас дело по всей форме на гражданина Гришаню, тогда милости просим! Мне боятся нечего, все мои миллионы вот в этом красавчике! Каплан показал взглядом на прибитую к стене деревянную рамку. В ней красовался пурпуно-золотой, весь в венках и знамёнах то ли диплом, то ли почётная грамота.

Ниже диплома-грамоты в такой же рамке висел под стеклом газетный разворот. Ежедневник «Ангарский большевик» с большой фотографией во всю полосу. На фоне новенького танка Т-34 какой-то солидный дядя в компании четырёх улыбающихся юных танкистов в шлемофонах и комбинезонах, наклонившись, пожимал обе руки маленькому Каплану. Андрей перевел взгляд на него. Не может быть! Третья красногвардейская дивизия, пятый ударный танковый полк. До самого их прусского логова Бреслау дошёл мой сынуля.

Да мы с вашим сыном чуть ли не однополчане. Глазами старик показал на газетную фотографию. В честь безвременно погибшего моего родного сына, — ювелир на миг поднял глаза, чтобы пристально взглянуть на Сташевича. Андрей точно помнил, что имени своего он старику не сообщал. Поэтому, как и в начале их разговора, ему снова стало не по себе от такой необычной, чуть ли не мистической проницательности старого ювелира. Между тем дед просеменил к огромному сейфу. Лязгнув ключом, он достал оттуда початую бутылку водки и на скорую руку принялся накрывать стол.

Взглянув на вытянувшуюся физиономию капитана, дед довольно захихикал: — Да шучу я! Тайшетский почти всегда как минимум на полсуток опаздывает… Каплан прикрыл свою лавочку. Новые знакомые присели за стол. Выпили, закусили, поговорили за жизнь. В антисемитизме мне, конечно, вас, поляков, не переплюнуть. Однако и мы хороши! Вечно-то мы без спросу лезем учить жизни народы, среди которых обретаемся!

И вечно-то пытаемся быть, хе-хе, святее вашего Папы Римского! Сташевич из вежливости кивнул и глубокомысленно покачал блондинистой головой. Однако Каплан, махнув рукой, его перебил: — Был у меня недавно в гостях земляк мой. Молодой мужчина, еврей и, разумеется, военврач, — продолжил старик. Он воевал, дошёл до Силезии. Как его фамилия, не скажу, вам это не надо! Так он всё сокрушался, что русские солдаты шибко в Германии безобразничали.

Особенно его интеллигентную психику потрясли ужасные многочисленные случаи изнасилования немок. Этот мой знакомый, я вам скажу, прямо негодованием пылал, так его эта тема задевала. И вы знаете, что я ему на это ответил? Пожевав губами и опустив голову, Каплан продолжил: — Я ему так сказал: Семён, ты о чём? Ты хочешь, чтобы русские солдаты оказались пай-мальчиками, когда с ответным визитом явились в Германию? Побойся Бога! Ты же сам рассказывал, что немцы оставили после себя в России и на Украине.

Если бы не эти дурно воспитанные советские парни, Гитлер уничтожил бы всех наших под корень. Ты об этом не думал? Когда в следующий раз ты захочешь пожалеть немок с их измочаленными арийскими кошёлками, вспомни, пожалуйста, что ты чувствовал, когда присутствовал на вскрытии массовых захоронений. Что думал ты, еврейский врач, стоя над останками убитых немцами русских военнопленных, членов семей командиров Красной армии и, между прочим, бессчётным числом наших евреев? Ты же сам рассказывал о бездонных рвах, о тысячах голых трупах в них, о расстрелянных стариках, детях, беременных женщинах, о проткнутых штыками младенцах. После всего этого, Семен, я бы на твоём месте повернулся лицом к Западу и воззвал: «Там нет людей! Жги, Господь!

Уже в дверях Андрей повернулся к провожающему его старику, чтобы тихо заметить на прощание: — Знаете, Лев Аронович... Я ваши чувства понимаю и разделяю. Но всё-таки мы не они! В Германии на моём участке фронта насильников без разговоров отправляли под трибунал. Mea culpa лат. Глава шестая «Дело — табак» По возвращении в лагерь Андрея ждал ещё один преинтересный сюрприз. Перед самой командировкой в Иркутск он зачем-то принёс жене в лазарет жестянку с землёй.

Это был песчаный грунт из того-самого погреба — с места, где он обнаружил тела Поплавских. Даже не знаю, как объяснить… Злой, что ли! Бинты да лекарства! Сташевич воспользовался мыслью жены и прихватил с собой наполненную подозрительным песком жестянку. Однако в лаборатории иркутского Угро [1] , куда Андрей сдуру сунулся, его просто послали. Хоть и вежливо, но далеко… Теперь же капитан, держа в руках стеклянную литровую банку, замер посреди процедурного кабинета жениного лазарета. Эту ёмкость ему торжественно вручила сама Даша.

Банка была до половины заполнена мутной жидкостью. На дне банки покоился толстый слой грязно-серого осадка, а у поверхности плавало что-то странное, похожее на сплетение тонких тёмно-золотистых червей. И знаешь, я у тебя гений! Я извлекла несколько её образцов, высушила и исследовала их под лупой. Как Шерлок Холмс! Поверь моему тонкому женскому обонянию. Я даже чихнула пару раз!

Мысленно коря себя за цинизм, Сташевич не переставал размышлять о ходе следствия и в эти лирические моменты.

Даша и Вальтер -- Мой милый, если бы не было войны... После войны люди меняются, их жизни неудержимо разворачиваются в новых направлениях. Может случиться так, что Вальтер и Даша уже не будут теми, кем были раньше, и воссоединение окажется невозможным. Но помните, что в жизни все возможно, и судьба может приготовить нам самые неожиданные повороты.

Даша и Вальтер. Конец 16 серии 1943

Появился Макс, схватил Дашу под руки и увел в дом, охрана так же поступила с Жанной, тут же выбежала хозяйка и дала распоряжение вести ее в комнату и дать полотенце. даша и вальтер любовь сильна. Поздравления. ДТП. Новости.

Даша и Вальтер. Расширенная версия

Видео: "Liebe ist stark" 1942, Walter и Даша, Йоханнес Габриель (Johannes Gabriel) и Дарья Баранова. Так что связывает наших героев сериала 1941,1942,1943 Алену, Дашу, Муху, Гришу и Вальтера. Даша лежала без сил, Вальтер сидел около нее и держал на руках завернутую в покрывало девочку.

