Новости кто такой челкаш

“Челкаш почувствовал это раздражающее жжение в груди, являвшееся всегда, чуть только его самолюбие — самолюбие бесшабашного удальца — бывало задето кем-либо, и особенно тем, кто не имел цены в его глазах.”. В самом конце рассказа, когда оба героя расходятся, судьба Челкаша остается нам неизвестной, кто знает, дошел ли он туда, куда хотел, или же умер в лесу от потери крови. Смотрите видео на тему «Челкаш Горький Краткое Содержание» в TikTok.

Анализ рассказа «Челкаш» (М. Горький)

Челкаш успокоился. Кабы эти дьяволы погнались за нами — конец тебе. Я бы тебя сразу — к рыбам!.. Теперь, когда Челкаш говорил спокойно и даже добродушно, Гаврила, все еще дрожащий от страха, взмолился: — Слушай, отпусти ты меня! Христом прошу, отпусти! Высади куда-нибудь! Про-опал я совсем!.. Ну, вспомни бога, отпусти!

Что я тебе? Не могу я этого!.. Не бывал я в таких делах… Первый раз… Господи! Пропаду ведь я! Как ты это, брат, обошел меня? Грешно тебе!.. Душу ведь губишь!..

Ну, дела-а… — Какие дела? Ну, какие дела? Его забавлял страх парня, и он наслаждался и страхом Гаврилы, и тем, что вот какой он, Челкаш, грозный человек. Что я тебе?.. Милый… — Ну, молчи! Не нужен был бы, так я тебя не брал бы. Но Гаврила теперь уже не мог удержаться и, тихо всхлипывая, плакал, сморкался, ерзал по лавке, но греб сильно, отчаянно.

Лодка мчалась стрелой. Снова на дороге встали темные корпуса судов, и лодка потерялась в них, волчком вертясь в узких полосах воды между бортами. Буде спросит кто о чем — молчи, коли жив быть хочешь! Гаврила от этого шепота потерял способность соображать что-либо и помертвел, охваченный холодным предчувствием беды. Он машинально опускал весла в воду, откидывался назад, вынимал их, бросал снова и все время упорно смотрел на свои лапти. Сонный шум волн гудел угрюмо и был страшен. Вот гавань… За ее гранитной стеной слышались людские голоса, плеск воды, песня и тонкие свистки.

Упирайся руками в стену! Тише, черт!.. Гаврила, цепляясь руками за скользкий камень, повел лодку вдоль стены. Лодка двигалась без шороха, скользя бортом по наросшей на камне слизи. Дай весла! Дай сюда! А паспорт у тебя где?

В котомке? Дай котомку! Ну, давай скорей! Это, мил друг, для того, чтобы ты не удрал… Теперь не удерешь. Без весел-то ты бы кое-как мог удрать, а без паспорта побоишься. Да смотри, коли ты пикнешь — на дне моря найду!.. И вдруг, уцепившись за что-то руками, Челкаш поднялся на воздух и исчез на стене.

Гаврила вздрогнул… Это вышло так быстро. Он почувствовал, как с него сваливается, сползает та проклятая тяжесть и страх, который он чувствовал при этом усатом, худом воре… Бежать теперь!.. И он, свободно вздохнув, оглянулся кругом. Слева возвышался черный корпус без мачт, — какой-то огромный гроб, безлюдный и пустой… Каждый удар волны в его бока родил в нем глухое, гулкое эхо, похожее на тяжелый вздох. Справа над водой тянулась сырая каменная стена мола, как холодная, тяжелая змея. Сзади виднелись тоже какие-то черные остовы, а спереди, в отверстие между стеной и бортом этого гроба, видно было море, молчаливое, пустынное, с черными над ним тучами. Они медленно двигались, огромные, тяжелые, источая из тьмы ужас и готовые раздавить человека тяжестью своей.

Все было холодно, черно, зловеще. Гавриле стало страшно. Этот страх был хуже страха, навеянного на него Челкашем; он охватил грудь Гаврилы крепким объятием, сжал его в робкий комок и приковал к скамье лодки… А кругом все молчало. Ни звука, кроме вздохов моря. Тучи ползли по небу так же медленно и скучно, как и раньше, но их все больше вздымалось из моря, и можно было, глядя на небо, думать, что и оно тоже море, только море взволнованное и опрокинутое над другим, сонным, покойным и гладким. Тучи походили на волны, ринувшиеся на землю вниз кудрявыми седыми хребтами, и на пропасти, из которых вырваны эти волны ветром, и на зарождавшиеся валы, еще не покрытые зеленоватой пеной бешенства и гнева. Гаврила чувствовал себя раздавленным этой мрачной тишиной и красотой и чувствовал, что он хочет видеть скорее хозяина.

А если он там останется?.. Время шло медленно, медленнее, чем ползли тучи по небу… И тишина, от времени, становилась все зловещей… Но вот за стеной мола послышался плеск,рох и что-то похожее на шепот. Гавриле показалось, что он сейчас умрет… — Эй! Со стены спускалось что-то кубическое и тяжелое. Гаврила принял это в лодку. Спустилось еще одно такое же. Затем поперек стены вытянулась длинная фигура Челкаша, откуда-то явились весла, к ногам Гаврилы упала его котомка, и тяжело дышавший Челкаш уселся на корме.

Гаврила радостно и робко улыбался, глядя на него. Ну-ка, гребни добре! Дуй во всю силу!.. Хорошо ты, брат, заработал! Полдела сделали. Теперь только у чертей между глаз проплыть, а там — получай денежки и ступай к своей Машке. Машка-то есть у тебя?

Эй, дитятко? Вода под лодкой рокотала, и голубая полоса за кормой теперь была шире. Гаврила весь облился потом, но продолжал грести во всю силу. Пережив дважды в эту ночь такой страх, он теперь боялся пережить его в третий раз и желал одного: скорей кончить эту проклятую работу, сойти на землю и бежать от этого человека, пока он в самом деле не убил или не завел его в тюрьму. Он решил не говорить с ним ни о чем, не противоречить ему, делать все, что велит, и, если удастся благополучно развязаться с ним, завтра же отслужить молебен Николаю Чудотворцу. Из его груди готова была вылиться страстная молитва. Но он сдерживался, пыхтел, как паровик, и молчал, исподлобья кидая взгляды на Челкаша.

А тот, сухой, длинный, нагнувшийся вперед и похожий на птицу, готовую лететь куда-то, смотрел во тьму вперед лодки ястребиными очами и, поводя хищным, горбатым носом, одной рукой цепко держал ручку руля, а другой теребил ус, вздрагивавший от улыбок, которые кривили его тонкие губы. Челкаш был доволен своей удачей, собой и этим парнем, так сильно запуганным им и превратившимся в его раба. Он смотрел, как старался Гаврила, и ему стало жалко, захотелось ободрить его. Теперь шабаш. Вот еще только одно бы место пройти… Отдохни-ка… Гаврила послушно приостановился, вытер рукавом рубахи пот с лица и снова опустил весла в воду. Воротца одни надо миновать. Тише, тише… А то, брат, тут народы серьезные… Как раз из ружья пошалить могут.

Такую шишку на лбу набьют, что и не охнешь. Лодка теперь кралась по воде почти совершенно беззвучно. Только с весел капали голубые капли, и когда они падали в море, на месте их падения вспыхивало ненадолго тоже голубое пятнышко. Ночь становилась все темнее и молчаливей. Теперь небо уже не походило на взволнованное море — тучи расплылись по нем и покрыли его ровным тяжелым пологом, низко опустившимся над водой и неподвижным. А море стало еще спокойней, черней, сильнее пахло теплым, соленым запахом и уж не казалось таким широким, как раньше. Слева и справа от лодки из черной воды поднялись какие-то здания — баржи, неподвижные, мрачные и тоже черные.

На одной из них двигался огонь, кто-то ходил с фонарем. Море, гладя их бока, звучало просительно и глухо, а они отвечали ему эхом, гулким и холодным, точно спорили, не желая уступить ему в чем-то. С момента, когда он велел Гавриле грести тише, Гаврилу снова охватило острое выжидательное напряжение. Он весь подался вперед, во тьму, и ему казалось, что он растет, — кости и жилы вытягивались в нем с тупой болью, голова, заполненная одной мыслью, болела, кожа на спине вздрагивала, а в ноги вонзались маленькие, острые и холодные иглы. Глаза ломило от напряженного рассматриванья тьмы, из которой — он ждал — вот-вот встанет нечто и гаркнет на них: «Стой, воры!.. Он лег, и в полосу его сияния из мрака выплыли невидимые до той поры суда, черные, молчаливые, обвешанные пышной ночной мглой. Казалось, они долго были на дне моря, увлеченные туда могучей силой бури, и вот теперь поднялись оттуда по велению огненного меча, рожденного морем, — поднялись, чтобы посмотреть на небо и на все, что поверх воды… Их такелаж обнимал собой мачты и казался цепкими водорослями, поднявшимися со дна вместе с этими черными гигантами, опутанными их сетью.

И он опять поднялся кверху из глубин моря, этот страшный голубой меч, поднялся, сверкая, снова рассек ночь и снова лег уже в другом направлении. И там, где он лег, снова всплыли остовы судов, невидимых до его появления. Лодка Челкаша остановилась и колебалась на воде, как бы недоумевая. Гаврила лежал на дне, закрыв лицо руками, а Челкаш толкал его ногой и шипел бешено, но тихо: — Дурак, это крейсер таможенный… Это фонарь электрический!.. Вставай, дубина! Ведь на нас свет бросят сейчас!.. Погубишь, черт, и себя и меня!

И, наконец, когда один из ударов каблуком сапога сильнее других опустился на спину Гаврилы, он вскочил, все еще боясь открыть глаза, сел на лавку и, ощупью схватив весла, двинул лодку. Убью ведь! Ну, тише!.. Эка дурак, черт тебя возьми!.. Чего ты испугался? Фонарь — только и всего. Тише веслами!..

Кислый черт!.. За контрабандой это следят. Нас не заденут — далеко отплыли они. Не бойся, не заденут. Теперь мы… — Челкаш торжествующе оглянулся кругом. Н-ну, счастлив ты, дубина стоеросовая!.. Гаврила молчал, греб и, тяжело дыша, искоса смотрел туда, где все еще поднимался и опускался этот огненный меч.

Он никак не мог поверить Челкашу, что это только фонарь. Холодное голубое сияние, разрубавшее тьму, заставляя море светиться серебряным блеском, имело в себе нечто необъяснимое, и Гаврила опять впал в гипноз тоскливого страха. Он греб, как машина, и все сжимался, точно ожидал удара сверху, и ничего, никакого желания не было уже в нем — он был пуст и бездушен. Волнения этой ночи выглодали наконец из него все человеческое. А Челкаш торжествовал. Его привычные к потрясениям нервы уже успокоились. У него сладострастно вздрагивали усы и в глазах разгорался огонек.

Он чувствовал себя великолепно, посвистывал сквозь зубы, глубоко вдыхал влажный воздух моря, оглядывался кругом и добродушно улыбался, когда его глаза останавливались на Гавриле. Ветер пронесся и разбудил море, вдруг заигравшее частой зыбью. Тучи сделались как бы тоньше и прозрачней, но все небо было обложено ими. Несмотря на то, что ветер, хотя еще легкий, свободно носился над морем, тучи были неподвижны и точно думали какую-то серую, скучную Думу. Ишь тебя как — точно из кожи-то твоей весь дух выдавили, один мешок костей остался! Конец уж всему. Гавриле все-таки было приятно слышать человеческий голос, хоть это и говорил Челкаш.

Мякиш… Ну-ка, садись на руль, а я — на весла, устал, поди! Гаврила машинально переменил место. Когда Челкаш, меняясь с ним местами, взглянул ему в лицо и заметил, что он шатается на дрожащих ногах, ему стало еще больше жаль парня. Он хлопнул его по плечу. Заработал зато хорошо. Я те, брат, награжу богато. Четвертной билет хочешь получить?

Только на берег бы… Челкаш махнул рукой, плюнул и принялся грести, далеко назад забрасывая весла своими длинными руками. Море проснулось. Оно играло маленькими волнами, рождая их, украшая бахромой пены, сталкивая друг с другом и разбивая в мелкую пыль. Пена, тая, шипела и вздыхала, — и все кругом было заполнено музыкальным шумом и плеском. Тьма как бы стала живее. Много в этом смаку? Кое-где ветер прорывал тучи, и из разрывов смотрели голубые кусочки неба с одной-двумя звездочками на них.

Отраженные играющим морем, эти звездочки прыгали по волнам, то исчезая, то вновь блестя. Работка важная! Вот видишь как?.. Ночь одна — и полтысячи я тяпнул! Все-то, коли по цене продать, так и за тысячу хватит. Ну, я не дорожусь… Ловко? Его охватила волна воспоминаний о своей деревеньке, сбегавшей по крутой горе вниз, к речке, скрытой в роще берез, ветел, рябин, черемухи… — Эх, важно бы!..

Просьба о прощении уже не воспринимается как нравственный поступок. Благородно опять ведёт себя Челкаш: он прощает несостоявшегося убийцу. Герои расходятся в противоположные стороны от места, где произошла их стычка. Большее сочувствие вызывает вольный бродяга и вор Челкаш, чем богобоязненный Гаврила, который, возможно, и поправит свои хозяйственные дела, но нравственной высоты Челкаша никогда уже не достигнет.

Наивный и легко поддается чужому влиянию. Парень боится идти на воровское дело, но не может отказать Гришке, которого опасается. Ему страшно от того, что придется поплатиться за воровство. Во время вылазки трусит, отчаянно молится. Но, заполучив куш, в крестьянине просыпаются низменные черты. Душу раздирают алчность и жадность.

У него появляется мысль убить Челкаша, чтобы завладеть всем награбленным. После получения своей доли, решается на нападение. Позже сильно раскаивается в этом решении, просит прощения у Челкаша. Вор же испытывает к нему презрение, бросает ему деньги. Гаврила тут же их собирает и уходит. Главные герои Челкаша меняют за время повествования. Вор оказывается более благородным, чем тот человек, который изначально казался законопослушным, честным, открытым и добрым.

Артем 4 год назад - Кто такой Челкаш? Чем занимается? Если да, то в чём?

Первое впечатление от него? Истинная ли его религиозность?

Челкаш из рассказа «Челкаш»

Yutaka Sakamoto. Челкаш, Чт. 4. Когда Челкаш отсчитывал деньги, то его неприятно поразил жадный блеск в глазах деревенского парня. Краткое содержание рассказа Челкаш, Главные герои Челкаш и Гаврила, Сравнительная характеристика героев антиподов. «Челкаш» — одно из первых значительных произведений Горького, которое стало одним из самых знаменательных творений позднего романтизма. это имя криминального элемента из рассказа Горького, в котором пропагандируется тема свободы и босячества. Рассказ «Челкаш», анализ которого представлен в статье, написан в 1894 году.

Краткое содержание: «Челкаш»

Максим Горький, «Челкаш» – Самые лучшие и интересные новости по теме: Максим Горький, Россия, знания на развлекательном портале Гаврила понял, кто такой Челкаш на самом деле, но согласился. Челкаш — образ и характеристика героя рассказа М. Горького «Челкаш». Значение слова Челкаш на это Челкаш «Челкаш» — первое произведение Максима Горького, напечатанное в журнале «Русское богатство» в 1895 году (№ 6) при содействии В. Г. Челкаш это имя криминального элемента из рассказа Горького в котором пропагандируется тема свободы и босячества.

"Челкаш", Максима Горького. Краткий пересказ

Гаврила вспомнил о своей деревенской жизни и стал мечтать о том, какое доброе хозяйство можно справить на вырученные деньги. Подельники начинают беседу о сельской жизни. Гаврила по-другому стал смотреть на своего хозяина, увидел в нём не вора, а такого же крестьянина, как он. Челкаш вспоминает о своей прошлой жизни. Он повествует о детстве, о родителях. Оказывается, Челкаш сам из крестьян, отец его был первым богатеем на селе. Когда-то у него была красавица жена, он служил в армии гвардейцем, отец был горд за него. Гаврила жалеет своего спутника, который «добровольно отлучился от земли» и понес за эту отлучку наказание. Самолюбие Гришки было задето, он почувствовал раздражение, поскольку ни во что не ставил своего напарника и любил ощущать превосходство. Воспоминания о прошлом, о деревне вызвали в нём чувство одиночества, оторванности от той жизни, с которой он был связан своими корнями. Шлюпка причалила к судну, где подельников уже ждали.

Их радушно приняли на судне, забрали товар и уложили спать. III глава Наступило утро. Пока Гаврила спал, Челкаш переоделся в другую одежду, «немного потертую», но крепкую. Она преобразила вора, так что напарник едва узнал его. Страх Гаврилы пропал, он понимает, что работать с Челкашом — дело прибыльное, и готов ещё быть его пособником. Вместе они на лодке возвращаются на берег. Да ведь это — как тебе сказать? Из-за какой корысти?.. Ничего… Это можно… — Стой! А как душу-то загубишь?..

Напарники делят добытое ночью, Челкаш честно «отстёгивает» Гавриле оговоренную долю. Ему причиталось 40 рублей. Парень с жадностью распихивает деньги по карманам. Обладание деньгами «одурманило» Гаврилу, ему хочется иметь больше, чем он получил, к тому же значительную часть «заработка» Челкаш оставил себе. Гаврила стал слезно просить Челкаша отдать все деньги ему, так как простому крестьянину они нужнее, чем вору. Он сможет на них наладить хозяйство. Гришка был удивлен тем, насколько жаден оказался этот «безобидный» на первый взгляд паренек. Со злобой он достает деньги из кармана и бросает в Гаврилу бумажки. Жри… — крикнул он, дрожа от возбуждения, острой жалости и ненависти к этому жадному рабу. Челкаш отметил, что и сам хотел дать Гавриле больше, так как он его разжалобил.

Гаврила не мог нарадоваться исходу — он теперь богат. На радостях парень признается, что подумывал избавиться от Челкаша, ударить его веслом и утопить в море, а всю прибыль забрать себе. Челкаш слушал его радостные вопли, смотрел на сиявшее, искаженное восторгом жадности лицо и чувствовал, что он — вор, гуляка, оторванный от всего родного — никогда не будет таким жадным, низким, не помнящим себя. Никогда не станет таким!.. Едем мы сюда… думаю… хвачу я его — тебя — веслом… рраз!.. Кто, мол, его хватится? И найдут, не станут допытываться — как да кто. Не такой, мол, он человек, чтоб из-за него шум подымать!.. Ненужный на земле! Кому за него встать?

Тот хотел вырваться и убежать. Между ними завязывается ожесточенная драка. Вор отобрал у Гаврилы награбленное и двинулся прочь. Гаврила бросил ему вслед увесистый камень, угодив прямо в голову. Поняв, что он мог погубить Челкаша, Гаврила перепугался и решил удрать с места преступления. Пошел дождь, смывая оставшиеся на песке следы драки. Раскаянье охватило Гаврилу, он вернулся. Слава богу, Челкаш жив. Парень стал просить у вора прощения. Челкаш сжалился над ним, отдав ему все вырученные деньги, оставив у себя лишь одну радужную бумажку.

Не даром работал! Бери, не бойсь! Не стыдись, что человека чуть не убил! За таких людей, как я, никто не взыщет. Еще спасибо скажут, как узнают. На, бери! На сем герои разошлись в разные стороны. Каждый пошел своей дорогой. На пустынном берегу не осталось ничего, что бы напоминало о «маленькой драме, разыгравшейся между двумя людьми». Анализ произведения Как появился рассказ Горького «Челкаш», какие темы он поднимает, и каковы литературные особенности.

Ниже представлена информация по истории создания и краткий анализ рассказа. История создания Сюжет рассказа взят Горьким из реальной жизни. В его основу положена история, которую рассказал ему одессит, лежавший с ним в одной палате в больнице города Николаева. Николаев — город на территории современной Украины, стоит на реке Южный Буг, недалеко от Черноморского побережья. Во времена, когда Горький писал свой рассказ, входил в состав Российской империи. На больничную койку Горький угодил после того, как вступился за девушку, был избит и чуть не погиб. Его посчитали мертвым и спрятали в кустах. На счастье, он был случайно обнаружен проезжающими. Этот драматичный эпизод найдет отражение в творчестве Горького в другом его рассказе «Вывод». Однако на атмосферу и содержание «Челкаша» эта история тоже могла оказать некоторое влияние.

О своём соседе по палате Алексей Максимович вспоминал: «…Изумлен был я беззлобной насмешливостью одесского босяка, рассказавшего мне случай, описанный мною в рассказе «Челкаш». Об этой истории автор вспоминал спустя три года, в 1894 году, когда он проживал в Нижнем Новгороде. Рассказ обрел законченную форму всего за 2 дня, так как Горькому, в раннем возрасте ушедшему «в люди» и жившему в бедности, было понятно и близко то, о чем он писал. Считается, что воплотить на бумаге историю, «привезенную с Юга», Горького побудил его приятель и коллега — известный писатель В. Он высоко оценил произведение Алексея Максимовича и способствовал тому, чтобы оно вышло в печати. В некотором смысле Короленко можно считать «крёстным отцом» «Челкаша». Публикация состоялась на страницах журнала «Русское богатство» в номере 6 за 1895 год. Жанр и направление «Челкаш» — небольшое по объему прозаическое произведение с одной сюжетной линией и малым количеством центральных персонажей, его жанр определяется как рассказ. Ранее творчество Максима Горького являет собой пример сочетания романтизма и реализма в русской литературе конца XIX столетия. В рассказе «Челкаш» присутствуют черты обоих литературных направлений.

Сюжет описывает эпизод реальной жизни, важное место в контексте повествования занимают социальные аспекты. Подобно писателям-реалистам, Горький описывает действительность без прикрас. В то же время в рассказе присутствуют романтические мотивы: образ моря, играющий важную роль в повествовании, приключенческая составляющая в сюжете, колоритная атмосфера южного края, представленная в ярких и образных описаниях. Композиция Рассказ написан в соответствии с канонами традиционной композиции. В структуре повествования выделяются следующие элементы: Экспозиция — вводная часть, предшествующее первой главе — описание морского пейзажа, порта и побережья гавани.

Не стыдись, что человека чуть не убил! За таких людей, как я, никто не взыщет. Ещё спасибо скажут, как узнают». В этом повествовании смешаны два литературных направления: реализм с его правдивым описанием обыденной жизни и романтизм, явивший читателям героя-одиночку, бунтаря и индивидуалиста. Его герой живёт по своим собственным правилам, он устремлён к свободе и не признаёт общественных стереотипов. В русской литературе уже были такие люди-«сверхчеловеки»: Родион Раскольников, Иван Карамазов у Достоевского, Печорин у Лермонтова и другие, для которых свобода, дающая «полноту жизни», важнее традиционной морали — «рабской», по их мнению. Вера в Бога для них — также фактор ограничения их свободы. Челкаш, вор и пьяница, олицетворяет у Горького «свободного человека». Для Гаврилы же понятие «свобода» ассоциируется с деньгами, что и делает его в глазах Челкаша «жадным рабом». Собственное отношение к свободе возвышает романтического героя в своих глазах и наполняет «жалостью и ненавистью» по отношению к «рабу». Но Гаврила «раб» считает Челкаша ненужным на земле. Таким образом, идея сверхчеловека у Горького преломляется по-русски: с одной стороны, это понимание «человеческого превосходства», с другой — понимание ненужности таких людей. Вывод Челкаш — романтический герой со своими моральными ценностями. Он лишён такого качества, как жадность. Может испытывать жалость и сочувствие: вначале он по-отечески жалеет молодого парня, попавшего «в его волчьи лапы», но затем, узнав его получше, испытывает к нему чувство брезгливости. Главный герой рассказа М. Горького «Челкаш» выделяется из толпы людей своей независимостью. Он живет одним днём, не привязан ни к чему и ни к кому.

И найдут, не станут допытываться - как да кто. Не такой, мол, он человек, чтоб из-за него шум подымать!.. Ненужный на земле! Кому за него встать? Почему Челкаш презирает Гаврилу? Слайд 26 Гаврила рванулся раз, два, - другая рука Челкаша змеей обвилась вокруг него... Треск разрываемой рубахи - и Гаврила лежал на песке, безумно вытаращив глаза, цапаясь пальцами рук за воздух и взмахивая ногами. Челкаш, прямой, сухой, хищный, зло оскалив зубы, смеялся дробным, едким смехом, и его усы нервно прыгали на угловатом, остром лице. Никогда за всю жизнь его не били так больно, и никогда он не был так озлоблен. Слайд 27 - Бери! Не даром работал! Бери, не бойсь! Не стыдись, что человека чуть не убил! За таких людей, как я, никто не взыщет. Еще спасибо скажут, как узнают. На, бери! Слайд 28 Потом Гаврила снял свой мокрый картуз, перекрестился, посмотрел на деньги, зажатые в ладони, свободно и глубоко вздохнул, спрятал их за пазуху и широкими, твердыми шагами пошел берегом в сторону, противоположную той, где скрылся Челкаш. Слайд 29 В старых учебниках можно прочитать такое рассуждение о героях рассказа: «М. Горький преимущественно выдвигает на первый план его Челкаша свободолюбие, нежелание подчиняться серости, обыкновенности окружающей его жизни. Сознательно избегает автор оценки действий Челкаша с точки зрения норм общепринятой морали. Заставляя любоваться его необузданной, сильной натурой, Горький подчёркивает этим ограниченность мещанского, собственнического идеала, воплощённого в Гавриле».

Он может не иметь доступа к программам помощи, образованию или трудоустройству, что существенно увеличивает его безысходность и отчаяние. При отсутствии альтернативных возможностей и перспектив на лучшую жизнь, Челкаш может ощущать, что ему нечего терять и что воровство является единственным путем выживания. Это создает внутреннюю дилемму между моральными принципами и прагматичными соображениями. В конечном счете, отсутствие альтернатив и ощущение безысходности могут побудить Челкаша к принятию решения о становлении вором, несмотря на возможные последствия. Потеря нравственных ориентиров Потеря нравственных ориентиров играет значительную роль в формировании личности и мировоззрения каждого человека. Когда Челкаш оказался без нравственных ориентиров, это превратилось в одну из основных причин, побудивших его к воровству. Нравственные ориентиры — это социально-психологические нормы и ценности, которые определяют правильные и неправильные поступки. Они формируются в обществе и включают общепринятые правила морали и этики. Когда эти ориентиры теряются, человек чувствует себя потерянным и становится более склонным к негативным поступкам, таким как воровство. Для Челкаша потеря нравственных ориентиров произошла по ряду причин. Прежде всего, его окружение было избитым и коррумпированным. Он вырос в неблагополучной среде, где правила и законы не имели значения. Это сильно повлияло на его воспитание и мировоззрение. Вторым фактором, способствующим потере нравственных ориентиров, стало отсутствие альтернативных путей самоутверждения. Челкаш видел, что в его окружении преуспевают только те, кто когда-то попал на преступный путь. Он не видел других возможностей достичь успеха и сделать карьеру. Наконец, мы не можем проигнорировать психологический аспект потери нравственных ориентиров у Челкаша. Низкая самооценка и недостаток веры в себя играли роль в его решении стать вором. Воровство давало ему ощущение власти и контроля, которого ему так не хватало в повседневной жизни. Таким образом, потеря нравственных ориентиров является одной из важных причин, которая привела Челкаша к воровству.

Челкаш: значение и особенности сленга

Челкаш: значение и особенности сленга Челкаш обладает такими хорошими качествами, как сочувствие и жалость, он осуждает тех, кто способен идти на подлость и унижение, ради денег.
Максим Горький. «Челкаш». Краткое содержание и анализ «Челкаш» — первое произведение Максима Горького, напечатанное в журнале «Русское богатство» в 1895 году (№ 6) при содействии В. Г. Короленко.

Челкаш это кто такой?

«Челкаш» — первое произведение Максима Горького, напечатанное в журнале «Русское богатство» в 1895 году (№ 6) при содействии В. Г. Короленко. В рассказе «Челкаш» Максим Горький рассуждает о том, что делает человека таким, какой он есть. Уже в 1895 году «Челкаш» был напечатан в журнале «Русское богатство» и принес автору широкую известность.

Челкаш. Краткое содержание

«Челкаш» анализ произведения М. Горького “Челкаш почувствовал это раздражающее жжение в груди, являвшееся всегда, чуть только его самолюбие — самолюбие бесшабашного удальца — бывало задето кем-либо, и особенно тем, кто не имел цены в его глазах.”.
«Челкаш» М.Горький презентация Значение слова Челкаш на это Челкаш «Челкаш» — первое произведение Максима Горького, напечатанное в журнале «Русское богатство» в 1895 году (№ 6) при содействии В. Г.

Читать книгу: «Челкаш»

Находясь в равном положении, Челкаш нравственно выше Гаврилы. Он швыряет деньги Гавриле в лицо и "плюёт в его чистые глаза". Гаврила униженно просит прощения, но деньги всё равно отбирает, жадность его давит. Просьба о прощении уже не воспринимается как нравственный поступок.

Он страдает от низкой самооценки, которая формировалась в результате неприятных событий в его жизни. Челкаш часто ощущает себя неполноценным и недооцененным, что влачило его к поиску способов поднять свою самооценку. Отсутствие альтернатив также играло роль в формировании его психологического состояния. Челкаш не видел других возможностей для улучшения своей жизни, кроме как через воровство. Он чувствовал себя запертым в круге безысходности и решил использовать криминальные методы, чтобы выбраться из него. Потеря нравственных ориентиров также способствовала его скольжению в мир воровства. Челкаш оказался в среде, где моральные принципы были искажены, и это повлияло на его взгляды на правильное и неправильное. Постепенно, у него сглаживаются границы между честным и нечестным поведением, и он начинает придерживаться своих собственных аморальных принципов. Каждый из этих факторов вносит свою лепту в формирование психологического аспекта воровства Челкаша. Это сложный процесс, которому, возможно, предшествовали и другие факторы и события в его жизни.

Все это вместе привело к тому, что Челкаш стал вором и не видит других вариантов выхода из своих проблем. Низкая самооценка Низкая самооценка происходит из различных факторов. Во-первых, Челкаш был подвержен постоянной критике и унижению со стороны окружающих. Его успехи и достижения всегда недооценивались, а его ошибки и недостатки подчеркивались. В результате, Челкаш начал верить в свою бесполезность и ничтожность. Во-вторых, Челкаш часто сравнивал себя с людьми, имеющими более благополучную жизнь. Он видел, как другие достигают успеха и получают признание, в то время как он сам оставался незамеченным и непризнанным. Этот постоянный контраст между его собственными неудачами и успехами других только еще больше усиливал его низкую самооценку. Кроме того, Челкаш не видел никаких перспектив развития и реализации своих способностей. Он не имел возможности получить образование или найти достойную работу, которая позволила бы ему чувствовать себя уверенно и успешно.

Нар-роду — уйма! Голодающий этот самый приплелся, — цену сбили, хоть не берись! Шесть гривен в Кубани платили. А раньше-то, говорят, три целковых цена, четыре, пять!.. Раньше-то за одно погляденье на русского человека там трьшну платили. Я вот годов десять тому назад этим самым и промышлял. Придешь в станицу — русский, мол, я! Сейчас тебя поглядят, пощупают, подивуются и — получи три рубля! Да напоят, накормят.

И живи сколько хочешь! Парень, слушая Челкаша, сначала широко открыл рот, выражая на круглой физиономии недоумевающее восхищение, но потом, поняв, что оборванец врет, шлепнул губами и захохотал. Челкаш сохранял серьезную мину, скрывая улыбку в своих усах. Ведь и я говорю, что, мол, там раньше… — Поди ты!.. Али портной?.. Ишь ты! Что же, ловишь рыбу?.. Здешние рыбаки не одну рыбу ловят. Больше утопленников, старые якорья, потонувшие суда — все!

Удочки такие есть для этого… — Ври, ври!.. Из тех, может, рыбаков, которые про себя поют: Мы закидывали сети По сухим берегам Да по амбарам, по клетям!.. Слыхал… — Нравятся? Как же!.. Ничего ребята, вольные, свободные… — А что тебе — свобода?.. Ты разве любишь свободу? Сам себе хозяин, пошел — куда хошь, делай — что хошь… Еще бы! Коли сумеешь себя в порядке держать, да на шее у тебя камней нет, — первое дело! Гуляй знай, как хошь, бога только помни… Челкаш презрительно сплюнул и отвернулся от парня.

Жить — надо. А как? Пойду я в зятья в хороший дом. Кабы выделили дочь-то!.. Нет ведь — тесть-дьявол не выделит. Ну, и буду я ломать на него… долго… Года! Вишь, какие дела-то! А кабы мне рублей ста полтора заробить, сейчас бы я на ноги встал и — Антипу-то — на-кося, выкуси! Хошь выделить Марфу?

Не надо! Слава богу, девок в деревне не одна она. И был бы я, значит, совсем свободен, сам по себе… Н-да! Думал было я: вот, мол, на Кубань-то пойду, рублев два ста тяпну, — шабаш! АН не выгорело. Ну и пойдешь в батраки… Своим хозяйством не исправлюсь я, ни в каком разе! Парню сильно не хотелось идти в зятья. У него даже лицо печально потускнело. Он тяжело заерзал на земле.

Челкаш спросил: — Да ведь — куда? Сказал тоже!..

Гавриле все-таки было приятно слышать человеческий голос, хоть это и говорил Челкаш. Мякиш… Ну-ка, садись на руль, а я — на весла, устал, поди! Гаврила машинально переменил место. Когда Челкаш, меняясь с ним местами, взглянул ему в лицо и заметил, что он шатается на дрожащих ногах, ему стало еще больше жаль парня. Он хлопнул его по плечу. Заработал зато хорошо. Я те, брат, награжу богато. Четвертной билет хочешь получить?

Только на берег бы… Челкаш махнул рукой, плюнул и принялся грести, далеко назад забрасывая весла своими длинными руками. Море проснулось. Оно играло маленькими волнами, рождая их, украшая бахромой пены, сталкивая друг с другом и разбивая в мелкую пыль. Пена, тая, шипела и вздыхала, — и все кругом было заполнено музыкальным шумом и плеском. Тьма как бы стала живее. Много в этом смаку? Кое-где ветер прорывал тучи, и из разрывов смотрели голубые кусочки неба с одной-двумя звездочками на них. Отраженные играющим морем, эти звездочки прыгали по волнам, то исчезая, то вновь блестя. Работка важная! Вот видишь как?..

Ночь одна — и полтысячи я тяпнул! Все-то, коли по цене продать, так и за тысячу хватит. Ну, я не дорожусь… Ловко? Его охватила волна воспоминаний о своей деревеньке, сбегавшей по крутой горе вниз, к речке, скрытой в роще берез, ветел, рябин, черемухи… — Эх, важно бы!.. Я думаю, ты бы сейчас по чугунке домой… Уж и полюбили бы тебя девки дома, а-ах как!.. Любую бери! Дом бы себе сгрохал — ну, для дома денег, положим, маловато… — Это верно… для дому нехватка. У нас дорог лес-то. Старый бы поправил. Лошадь как?

Она и есть, да больно стара, черт. Ха-арошую лошадь! Корову… Овец… Птицы разной… А? Ох ты, Господи! Было когда-то свое гнездо… Отец-то был из первых богатеев в селе… Челкаш греб медленно. Лодка колыхалась на волнах, шаловливо плескавшихся о ее борта, еле двигалась по темному морю, а оно играло все резвей и резвей. Двое людей мечтали, покачиваясь на воде и задумчиво поглядывая вокруг себя. Челкаш начал наводить Гаврилу на мысль о деревне, желая немного ободрить и успокоить его. Сначала он говорил, посмеиваясь себе в усы, но потом, подавая реплики собеседнику и напоминая ему о радостях крестьянской жизни, в которых сам давно разочаровался, забыл о них и вспоминал только теперь, — он постепенно увлекся и вместо того, чтобы расспрашивать парня о деревне и ее делах, незаметно для себя стал сам рассказывать ему: — Главное в крестьянской жизни — это, брат, свобода! Хозяин ты есть сам себе.

У тебя твой дом — грош ему цена — да он твой. У тебя земля своя — и того ее горсть — да она твоя! Король ты на своей земле!.. У тебя есть лицо… Ты можешь от всякого требовать уважения к тебе… Так ли? Гаврила глядел на него с любопытством и тоже воодушевлялся. Он во время этого разговора успел уже забыть, с кем имеет дело, и видел пред собой такого же крестьянина, как и сам он, прилепленного навеки к земле потом многих поколений, связанного с ней воспоминаниями детства, самовольно отлучившегося от нее и от забот о ней и понесшего за эту отлучку должное наказание. Ах, как верно! Вот гляди-ка на себя, что ты теперь такое без земли? Землю, брат, как мать, не забудешь надолго. Челкаш одумался… Он почувствовал это раздражающее жжение в груди, являвшееся всегда, чуть только его самолюбие — самолюбие бесшабашного удальца — бывало задето кем-либо, и особенно тем, кто не имел цены в его глазах.

Чай, таких-то, как ты, — много! Эх, сколько несчастного народу на свете!.. Шатающих… — Садись, тюлень, в весла! Они опять переменились местами, причем Челкаш, перелезая на корму через тюки, ощутил в себе острое желание дать Гавриле пинка, чтобы он слетел в воду. Короткий разговор смолк, но теперь даже от молчания Гаврилы на Челкаша веяло деревней… Он вспоминал прошлое, забывая править лодкой, повернутой волнением и плывшей куда-то в море. Волны точно понимали, что эта лодка потеряла цель, и, все выше подбрасывая ее, легко играли ею, вспыхивая под веслами своим ласковым голубым огнем. А перед Челкашем быстро неслись картины прошлого, далекого прошлого, отделенного от настоящего целой стеной из одиннадцати лет босяцкой жизни. Челкаш дрогнул и оглянулся тревожным взором хищника. Гребни-ка погуще… — Задумался? Сейчас вот сдам и денежки получу… Н-да!

Кабы мне, горюну!.. Эх, и сыграл бы я песенку с ними!.. Сейчас бы… И Гаврила полетел на крыльях мечты. А Челкаш молчал. Усы у него обвисли, правый бок, захлестанный волнами, был мокр, глаза ввалились и потеряли блеск. Все хищное в его фигуре обмякло, стушеванное приниженной задумчивостью, смотревшей даже из складок его грязной рубахи. Он круто повернул лодку и направил ее к чему-то черному, высовывавшемуся из воды. Небо снова все покрылось тучами, и посыпался дождь, мелкий, теплый, весело звякавший, падая на хребты волн. Лодка стукнулась носом о корпус барки. Дождь пошел еще, не мог раньше-то!

Эй вы, губки!.. В минуту они были на палубе, где три темных бородатых фигуры, оживленно болтая друг с другом на странном сюсюкающем языке, смотрели за борт в лодку Челкаша. Четвертый, завернутый в длинную хламиду, подошел к нему и молча пожал ему руку, потом подозрительно оглянул Гаврилу. Гаврила, идем! Есть хочешь? Потом он вытянулся рядом с Гаврилой, заложив руки под голову, поводя усами. Барка тихо покачивалась на игравшей воде, где-то поскрипывало дерево жалобным звуком, дождь мягко сыпался на палубу, и плескались волны о борта… Все было грустно и звучало, как колыбельная песнь матери, не имеющей надежд на счастье своего сына… Челкаш, оскалив зубы, приподнял голову, огляделся вокруг и, прошептав что-то, снова улегся… Раскинув ноги, он стал похож на большие ножницы. III Он проснулся первым, тревожно оглянулся вокруг, сразу успокоился и посмотрел на Гаврилу, еще спавшего. Тот сладко всхрапывал и во сне улыбался чему-то всем своим детским, здоровым, загорелым лицом. Челкаш вздохнул и полез вверх по узкой веревочной лестнице.

В отверстие трюма смотрел свинцовый кусок неба. Было светло, но по-осеннему скучно и серо. Челкаш вернулся часа через два. Лицо у него было красно, усы лихо закручены кверху. Он был одет в длинные крепкие сапоги, в куртку, в кожаные штаны и походил на охотника. Весь его костюм был потерт, но крепок, и очень шел к нему, делая его фигуру шире, скрадывая его костлявость и придавая ему воинственный вид. Тот вскочил и, не узнавая его со сна, испуганно уставился на него мутными глазами. Челкаш захохотал. Ну и пуглив же ты! Сколько раз умирать-то вчера ночью собирался?

Ведь можно было душу загубить на всю жизнь! Да ведь это — как тебе сказать? Из-за какой корысти?.. Ничего… Это можно… — Стой! А как душу-то загубишь?.. Челкаш весело хохотал. Едем на берег… И вот они снова в лодке. Челкаш на руле, Гаврила на веслах. Над ними небо, серое, ровно затянутое тучами, и лодкой играет мутно-зеленое море, шумно подбрасывая ее на волнах, пока еще мелких, весело бросающих в борта светлые, соленые брызги. Далеко по носу лодки видна желтая полоса песчаного берега, а за кормой уходит вдаль море, изрытое стаями волн, убранных пышной белой пеной.

Там же, вдали, видно много судов; далеко влево — целый лес мачт и белые груды домов города. Оттуда по морю льется глухой гул, рокочущий и вместе с плеском волн создающий хорошую, сильную музыку… И на все наброшена тонкая пелена пепельного тумана, отдаляющего предметы друг от друга… — Эх, разыграется к вечеру-то добре! Он был уже мокр с головы до ног от этих брызг, разбрасываемых по морю ветром. Гаврила пытливо посмотрел на него… — Ну, сколько ж тебе дали? Гаврила увидал пестрые бумажки, и все в его глазах приняло яркие, радужные оттенки. А я ведь думал: врал ты мне!.. Это — сколько? Кабы этакие деньги!.. Хочешь, сейчас дам? Я приму!

Гаврила весь трепетал от ожидания, острого, сосавшего ему грудь. Прими, брат, пожалуйста! Очень я тебя прошу, прими! Не знаю я, куда мне такую кучу денег девать! Избавь ты меня, прими-ка, на!.. Челкаш протянул Гавриле несколько бумажек. Тот взял их дрожащей рукой, бросил весла и стал прятать куда-то за пазуху, жадно сощурив глаза, шумно втягивая в себя воздух, точно пил что-то жгучее. Челкаш с насмешливой улыбкой поглядывал на него. А Гаврила уже снова схватил весла и греб нервно, торопливо, точно пугаясь чего-то и опустив глаза вниз. У него вздрагивали плечи и уши.

Нехорошо… Впрочем, что же?.. Крестьянин… — задумчиво сказал Челкаш. И он отрывисто, торопясь, точно догоняя свои мысли и с лету хватая слова, заговорил о жизни в деревне с деньгами и без денег. Почет, довольство, веселье!.. Челкаш слушал его внимательно, с серьезным лицом и с глазами, сощуренными какой-то думой. По временам он улыбался довольной улыбкой. Волна подхватила лодку и ловко ткнула ее в песок. Лодку нужно вытащить подальше, чтобы не смыло. Придут за ней. А мы с тобой — прощай!..

Отсюда до города верст восемь. Ты что, опять в город вернешься? На лице Челкаша сияла добродушно-хитрая улыбка, и весь он имел вид человека, задумавшего нечто весьма приятное для себя и неожиданное для Гаврилы. Засунув руку в карман, он шелестел там бумажками. Челкаш посмотрел на него. Челкашу стало не по себе при виде такого возбуждения в этом парне. Он ждал, чем оно разразится. Гаврила начал как-то странно смеяться смехом, похожим на рыдание. Голова его была опущена, выражения его лица Челкаш не видал, смутно видны были только уши Гаврилы, то красневшие, то бледневшие. Мнется, как девка!..

Али расставанье со мной тошно? Эй, сосун! Говори, что ты? А то уйду я!.. Песчаный и пустынный берег дрогнул от его крика, и намытые волнами моря желтые волны песку точно всколыхнулись. Дрогнул и Челкаш. Вдруг Гаврила сорвался с своего места, бросился к ногам Челкаша, обнял их своими руками и дернул к себе. Челкаш пошатнулся, грузно сел на песок и, скрипнув зубами, резко взмахнул в воздухе своей длинной рукой, сжатой в кулак. Но он не успел ударить, остановленный стыдливым и просительным шепотом Гаврилы: — Голубчик!.. Дай ты мне эти деньги!

Дай, Христа ради! Что они тебе?.. Ведь в одну ночь — только в ночь… А мне — года нужны… Дай — молиться за тебя буду! Вечно — в трех церквах — о спасении души твоей!.. Ведь ты их на ветер… а я бы — в землю! Эх, дай мне их! Что в них тебе?..

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий