художественный. а) месяц, снегов, папахе, птиц, зверей. Найди верный ответ на вопрос«Январь - месяц больших молчаливых снегов. Николай СЛАДКОВ Январь Январь − месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, зашепчутся деревья − что-то творится в лесу. Приводится пример комплексной работы с текстом Сладкова "Январь. месяц больших молчаливых снегов. прилетают они всегда вдруг. вдруг ночью зашепчутся, зашепчутся деревья − что-то творится в лесу. к утру станет видно: пришла настоящая зима. Январь − месяц больших молчаливых снегов. Январь для детей на ночь и родителей на сайте РуСтих Сказки. Большая база рассказов и сказок. Вместе со снегом налетели и набежали в лес невиданные существа. Тут вылез из сугроба лесной человечек в огромной белой папахе.
Январь — рассказы Николая Сладкова о природе для детей
- Рассказ Январь читать онлайн полностью, Николай Сладков
- Январь — Николай Сладков — читать рассказ онлайн
- Январь - Сладков Н.И.
- Сжатое изложение январь -
- Январь — рассказы Николая Сладкова о природе для детей
Январь — рассказы Николая Сладкова о природе для детей
Бегут, торопятся в речку ручьи разные: лесные, полевые, болотные, дорожные, деревенские, огородные. И у каждого свои рассказы: что было, что случилось, что надолго запомнилось. Говорят, говорят, говорят... Наити тропы?
Любят кукушки чужие годы считать. Уж и дроздам надоест свистеть, утонут кусты в ночном тумане, а они всё кричат да кричат. Стоим мы в звонком борке, и над нами кричит кукушка. Сидит она на чёрной сосне, над которой дрожит звезда. Сидит и кланяется зелёной заре: чуть приподнятый хвост, чуть обвислые крылья и набухшее толстое горло.
Это умелый крикун. Сосновый борок подхватывает крик, делает его громче и мчит к заре за зубчатую полоску леса. А оттуда — из далека-далека! Наш строит «ку-ку-ку! Наш крикнет вдруг «хо! И не собьётся, не перепутает, не опередит. Такое у них согласие, такой ритм, — слушал бы до утра. Уж много звёзд над чёрной сосной. Потухла заря.
Не видно стало, зато слышно-то как! Все другие кукушки умолкли, а наша кричит: уж больно соперник упрям, не одолеть никак! Давно мы со счёта сбились, давно разгадали тайну ответного крика. Вторит нашей кукушке не соперник, а лесное далёкое эхо, перекликается она сама с собой, сама себя хочет перекричать. И годы падают в лес, как весомые чистые капли. Кукушкины годы — звонкие, как борок, чистые, как заря, и долгие, как лесное тягучее эхо. Жить бы да слушать, слушать да жить! Вороний глаз Боятся птицы человечьего глаза. Я сам проверял.
Стоит посмотреть на птичье гнездо — и кончено: птица яйца и птенцов унесёт, а гнездо бросит. Я фотографировал птичьи гнёзда. Сегодня сниму — завтра гнездо пустое. До чего доходило: снимал птенцов в отсутствие стариков. И всё равно старики узнавали, что я на их птенцов глядел! К утру в гнезде ни птенцов, ни яиц. Наметились три загадки. Как птицы узнают, что я их гнездо видел? Куда переносят своих птенцов?
И, главное, почему боятся человеческого глаза? Что это за глаз такой роковой? Но разгадка на три загадки получилась одна. Человеческий глаз совсем ни при чём. Виноватым оказался вороний глаз. Пока я копошился в кустах, наводя аппарат на гнездо, за мной следила ворона. Слышала ворона тревожные крики птиц. И только я уходил, она летела в кусты. Не напрасно ведь тревожилась птичка, когда в кустах копошился человек.
Вот помятая трава, вот пригнутые ветви, а вот и гнездо. Пяток птенцов вороне на один глоток. Так чаще всего и бывает. Найдут люди гнездо, поднимут шум, траву и ветки вокруг помнут и погнут. Птичек-родителей растревожат. А ворона в сторонке сидит и всё замечает. Страшен для птичек вороний глаз. А человеческий тем виноват, что ворону вовремя не замечает. Гриб-подгнездовик Лесной конёк свил на земле гнёздышко, отложил в него яички и сел высиживать.
И вот тут начались события необыкновенные! Чувствует конёк, что гнездо его кто-то снизу потихонечку приподнимает! Толчки — словно от землетрясения! Конёк сидит, терпит. А гнездо под ним приподнимается, приподнимается и уже набок переворачивается! Не стерпел тут и терпеливый конёк. Соскочил с гнезда — и бегом! А гнездо уже на боку, а гнездо уже вверх дном — как перевёрнутое лукошко. А рядом вылез из земли… гриб!
Толстоногий и толстолобый. По виду гриб-подосиновик, а по делам — подгнездовик. Топик и Катя Дикого сорочонка назвали Катей, а крольчонка домашнего — Топиком. Посадили домашнего Топика и дикую Катю вместе. Катя сразу же клюнула Топика в глаз, а он стукнул её лапой. Но скоро они подружились и зажили душа в душу: душа птичья и душа звериная. Стали две сироты друг у друга учиться. Топик стрижёт травинки, и Катя, на него глядя, начинает травинки щипать. Ногами упирается, головой трясёт — тянет изо всех своих птенцовых сил.
Топик нору роет — Катя рядом крутится, тычет носом в землю, помогает рыть. Зато когда Катя забирается на грядку с густым мокрым салатом и начинает в нём купаться — трепыхаться и подскакивать, — к ней на обучение ковыляет Топик. Но ученик он ленивый: сырость ему не нравится, купаться он не любит, и поэтому он просто начинает салат грызть. Катя же научила Топика воровать с грядок землянику. Глядя на неё, и он стал объедать спелые ягоды. Но тут мы брали веник и прогоняли обоих. Очень любили Катя и Топик играть в догонялки. Для начала Катя взбиралась Топику на спину и начинала долбить в макушку и щипать за уши. Когда терпение у Топика лопалось, он вскакивал и пытался удрать.
Со всех своих двух ног, с отчаянным криком, помогая куцыми крыльями, пускалась вдогонку Катя. Начиналась беготня и возня. Однажды, гоняясь за Топиком, Катя вдруг взлетела. Так Топик научил Катю летать. А сам потом научился от неё таким прыжкам, что никакие собаки стали ему не страшны. Так вот и жили Катя и Топ. Днём играли, ночью спали на огороде. Топик в укропе, а Катя на грядке с луком. И так пропахли укропом и луком, что даже собаки, глядя на них, чихали.
Третий Две птички сплели гнездо — круглое, как яичко. Две птички маскировали его — мохом, лишаями, паучиными коконами. Две птички поочерёдно высиживали яички — кругленькие, как горошинки. Две птички тревожились у гнезда. Всегда и везде они были вдвоём. Две долгохвостые синички. Неотличимые и неразлучные. И вот у парочки вылупились птенцы. И тут у гнезда объявился третий!
Тоже долгохвостая синичка: чужак или чужиха. А ведёт себя, как свояк. Будто и он гнездо сплетал. Будто и он маскировал. И яйца высиживал, и тревожился. Нос свой короткий в гнездо суёт, птенцов пауками и мухами угощает. И парочка моя его терпит! Горихвостки бы третьего до смерти заклевали, дятлы бы из леса прогнали, дрозды бы хвост выщипали. А эти — хоть бы что!
Три птички у гнезда стали жить. Дружной троицей улетают, дружно в ветвях перекликаются, дружно насекомышей ищут. Дружно к гнезду летят и один за другим птенцов кормят. Птенцы быстро растут. В окошко выглядывают. Ждут папу с мамой. И третьего, неизвестного. Кто же он, этот третий? Может, несчастный, который своих птенцов потерял и вот к чужим прибился?
Такое у птиц бывает. Может, это сын их или дочь прошлогодние? И такое у птиц бывает. А может, родственник или знакомый, что сам гнезда не свил? Кто его знает, на лбу у него не написано. Вырастили птенцов три дружные птички. Да не мало, а целую дюжину! Тонкое блюдо Хороши муравьиные куколки. Они, наверное, как зефир — так и тают на языке.
Неплохи голые зелёные гусеницы: мягкие, вкусные. Птицы хорошо знают это и балуют своих птенцов вкусной и нежной едой. Но синице-гренадёрке эта еда кажется грубой. Вертится она около своих птенцов, не знает уж, чем их и угостить. Птенцы-то с горошину: рот да живот. Слепые ещё: что в рот ни сунь — всё бы пошло. Проглотили бы и куколку, гусеничку, ещё бы попросили. Так нет, такая пища для её драгоценных детей не подходит. Подавай ей соки.
Не виноградный, не вишнёвый, не помидорный, не морковный, не апельсиновый, не земляничный. Подавай паучиный сок! Носит гренадёрка птенцам пауков и выдавливает их прямо птенцам в рот. Растут птенцы не по дням, а по часам. Растут, хорошеют, толстеют. Да так, что становятся перед вылетом больше своей мамы. Сок есть сок. Хоть и паучиный. Сорока-воровка Сорока-воровка деток кормила.
Яичко украла — этому дала. Птенчика утащила — этому дала. А этому не дала: больше украсть не вышло. Этот терпел-терпел да как заорёт! Тут и попался мне в руки. Я рад: сорочонка поймал! Принёс домой, посадил в корзину. А он в корзине сидеть не хочет. Хочет, как все, на стуле.
Сидит и орёт. Так рот разевает, что страшно: как рот пополам не разорвётся! Заметался я с места на место. В одном месте слепня поймал, в другом жука нашёл. Сунул сорочонку в рот, а ему мало. Крыльями трясёт, рот не закрывает, а уж орёт так орёт! Я все места обегал — ничего не нашёл. А сорочонок со стула слез, стал за мной гоняться. Я в буфет — крошки собрал, в кладовую — творогу взял, в огород — клубничку сорвал.
А ему всё мало. Клеваться начал. Что делать? Я к соседям во двор. Из тазика рыбку утащил, с кустов смородины нащипал, на сливу за сливами полез. Тут-то меня и поймали: что тут за сорока-воровка? Первый раз в жизни подумал я о сороке хорошо. Чем она виновата? Этому дай, этому дай, а взять-то где?
Меня вон один сорочонок и тот чуть до воровства не довёл. А у неё их пять! Июль Бело солнце на сизом небе. Земля пышет жаром. Дали плывут и переливаются. Струятся синие полоски лесов.
Под холодным сводом неба, покорно склонив тяжёлые головы, застыли скорбные белые деревья. Вместе со снегом налетели и набежали в лес диковинные невиданные существа. Они расселись по пням и сучкам, вскарабкались на ёлки и сосны странные белые фигурки, неподвижные, незнакомые, но на что-то очень похожие... Тут вылез из сугроба лесной человечек в огромной белой папахе. Там, на пеньке, сидит не то белочка, не то зайчик.
Они расселись по пням и сучкам, вскарабкались на ёлки и сосны — странные белые фигурки, неподвижные, незнакомые, но на что-то очень похожие... На пеньке сидит не то белочка, не то зайчик. Сложил белые лапки на белое пузечко, молчит и смотрит на белый лес. На камне у речки белая Алёнушка: склонила голову на плечо, подпёрла белой ладошкой белую щёчку. А вот зверёк-оборотень. Сделай шаг в сторону, и обернётся зверёк простым сучком, запорошённым снегом. Белые медведи и белые совы. Зайцы, куропатки, белочки.
Январь — месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, за…
Ответ на вопрос Ответ на вопрос дан mukhametshins Январь - месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, зашепчутся деревья - что-то творится в лесу. К утру станет видно: пришла настоящая зима! Лес утонул в дремучих сугробах. Под холодным сводом неба, покорно склонив тяжёлые головы, застыли скорбные белые деревья. Вместе со снегом налетели и набежали в лес диковинные невиданные существа.
Там, на пеньке, сидит не то белочка, не то зайчик. Сложил он белые лапки на белое пузечко, молчит и смотрит на белый лес. На камне у речки белая Алёнушка: склонила голову на плечо, подпёрла белой ладошкой белую щёчку. Обласкало солнце пригорюнившуюся Алёнушку, и с мохнатых хвойных ресниц её закапали слёзы... А вот зверёк-оборотень.
Малыш засучил ножками, силясь перевернуться. Наконец это ему удалось, но он скатился на край гнезда… и бульк в воду! Как камешек. И пропал — только круги пошли… Я живо раздвинул траву и, прикрыв глаза рукой от яркого блеска воды, глянул в глубину. Птенчик держался там под водой носом за камышину и не двигался. Я сунул руку на дно, чтобы подхватить и спасти его. Но он оттолкнулся носом от камышины — и быстро поплыл под водой, работая лапками и культяпочками-крыльями. Точно сон вижу: птичонок как ни в чём не бывало плыл под водой! Проплыл порядочное расстояние до того места, где стеной стоял камыш, и выскочил из воды. Смотрю — а там всё его семейство: чомга-мама и птенчики, мал мала меньше! Птичонок ещё ходить не умеет, стоять не умеет, а плавать и нырять — пожалуйста! А я пошёл дальше по берегу озера. Послушный малыш. Смотрю: впереди меня бежит жёлтенький куличок — зуёк-галстучник. За ним торопятся четыре зуйчонка величиной с напёрсток, на высоких ножках. Путь зуйкам пересекла узкая лужица. Зуйчиха на крылья — и перелетела воду. А у зуйчат ещё и крыльев нет — один пух! А всё равно и они не остановились: мах-мах ножками по воде, как по песку! Такие лёгкие, что и вода их держит. Я даже вскрикнул от удивления. Трое зуйчат были уже на том берегу лужи. Услыхав материнскую команду, они разом припали к земле и пропали из глаз: их серо-жёлтые спинки слились с жёлтым песком и серой галькой. А четвёртый зуйчонок не успел перебежать лужу — и плюхнулся прямо в воду. Я перешагнул лужу, сел на камень рядом с послушным птенчиком. Птенчик лежал не шевелясь. Было ему плохо: вода холодная, пушок намок, пальчики упирались в камешки на дне лужи, но он не шелохнулся. Даже чёрные бусинки-глазки не моргали. Мама велела лечь, и он послушно лежал. Я сидел долго, так долго, что у меня нога затекла. Я шаркнул ею около самого носа зуйчонка, но он не шевельнулся. Комары одолели. Один комар сел зуйчонку на голову, проткнул ему носом кожу и стал толстеть, наливаться кровью. На крошечной головке птенчика он казался чудовищем и всё рос, рос на глазах, наполнял брюхо алой кровью зуйчонка. Зуйчонок терпел, чуть прижмурив от боли глаза, а не трогался с места. А моё терпение лопнуло. Я наклонился и щелчком сшиб комара с бедного птенчика. Потом взял птенчика двумя пальцами поперёк тельца и поднял к своим губам. Но он не ворохнулся, не моргнул. И остался всё так же неподвижен, когда я положил его на песок — подальше от воды. И вскочил с камня. Это моё движение испугало зуйчиху-маму, скрывавшуюся где-то в камнях дальше по берегу. В один миг вскочили на ножки все четыре зуйчонка и — чик-чик-чик! Куда уж мне учить таких… И пошёл домой через большое лесное болото. Шагаю да шагаю. Вдруг вижу: далеко впереди поднялся с кочки большой журавль и, как-то смешно пригнувшись, убежал в кусты. Я сразу сообразил, что это не журавль, а журавлиха и что на той кочке у неё гнездо. Подошёл к кочке — верно: в кочке — углубление и в нём на подстилочке из травы лежат два здоровых пятнистых яйца, каждое с мою ладонь. Одно целое, а другое с дыркой наверху. И рядом лежала толстая скорлупка: птенец, видно, сию минуту только сделал себе в яйце окошко. Я так и замер на месте: что дальше будет? Вдруг из окошка высунулась взъерошенная голова на тонкой шее и покрутила носом. Мир, в котором журавлёнок собирался родиться, был полон солнца и яркой зелени. Журавлёнок беспокойно заёрзал, но, видно, не понял, что я стою рядом и разговариваю с ним. Тогда я наклонился к нему. Моя тень накрыла гнездо. И вдруг — нырк! В гнезде по-прежнему лежали два очень крупных яйца: одно — целое, другое — с дыркой в скорлупе. Чур-чура, я дома! Вспомнились мне тут говорящие яички серой куропатки, и я подумал: «А может, они тогда не со страха пикали, а между собой сговаривались, как от меня ловчее удрать? И ведь удрали! Видно, птичата, ещё не родясь из яйца на свет, мастера в прятки играть. А я их уму-разуму учить собрался! А сам пошёл в деревню — щеночка себе доставать. Щенок ни прятаться не умеет, ни плавать. И непослушный. Вот и буду его учить. Веселая игра Притащила лиса лисятам мышей на обед. А лисята сыты — давай с мышами играть. Двое одну мышь схватили — тянут-потянут. А один сразу трёх мышей в пастишку — хап! Только хвостики висят. Играли, пока не надоело. Тогда мышей бросили — в нору залезли. Легли у входа, мордочки на передние лапки положили — смотрят из тёмной норы на светлый мир. И видят: прилетели к норе мухи. Закружили, зажужжали. За мухами — птичка трясогузка. Тоненькая такая, серенькая. Хвостиком качает и ножками семенит. Пробежит и остановится, пробежит и остановится. А остановится — и закачает хвостиком. На мух смотрит. Съёжились лисята. Трясогузка вправо, и лисьи глаза вправо, трясогузка влево — глаза влево. Так и перекатываются. Лисята как выскочат! Чуть-чуть птичку не поймали. Опять в нору забились — караулят. Опять слетелись мухи. За мухами — трясогузка. У самой норы хвостиком дразнит. Лисята как выскочат — чуть не поймали! Тут уж и не поймёшь: игра это или охота? Вот в который раз выскочили — и опять зря. Сбились в кучку. А сверху, с синего неба, нависла тень, заслонила солнце. Кинулись лисята разом в нору — еле протиснулись. Это орёл их припугнул. Видно, ещё молодой орёл, не бывалый. Тоже, наверное, играл — у всех зверят да у птиц все игры в охоту. Только игрушки у всех разные. У одних — мыши, у других лисята. Играй да поглядывай! А удобная это игрушка — мышь. Хочешь — в охоту с ней играй, хочешь — в прятки. А надоело — хап! Пищухин вальс Пищуха танцевала вальс. Маленькая птичка — носик шильцем, хвостик подпорочкой — кружила на коре толстой ели. Легко два раза прыгала вверх, потом склоняла головку к плечу, касалась носиком ножки и вдруг поворачивалась вокруг себя! Прыжок, склонённая головка, клювик и ножка, быстрый поворот. Раз за разом, круг за кругом, фигура за фигурой. Шуршали по коре тонкие коготки и жёсткие пёрышки. Пищуха неслась в вальсе. Когда видишь никогда до того не виданное, то хочется только смотреть. Но погодя хочется всё понять. Почему пищуха танцует вальс? Птичка эта скрытная и малозаметная. Не мудрено, что танца её никто раньше не замечал. Но что за радость у неё сегодня, отчего она так ловка и быстра, почему так блестит чёрный глазок? Ведь по-вчерашнему светит солнце, ни жарко ни холодно, всё те же вокруг травы и листья. Я вглядываюсь в еловый ствол и внизу, у самой земли, вижу узкую тёмную щель. Так и есть: в щели гнездо, в гнезде птенцы! Но не от радости птичка танцует. Пищуха видит меня, и страх сжимает её крохотное сердчишко. И она танцует от страха… Прыжок вперёд, головка к плечу, носик к ноге, быстрый поворот. Раз за разом, поворот за поворотом, фигура за фигурой. Шуршат коготки, блестят глаза. Птичка танцует пищухин вальс — танец страха. Почему зяблик — зяблик? Давно я дознавался: почему зябликов зябликами зовут? Ну славка-черноголовка — понятно: у самчика беретик чёрный на голове. Зарянка — тоже ясно: поёт всегда на заре и нагрудничек у неё цвета зари. Овсянка — тоже: на дорогах всю зиму овёс подбирает. А вот почему зяблик — зяблик? Зяблики ведь совсем не зяблики. Весной прилетают как только снег сойдёт, осенью часто до нового снега задерживаются. А бывает, кое-где и зимуют, если корм есть. И всё-таки назвали вот зяблика зябликом! Этим летом я, кажется, эту загадку разгадал. Шёл я по лесной тропинке, слышу — зяблик гремит! Здорово поёт: головку запрокинул, клюв разинул, на горлышке пёрышки дрожат — будто он горло водой полощет. И песенка из клюва так и брызжет: «витт-ти-ти-ти, ви-чу! И тут вдруг тучка наплыла на солнце: накрыла лес тень. И зяблик сразу сник. Нахохлился, насупился, нос повесил. Сидит недовольный и уныло так произносит: «тр-р-р-р-рю, тр-р-р-рю! Чуть солнце за тучку, а он уже и нахохлился, задрожал! У всех у них такая повадка: солнце за тучу — зяблики за своё «трю». И ведь не от холода: зимой-то и похолоднее бывает. Разные на этот счёт есть догадки. Кто говорит — у гнезда беспокоится, кто — перед дождём так кричит. А по-моему, недоволен он, что солнце спряталось. Скучно ему без солнца. Не поётся! Вот он и брюзжит. Впрочем, может, и я ошибаюсь. Разузнайте-ка лучше сами. Не всё же вам готовенькое в рот класть! Певчая дорожка Разные в лесу бывают дороги. Бывают такие, что прямо пойдёшь — назад не вернёшься, налево пойдёшь — в чащобе заблудишь, направо пойдёшь — в болоте увязнешь. Ну их, такие дорожки-то! Но бывают в лесу и другие. Такие бывают, что пройдёшь по ней раз да на всю жизнь и запомнишь. И опять к ней вернёшься. Вот было однажды. Шёл я по лесной дороге и держал в руке листок. Простой листок из тетрадки. На листке написано: «Там, где развилка на Звениречку и Васильки, — кричит дергач». Я стою на развилке. В клинышке, между дорогами, птица кричит: «Зря-зря! У которой поёт зарянка — в болото заведёт, а у которой теньковочка — выведет к Василькам». Теньковка около отвилка поёт.
Сложил он белые лапки на белое пузечко, молчит и смотрит на белый лес. На камне у речки белая Алёнушка: склонила голову на плечо, подпёрла белой ладошкой белую щёчку. Обласкало солнце пригорюнившуюся Алёнушку, и с мохнатых хвойных ресниц её закапали слёзы… А вот зверёк-оборотень. Сделай шаг в сторону, посмотри чуть со стороны? Вот птица не птица, зверь не зверь: пальцем тронь? Белые медведи и белые совы.
решение вопроса
- Другие вопросы:
- Рекомендуем также
- Медовый дождь - Художественная литература
- Рекомендуем также
- Лесные тайнички
Помогите пожалуйста!!!!!!!!!!!Изложение "Январь" Н. Сладков. Заранее ОГРОМНОЕ СПАСИБО!!!!!!!!
ответ дан • проверенный экспертом. Январь − месяц больших молчаливых снегов. Январь Январь − месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, зашепчутся деревья − что-то творится в лесу. Январь — месяц снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся деревья: что-то творится в лесу. Январь Январь — месяц больших молчаливых снегов.
Январь - читать онлайн
- ГДЗ Русский язык 4 класс (часть 2) Рамзаева. Упражнения (стр.33-40) Номер 349*
- Николай Сладков — Январь: Рассказ
- Январь — рассказы Николая Сладкова
- Выпишите № 352 ГДЗ Русский язык 6 класс Ладыженская Т.А. Часть 2
- Ответы к странице 23
Выпишите № 352 ГДЗ Русский язык 6 класс Ладыженская Т.А. Часть 2
Ответ оставил Гуру Январь — месяц снегов. ЯНВАРЬ Январь — месяц больших молчаливых снегов. Январь − месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, зашепчутся деревья − что-то творится в лесу.
Помогите пожалуйста!!!!!!!!!!!Изложение "Январь" Н. Сладков. Заранее ОГРОМНОЕ СПАСИБО!!!!!!!!
ответ дан • проверенный экспертом. Январь − месяц больших молчаливых снегов. Январь − месяц больших молчаливых снегов. Получите быстрый ответ на свой вопрос, уже ответил 1 человек: Подскажите основную мысль текста. Январь − месяц больших молчаливых снегов. Вместе со снегом налетели и набежали в лес диковинные невиданные существа. Январь-месяц больших молчаливых снегов. Январь — месяц снегов.
Январь — месяц больших молчаливых снегов. Прилетают они всегда вдруг. Вдруг ночью зашепчутся, за…
К утру станет видно: пришла настоящая зима! Лес утонул в дремучих сугробах. Под холодным сводом неба, покорно склонив тяжёлые головы, застыли скорбные белые деревья. Вместе со снегом налетели и набежали в лес диковинные, невиданные существа. Они расселись по пням и сучкам, вскарабкались на ёлки и сосны — странные белые фигурки, неподвижные, незнакомые, но на что-то очень похожие... На пеньке сидит не то белочка, не то зайчик. Сложил белые лапки на белое пузечко, молчит и смотрит на белый лес.
На камне у речки белая Алёнушка: склонила голову на плечо, подпёрла белой ладошкой белую щёчку.
На камне у речки белая Алёнушка: склонила голову на плечо, подпёрла белой ладошкой белую щёчку. Обласкало солнце пригорюнившуюся Алёнушку, и с мохнатых хвойных ресниц её закапали слёзы… А вот зверёк-оборотень. Сделай шаг в сторону, посмотри чуть со стороны — и обернётся зверёк простым сучком, запорошённым снегом.
Вот птица не птица, зверь не зверь: пальцем тронь — рассыплется в прах. Белые медведи и белые совы. Зайцы, куропатки, белочки.
Упражнения стр.
В тексте говорится о сугробах, которые принимают разнообразные формы. Предложения с прилагательными в форме множественного числа: Январь — месяц больших молчаливых снегов.
И каждый о своём. Бегут, торопятся в речку ручьи разные: лесные, полевые, болотные, дорожные, деревенские, огородные. И у каждого свои рассказы: что было, что случилось, что надолго запомнилось. Говорят, говорят, говорят… Наити тропы?
Помогите пожалуйста!!!!!!!!!!!Изложение "Январь" Н. Сладков. Заранее ОГРОМНОЕ СПАСИБО!!!!!!!!
Обласкало солнце пригорюнившуюся Алёнушку, и с мохнатых хвойных ресниц её закапали слёзы... Можно ли считать такой повтор ошибкой? Прилагательное белый использовано в значении «снежный, сделанный из снега». Оно используется много раз для создания зимнего пейзажа, поэтому такой повтор нельзя считать ошибкой.
Русский язык 2 декабря, 18:07 Спиши только те предложения в которых есть прилагательные во множественном числе. Январь-месяц больших молчаливых снегов. Лес утонул в дремучих сугробах. Вместе со снегом налетели и набежали в лес невиданные существа.
Там, на пеньке, сидит не то белочка, не то зайчик. Сложил он белые лапки на белое пузечко, молчит и смотрит на белый лес. На камне у речки белая Алёнушка: склонила голову на плечо, подпёрла белой ладошкой белую щёчку. Обласкало солнце пригорюнившуюся Алёнушку, и с мохнатых хвойных ресниц её закапали слёзы... Можно ли считать такой повтор ошибкой?
Я посмотрел себе под ноги. Там во ржи лежало одно только целое яичко. Я нагнулся, чтобы взять его. Но яичко вдруг вскочило на ножки и побежало!.. Я даже руку отдёрнул от неожиданности. Потом кинулся его ловить, схватил… но в руке у меня осталась только сломанная скорлупка. Просто это половина скорлупки прилипла к влажному пуху птенчика. Куропатка-мама ещё не успела склюнуть её с сынка, он так и бегал со скорлупкой на спине. Я освободил его от скорлупки, он шмыгнул от меня в густую рожь, только я его и видел! Под шапкой-невидимкой. Пойду-ка к себе в лес: там, наверно, найдутся какие-нибудь бесприютные птенчики, которые могут пропасть без моей помощи. Пойду поищу. Пошёл в лес. В сухом ельничке с муравьиной кучи свечой взлетел рябчик. Во все стороны с кучи — как шарики — покатились крошечные рябчата. Они были в пуху и летать ещё не могли. У меня глаза разбежались: кого ловить?! Кинулся за одним, кинулся за другим, в третьего шапкой бросил — и всех упустил! Рябчата затаились — будто шапки-невидимки надели. Глядь, а под ней два рябчонка лежат рядышком! К земле прижались, глазёнки зажмурили, будто они и в самом деле под шапкой-невидимкой. Я их — цоп! Держу в руке и думаю: «А остальных как найду?.. Давай-ка я этих двух к тем подпущу: они побегут прятаться к своим — и покажут мне, где они». Выпустил одного. Он ножками — чик-чик-чик! Рукой случайно не тронешь — ни за что не найдёшь. А других рябчат рядом не видно… Выпустил я второго. Думаю: «Может, этот покажет? Тут же припал к земле и пропал: не то комок земли лежит, не то кусок коры. Я понял: значит, и остальные так — кто комочком, а кто под листочком. Такой пушок у них — защитногоцвета. Выходит, не шапка у них, а вся одежда невидимка! Что тут делать? Комочков земли да листочков сухих вокруг меня не счесть сколько. Всех их руками не перещупаешь! Тронешься с места — того и гляди, всех рябчат сапогами передавишь… Как тут быть? Присел я на пенёк. Потом осторожно опустился на колени, ладонью впереди себя пощупал, каждый листик перевернул пальцами. Немножко вперёд продвинулся — опять пощупал. Да так из ельничка и ушёл — на четвереньках. Дополз до поляны на четвереньках — там стал на ноги. Эти отлично и без меня проживут. Пойду у озера гнёзд поищу, — вон под горой, меж деревьев вода виднеется». Спустился с горки, пошёл по берегу, смотрю — в воде на кочке чомгино гнездо. В гнезде — пустые скорлупки и один птенчик. Птенчик такой махонький, что не может ни стоять, ни сидеть. Лежит на пузечке, вытянув вперёд шейку, и беспомощно растопырил лапки. Я опрокинул его пальцем на спину. Малыш засучил ножками, силясь перевернуться. Наконец это ему удалось, но он скатился на край гнезда… и бульк в воду! Как камешек. И пропал — только круги пошли… Я живо раздвинул траву и, прикрыв глаза рукой от яркого блеска воды, глянул в глубину. Птенчик держался там под водой носом за камышину и не двигался. Я сунул руку на дно, чтобы подхватить и спасти его. Но он оттолкнулся носом от камышины — и быстро поплыл под водой, работая лапками и культяпочками-крыльями. Точно сон вижу: птичонок как ни в чём не бывало плыл под водой! Проплыл порядочное расстояние до того места, где стеной стоял камыш, и выскочил из воды. Смотрю — а там всё его семейство: чомга-мама и птенчики, мал мала меньше! Птичонок ещё ходить не умеет, стоять не умеет, а плавать и нырять — пожалуйста! А я пошёл дальше по берегу озера. Послушный малыш. Смотрю: впереди меня бежит жёлтенький куличок — зуёк-галстучник. За ним торопятся четыре зуйчонка величиной с напёрсток, на высоких ножках. Путь зуйкам пересекла узкая лужица. Зуйчиха на крылья — и перелетела воду. А у зуйчат ещё и крыльев нет — один пух! А всё равно и они не остановились: мах-мах ножками по воде, как по песку! Такие лёгкие, что и вода их держит. Я даже вскрикнул от удивления. Трое зуйчат были уже на том берегу лужи. Услыхав материнскую команду, они разом припали к земле и пропали из глаз: их серо-жёлтые спинки слились с жёлтым песком и серой галькой. А четвёртый зуйчонок не успел перебежать лужу — и плюхнулся прямо в воду. Я перешагнул лужу, сел на камень рядом с послушным птенчиком. Птенчик лежал не шевелясь. Было ему плохо: вода холодная, пушок намок, пальчики упирались в камешки на дне лужи, но он не шелохнулся. Даже чёрные бусинки-глазки не моргали. Мама велела лечь, и он послушно лежал. Я сидел долго, так долго, что у меня нога затекла. Я шаркнул ею около самого носа зуйчонка, но он не шевельнулся. Комары одолели. Один комар сел зуйчонку на голову, проткнул ему носом кожу и стал толстеть, наливаться кровью. На крошечной головке птенчика он казался чудовищем и всё рос, рос на глазах, наполнял брюхо алой кровью зуйчонка. Зуйчонок терпел, чуть прижмурив от боли глаза, а не трогался с места. А моё терпение лопнуло. Я наклонился и щелчком сшиб комара с бедного птенчика. Потом взял птенчика двумя пальцами поперёк тельца и поднял к своим губам. Но он не ворохнулся, не моргнул. И остался всё так же неподвижен, когда я положил его на песок — подальше от воды. И вскочил с камня. Это моё движение испугало зуйчиху-маму, скрывавшуюся где-то в камнях дальше по берегу. В один миг вскочили на ножки все четыре зуйчонка и — чик-чик-чик! Куда уж мне учить таких… И пошёл домой через большое лесное болото. Шагаю да шагаю. Вдруг вижу: далеко впереди поднялся с кочки большой журавль и, как-то смешно пригнувшись, убежал в кусты. Я сразу сообразил, что это не журавль, а журавлиха и что на той кочке у неё гнездо. Подошёл к кочке — верно: в кочке — углубление и в нём на подстилочке из травы лежат два здоровых пятнистых яйца, каждое с мою ладонь. Одно целое, а другое с дыркой наверху. И рядом лежала толстая скорлупка: птенец, видно, сию минуту только сделал себе в яйце окошко. Я так и замер на месте: что дальше будет? Вдруг из окошка высунулась взъерошенная голова на тонкой шее и покрутила носом. Мир, в котором журавлёнок собирался родиться, был полон солнца и яркой зелени. Журавлёнок беспокойно заёрзал, но, видно, не понял, что я стою рядом и разговариваю с ним. Тогда я наклонился к нему. Моя тень накрыла гнездо. И вдруг — нырк! В гнезде по-прежнему лежали два очень крупных яйца: одно — целое, другое — с дыркой в скорлупе. Чур-чура, я дома! Вспомнились мне тут говорящие яички серой куропатки, и я подумал: «А может, они тогда не со страха пикали, а между собой сговаривались, как от меня ловчее удрать? И ведь удрали! Видно, птичата, ещё не родясь из яйца на свет, мастера в прятки играть. А я их уму-разуму учить собрался! А сам пошёл в деревню — щеночка себе доставать. Щенок ни прятаться не умеет, ни плавать. И непослушный. Вот и буду его учить. Веселая игра Притащила лиса лисятам мышей на обед. А лисята сыты — давай с мышами играть. Двое одну мышь схватили — тянут-потянут. А один сразу трёх мышей в пастишку — хап! Только хвостики висят. Играли, пока не надоело. Тогда мышей бросили — в нору залезли. Легли у входа, мордочки на передние лапки положили — смотрят из тёмной норы на светлый мир. И видят: прилетели к норе мухи. Закружили, зажужжали. За мухами — птичка трясогузка. Тоненькая такая, серенькая. Хвостиком качает и ножками семенит. Пробежит и остановится, пробежит и остановится. А остановится — и закачает хвостиком. На мух смотрит. Съёжились лисята. Трясогузка вправо, и лисьи глаза вправо, трясогузка влево — глаза влево. Так и перекатываются. Лисята как выскочат! Чуть-чуть птичку не поймали. Опять в нору забились — караулят. Опять слетелись мухи. За мухами — трясогузка. У самой норы хвостиком дразнит. Лисята как выскочат — чуть не поймали! Тут уж и не поймёшь: игра это или охота? Вот в который раз выскочили — и опять зря. Сбились в кучку. А сверху, с синего неба, нависла тень, заслонила солнце. Кинулись лисята разом в нору — еле протиснулись. Это орёл их припугнул. Видно, ещё молодой орёл, не бывалый. Тоже, наверное, играл — у всех зверят да у птиц все игры в охоту. Только игрушки у всех разные. У одних — мыши, у других лисята. Играй да поглядывай! А удобная это игрушка — мышь. Хочешь — в охоту с ней играй, хочешь — в прятки. А надоело — хап! Пищухин вальс Пищуха танцевала вальс. Маленькая птичка — носик шильцем, хвостик подпорочкой — кружила на коре толстой ели. Легко два раза прыгала вверх, потом склоняла головку к плечу, касалась носиком ножки и вдруг поворачивалась вокруг себя! Прыжок, склонённая головка, клювик и ножка, быстрый поворот. Раз за разом, круг за кругом, фигура за фигурой. Шуршали по коре тонкие коготки и жёсткие пёрышки. Пищуха неслась в вальсе. Когда видишь никогда до того не виданное, то хочется только смотреть. Но погодя хочется всё понять. Почему пищуха танцует вальс? Птичка эта скрытная и малозаметная. Не мудрено, что танца её никто раньше не замечал. Но что за радость у неё сегодня, отчего она так ловка и быстра, почему так блестит чёрный глазок? Ведь по-вчерашнему светит солнце, ни жарко ни холодно, всё те же вокруг травы и листья. Я вглядываюсь в еловый ствол и внизу, у самой земли, вижу узкую тёмную щель. Так и есть: в щели гнездо, в гнезде птенцы! Но не от радости птичка танцует.