Пусть вы и не забудете его начисто, особенно, если владели очень хорошо, но после нескольких лет бездействия иностранный язык обязательно «заржавеет».
Звездный прогноз недели с 22 по 28 апреля
В истории человечества были сотни устных языков, которые со временем были почти забыты и от которых сейчас остались лишь ничтожное число носителей. У нас много постановлений по изучению бурятского языка, а почему про эвенкийский и сойотский язык забывают? Но язык не стоит на месте, и достаточно взглянуть на манеру речи начала XVIII века, чтобы в этом убедиться. Эксперимент ученых доказал, что забыть родной язык невозможно. Книга Виталия Сундакова «Забытые тайны золотого языка» — скачать в fb2, txt, epub, pdf или читать онлайн.
Язык под угрозой исчезновения. Коренные народы Севера забывают родную речь
В Массачусетском технологическом институте разработали нейросеть, которая поможет лингвистам расшифровать давно забытые языки. В Массачусетском технологическом институте разработали нейросеть, которая поможет лингвистам расшифровать давно забытые языки. Когда он осваивает иностранный язык до уровня «бегло», механизм блокировки выключается сам, за ненадобностью. Переводчик, журналист и музыкант Кирилл Баранов расскажет, как сформировался и как вернулся в обиход окситанский язык.
«Не забывайте же языка нашего родного, чтобы не умереть!»
- Почему есть вероятность забыть родной язык, когда изучаешь новый? | Новости Туапсе
- Мозг человека помнит забытый язык, доказали ученые
- Быстрые ссылки
- Что еще известно:
Комментарии
- Морфосинтаксическая перестройка
- Японцы стремительно теряют вежливость и забывают язык
- Человек не может забыть родной язык
- 8 редких языков, которые скоро исчезнут
Родной язык невозможно забыть?
Как не забывать языки В теории все звучит замечательно. На практике же оказывается не так просто. Надеюсь услышать советы коллег и мнения по столь животрепещущей теме. Итак… Задача: как поддерживать несколько языков в рабочем состоянии в условиях, когда некоторые из них используются в работе очень редко. Языки: испанский, французский, малайский.
Испанский с французским когда-то изучались очень основательно по 5 и 8 лет соответственно. С них и на них я переводила последовательно. Но последние 5-6 лет в работе я их использую крайне редко, общаюсь на них тоже мало. Малайский — основа гораздо менее солидная, но на нем время от времени приходится общаться и переводить.
Английский в этот список не входит, так как на нем ведется общение ежедневно дома и на работе, да и работа над английским ведется совсем по иной схеме. На нем я синхроню, так что упражнения совсем другие. В теории получилось следующее.
Первое награждение состоялось в декабре 1924 г. Всего этим орденом было награждено 30 организаций и 139 человек. Знак ордена представлял собой серебряный треугольный щит, покрытый красной эмалью. В центре ордена на фоне белой эмали — накладная шестерня с красной эмалевой пятиконечной звездой и буквами «СССР» в середине.
Такого не должно быть! Помимо этого, она и другие выступающие отметили проблему отмирания эвенкийского языка из-за отсутствия разговорной среды, малого интереса молодежи к родной культуре. И действительно, если в Саха Якутии есть большая научная и педагогическая база, сильные политические лидеры из числа эвенков, то такие регионы как Бурятия, Иркутская область, Западная Сибирь стали настоящей «периферией тунгусского мира». В качестве мер сохранения предлагалась поддержка рубрик в СМИ, посвященных эвенкийскому языку, культурно-массовых мероприятий, подобных «Эвенкийскому нимнгакану» центра «Арун», активное использование языка в семейном общении. Эсперт-тунгусовед Ольга Бураева заявила о необходимости знать древние культовые места эвенков, чтоб сохранить духовную культуру народа. Также в рамках мероприятия эвенки отметили 85-летие поэта Владимира Лоргоктоева.
Но можно ли забыть родной язык? Язык, который вмонтирован глубоко в сознание, который является частью нас, без которого просто невозможно себя представить? Пользователи Quora обсудили этот вопрос и поделились любопытными историями о судьбах людей, разлученных с родным языком. Я отобрал и перевел несколько историй. Читайте также: 1. Shefaly Yogendra. Да, и на это уходит не так уж много времени. Достаточно прекратить использовать родной язык и выпасть из языкового окружения. Сын моей прошлой домработницы переехал в Великобританию, когда ему было 11 лет. Когда он пошел в школу, его английский начал становиться все лучше и лучше. В то же время дома, несмотря на то, что у них было болгарское ТВ и проч. Всего за пять лет мальчик забыл родной язык, единственный язык, который он знал до переезда в Великобританию. Немецкий не был моим родным языком, но я им свободно владела: проводила деловые встречи, смотрела фильмы, читала книги на немецком. Прошло всего три года, как я перестала жить среди людей, говорящих по-немецки. Сейчас я по-прежнему хорошо читаю на немецком, понимаю на слух и пишу, но говорить могу только с паузами, запинаясь. Очень жаль. Serina Kurahashi, по образованию бакалавр лингвистики. К сожалению, это действительно так! Английский — мой родной язык. Я родилась и выросла в штатах, жила в США до 18 лет, но вот уже 7 лет как не живу там. В настоящее время я живу в Мексике, и у меня почти нет возможности поговорить с англоговорящими. Я все еще слушаю, читаю и думаю на английском каждый день, но в последнее время поняла, что потихоньку забываю грамматику, правописание и даже простые слова! На днях я целый час не могла вспомнить, как это называется: «The swing». Никогда бы не подумала, что смогу забыть слово из счастливого детства, но оказалось, я была не права. Antti Vanhanen. Моя тетя уехала из Финляндии в 20 лет и уже больше 50 лет живет в Германии. В Германии у нее почти нет возможности говорить на финском, не считая общения с родственниками, которое случается очень редко. Вот, какие изменения я заметил в ее финском: Она не стала хуже понимать финскую речь. Произношение почти не изменилось.
Забытые буквы. Слишком много «и»
| В МТИ нейросеть научилась расшифровывать забытые языки - | Переводчик, журналист и музыкант Кирилл Баранов расскажет, как сформировался и как вернулся в обиход окситанский язык. |
| Почему аборигены Севера и Дальнего Востока забывают родные языки | Главная Новости Новости библиотек. |
| Голландский подросток забыл родную речь после операции и заговорил на иностранном языке | Главная» Новости» Новости латвии на делфи на русском языке. |
Разделы сайта
- Можно ли забыть родной язык? Да, и не только в детстве
- Дата выхода
- Забытый язык журавлей
- Погрузиться в языковую среду
- Язык под угрозой исчезновения. Коренные народы Севера забывают родную речь | АиФ Красноярск
- Другие новости
Родной язык невозможно забыть?
Модель может сегментировать слова на древнем языке и сопоставлять их с аналогами на современном, родственном ему. Алгоритм позволяет оценить близость между двумя языками; фактически, при тестировании на известных языках он может даже точно определять языковые семьи. Команда применила свой алгоритм к иберийскому языку с учетом возможной родственности с баскским, а также с менее вероятными кандидатами из романских, германских, тюркских и уральских семей. Хотя баскский и латынь были ближе к иберийскому, чем другие языки, они оказались слишком разными, чтобы считаться родственными. Подход с расшифровкой на основе родственных слов предполагается расширить. Он будет включать определение семантического значения слов.
Так, она подтвердила недавние исследования, предполагающие, что иберийский язык на самом деле не связан с баскским. Работа системы строится на базовых принципах лингвистики. К примеру, специалисты, которые изучали древние языки, делали вывод, что буква «p» в словах со временем может поменяться на «b». Алгоритм дешифрования учится встраивать звуки языка в многомерное пространство, где различия в произношении отражены как расстояние между соответствующими векторами.
Возникают шаблоны изменения языка. Модель может сегментировать слова на древнем языке и сопоставлять их с аналогами на современном, родственном ему.
Чехова «Лошадиная фамилия». Во французском языке неспособность вспомнить знакомое слово называется presque vu — «почти увиденное», прескевю, в английском — «tip-of-the-tongue» — на кончике языка, а русские говорят: «вертится на языке». Почему возникает прескевю?
Однако доказано, что даже люди, владевшие языком только в раннем детстве, впоследствии могут его восстановить, а также, что изучение иностранного языка изменяет структуру мозга. Anwesh Pati, в настоящее время знаю 6 языков: ория, хинди, английский, японский, бенгальский, ассамский. Да, к сожалению, это возможно. Будучи любителем языков, я хотел выучить их как можно больше. Сейчас я знаю следующие шесть языков в порядке убывания уровня владения : ория язык штата Орисса в Индии , хинди, английский, японский, бенгальский, ассамский язык штата Ассам в Индии. До недавнего времени я думал, что все в порядке. Но, попытавшись начать учить новый язык, я понял, что забываю старые. Давайте рассмотрим на примерах. По данным Википедии, в Индии говорят на 447 языках, насчитывается 2 тыс. Государственные языки — хинди и английский. Ория Это мой родной язык, я изучал его до десятого класса. Ория — очень древний язык, один из классических языков Индии. После 10-го класса я перестал заниматься чтением, письмом на этом языке, грамматикой и т. Теперь я понимаю, что почти забыл книжные, литературные слова, фразы, даже правописание! Ужасно жаль забыть свой язык. Но это, увы, возможно. Сейчас я работаю над разделом Википедии на языке ория, чтобы вспомнить язык. Хинди Опять же, хинди я изучал в школе, но только до 8-го класса. После я полностью перестал читать, писать на хинди. В результате теперь я не понимаю сложные слова на хинди. Даже читать стал медленнее. Я думал читать Википедию на хинди, чтобы вспомнить его, но к моему удивлению оказалось, что я не понимаю трудные слова! Было очень досадно. Английский Этим языком я пользуюсь регулярно. Но когда я начал изучать другие языки, например японский, я заметил, что начинаю забывать английскую грамматику и слова. Я могу припомнить слова, фразы, но, к сожалению, медленнее, чем раньше. Видимо, изучить несколько языков до свободного владения — очень сложная задача. Более того, так как языки требуют изучения большого количества слов, скорее всего вы будете забывать слова, если перестанете пользоваться в повседневной жизни. Лучше поддерживать уровень языков, пользуясь ими тем или иным способом.
Забытые буквы. Слишком много «и»
18 ноября 2023 года в Музее русского быта `По сусекам` открывается выставка `Два слова на забытом языке`.На ней представлены работы Яны Волковой и Дмитрия Беляева. В прошлом языков существовало еще больше, но многие из них оказались навсегда забытыми из-за того, что на Земле не осталось ни одного их носителя. Как не забывать языки. В теории все звучит замечательно. такое заявление сделала правительственная комиссия Японии по вопросам культуры.
Почему люди забывают свой родной язык?
А как правильно назвать жителей некоторых городов? К примеру, Гусь-Хрустального? Оказывается, гусевцы! А Набережных Челнов? Пригодились участникам интеллектуального соревнования также словари редких и забытых слов. Иначе очень сложно было бы перевести такие слова, как «прьстъ» - палец, «шеломъ» - шлем, «ловита» - охота, «лжа» - ложь, «глазопялка» - любопытный...
Филипп же считает, что такая важная часть его внутреннего мира, как сексуальность , не должна оставаться тайной. Роуз полагает, что о некоторых вещах лучше не говорить, если это помогает хранить и поддерживать связь в семье. Филипп не понимает, зачем ему нужно жениться и всю жизнь делать вид, что у него есть какие-то чувства к женщине, если он предпочёл бы быть с мужчиной.
Принадлежит к ветви тупи-гуарани языковой семьи тупи. Ирландский гэльский, Ирландия - осталось 440 000 говорящих. Скачать irish. На этом языке говорят на всех уровнях общества как в сельских, так и в городских районах Ирландии, его ближайшими родственниками являются шотландский гэльский и мэнский гэльский. Один из двух наряду с английским государственных языков Ирландской Республики. По официальным данным ирландского правительства 2004 , в Ирландской Республике насчитывается 1 570 894 человека, владеющих ирландским языком. Из них 339 541 использует ирландский язык в повседневном общении; 155 039 прибегают к нему примерно раз в неделю; 585 300 — реже; 459 657 — почти никогда, а 31 357 не ответили на вопрос о частоте использования языка. Однако многие активисты ирландского языка и профессиональные лингвисты ставят эти данные под сомнение. Многие оценивают число носителей, использующих язык в повседневном общении, всего в 65 000 человек. Калмыцкий язык, Россия - 153 602 говорящих.
Скачать kalmyk. Калмыцкий язык в Республике Калмыкия является государственные языком наряду с русским. Язык эвоков в фильме «Звёздные войны. Эпизод VI: Возвращение джедая» 1983 основывался на уникальной фонологии Калмыцкого языка. Лимбургский язык, Нидерланды, Германия - неизвестное число говорящих осталось. Скачать limburgian. Язык обладает многими характеристиками общими с немецким и голландским, и часто считается одним из вариантов. Название «лимбургский» происходит от названия герцогства Лимбург, которое в свою очередь происходит от названия его столицы — города Лимбург, ныне на территории Бельгии. Ломбардский язык, Италия, Швейцария - 3 500 000 говорящих. Скачать lombard.
Учитывая, что он структурно отделен от основного итальянского, молодые поколения значительно реже говорят на нем, особенно в городских районах. Ломбардский язык — один из галло-итальянских языков, также известных как цизальпинские языки, распространённых в Северной Италии. Традиционно относится к «итальянским диалектам». На ломбардском языке говорят итальянцы областей Ломбардия и Тренто в Италии и италошвейцарцы в Южной Швейцарии кантоны Тичино и Граубюнден. Нафуси, Ливия - осталось 240 000 говорящих. Скачать nafusi. Самые ранние появления Старого Нафуси в рукописях датируются еще в 12 веке до нашей эры. Нафуси — один из северноберберских языков, относящихся к афразийской макросемье. Распространён на северо-западе Ливии, а также в прилегающих районах Туниса гл. Севернофризский язык, Германия - осталось 10 000 говорящих.
Скачать north-frisian. Имеет статус официального языка Северного федерального округа Северная Фрисландия и острова Гельголанд в 2004 году. Севернофризский язык вытесняется стандартным немецким языком. Число говорящих на севернофризском постоянно падает. Северносаамский язык,Финляндия, Норвегия, Швеция, Россия - 30 000 говорящих.
Такое положение дел вынуждает комиссию, как она заявляет, опубликовать официальный справочник по вопросам этикета. Некорректное использование кейго, считают ревнители чистоты языка, может в конечном итоге отрицательно повлиять на фундаментальные принципы японского общества. Умение выразить скромность и смирение в иерархическом японском обществе являются едва ли не ключевым. Ошибки могут привести к публичному позору.
Забытый язык журавлей
Как следствие, самостоятельно его выучить очень проблематично. А ведь это дети, их можно заинтересовать и увлечь. Правда, для этого учителю придется очень постараться! Наши преподаватели в образовательном центре «Сириус» стараются!
Очень много работают, но не корпят над скучными лекциями, а, хорошо зная детскую психологию, работают вместе с детьми в маленьких группах. Группы нацелены на соревнования между учениками, что существенно повышает уровень знаний. Через беседы на мове и подбор литературы наставники «Сириуса» нарабатывают грамотность и словарный запас.
Находят интересные факты, превращают занятия из скучных уроков в увлекательные и познавательные игры, прививают любовь к языку.
Мы все трое будем говорить об абсолютно разных вещах. Если Утехин рассказывал про роботов, а Ломакин будет рассказывать про блокаду Ленинграда, то я попробую ответить на тот вопрос, который вы видите на экране: «Исчезают ли исчезающие языки? Это явление получило название «языковой сдвиг» language shift.
Я в этой лекции буду опираться на старые работы, в основном, свои. Это книга 2001 года и наш с Евгением Анатольевичем Головко учебник по социолингвистике. Но материал, который я буду приводить, взят, конечно, не только из этих книг. Сайт www.
Работы на эту тему были и до 90-х годов, но это были скорее изолированные публикации. Самой первой, насколько я знаю, была статья в американском лингвистическом журнале 1948 года, где довольно известный американский лингвист Моррис Сводеш опубликовал семь или восемь коротких очерков о языках, которые исчезают. Эта идея была внове, до него никому не приходило в голову, что языки могут исчезнуть. Затем появились социологические заметки о языках, выходящих из употребления — русский перевод был опубликован в 2001 году.
Книга «Грамматические изменения в умирающем диалекте» Нэнси Дориан — это 1973 год. В 1977 году вышел сборник «Языковая смерть», в общем, вы видите, что еще до 90-х годов эта проблема была затронута. Уже в этих публикациях мы обнаруживаем довольно эмоциональные высказывания вроде того, которое выделено красным на экране: «Мы наблюдаем драму умирающих языков по всему миру». Всерьез к этой проблеме стали относиться тогда, когда за дело взялись американцы.
Просто мировая наука так устроена, что потенциал американской науки — и финансовый, и человеческий, и всякий иной — превосходит, пожалуй, все остальные страны, вместе взятые. Поэтому, когда за эту проблему взялись американцы, она стала мировой проблемой. Отправной точкой, с которой все началось при обсуждении этого вопроса, стал симпозиум по этим умирающим языкам, который был проведен в 1991 году американским лингвистическим обществом. На XV Международном конгрессе лингвистов в Квебеке была секция по этой проблеме, и по результатам этих двух форумов был опубликован целый специальный выпуск журнала «Язык» 1992 года и книга под редакцией Уленбека.
Для лингвистики это был серьезный поворот. До этого значительные лингвистические силы были брошены либо на то, что называется формальное исследование языка, то есть попытки создать какую-то формальную модель, формальную теорию, либо на историю языка, либо занимались грамматикой письменных европейских языков: французского, немецкого, английского, испанского, русского и так далее. На описание малых языков, не имеющих письменности, на которых люди говорят по всему миру — по приблизительным подсчетам, их около 6,5 тысяч — обращали очень мало внимания. Сейчас можно сказать, что поворот к изучению неизвестных языков, к изучению уходящих из употребления языков, пропадающих и умирающих, более-менее произошел.
Основные силы лингвистов сейчас брошены на описание языков, которые находятся на грани исчезновения. Но в 90-е годы это было новостью, и лингвистов приходилось убеждать при помощи довольно резких высказываний. Довольно хлесткая цитата. Понятно, что в ситуации, когда значительная часть языков мира была тем же самым Крауссом объявлена находящимися под угрозой, в этой ситуации заниматься современной системой времен во французском языке было немного странно.
Французский язык никуда не денется, мы успеем выяснить его систему времен, он письменный, хорошо зафиксирован и прекрасно описан. А вот эти языки могут и пропасть. После первых двух публикаций 1992-го года пошел шквал публикаций, которые касались этой темы. Я привел здесь только две цитаты — западную и российскую.
Одна из книги 1991 года, другая из книги 1994 года. Если бы я хотел, то мог бы в течение полутора часов зачитывать вам одну за другой цитаты о том, как все плохо с языками. Первая цитата: «Исчезновение языков — процесс, происходящий повсеместно в мире, богатое разнообразие существовавших языков, которое должно было существовать в прошлом, стремительно уменьшается». И российская цитата о языках меньшинств Российской Федерации, которые находятся в зоне этнического бедствия и поэтому должны стать объектом этно-лингвоэкологии как приоритетного и неотложного направления государственной и научной деятельности.
То есть, суммируем: в начале 90-х годов лингвисты обратили внимание на то, что с языками происходит что-то странное, чего, по их мнению, раньше не было. Насколько широко это распространено и каковы прогнозы? По широте распространения — очень широко. Процессы идут по всему миру, со всеми языками, не зависимо от их родственных или типологических характеристик.
Прогнозы того же Краусса очень пессимистичны. Что такое исчезновение языка? Язык пропадает, когда люди перестают на нем говорить. Если этот язык при этом был еще и бесписьменным, то есть, существовал только в устной форме, от него не остается никаких следов, и тогда мы можем сказать, что язык исчез.
Это не значит, что люди замолкают и перестают разговаривать, они просто переходят на какой-то другой язык. Для того, чтобы это произошло, какой-то период эта группа должна говорить на двух языках. Не может такого быть, чтобы люди сначала забыли один язык, а потом выучили другой. Тогда в «паузе» они оказываются немыми, а этого быть не может.
Значит, должен быть какой-то более или менее длительный период, когда эта группа будет двуязычной. Об этом и поговорим. Почему это происходит, что заставляет людей отказаться от одного языка и перейти на другой? Для удобства я буду называть языки известными из биологии терминами — доминантный и рецессивный языки.
Это не более, чем метафора, но это удобно: что такое доминантный язык, всем понятно, он доминирующий, а рецессивный язык — это его антипод. Какие факторы существуют, которые создают ситуацию, в которой может начаться этот сдвиг. Список этих факторов примерно такой: это происходит в результате колониального или военного захвата территории. Картинка — знаменитое «Покорение Сибири» Сурикова.
То есть на некоторую территорию, населенную какими-то племенами, приходят более сильные завоеватели и поселяются. Местное население оказывается в ситуации, когда они должны выучить язык этих пришельцев, и в этой ситуации они могут перейти на этот язык окончательно. Либо миграция: небольшая группа переместилась на другую территорию, оказавшись в окружении другого языка, и стала двуязычной, а потом она может отказаться от собственного языка. Демографическое давление: в каком-то месте без всякого захвата начинает расти количество людей, говорящих на другом языке.
Так было, например, на севере Сибири в 50-60-е годы, когда началось промышленное развитие Севера, и туда поехало большое количество людей, говорящих по-русски. Соответственно, люди, говорящие на других языках, оказались в иноязычном окружении. Урбанизация, индустриализация и другие экономические изменения, когда вдруг появляются города, появляется промышленность, привлекательные рабочие места, и люди из окрестных сел, где они говорили на непонятно каком языке, переезжают в город и начинают разговаривать на языке новой промышленности. Введение школьного преподавания, введение письменности, появление телевидения — масса ситуаций возникает, когда группа может оказаться в ситуации, когда она теоретически может перейти на чужой язык.
Все эти факторы создают условия для того, чтобы языковой сдвиг стал возможным, но не делают этот сдвиг неизбежным. Чтобы этот сдвиг начался, должно быть выполнено два условия. Первое — языковой контакт, второе — ситуация «престижного неравенства языков». Что это такое?
Прежде всего, надеюсь, что все присутствующие понимают, где именно происходит языковой контакт. Где та точка, в которой происходит контакт между языками? Это не точка на карте или плане города. Языковой контакт происходит исключительно в голове человека.
Именно там сосуществуют два языка, которые начинают влиять друг на друга, и один из них постепенно может вытеснить другой. А может и не вытеснить, человек может на всю жизнь остаться двуязычным и передать это своим детям и внукам. Для того, чтобы сдвиг все-таки пошел, эти два языка должны быть не равны по престижности. Один должен быть выгодным, престижным, богатым, с большой литературой, экономически выгодный и нужный.
А второй должен быть простой, как говорил один житель деревни, где живут мариупольские греки: «Наш греческий язык — он только до асфальта, а после асфальта — уже русский язык». Вот когда возникает ситуация, что без знания доминантного языка я не могу получить хорошую работу, не могу получить образование, не могу сделать никакую карьеру — в этой ситуации возникает «неравенство престижа». И в этой ситуации может начаться сдвиг. Контакт двух языков создает некоторый период двуязычия.
Он может быть длинным, может быть покороче, может быть совсем коротким, на протяжении одного поколения. И отсюда темпы этого сдвига могут быть медленные — это сотни лет, именно так происходил сдвиг кельтских языков в Англии, в течение столетий уступавших место английскому, и все-таки уступивших. Это могут быть средние темпы — три-четыре поколения, когда прабабушки стали двуязычными, а уже их правнуки переключились на доминантный язык. И это может быть тем, что называется «катастрофические темпы сдвига», когда родители говорят на одном языке, дети говорят на двух языках, а внуки говорят уже только на доминантном, едва понимая язык бабушек.
Вот это называется «катастрофический сдвиг». Приведу примеры таких сдвигов. Вот пример того, как сообщество «само решает», что старый рецессивный язык ему не нужен. Речь идет о Мексике.
Языковой сдвиг с языка тектитеко на испанский. Когда исследователи начали наблюдение в этом регионе, они обнаружили такие истории, например: одна из местных женщин рассказывала, как муж ругал ее, если она говорила с детьми на тектитеко. Он считал, что так дети ничего не добьются, и люди будут над ними смеяться, если они не будут говорить по-испански. Школьные учителя в этом сообществе тоже смеялись над этим языком, говоря, что он устарел и никому не нужен, он хуже испанского.
Сами носители довольно быстро поверили в то, что их язык не годится для полноценной коммуникации. Пожилые люди, пытавшиеся говорить на этом языке с внуками, сталкивались с насмешками и перестали на нем говорить, молодежь стала говорить по-испански, уходила в город и получала там лучшую работу, благодаря испанскому. Это дополнительно формировало низкий социальный престиж языка тектитеко. Ситуация, когда люди сами реши не говорить на традиционном языке, а говорить по-испански.
Пример Аляски, когда языковая политика государства, реализуемая через школу, подталкивает сообщество к отказу от языка. Это 60-е годы, сдвиг с одного из местных языков на английский. Речь идет о маленьком поселке, где есть только начальная школа. Все дети, которые заканчивают ее, должны переезжать в интернат соседнего, более крупного поселения.
Либо они ездят в эту школу каждое утро 50-60 километров на автобусе, либо живут в интернате. Для большинства учеников этот переезд в интернат был очень травматичен. Сверстники и учителя потешались над ними из-за того, что дети говорили на непонятном языке, были какими-то смуглыми, странными, азиатского вида. Повторяю, речь идет об Америке 60-х годов.
И вот интервью с одним из тех детей в 90-е годы, эта женщина была уже взрослой: «Над нами постоянно потешались из-за того, что мы говорим на своем языке, или просто из-за того, что мы — местные. Мы были молодыми и не умели за себя постоять, и нам приходилось глотать гнев и обиду. Мне много раз бывало стыдно, что я — местная, я не хотела быть местной. Потом мы выросли, многие из нас женились, появились дети.
Мы не хотели, чтобы наши дети пережили то же, что пережили мы, когда нас обижали и наказывали за то, что мы говорим на родном языке. Хватит и того, что наши черты лица и цвет кожи всегда с нами». Вот такая цитата взрослой женщины, которая через 40 лет вспоминает свои чувства школьницы. Вы видите мотив этой женщины не учить своих детей своему родному языку — «Я не хочу, чтобы мои дети пережили то, что я пережила в детстве».
Тоже в каком-то смысле добровольно человек отказывается от языка, но это уже немного другая добровольность. Или еще один пример, совсем из другого региона. Я сознательно привожу примеры из разных регионов, чтобы вы поняли, что эта ситуация повсеместная. Кения — там мы обнаруживаем ровно тот же самый мотив насмешки, тот же самый мотив издевательств за использование родного языка, который оказывается довольно популярен.
Цитата из книги кенийского писателя, который вспоминает свои школьные годы: «Английский язык стал языком моего формального образования. В Кении английский стал больше, чем языком. Он стал главным и единственным языком, и все прочие языки должны были почтительно склониться перед ним. Самое унизительное переживание — это быть застигнутым на территории школы, когда говоришь на кикуйю это его родной язык.
Нарушитель подвергался телесному наказанию: от трех до пяти ударов палкой по голым ягодицам или его заставляли носить на шее металлическую бляху с надписью: «Я дурак». Хорошие такие педагогические приемы в цивилизованной Кении! Речь опять идет о 60-х годах 20-го века. Естественно, что дети, прошедшие через этот печальный опыт, становясь взрослыми, стремились оградить своих детей от таких переживаний.
Итак, попав в ситуацию «языкового контакта» люди переходят от одноязычия к двуязычию. Если два языка оказываются не равны с точки зрения престижа неважно, какого — культурного, социального или экономического , может начаться языковой сдвиг. Но проблема в том, что он может начаться, а может и не начаться. Беда в том, что мы не умеем его предсказывать.
Часто бывает так, что вроде бы все факторы налицо: демографическое давление и «престижное неравенство» есть, и развитие промышленности, и экономическая выгода говорить на другом языке, и люди, конечно, выучивают этот другой, доминантный, язык, но почему-то не отказываются от своего собственного. По всем признакам общность должна перейти на другой язык, но не переходит, остается двуязычной. Эти два разных процесса смешивают те, кто пишет об этом, и смешивают, на мой взгляд, необоснованно. Одно дело — факторы, которые регулируют распространение доминирующего языка.
Эти факторы мы знаем. А вот для исчезновения более слабого языка вроде бы те же самые факторы, но почему-то они не всегда работают. Иногда кажется, что языку уже некуда деваться, он должен исчезать, а он не исчезает, люди продолжают на нем разговаривать. До сих пор мы говорили о ситуации, когда выбор, на каком языке говорить, был более-менее свободным.
Но существуют такие ситуации в мире, которые иначе, чем «грубым принуждением» назвать невозможно. Хочу подчеркнуть, что довольно трудно провести границу между свободным выбором и принуждением. Если школа изо дня в день и из года в год создает у людей ощущение, что их язык никому не нужен, он плохой и слабый — это свободный выбор или принуждение? Я не возьмусь однозначно определить.
То же самое происходит, когда какой-то поселок решили закрыть, а людей из него перевезти в город. И сначала в этом поселке закрывают школу, потом — медицинский пункт, магазин, потом отключают электричество, и люди переезжают в город и оказываются в ситуации, когда их язык — это язык очень маленькой группы, а вокруг все говорят на доминирующем языке, и они переходят на него. Вот это выбор или принуждение? Довольно сложно провести границу.
Приведу два примера ситуаций, которые я считаю прямым принуждением, без всяких попыток изобразить хоть какую-то свободу выбора. Один пример — это наш Крайний Север, что называли Советским Севером в 50-60-х годах. Наблюдалась одна и та же картина: местные власти в принудительном порядке забирали детей из семей в интернаты, часто вопреки воле родителей. В этих интернатах учились дети из самых разных этнических групп, поэтому единственным общим языком у них был русский.
И язык преподавания у них тоже был русским. Кругом них были люди, тоже говорившие по-русски. Когда я изучал на Крайнем Севере эти языки, слушал страшные рассказы о том, как маленького мальчика прятали в стойбище под шкурами, а его все-таки находили и насильно тащили в вертолет, чтобы вести в школу. Или как родители прятали детей в отдаленных стойбищах, а власти вызывали — ни много, ни мало!
Мне приходилось слушать печальные истории о том, как детей наказывали, если они говорили на родном языке в школе или где бы то ни было. Читал и слушал такие истории десятки раз. Очень многие дети уезжали из своего родного стойбища навсегда, во всех смыслах слова. Они уже не могли потом вернуться.
Мало того, что они уже не владели языком, на котором говорили их родители, они не владели той культурой, которая нужна, чтобы выживать в этих условиях. Не просто выживать, а жить в свое удовольствие в кочевых условиях. Трудно сказать, что это — добровольный выбор. Это насилие чистой воды.
Как любое насилие, оно объясняется наилучшими благими намерениями. Всегда хотели «как лучше». Чтобы вы не подумали, что эта ситуация чем-то специфична для СССР — ровно те же самые истории приходилось слышать, записывать и читать и на Аляске, и в Австралии, и так далее. Вот вам австралийский пример.
Политика была та же самая в отношении аборигенного населения Австралии. Насильно увозили детей в грузовиках, я видел эти фотографии — страшное впечатление, потому что это такие большие открытые грузовики, у которых в кузове стоит сваренная из толстенных прутьев клетка. Сзади — дверца, она запирается на огромный амбарный замок. И в эти клетки набивали детей, запирали и везли их «к светлому будущему».
В школе, естественно, их учили английскому языку, а аборигенные языки были категорически запрещены. Единственное отличие этой истории от нашей отечественной в том, что у нас забирали всех детей без разбору, а в Австралии пошли по совсем чудовищному пути, на мой взгляд: они забирали только полукровок. То есть, только детей, у которых один из родителей был белым, а второй — из австралийских аборигенов. Это поколение в австралийской научной публицистической литературе называется «украденным поколением» stolen generation.
Так обозначают тех детей, которые были насильно увезены из своих родных поселков в интернаты. То же самое происходило на Аляске. И что интересно, все эти события происходили примерно в одно и то же время. Я не могу этого объяснить.
Почему — не знаю.
Учтите, если делать упор на чтение или слушание — вы будете развивать именно эти аспекты. Остальные будут задействованы в меньшей степени. Поэтому старайтесь поддерживать актуальные для себя навыки. Если нужен только разговорный язык, не стоит уделять много времени чтению». Это интересно:.
Автор проекта, слов песни «Кода истя, эрзят? С тех пор в Ульяновской области издается газета на эрзянском языке. Почти с самого основания газеты в редакции работает Татьяна Миганова. Издание несет культурно-просветительскую направленность, рассказывает читателям о событиях как в Ульяновской области, так и в населенных пунктах за ее пределами с компактным проживанием эрзи и мокши. Распространяется на территории Ульяновской области по подписке. Подписку можно оформить в любом почтовом отделении.
Не забывайте родной язык. Редактор мордовской газеты сделала музыкальное обращение
Забытые языки — это не просто часть прошлого. В Нидерландах 17-летний подросток после анестезии забыл родной язык и заговорил на иностранном. В истории человечества были сотни устных языков, которые со временем были почти забыты и от которых сейчас остались лишь ничтожное число носителей. В Декларации регламентировалось равноправие четырех государственных языков в БССР — белорусского, русского, польского и еврейского (идиш). Языковая регрессия (language attrition) — это явление, когда после переезда человек постепенно начинает забывать свой родной язык. Ему удалось восстановить 6000 забытых слов, звучание которых напоминает произошедшее от латыни провансальское наречие.
Человек не может забыть родной язык
Автор Описание Данный сборник состоит из коротких рассказов. Все произведения, представленные в сборнике, насыщены образами и мыслями о различных сторонах нашего существования. Каждый рассказ — это отдельная история со своими героями, но все они объединены одним общим смыслом.
Главным фактором, повлиявшим на их речь, был не возраст, в котором они эмигрировали, и не то, сколько они прожили затем в стране — а травма, связанная с нацистским преследованием. Те, кто уехали в самом начале, до глобального террора, сохранили немецкий язык и говорили лучше всех, несмотря на то, что пробыли в эмиграции дольше. Те, кто уезжал после погрома 1938 года говорили на языке или гораздо хуже, или совсем его забывали. Хотя немецкий язык был языком их детства, дома и семьи, это был также язык болезненных воспоминаний. Самые пострадавшие беженцы подавили его. Как сказал один из них: «Я чувствую, что Германия предала меня. Америка — моя страна, а английский — мой язык». Но это скорее редкое исключение.
У большинства мигрантов родной язык более или менее сосуществует с новым.
У большинства мигрантов родной язык более или менее сосуществует с новым. Насколько хорошо этот первый язык поддерживается, зависит от общей склонности к изучению: люди, которым это легко дается, имеют тенденцию лучше сохранять свой родной язык, независимо от того, как долго они его не используют. Главная разница между мозгом человека, который знает только один язык и билингвом в том, что второму необходимо добавить своеобразный «тумблер», который позволит переключаться между языками без потерь. Общение с другими носителями языка действительно может усугубить ситуацию. Потому что стимул говорить правильно на одном языке, чтобы быть понятым, ослабевает. Всегда можно подобрать слово из второго языка.
Так возникают языковые гибриды. Например, на Брайтон Бич никого не удивишь фразой «Я иду купить milk на завтрак». Ученые считают, что это подталкивает к утрате чистой речи на родном языке.
И то же самое скажет про них любой житель этого поселка, потому что есть в поселке более правильный, более богатый язык поколения А. Если провести в этот момент опрос, то нам скажут, что среднее поколение знает язык «на троечку». Проходит 10-20 лет, поколение Б становится старше.
Одновременно они становятся и лучшими знатоками данного языка, просто потому, что других нет, лучше них уже никто не говорит. Их языковая компетенция, вообще-то, всегда была достаточна для того, чтобы на этом языке общаться, но им мешал вот этот комплекс «лингвистической неполноценности»: есть старшие, которые будут над нами смеяться, если мы откроем рот и будем говорить как-то не так. Теперь этот психологический гнет исчезает. Они лучше всех. Они — лучшие носители, они — старики. Конечно, этот механизм не может действовать бесконечно, однако его наличие существенно замедляет процесс языковой «смерти».
Это уже не простая арифметика. Как считали раньше? Когда нынешние 40-летние станут 60-летними, язык будет едва живой, а когда 60-летними станут нынешние 20-летние, через 40 лет язык умрет. Простая арифметика. Так вот, эта арифметика не работает, потому что там существуют гораздо более тонкие и сложные механизмы этой постепенной передачи языка из поколения в поколение. Этот язык может быть вытеснен в пассивную зону — на нем могут перестать говорить, но продолжают его понимать.
И, если появляется кто-то, кто на этом языке говорить умеет, они будут его понимать. Лет 12 назад одна моя аспирантка занималась мариупольскими греками. Там, как нам казалось, происходил тот самый процесс. Молодое поколение мариупольских греков совершенно не говорит на греческом языке, все говорят только по-русски. Среднее поколение что-то понимает, но не очень, а пожилые люди, конечно, хорошо говорят по-гречески. И в какой-то момент, опрашивая пожилую женщину, носителя языка, задавая ей строго по нашей методике вопросы: «А как такой-то говорит по-гречески?
А потом подпрыгнул я, когда она привезла мне эти материалы, и мы обсуждали ее будущую диссертацию. Бабушка сказала ей: «Молод он еще по-гречески говорить! И с этой бабушкой и со всеми остальными. И выяснилась совершенно фантастическая картина: молодое поколение, пока они «молодеци», находится в подчинении бабушек и слышит этот греческий язык так, как полагается его слышать «молодецам». Параллельно слышат русский. Маленькими детьми они все понимают по-гречески, потому что бабушки с ними постоянно разговаривают на нем.
И они понимают и по-русски. Когда они становятся подростками, в подростковой культуре этих поселков существует большое количество греческих считалок, дразнилок всякого рода, неприличных стишков, которые эти подростки с наслаждением друг другу рассказывают. Думаю, что все присутствующие понимают, о чем я говорю, если вспомнят свои подростковые годы, какие именно малопристойные частушки и стишки, дразнилки, загадки и поговорки сообщали друг другу, будучи подростками. Оказывается, что этих выученных греческих текстов плюс выученного в детстве естественным путем, немного подзабытого, но тем не менее, греческого языка, вполне достаточно. Молодые пары образуют новые семьи. Обязательным является строительство дома.
Они его строят, селятся там — и с этого момента они имеют право говорить по-гречески. А раньше — ни-ни, только по-русски. У них природное знание греческого языка существовало с рождения, оно в пассиве где-то было, в спящем состоянии. Но его достаточно, чтобы начать говорить. А начав говорить, они становятся тем самым старшим поколением, которое единственное помнит греческий язык. Понятная история, да?
Второе обстоятельство, которое нужно учитывать кроме поколенческой психологии, это то, что язык — очень гибкая система, которая постоянно меняется и постоянно адаптируется. Процесс этого языкового сдвига, наверное, можно представить в виде двух параллельных тенденций. С одной стороны, языковое сообщество сдвигается в своей речи по некоторой шкале языковых вариантов: от более традиционного к слегка англизированному, если речь идет об английском языке, как доминантном, или русифицированном, если речь идет о русском языке. Дальше — к сильно русифицированному. Наконец, к почти стандартному русскому, который мало чем отличается от стандартного русского. Какие-то минимальные элементы традиционного языка он сохраняет.
Эти языковые варианты представляют собой некий континуум, который распределяется по языковым поколенческим группам. Самая традиционная форма — это та форма, на которой говорит старшее поколение. Самая «англизированная» или «русифицированная» — это та, на которой говорит младшее поколение. Сами эти варианты тоже меняются. Вот тут это описано для языка тиви, Австралия. Автор работы выделяет несколько форм этого языка.
Она называет их «традиционный тиви», «менее традиционный тиви», «современный тиви». Довольно красивые грамматические описания того, чем традиционный отличается от современного, не буду останавливаться. Но любопытно то, что каждый следующий вариант, каким бы англизированным он ни был, в сознании носителей будет оставаться языком тиви. Он может уже воспринять очень много из английского. Он может уже много потерять из традиционного тиви, но, тем не менее, он будет оставаться «нашим языком тиви». Он будет оставаться «языком предков», именно в кавычках.
Нашим традиционным языком, не зависимо от того, как далеко он отошел от традиционной нормы. Вот другой язык из Австралии — язык дирбал. Ему повезло, в 1972 году грамматику этого языка опубликовал замечательный австралийский лингвист Роберт Диксон, а в 1985 году Аннет Шмидт поехала туда и описала дирбал молодых людей, дирбал молодого поколения. Оказалось, что это два очень непохожих друг на друга языка. Но для самой группы это был тот же самый язык. Как бы далеко ни зашли изменения, группа продолжала трактовать это как свой язык.
Что за изменения были? В лингвистике это называется «структурная интерференция» или «выравнивание двух систем». Что имеется в виду? Например, в рецессивном языке есть три способа выражения одного и того же смысла. Можно сказать «У меня — много детей», можно сказать «Я имею много детей» и можно сказать «Я — многодетный». А в доминантном языке есть только одно выражение этого смысла — второе: «Я имею много детей».
Что будет происходить, когда эти два языка столкнутся в одном сознании, человек станет двуязычным и будет постоянно говорить то на одном, то на другом языке? Постепенно те формы выражения, которые не подкреплены аналогичными формами в доминантном языке, будут уходить у него в пассив. Он будет забывать, что можно сказать «У меня — много детей» и можно сказать «Я — многодетный». Он будет говорить в полном соответствии с грамматикой своего языка и с правилами своей грамматики «Я имею много детей». Что изменится? Изменится разнообразие.
Раньше он мог сказать это тремя способами, а теперь говорит только одним. Так формируется этот «современный тиви», современный язык молодого поколения. Не то чтобы они совершали какие-то ошибки, но в их языке остаются только те элементы, аналогии которым есть в доминантном языке. Это касается не только грамматики, это касается и фонетики. Очень часто получается так, что молодое поколение забывает какие-то особо трудные редкие звуки, которых нет в доминирующем языке, и начинает заменять их другими. Интонации становятся другими.
Очень много слов заимствуются из доминантного языка в рецессивный. И постепенно грамматика рецессивного языка становится не отличимой от грамматики доминантного языка, фонетика у него точно такая же, интонация у него точно такая же. Слова почти все русские, некоторые элементы остаются, но в сознании носителя он по-прежнему остается «нашим традиционным языком». Это интересная лингвистическая проблема, но перед социолингвистикой она ставит очень сложную задачу. Она ставит задачу ответить на вопрос: тождественен ли язык самому себе в процессе изменений, и если он тождественен, то до какого предела? В какой момент мы уже не можем сказать, что это — язык тиви?
Или язык чукчей, чукотский? Это же уже совсем русский язык с какими-то элементами вставки из чукотского. Сколько может пройти? Ведь языки и в обычной жизни меняются. Без всякого языкового сдвига. Старофранцузский не похож на современный французский, древний английский не похож на современный английский, язык «Повести временных лет» или язык «Слова о полку Игореве» без перевода нам сегодня непонятен, однако мы же знаем, что это русский язык.
Где ставить границу, в какой момент говорить, что тождество языка уже нарушено? Под воздействием языкового сдвига изменение языка происходят гораздо быстрее — это не сотни и не тысячи лет, это десятки лет, а то и просто одно поколение. Но дает ли это нам право считать «современный язык тиви» языком тиви или это какой-то другой язык? Я покажу вам пример из собственного опыта. Я занимался эскимосскими языками на Чукотке много лет, и вот вам история моя, собственная. Сначала — некоторая преамбула.
Я работал на этой территории в 70-80-е годы, дети уже по-эскимосски практически не говорили, пользовались, в основном, русским. В разговорах со своими родственниками, плохо говорящими по-русски, были вынуждены волей-неволей понимать отдельные простейшие высказывания на русском языке. Это иногда приводило и к попыткам этих детей говорить на «бабушкином языке». Как правило, это были очень короткие фразы, обычно просто набор этих высказываний. И вот некоторые из них приведены на слайде. В ряде случаев попытки детей говорить с бабушками на их языке приводили к несколько другому результату.
Вот на календаре 1988 год, я сижу в поселке на Чукотке, разговариваю, собираю вполне лингвистические материалы. Сижу с замечательной женщиной лет 50, хотя тогда она мне казалась старше. Вбегает ее внучка в комнату, где мы сидим, с какой-то миской. И произносит замечательную фразу: «Мама, я это куваю? И ее мама обращается ко мне и с гордостью говорит: «Вот видите, моя дочка говорит по-эскимосски». Вот до каких пор может дойти это языковое изменение.
Это некоторая обратная сторона той истории, которую я вам только что рассказывал. Языки сохраняются, удерживаются с помощью самых разных механизмов передачи между поколениями. И даже когда языки реально вот так вот исчезают, сообщество твердо уверено, что они сохраняются. Это, конечно, такой австралийский «тивизированный английский», достигший предельной стадии. С точки зрения внешнего наблюдателя девочка явно говорила по-русски, просто заменив два корня. Как мы говорили друг другу в школе «пошли пошпрехать», когда изучали немецкий язык.
Или любой школьный язык изучая, почему-то особенно немецкий, видимо, фонетика у него нам близка, мы склонны вставлять какие-то немецкие слова в нашу русскую речь. Но тогда мы на каком языке говорим? Вот здесь происходит то же самое — мать девочки уверена, что она говорит по-эскимосски. На самом деле, в этом месте мы должны были бы констатировать окончательный языковой сдвиг, окончательное исчезновение эскимосского языка. Но что-то мешает мне это сделать. Мнение общины в данном случае прямо противоположно моему, с точки зрения ее матери, девочка говорит по-эскимосски.
Итак, ситуация с малочисленными языками оказывается гораздо сложнее, чем простое «язык либо жив, либо мертв», чем простая арифметика, что «пройдет 20 лет, исчезнет поколение носителей, и язык умрет». Язык — очень гибкая, очень устойчивая система, у которой есть какие-то не понятные нам до конца механизмы самосохранения. По правилам, так сказать, многим языкам уже давно пора умереть. Однако этого почему-то не происходит. Процесс языковой смерти, конечно, не линеен. Там происходят какие-то очень интересные, очень ветвящиеся, очень сложные истории.
Это не значит, что я очень оптимистичен, но на самом деле, некоторые основания для оптимизма в этой области, как мне кажется, все-таки есть. Во всяком случае, языковая смерть не идет так быстро и так просто, как об этом писали в 90-е годы. Сейчас мы понимаем, что все достаточно сложно и совсем не всегда понятно. Спасибо большое. Долгин: Спасибо большое, Николай Борисович. Есть ли у кого-то вопросы или могу начать я, чтобы придать смелости?
Вахтин: Вон поднялась рука. Вопрос: Добрый вечер. Вопрос по поводу малых народов: фиксируется ли у малых народов с вымирающими, казалось бы, языками, как у тех же эскимосов, где уже практически русский язык используется, отнесение себя к «большому народу»? Что они сами говорят, что «мы уже часть большого народа, просто немного особенная»? Вахтин: Здесь у вас два вопроса: зафиксирована ли реальная языковая смерть? И если люди потеряли свой язык, то меняется ли их этническая самоидентификация?
Продолжение вопроса: Не то, чтобы меняется, а были ли случаи, когда она поменялась? Вахтин: Да, были случаи, когда она поменялась. Но это совсем не обязательно так, потому что язык — это далеко не единственная опора и далеко не единственный маркер этой самой самоидентификации. Там может быть много другого: особенности культуры, религии, материальных объектов, которые человека окружают. Место проживания, физический и антропологический тип — да мало ли. Масса вариантов, масса опор, на которых может стоять этническая самоидентификация группы.
При этом они могут говорить на одном языке с соседней группой, но различаться этнически. А что касается окончательного исчезновения языка — один хороший пример. Язык флорида в США. Нетрудно понять, в каком штате он был распространен. Последний носитель этого языка умер в 30-е годы 20-го века. Но, слава богу, лингвисты успели что-то записать.
Какие-то тексты, какие-то словари, какие-то минимальные грамматические описания. Уже в 60-е годы на основании этих письменных данных один американский лингвист написал подробную грамматику этого языка, она была опубликована. В 90-е годы один из представителей этой группы флорида, получив лингвистическое образование, поднял все эти материалы, в том числе и грамматику своего предшественника, выучил язык по этим учебникам, женился. Начал с женой разговаривать на этом языке, вокруг них образовалось некоторое количество семейных пар, 5-6 семей, и они восстановили язык настолько, что их дети выучили язык флорида так, как его положено учить во младенчестве. Вот вам ответ на вопрос «Исчезают ли языки? Долгин: Я задам вопрос.
Мы вполне помним разные истории с попытками записи языков, в том числе и в логике фольклорных материалов, почему в истории лингвистики как знак именно статья Сводеша? Почему именно в лингвистике эта статья стала толчком? Вахтин: Во-первых, языками бесписьменными лингвисты стали заниматься довольно поздно. Работы по этому поводу были в России в 1910-е — 1920-е годы, работы по этому поводу примерно в это время были в США, но, пожалуй, и все. Да, африканисты работали в Африке, но это были экзотические исследования. Лингвистический мейнстрим был совсем другой.
Тогда это грамматика, позже стала формальная грамматика, не важно. Почему Сводеш? Статью Сводеша никто не заметил. Потом, когда уже в 70-е — 90-е годы об этом стали писать широко, ее выкопали. Сказали: а, вон Сводеш еще в 1948 году про это написал! Это сплошь и рядом бывает в науке — кто-то обращает внимание на какое-то явление, его полностью игнорируют, а оказывается, что он просто опережает свое время.
Я бы так ответил. Долгин: То есть, иными словами, исследования были, но они были несколько «не в мейнстриме», но при этом какая-то комплексная «инфекция» началась Сводешем, когда ее заметили, а всерьез стали изучать когда? В 60-е годы? В 70-е? Вахтин: В 10-е, 20-е, 40-е, 60-е 20-го века.