1943 Истории

Гриша вылез из шкафа , Вальтер сунул пистолет в кобуру, молча вернулся в гостиную , бросил фуражку на стол и сел за стол. Его примеру последовали и Даша и Гриша Затянулось молчание, они молча смотрели друг на друга, а Гриша в конце концов опустил глаза и искоса посматривал на Вальтера , который строго смотрел на него и вдруг у Гриши мелькнуло воспоминание вот так в детстве смотрел на него отец, и вот так же рядом сидела мать и грустно и чуть испуганно и с надеждой, что не будет отец ругать сына строго, смотрела на него и на отца. У него пробежал холодок по спине, он пришел в семью, они вместе и уверенность пришла после того как начался разговор. Гриша хмыкнул и вдруг почувствовал неожиданно для себя смущение, он мешает этим двоим, неожиданно мелькнула у него мысль и что бы скрыть и мысли и чувства стал петушится —Спасибо за прием, я воспользуюсь вашим окном? Взял сушку из вазы, Вальтер проследил за его рукой, он ошалел от Гришиного поведения — Счастливо оставаться — Это предназначалось Вальтеру Даша опустила глаза и старалась не смотреть на Гришу. Он ушел, а Вальтер взглянул на Дашу, она отвернулась. Вальтер молча встал , забрал папку и одел фуражку- Даша, я надеюсь , что в следующий раз ты мне скажешь, что Гриша находится у нас. Даша подошла к нему и обняла его. Прошу тебя!

Он ушел, а вот Гриша попался в руки полицаев ,его остановил парень и попросил закурить, и тут же ударил в живот и заволок в машину. Очнулся он уже в Гестапо, его облили водой он с трудом сел и кашляя поднял голову и увидел что перед ним стоит Шварц и Емельяныч. Допрос продолжался не долго. Они хотели знать где скрывается радистка. Гриша сквозь боль связанных рук и гудение от боли в голове слышал, только слова рация, радистка, подполье.

По вопросам, связанным с использованием контента Правообладателей, не имеющих Лицензионных Договоров с ООО «АдвМьюзик», а также по всем остальным вопросам, просьба обращаться в службу технической поддержки сайта на hotpleer mail.

Ганц был на другом берегу реки, в руках у него был пистолет. Он стал уже спускаться к реке, не опуская руки, с целью переплыть ее. Вальтер прицелился и выстрелил. Не задумываясь.

Даша вздрогнула и повернулась. В двух метрах от нее стоял Вальтер с все ещё вытянутой вперед рукой и смотрел, как падает в воду Ганц. Он опустил руку и крепко обнял Дашу. Она дрожала.

Он спрятал пистолет, стал гладить ее по голове, зарывая свои пальцы в ее волосы. Вам надо уходить! Сейчас здесь будут солдаты. Но куда?

Пойдем, - он взял ее за руку и повел за собой. Они вернулись к прежнему месту, но Алены и Мухи не было. Вдруг, из - за небольшой ямы показалась Алена: - Даша! Я испугалась выстрела, и мы спрятались здесь.

Совсем скоро солдаты придут сюда. Идите вот туда — Вальтер показал им направление. Вальтер все еще держал Дашу за руку. Она подняла на него глаза и сказала: - И снова прощай, Вальтер.

Не оглядываясь. Так проще. Вальтер стоял и смотрел вслед уходящей Даше. Который раз они прощаются, а потом снова встречаются.

Вальтер сел около Вайсмана и обхватил голову руками: что делать? Вайсман знает все и если начнет говорить — мало не покажется. Но убивать Вайсмана — было выше его сил. Через пару минут сюда прибежали солдаты.

Вальтер приказал им взять Вайсмана и идти к машине и сам пошел следом за ними — будь что будет. Когда они приехали, Вальтер сказал солдатам отвести Вайсмана в госпиталь, а сам отправился к Оберсту. Ну что? Нашли Вайсмана?

Он мертв? Он жив и сейчас находится в госпитале. Ну что вы стоите в дверях, присядьте, Вальтер. Сегодня я порядком вымотался.

А как ваше плечо? Вы ходили в госпиталь? Срочно идите в госпиталь. Это приказ!

Вам нужен врач. Идите, Фон Герц! Выйдя за дверь, он облегченно вздохнул — его наказание немного отложилось. Слишком много произошло за этот день.

Алена и Даша тащили Муху на себе. Пройдя уже довольно большое расстояние, они покинули лес, и вышли к какой-то деревне. Обессиленные, они зашли в пустой дом, положили муху на тряпки, который валялись на полу и сами уселись рядом, переводя дыхание. Спустя пару минут Алена встала и вышла во двор.

Пройдясь по деревне, она заметила, что в ней не осталось ни души — скорее всего, местных жителей увезли в Германию. Пройдя пару домов и не обнаружив никакой еды, она решила посмотреть в подполе и, к счастью, нашла там мешок картошки, бережно укутанный в тряпки. Счастливая, она взяла пару картофелин, связала их в платок и вернулась к дому, где были Даша и Муха. Спустя два часа Даша с Аленой ели вареную картошку в мундире, без соли с большим удовольствием, так как это было самое съедобное, за последнее время.

Ведь чем только они не питались — и кору варили, и грибы несъедобные, и траву… - Надо Муху покормить, — сказала Даша, - а то совсем ослабнет. Она тихонечко потеребила его, приложила кружку с водой к губам, и он открыл глаза. Ты лучше почисти картошку и потолки ее с водой. Целую ему не съесть.

Алена кормила Муху из ложечки, совсем как маленького. Он съел немного и спросил: - Гриша где? Даша и Алена переглянулись. Даша неуверенно начала говорить: - Не знаем мы.

Он не возвращался еще. А пулю достали? Гриша долго плутал по лесу. Наконец, совсем уставший, присел около дерева.

Рана ужасно болела и Гришу пугало то, что пуля все еще там. Вдруг за спиной что-то щелкнуло. Гриша встал и хотел повернуться. Ахтунг, блин!

Гриша повернулся и увидел мужчину, который держал в руках пистолет и направлял на него. Пойдем вперед! Вперед, я сказал! Гриша послушно двинулся вперед.

Пройдя километра три, он увидел землянки и обрадовался — партизаны! Мужчина сзади подвел его к одной землянке и толкнул внутрь. Зайдя туда, Гриша увидел офицера, стоящего спиной ко входу, и внимательно изучающего карту, разложенную на столе. Офицер повернулся и подошел к Грише.

Ладно, ступай, Митька, я сам с ним поговорю. Митька вышел. Как звать? Можно просто — товарищ капитан.

Вот только сюда недавно перебрались, раньше в другом районе партизанили. Ежели ты партизан, тогда скажи мне, где остальные? Осталось нас только четверо, да и то, где-то растерялись. Ты ранен?

Нужно срочно пулю достать. Айда за мной! Они вышли и пошли в другую землянку. Там лежали раненые.

Капитан Давыдов подошел к какой-то девушке и что-то ей сказал. Она кивнула, подошла к Грише и представилась: - Анастасия. Гриша послушно лег. На следующее утро Вальтер проснулся в госпитале.

Врач сказал, что необходимо побыть здесь хотя бы пару дней. Он подошел к окну и открыл его. Свежий воздух с бешеной силой ворвался в палату. Он в палате был один, и поэтому позволил себе рассуждать вслух: - Бог всегда чудесным образом оберегает меня.

Сегодня я могу его поблагодарить за нас. Даша и ее ребенок теперь часть меня и мне приятно думать о нас, вот так, во множественном числе. Она любит меня — разве это не чудо? Я даже не могу поверить до конца.

Мне все кажется, что это сон. Вот проснусь — и Даша любит этого партизана, Гришу. Или вообще, нет никакой Даши, - все это был сон, и уже надо проснуться. Вальтер ущипнул себя за ногу и улыбнулся.

Он еще долго стоял около окна и думал о Даше. Как она? Где она? Что с ней?

Прямо сейчас! Двери в палату открылись, и зашел доктор: - Как вы себя чувствуете? Доктор, когда меня выпишут? К вам в палату сейчас привезут больного с реанимации, вдвоем вам веселее будет.

Эля, завозите — сказал доктор, уже обращаясь к кому-то за дверью. В палате на каталке ввезли мужчину. Вальтер плохо видел его лицо — оно было изуродовано. Вальтер подошел поближе к новому соседу и замер — на кровати лежал Вайсман!

Гриша проснулся из-за того, что кто-то на соседней кровати стонал. Он встал и вышел на улицу. Женщины варили какую - то еду, мужчины все были собраны вместе — им что-то объяснял капитан Давыдов. Гриша подошел к ним.

Значит так, если вы меня поняли, - сказал Давыдов, обращаясь к остальным, то свободны, а ты, Егоров, введи Гришу в курс дела. Все стали расходиться, к Грише подошел паренек и протянул Грише руку: - Егоров Александр. Гриша чуть не рассмеялся. Голос у паренька был явно не мужской, и тот, видимо, зная об этом своем недостатке, старался сделать его грубей.

В итоге он выглядел как ежик, который притворяется бегемотом. У немцев неподалеку есть склад, и его надо очистить, понимаешь? Вас, то есть нас сколько человек? Молодым фору дадут.

Да у нас командир — голова! Он план придумал! Так что, как говориться, меньше знаешь — меньше глупостей наделаешь. Гриша хмыкнул, и пошел к командиру.

Когда все проснулись, Даша сделала перевязку Мухе, покормила его, и он снова заснул. А Даша и Алена стали думать о том, что делать дальше: - В лес надо уходить. В тот, что подальше, — сказала Даша. У тебя вот живот уже какой большой, Муха без сил, а идти до этого леса полдня минимум.

Алена, это — верная смерть. Мы же прямо на носу у врага! Ведь здесь хотя бы родить можно, а в лесу что? Вальтер лежал на своей кровати и читал книгу.

Его побег не удался — остановил врач уже на выходе из госпиталя. Вальтер поднялся и дал ему попить. Вайсман лежал с открытыми глазами и смотрел на Вальтера. Наконец он сказал: - Фон Герц, вот так встреча.

А вы, наверное, уже и не ожидали меня увидеть, ведь так? Думали, что нет больше Вайсмана - и нет проблем. А вот он я! Вальтер молчал.

Он прекрасно понимал, что этот человек молчать не будет. Слишком в нем много яду, и он будет потихоньку его выплескивать. Ну и не надо! Гриша поговорил с командиром и стал собираться в дорогу.

Командир был против того, чтобы Гриша шел, так как был ранен, но Гриша настоял. План был прост: неподалеку устроить пожар, а когда все туда кинуться, попасть на склад. Грише не нравился этот план, но приказы начальства не обсуждаются. Через полчаса все мужчины уже шли к деревне.

Пожар был устроен — подожгли казарму, где жили немецкие солдаты. Когда все сбежались туда — Гриша и другие рванули к складу. Там оставалось около десяти немецких солдат, и их положили — тихонечко, без лишнего шума. Взяв со склада боеприпасы, они ушли в лес.

Как ни странно, все прошло хорошо, что еще более взволновало Гришу, ведь теперь, скорее всего, немцы начнут прочесывать лес. И тогда мало никому не покажется! Даша, Алена и Муха, пройдя уже значительное расстояние, сделали очередной привал. Даше мучительно болел живот — ребенок просто ручками и ножками хотел на свет Божий, но Даша никому не говорила про боль.

Муха тихонечко стонал, ему невыносимо было терпеть эту боль. В конце концов, они снова поднялись, чтобы идти дальше, но тут из-за дерева вышел мужчина. Держа в руке пистолет, он направлялся к ним. Бежать было бесполезно, мужчина подошел поближе и спросил: - Вы кто такие?

Ладно, пошлите в лагерь. Он взвалил на себя Муху и пошел впереди, Даша и Алена пошли за ним. Подойдя к лагерю, Митька затащил Муху в землянку, где были раненые, а после повел Алену и Дашу к командиру. Капитан сидел в своей землянке и подробно изучал какие-то документы когда зашел Митька: - Разрешите, товарищ капитан.

Ты ж как глист, везде пролезешь. Эх, Митька, жениться тебе надо! А то пацан пацаном, серьезней надо быть! Вот, еще партизан вам привел.

Вернее партизанок. Капитан Давыдов повернулся и увидел Дашу и Алену, которые еле стояли на ногах. Он кинулся к ним и тут же усадил на самодельные табуреты. Вы откуда к нам пожаловали?

А что ж девонька молчит? Мы очень устали, а она еще и беременная. Пойдем, отведу я вас в землянку к Антонине, она вас травками напоит — и заснете как младенцы. А после уже поговорим.

Они встали и вышли. Антонина оказалась миловидной женщиной непонятного возраста. Вроде и стара годами, а глаза и голос молодые. Алена и Даша под влиянием ее обаяния и ароматных травок заснули.

Вальтер всю ночь не спал - Вайсман бредил и стонал во сне. Он постоянно говорил о какой то Катарине, звал ее, просил прощенья. Ему капали успокоительное, но как только Вальтер засыпал, все начиналось снова. Наутро Вальтер собрал немного хлеба после завтрака, сказал доктору, что ему очень болит голова, и он идет прогуляться и пошел в сторону леса.

Не успел он отойти от госпиталя, как его сзади окликнули: - Эй! Эй ты, стой! Вальтер обернулся и увидел, что к нему идет патруль. Вальтер только сейчас понял, что он выбежал в больничной пижаме.

Он ничего не смог придумать и начал говорить, что первое пришло в голову: - Я? Я в госпитале был. Хотел… - Вальтер замялся. Вальтер показал им кулек с хлебом и сказал: - Птичек покормить.

Сейчас ранняя весна, и им совсем нечем питаться. И я хотел их покормить. Птичек покормить! Пошли, мы тебя в госпиталь отведем.

Видать, по голове тебе сильно настучали. Гриша проснулся и пошел умываться. Неподалеку от лагеря располагалась небольшая речка, вода в ней была студеная, чистая. Гриша умылся и снова стал думать о том, что сегодня надо вернуться к тому месту, где остались его друзья.

Он понимал, что, скорее всего они ушли, но далеко они уйти не могли — Муха ранен. Он встал и направился к командиру. Даша и Алена проснулись, и Антонина сразу же пошла за командиром — он так приказал. Когда он пришел, девушки уже пили чай, который заварила Антонина.

Как спалось? Теперь слышу, что ты не немая. Ему нравились эти девушки, они были похожи на его дочек. Такие же — одна русая, другая темная, и такие же красавицы и скромницы.

Они сидели вчетвером и ели суп из картошки. Эту — Командир достал картошку из супа и тут же с аппетитом съел ее - Чудом нашли! В деревне, добрые люди в сене прятали. Не для нас конечно, но так уж получилось, — пожал плечами командир.

Вдруг в землянку вошел Гриша. Он смотрел на Дашу и Алену и не верил своим глазам. Стали обнимать и наперебой говорить: - Гриша, ты живой! Где ты был?

Как твоя рана? Командир встал, улыбнулся и сказал: - Так вы из одного отряда. Это все, оставшиеся в живых? Он здесь.

Пошли к нему, — сказала Алена и они вышли. Даша осталась в землянке, решив проведать Муху попозже. Малыш толкался, она присела на место, которое служило кроватью и начала гладить свой живот: - Маленький, как тебе уже не терпится в этот мир прийти! Я тоже очень хочу тебя увидеть, но всему свое время.

Сейчас полегче, потому что мы в лагере, добрые люди нам помогут, обязательно помогут. На сердце что-то неспокойно — сказала Даша, и малыш сильно толкнулся. Не переживай! С Вальтером все будет хорошо, я чувствую.

Да, малыш, сколько нам всем еще предстоит пережить! Даша, Гриша и командир вошли в землянку, где лежал Муха. Возле него сидел парень, тот самый, Александр Егоров, который Гришу «в суть дела» вводил. Он прикладывал марлевую повязку ко лбу Мухи, и периодически менял ее.

Когда он увидел, что в землянку вошли, пояснил: - У него жар.

Надо погуглить, какие вообще бывают женские имена. Он прошёл в комнату, к компьютеру.

Оказалось, что на клавиатуру уронил стаканчик с ручками, в результате чего открылся новый документ ворда и в нём высвечивалось «щещ». Кажется, девчонка не говорила, что имя должно быть обязательно женским? Главное — языком в имени не запутайся, — согласилась девица.

И, может, ты наконец с меня слезешь? А что мне надо? Ну, как тебе сказать...

Вот смотри: допустим, был такой чувак. И был у него ребёнок, допустим, девочка, подросток. И сначала чувак долго над ней издевался: то эмоционально выматывает, то заставляет с кем-то встречаться, то ебануто себя вести заставляет, а в какой-то момент вообще начал это своё детище сдавать, скажем так, в общественное пользование.

Сначала на халяву, а потом начал раздумывать, не начать ли на этом деньгу зашибать. И вот что ты про такого чувака думаешь? Какой там у тебя айсикью?

Ты какая-то немного пизданутая. Внезапно у Риты в голове что-то щелкнуло, и он понял, почему эта девчонка показалась ему знакомой. Она что, пришла ему отомстить за все сюжетные перипетии?

То есть, это всё как-то связано с Бесконечным летом? Но ты же сам рассказывал, что твоих заслуг в этой игре больше, чем чьих-то ещё. Тут ты точно не сможешь отмазаться, что это была остальная команда.

А прописывать характеры через жопу? Когда ты не пришёл на двадцать вторую, я пришла к тебе сама. Как ещё до тебя добраться, если не через литературные штампы?

Рите очень хотелось длинно и витиевато выругаться. Если эта дура смогла сейчас дойти до него ногами, почему бы ей не сделать этого раньше вместо того, чтобы назначать свидания в его полупьяных ночных видениях, как будто он их когда-нибудь помнил. А в итоге она на него разобижена, уже поцарапала подбородок ножом, и неизвестно, что будет дальше.

Я не хотел тебя обидеть. Риточка проглотил оскорбление: спорить явно себе дороже. В качестве извинения.

Может, она чуть-чуть расслабится и успокоится? Стараясь не делать резких движений, он вышел из комнаты. Чайник уже почти закипел.

Даша & Вальтер / Русская и немец - история любви

Однако сон её на новом месте выдался каким-то тревожным, прозрачным. Она слышала приглушённые сонные всхлипы Вадика в его кроватке. Слышала, как лениво, по-ночному, взлаивают соседские собаки в дальних домах. Слышала мяуканье Черныша где-то за калиткой и даже лёгкое, едва различимое потрескивание деревянных бревенчатых стен своего нового жилища. Скрип-скрип-скрип… Как из-под земли, донеслись до ушей Даши осторожные звуки. Кто-то неизвестный в темноте на ощупь поднимался по невидимым ступенькам. Во внезапной звенящей тишине, словно выстрел, прозвучал резкий одиночный стук, будто на деревянные доски пола уронили что-то тяжёлое.

Шлёп-шлёп-шлёп… Затопотали по гладким половицам маленькие босые ножки. Совсем близко серебристым колокольчиком прозвенел в ночном сумраке чей-то смех. Смеялся ребёнок. Скрипнули пружины кроватки Вадика. Ужасно хотелось немедленно проснуться, вскочить с кровати и поспешить к сыну, но внезапная, похожая на паралич слабость не позволила ей этого. Немой ужас призрачной шелестящей чёрной змеёй намертво обвил, сковал её тело.

Приложив невероятное усилие, Даша едва повернула на голос сына лежащую на подушке голову. Сквозь щель чуть приоткрытых век она различила маленькую фигуру в белом, стоящую рядом с кроваткой Вадика. И снова до ушей Дарьи донеслись вкрадчивые глухие звуки. Скрип-скрип-скрип… Шлёп-шлёп-шлёп… Кто-то босой, большой и взрослый медленно приближался к её кровати. Скрипнули пружины, прогнулся край койки. Приплыло из тьмы и нависло над Дашей размытое белесое пятно в ауре зеленоватого фосфорического сияния.

Но вот контуры пятна стали чётче… Лицо… Безжизненно-белый женский лик… Глава вторая Пуговица Таёжный песчаный грунт, совсем небогатый бактериями, очень холодный и местами мёрзлый, тела Елены и её маленькой дочери сохранил почти в целости. Останки женщины и ребёнка лишь немного мумифицировались, словно какой-нибудь царственный прах из древнеегипетской пирамиды. Вызванный Сташевичем Бабр на месте страшной находки повёл себя странно. Вопреки ожидаемому — как-то не слишком эмоционально. Сташевичу даже померещилось, что майор не слишком удивлён произошедшим. После предварительного осмотра и извлечения тел Поплавских с места захоронения произошёл один малоприятный инцидент.

Странный казус, хотя и не замеченный никем, кроме Сташевича. Находясь спиной к начальнику лагеря, Андрей вдруг почувствовал странный зуд между лопаток. Сташевич покосился через плечо и наткнулся на тяжёлый, чуть ли не «убийственный» взгляд Бабра. Капитану на миг показалось, что тигриные глаза Бабра с вертикально удлинёнными янтарными зрачками источают прямо-таки звериную, практически смертельную ненависть. А, товарищ майор? На просьбу Андрея разрешить ему действовать в этом деле по своему усмотрению начлагеря, пряча глаза, лишь коротко буркнул: — Добро, капитан.

При редкой необходимости вместо морга в лагере, да и в таёжном посёлке, использовали всё те же холодные подвалы с песчаным дном. Поэтому для детального осмотра найденные тела и, если получится, аутопсии [1] Сташевич приказал доставить на территорию лагеря в помещение фельдшерской. Четверо солдат охраны тащили друг за другом носилки с укрытыми простынями телами. Неподалёку от лагеря, на пригорке, замыкавший это скорбное шествие Сташевич распорядился сделать привал и перекурить. Солдаты поставили носилки одни возле других, уселись неподалёку и закурили. Внезапно налетел порыв ветра, взявшийся, в общем-то, ниоткуда в такую тихую с самого утра погоду.

Простыни, укрывавшие покойниц, распахнулись, явив свету облачённые в белые ночные рубашки желтоватые тела женщины и маленькой девочки. Нежданный ветер не стихал, он подхватил края простынь, да нет, скорее, саванов, и, разметав их по краям носилок, превратил в трепещущие, тщетно жаждущие полёта крылья… Ярко сияло солнце. Плыли высоко в небе лёгкие перистые облака. Совсем рядом густо зеленел наполненный жизнью таёжный сосновый лес. Сташевич оцепенело смотрел на саванокрылых покойниц. Ему надо было окликнуть не замечающих непорядка солдат, но Андрей молчал… — Нуар [2]?!

Да нет! Это, скорее, какой-то дикий «нуар-морт [3] » в таёжных тонах! Так что некоторое время после вскрытия хранить тела можно было в растворе этого антисептика. К гордости своего мужа, военфельдшер Дарья Громова оказалась настоящим профессионалом. Никакие дикие сновидения, пережитые прошлой ночью, не помешали ей чётко выполнить свои обязанности. Отличница по жизни и вечная ученица, она постоянно штудировала разнообразную медицинскую литературу.

Не оплошала Дарья и в роли практикующего патологоанатома. Для начала перед вскрытием она в присутствии Сташевича, ответственного за предварительное дознание, тщательно осмотрела трупы. Как отметил Андрей, при этом у Громовой даже не дрожали руки. Лишь сильная бледность открытой части лица, особенно заметная над синей марлевой повязкой, немного выдавала её. Именно тех, что ночью во сне в виде призраков чуть было не угробили тебя в жутком кошмаре... В принципе, результаты вскрытия мало что давали Сташевичу.

Тем не менее он уточнил: — Как? Поскольку каких-либо дополнительных следов на их шеях, к примеру, от рук или верёвок, я не обнаружила. У лагерного электрика Андрей раздобыл мощный переносной аккумуляторный фонарь и отправился с ним на место. Капитан устал, крепко продрог да и промок. Наконец, так ничего не найдя, он встал, отряхнув от песка влажные на коленях галифе и обшлага гимнастёрки. Выбравшись из погреба, Сташевич направился к рукомойнику.

Прежде чем взять кусок мыла, он случайно поднес руки к лицу и вдруг… принялся чихать. Происходил этот процесс неудержимо и неистово. Ничего подобного за собой Сташевич раньше не замечал. От этого захватывающего занятия Андрея отвлёк звонок телефона, того самого, спасительного… — Андрюш, — раздался в трубке голос Даши. Голос жены показался Сташевичу каким-то неуверенным, даже потерянным. Оба этих дощатых настила наспех соорудили из длинных и высоких фанерных ящиков.

Андрей подошёл к столу поменьше. На нём, укрытое желтоватой застиранной лазаретной простынёй, лежало маленькое тело. Из-под покрова наружу выглядывала часть тонкой детской ручки с крохотной полураскрытой кистью. Запястье было аккуратно надрезано. Я попыталась разжать кисть ребёнка. Захват оказался таким сильным, что пришлось надрезать сухожилие.

Стараясь сохранять спокойствие, Сташевич заглянул в полураскрытую, словно обескровленную, бледную детскую ладошку. Там что-то поблескивало. Дарья взяла пинцет, чтобы с его помощью вынуть из мёртвой руки… пуговицу. Блестящую, ничуть не потускневшую, красивую бронзовую пуговицу. На ней красовался рельефный литой герб СССР. Герб был выполнен тщательно, возможно, даже отлит вручную со всеми мелкими деталями и подробностями.

Кто виноват, понятно. Но он просто не представлял себе, что ему делать дальше. Согласно создавшейся ситуации, по всем военным и гражданским законам, начальнику оперчасти следовало без промедления арестовать своего командира. Вернее, задержать до выяснения обстоятельств. А после задержания доставить подозреваемого в тяжком уголовном преступлении в район. Преступление непростое — жестокое двойное убийство.

Но это теория, поди ж ты! Ага, арестуй, задержи начальника Бирюслага майора Бабра. А потом доставь куда следует! Да он сам кого захочет арестует! Надо будет, так и на месте пристрелит. Тут к бабушке не ходи.

Пристрелит, а потом ещё и свою правоту докажет, как пить дать. Андрей чувствовал себя беспомощным мерзким трусом — на фронте ничего подобного с ним случиться не могло. Когда надо было, капитан Сташевич действовал жестоко и решительно, невзирая на чины и звания. Но то на фронте… — Пся крев! Если бы ещё два, да что там — хотя бы один честный и принципиальный офицер! Да где его взять, такого?!

Не с Рогозиным же на этого тигро-медведя идти? И ещё кое-что смущало капитана. Неуверенность в виновности командира. Андрей совершенно не мог представить себе майора Бабра, душащего подушкой беспомощного ребёнка. Ну никак не ложилась такая гнусь на его образ, как ни крути. Взгляд в спину человека, нашедшего его жертвы: трупы Поплавской и её дочери?

От тяжких дум начальника оперчасти оторвал звонок телефона. Андрей поднял трубку. Срочно запри кабинет, — услышал он взволнованный и дрожащий голос жены. Я не успела его остановить. А там — как ты велел! Всё оставлено на месте.

Он наверняка её увидел. Рогозин выскочил из комнаты с пистолетом в руке! Сам белее смерти. Весь трясся. Он в управление наверняка побежал. Ты запер дверь?

Срочно зап… Дальше Сташевич слушать не стал, бросил трубку. Вскочил и, вырывая на ходу из кобуры пистолет, бросился по лестнице на второй этаж. К кабинету начальника лагеря. Сверху приглушенно грохнул выстрел табельного ТТ. Не тому ты позвонила! Не мне, а Бабру надо было срочно запирать кабинет, — бились в голове Андрея под аккомпанемент учащённого пульса тревожные мысли.

Дверь в кабинет начлагеря оказалась настежь распахнутой. В нос саданул до боли знакомый запах сгоревшего пороха. Рогозин стоял спиной к входу, посреди комнаты, загораживая письменный стол майора. В правой, заметно подрагивающей руке младший лейтенант держал пистолет. Не раздумывая, капитан Сташевич тяжёлой рукояткой своего ТТ нанёс ему оглушающий профессиональный удар между лопаток. Рогозин, словно переломившись в коленях, рухнул на пол лицом вперёд.

Бледный, с перекошенным от боли лицом Бабр сидел за столом. Левой рукой ниже правого плеча он зажимал обильно кровоточащую рану. Андрей сорвал трубку со стоящего на столе телефона. Срочно Громову в кабинет главного! Здесь раненый! Бабру повезло, пуля прошила его плечо навылет.

Оглушённый Рогозин тоже сильно не пострадал. После доброй порции нашатыря, со связанными за спиной собственным ремнём руками, он сидел посреди кабинета на стуле. Голого по пояс, перевязанного белоснежными бинтами Бабра разместили на старом дерматиновом диванчике. Обычно этот предмет казённой меблировки был вальяжно, по-купечески укрыт чёрно-коричневой, с шёлковым отливом куньей накидкой. Любовь Бабра к неуставной роскоши пришлась нынче кстати. Сей царственный меховой палантин пригодился для его раненого хозяина — теперь в качестве одеяла.

Больной, уколотый от болевого шока дозой морфина, явно расслабился. Он человек новый, меня толком не знает. Но ты-то! Мы же с тобой с мая тридцать девятого, с самого Халхин-Гола знакомы. Ты рядовым, а я старшиной — вместе у комкора [4] Жукова служили. Кто как не ты меня подраненного три километра на себе до лазарета нёс?

И ты же, мой товарищ старый, теперь меня в ушкуйники [5] , детоубийцы записал! Да как же ты мог такое помыслить?! Чтобы я Лену и Машеньку своими руками? Дрыть его! И тут же, скривившись от боли, улёгся обратно. Блестит же!

У соседей в лагере умельцы бронзой откуда-то разжились и всякие побрякушки из неё лить наладились. А с фурнитурой офицерской в лавках военторга сами знаете как. Вот ихний начлагеря коллегам-соседям и способствует. Как родных... К красоте да молодости все тянутся... От и начпрод наш Гришаня, дрыть его!

Даром что семья у него на большой земле. А всё туда же, болтун-говорун усатый! Частенько возле дома Поплавской увивался. С подарочками… Мне докладывали… Доброжелатели, мля! Майор повернул голову к Андрею и тихо продолжил: — А ты молодец, капитан! Смекнул насчёт Лены с дочкой.

Ты когда их нашёл, я сперва сильно на тебя осерчал. Сам не знаю почему. Наверное, потому, что ты надежду у меня отнял. Крохотную надежду, но всё же… [1] Аутопсия мед. Нуар-морт — здесь Сташевич, отталкиваясь от хорошо известного слова натюрморт, случайно изобретает из двух ранее известных, но несвязанных нуар и морт, новое слово — нуар-морт. Буквально это перевести нельзя.

По значению получается нечто запредельно «мрачно-мёртвое». Глава третья Фон Бравен Сын за отца Бурные события последних дней необычайно взбудоражили маленький мирок охраны. Обслуга Бирюслага тоже в стороне не осталась. Однако на размеренном режимном существовании полутора тысяч военнопленных немцев это не отразилось. Насильственно собранная иноземная людская масса, ввергнутая роковыми обстоятельствами во враждебную и чужеродную, дикую таёжную дремучесть, она продолжала влачить своё привычное существование. Во всех смыслах замкнутое и обособленное бытие.

Чувство лютой ненависти к этим людям сопровождало капитана Сташевича всю войну. Чем дальше Андрей с войсками продвигался на Запад, чем больше узнавал о немыслимых зверствах, массовых убийствах военнопленных красноармейцев и беззащитных гражданских, тем больше ненавидел немцев. Это жгучее тёмное чувство усиливалось и крепло с каждым вскрытым рвом, полным женщин, стариков и детей. С каждым освобождённым концлагерем, пропитанным кричащим скорбным духом невинно убиенных людей... Сташевич был убеждён, что эта ненависть не покинет его никогда. Но так уж случилось, что он пережил её.

Недаром говорят: все проходит. Прошло и это. Причём как-то неожиданно быстро, в течение года. Тысячи немецких солдат, оказавшись в русском плену, мгновенно превратились в покорных бесправных рабов. Стали жалкими, прячущими глаза жертвами рока и обстоятельств. После Сталинграда, когда в плен сдалась целая армия, смертность среди немцев была огромной.

А все выжившие как будто понесли на себе некую «каинову печать». Это виделось в их сутулых спинах, в их вечно напряжённых затылках… Беседуя со многими военнопленными по отдельности, не переставая этому удивляться, Андрей видел перед собой самых обычных людей. Иногда казалось, таких же, как и он сам. Как позволили себе сотворить такое в захваченных вами землях и странах? Парень был призван на фронт с последнего курса Берлинского университета. Мы, вермахт, в таком не участвовали!

Это всё СС! Это они! Он мысленно ставил себя на место военнопленного немца и тут же отвечал за него: «Да! Я и мы — все побеждены! Моя и наша армия, моя и наша страна разгромлены!

Персонаж Михаила Башкатова — успешный бизнесмен, а персонаж Михаила Казакова — полицейский. Читайте также «Лиза любит сюрпризы»: Авербух застал Арзамасову врасплох на съемках новых «Папиных дочек» «Несмотря на то, что прошло много лет, героя своего прекрасно помню: это хоть и странноватый, но добродушный иностранец.

Сейчас я и сам понимаю Веника. Хотя у меня не пять дочек, а одна и три сына, но я постоянно встречаюсь с новыми вызовами. Мол: Михаил хромает, а это не вписывается в амплуа сильного и бесстрашного Полежайкина. К счастью, создатели сериала передумали и пригласили артиста играть.

Как ещё до тебя добраться, если не через литературные штампы? Рите очень хотелось длинно и витиевато выругаться. Если эта дура смогла сейчас дойти до него ногами, почему бы ей не сделать этого раньше вместо того, чтобы назначать свидания в его полупьяных ночных видениях, как будто он их когда-нибудь помнил. А в итоге она на него разобижена, уже поцарапала подбородок ножом, и неизвестно, что будет дальше. Я не хотел тебя обидеть. Риточка проглотил оскорбление: спорить явно себе дороже. В качестве извинения. Может, она чуть-чуть расслабится и успокоится? Стараясь не делать резких движений, он вышел из комнаты. Чайник уже почти закипел. Девчонка спихнула пакет со стула на кипу газет и забралась на стул с ногами. Рита сполоснул чашку и потянулся за коробкой липтона, вспоминая, остался ли у него после вчерашнего ещё коньяк, чтобы незаметно добавить ей в чай. Когда девчонка уже выпила половину поллитровой чашки чая, в который она вбухала столько сахара, что там, по прикидкам Риты, должен был оказаться густой сироп, а Рита притащил из комнаты плед из мериноса, купленный когда-то бывшей женой, и набросил ей на плечи, выражение лица Щещ, как будто, смягчилось. В какой валюте? У него даже почти перестали подрагивать колени. Если сумма окажется не слишком астрономической, то проще откупиться. Лена была слегка пизданутой, но гибрид пионерок получился больной на всю голову, а спорить с чокнутыми себе дороже. Связи на двачах? Девчонка опять уткнулась в чашку. Она что, специально тянет время? Все нервы хочет вынуть? Образование, наверное, пригодилось бы, но это я и сама успею. Твоя раздолбанная квартира мне тоже как рыбке зонтик. А вот по очереди побывать в каждой из моих ипостасей, пока очередные Семёны проходят все твои концовки — это тебе придётся. И как раз это время я поживу здесь у тебя. Она скинула с себя плед и куртку, и неожиданно для себя Рита увидел у неё хвост. Значит, ещё и Юля. Или белочка. Впрочем, одно другого не исключает. Хвост обвился вокруг его шеи и начал душить. Рита дрожащими руками попытался оторвать его от себя, но ничего не вышло. Он приподнял за хвост девицу и попытался ударить её об стену, чтобы она отпустила его, но та мгновенно снова оказалась у него на плечах, и тут Рита почувствовал, что падает.

Как звать? Можно просто — товарищ капитан. Вот только сюда недавно перебрались, раньше в другом районе партизанили. Ежели ты партизан, тогда скажи мне, где остальные? Осталось нас только четверо, да и то, где-то растерялись. Ты ранен? Нужно срочно пулю достать. Айда за мной! Они вышли и пошли в другую землянку. Там лежали раненые. Капитан Давыдов подошел к какой-то девушке и что-то ей сказал. Она кивнула, подошла к Грише и представилась: - Анастасия. Гриша послушно лег. На следующее утро Вальтер проснулся в госпитале. Врач сказал, что необходимо побыть здесь хотя бы пару дней. Он подошел к окну и открыл его. Свежий воздух с бешеной силой ворвался в палату. Он в палате был один, и поэтому позволил себе рассуждать вслух: - Бог всегда чудесным образом оберегает меня. Сегодня я могу его поблагодарить за нас. Даша и ее ребенок теперь часть меня и мне приятно думать о нас, вот так, во множественном числе. Она любит меня — разве это не чудо? Я даже не могу поверить до конца. Мне все кажется, что это сон. Вот проснусь — и Даша любит этого партизана, Гришу. Или вообще, нет никакой Даши, - все это был сон, и уже надо проснуться. Вальтер ущипнул себя за ногу и улыбнулся. Он еще долго стоял около окна и думал о Даше. Как она? Где она? Что с ней? Прямо сейчас! Двери в палату открылись, и зашел доктор: - Как вы себя чувствуете? Доктор, когда меня выпишут? К вам в палату сейчас привезут больного с реанимации, вдвоем вам веселее будет. Эля, завозите — сказал доктор, уже обращаясь к кому-то за дверью. В палате на каталке ввезли мужчину. Вальтер плохо видел его лицо — оно было изуродовано. Вальтер подошел поближе к новому соседу и замер — на кровати лежал Вайсман! Гриша проснулся из-за того, что кто-то на соседней кровати стонал. Он встал и вышел на улицу. Женщины варили какую - то еду, мужчины все были собраны вместе — им что-то объяснял капитан Давыдов. Гриша подошел к ним. Значит так, если вы меня поняли, - сказал Давыдов, обращаясь к остальным, то свободны, а ты, Егоров, введи Гришу в курс дела. Все стали расходиться, к Грише подошел паренек и протянул Грише руку: - Егоров Александр. Гриша чуть не рассмеялся. Голос у паренька был явно не мужской, и тот, видимо, зная об этом своем недостатке, старался сделать его грубей. В итоге он выглядел как ежик, который притворяется бегемотом. У немцев неподалеку есть склад, и его надо очистить, понимаешь? Вас, то есть нас сколько человек? Молодым фору дадут. Да у нас командир — голова! Он план придумал! Так что, как говориться, меньше знаешь — меньше глупостей наделаешь. Гриша хмыкнул, и пошел к командиру. Когда все проснулись, Даша сделала перевязку Мухе, покормила его, и он снова заснул. А Даша и Алена стали думать о том, что делать дальше: - В лес надо уходить. В тот, что подальше, — сказала Даша. У тебя вот живот уже какой большой, Муха без сил, а идти до этого леса полдня минимум. Алена, это — верная смерть. Мы же прямо на носу у врага! Ведь здесь хотя бы родить можно, а в лесу что? Вальтер лежал на своей кровати и читал книгу. Его побег не удался — остановил врач уже на выходе из госпиталя. Вальтер поднялся и дал ему попить. Вайсман лежал с открытыми глазами и смотрел на Вальтера. Наконец он сказал: - Фон Герц, вот так встреча. А вы, наверное, уже и не ожидали меня увидеть, ведь так? Думали, что нет больше Вайсмана - и нет проблем. А вот он я! Вальтер молчал. Он прекрасно понимал, что этот человек молчать не будет. Слишком в нем много яду, и он будет потихоньку его выплескивать. Ну и не надо! Гриша поговорил с командиром и стал собираться в дорогу. Командир был против того, чтобы Гриша шел, так как был ранен, но Гриша настоял. План был прост: неподалеку устроить пожар, а когда все туда кинуться, попасть на склад. Грише не нравился этот план, но приказы начальства не обсуждаются. Через полчаса все мужчины уже шли к деревне. Пожар был устроен — подожгли казарму, где жили немецкие солдаты. Когда все сбежались туда — Гриша и другие рванули к складу. Там оставалось около десяти немецких солдат, и их положили — тихонечко, без лишнего шума. Взяв со склада боеприпасы, они ушли в лес. Как ни странно, все прошло хорошо, что еще более взволновало Гришу, ведь теперь, скорее всего, немцы начнут прочесывать лес. И тогда мало никому не покажется! Даша, Алена и Муха, пройдя уже значительное расстояние, сделали очередной привал. Даше мучительно болел живот — ребенок просто ручками и ножками хотел на свет Божий, но Даша никому не говорила про боль. Муха тихонечко стонал, ему невыносимо было терпеть эту боль. В конце концов, они снова поднялись, чтобы идти дальше, но тут из-за дерева вышел мужчина. Держа в руке пистолет, он направлялся к ним. Бежать было бесполезно, мужчина подошел поближе и спросил: - Вы кто такие? Ладно, пошлите в лагерь. Он взвалил на себя Муху и пошел впереди, Даша и Алена пошли за ним. Подойдя к лагерю, Митька затащил Муху в землянку, где были раненые, а после повел Алену и Дашу к командиру. Капитан сидел в своей землянке и подробно изучал какие-то документы когда зашел Митька: - Разрешите, товарищ капитан. Ты ж как глист, везде пролезешь. Эх, Митька, жениться тебе надо! А то пацан пацаном, серьезней надо быть! Вот, еще партизан вам привел. Вернее партизанок. Капитан Давыдов повернулся и увидел Дашу и Алену, которые еле стояли на ногах. Он кинулся к ним и тут же усадил на самодельные табуреты. Вы откуда к нам пожаловали? А что ж девонька молчит? Мы очень устали, а она еще и беременная. Пойдем, отведу я вас в землянку к Антонине, она вас травками напоит — и заснете как младенцы. А после уже поговорим. Они встали и вышли. Антонина оказалась миловидной женщиной непонятного возраста. Вроде и стара годами, а глаза и голос молодые. Алена и Даша под влиянием ее обаяния и ароматных травок заснули. Вальтер всю ночь не спал - Вайсман бредил и стонал во сне. Он постоянно говорил о какой то Катарине, звал ее, просил прощенья. Ему капали успокоительное, но как только Вальтер засыпал, все начиналось снова. Наутро Вальтер собрал немного хлеба после завтрака, сказал доктору, что ему очень болит голова, и он идет прогуляться и пошел в сторону леса. Не успел он отойти от госпиталя, как его сзади окликнули: - Эй! Эй ты, стой! Вальтер обернулся и увидел, что к нему идет патруль. Вальтер только сейчас понял, что он выбежал в больничной пижаме. Он ничего не смог придумать и начал говорить, что первое пришло в голову: - Я? Я в госпитале был. Хотел… - Вальтер замялся. Вальтер показал им кулек с хлебом и сказал: - Птичек покормить. Сейчас ранняя весна, и им совсем нечем питаться. И я хотел их покормить. Птичек покормить! Пошли, мы тебя в госпиталь отведем. Видать, по голове тебе сильно настучали. Гриша проснулся и пошел умываться. Неподалеку от лагеря располагалась небольшая речка, вода в ней была студеная, чистая. Гриша умылся и снова стал думать о том, что сегодня надо вернуться к тому месту, где остались его друзья. Он понимал, что, скорее всего они ушли, но далеко они уйти не могли — Муха ранен. Он встал и направился к командиру. Даша и Алена проснулись, и Антонина сразу же пошла за командиром — он так приказал. Когда он пришел, девушки уже пили чай, который заварила Антонина. Как спалось? Теперь слышу, что ты не немая. Ему нравились эти девушки, они были похожи на его дочек. Такие же — одна русая, другая темная, и такие же красавицы и скромницы. Они сидели вчетвером и ели суп из картошки. Эту — Командир достал картошку из супа и тут же с аппетитом съел ее - Чудом нашли! В деревне, добрые люди в сене прятали. Не для нас конечно, но так уж получилось, — пожал плечами командир. Вдруг в землянку вошел Гриша. Он смотрел на Дашу и Алену и не верил своим глазам. Стали обнимать и наперебой говорить: - Гриша, ты живой! Где ты был? Как твоя рана? Командир встал, улыбнулся и сказал: - Так вы из одного отряда. Это все, оставшиеся в живых? Он здесь. Пошли к нему, — сказала Алена и они вышли. Даша осталась в землянке, решив проведать Муху попозже. Малыш толкался, она присела на место, которое служило кроватью и начала гладить свой живот: - Маленький, как тебе уже не терпится в этот мир прийти! Я тоже очень хочу тебя увидеть, но всему свое время. Сейчас полегче, потому что мы в лагере, добрые люди нам помогут, обязательно помогут. На сердце что-то неспокойно — сказала Даша, и малыш сильно толкнулся. Не переживай! С Вальтером все будет хорошо, я чувствую. Да, малыш, сколько нам всем еще предстоит пережить! Даша, Гриша и командир вошли в землянку, где лежал Муха. Возле него сидел парень, тот самый, Александр Егоров, который Гришу «в суть дела» вводил. Он прикладывал марлевую повязку ко лбу Мухи, и периодически менял ее. Когда он увидел, что в землянку вошли, пояснил: - У него жар. А так легче. Но Настя попросила меня, а мне что? Мне не в тягость, и пареньку полегче. Тоже мне сиделка нашелся! Дров нет, воду надо натаскать, а ты отсиживаешься тут. Парень хотел было возразить, но капитан прикрикнул: - Егоров, ты меня знаешь! Егоров встал, тяжело вздохнул и вышел. Гриша кинулся к Мухе и сам стал менять повязки. Командир со словами: «Ну не буду вам мешать, у меня дел по горло» вышел. Алена тоже подошла и села рядом с Мухой. Они долго так сидели и молчали. Им не надо было слов. Слова — это для тех, кто не понимает молчания. А для них просто сидеть вот так, рядышком и молчать — было уже большим счастьем! Гриша так много хотел сказать Алене, но абсолютно не знал с чего начать. Алена первая нарушила это благодатное молчание: - Я видела, как в тебя выстрелил этот немец. Я часто думал о том, зачем он это сделал. Хотел меня убить? Но отчего же офицер, который отменно стреляет, не сделал смертельный выстрел? Не попал? Мы стояли на расстоянии 10 сантиметров друг от друга. Я теперь думаю о том, что он вынужден был выстрелить, иначе бы убили нас обоих. И поэтому он как медик подсчитал место, где выстрел причинит меньше вреда. А сейчас я благодарна ему. Ведь если бы стреляли те немцы, которые вас окружали, они бы не промахнулись! Я же думала, что потеряла тебя навсегда. Гриша взял Алену за руку. Но сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что даже моя жизнь мне так не дорога как ты! Я тебя… Алена не дала ему договорить. Она накрыла его поцелуем. Самым долгожданным и самым желанным для обоих. Он прижал ее к себе и не мог поверить в это внезапно свалившееся на него счастье. Алена и Гриша отпрянули друг от друга. На пороге стоял Егоров. Но этому парню нужно выпить траву, тетя Антонина заварила. Ну, вы идите, я сам за ним присмотрю. Вальтер шел из госпиталя домой. Его наконец-то выпустили, под условием того, что «он будет беречь себя». Вальтер вспомнил эти слова врача и улыбнулся — интересно, как это возможно на войне? Он вошел в свою квартиру и присел на краешек кровати. Он вспомнил про Вайсмана, который все время говорил о том, что все расскажет на суде, и Вальтера расстреляют, как предателя. Но в день выписки Вальтера он не сказал ни слова. Вальтеру даже стало жалко его — озлобленный, жестокий мужчина, казалось в таком уже нет совести — но он постоянно по ночам кричал, и молил о прощении каких-то людей. Имена их каждый раз были разные, но всегда повторялось одно — Катарина. Раздумья Вальтера прервал стук в дверь. Это был солдат, он отдал какую-то записку и на вопрос Вальтера «От кого? Вальтер развернул записку, она была от Оберста. Он требовал тотчас явиться к нему. Вальтер немедля взял со стола фуражку и вышел за дверь. Он шел и ни о чем не думал, ему даже не было страшно. Главное, что он уже не хотел быть офицером Рейха. Кем он хотел быть, он не знал. Нет, пожалуй, это слишком. Он подошел к кабинету Оберста и постучался: - Войдите, — крикнули из кабинета. Вальтер вошел. Оберст сидел за столом и обедал. Через неделю суд. Конечно, суд мог быть хоть сегодня, но суду нужны показания Вайсмана. Наслышан, что вы с ним уже виделись? Оберст засмеялся: - Расслабьтесь, Фон Герц, я слишком хорошо знаю вас. Вы — гордый, а он слишком зол на вас. В общем, до суда вы остаетесь здесь под моим командованием. И вот вам первое задание. В лесу снова появились эти партизаны. Я дам вам солдат, вы прочешите лес, а затем…. Прошлая показательная казнь не удалась, надо проучить этих местных. Повесить не всех. Человек пять-десять, а остальных расстрелять. Вы поняли меня, обер-лейтенант? Да, кстати, я лично прослежу за всем - вы потеряли мое доверие. Вальтер вышел. Муха открыл глаза и поморщился от света. Как раз в это время в землянку кто-то вошел. Егоров подбежал к нему и начал тараторить: -Ой, наконец-то! Я так рад! Ты в партизанском отряде. Меня зовут Егоров Александр, но можешь называть меня Сашка. А как ты себя чувствуешь?

Похожие новости: