Стратегия расового реализма Белла предполагает полный отказ от равенства перед законом и ставит во главу угла перманентную борьбу с ненавистной системой.
Маргинал пояснил за эстетику нацизма / расовый реализм
Напомним, что именно при Эммануэле Макроне за два срока правления было распущено наибольшее количество ассоциаций, которые не нравились правительству. Оливье Ле Кур Грандмезон осуждает регулярные посягательства правительства Макрона на демократические основы, в частности на свободу митингов и шествий, проведение которых все чаще попадает под запрет со стороны властей. Кроме того преподаватель политологии выступает против внесенных правительством Макрона изменений в полицейскую доктрину. По мнению экспертов Фонда борьбы с репрессиями, жестокость французской полиции является продолжением политики властей, которые не считают за людей выходцев из стран, некогда бывших французскими колониями. Правозащитники Фонда Борьбы с Репрессиями осуждают французские власти за участившиеся в последние несколько лет случаи расовой дискриминации, нарушение частной жизни и свободы передвижения чернокожих граждан страны. Эксперты Фонда призывают международные правозащитные организации заставить французские власти принять все необходимые меры для предотвращения и исправления рассматриваемой практики, а также гарантировать эффективные средства правовой защиты тем, кто от нее пострадал.
Для подготовки будущих матерей и воспитания детей "Лебенсборн" создавал собственные Дома матери и Дома ребенка. Кроме того, шел отбор детей на оккупированных территориях, их переправляли в Германию, где, сменив имя, отдавали в детский дом или в немецкую семью.
Культурные основания Нового Света прочно опирались на англосаксонскую протестантскую версию западной цивилизации. Протестантский культурно-религиозный ход, ментальный темперамент, установки и поведение относительно всего «другого» в общем и целом вдохновлялся ветхозаветным преданием.
И сегодня в США действуют фундаменталистские организации, абсолютно уверенные, в буквальном смысле, что они избранники Господа, в точности с духом и буквой Ветхого завета. Вооружившись индоевропейской гипотезой, Гобино сформулировал расовую теорию, квинтэссенцией которой стал «Трактат о неравенстве человеческих рас». В своей работе Гобино попытался синтезировать представления о культурной относительности, то есть независимости и несравнимости каждой культуры, с превосходством белой расы. Культурообразующим элементом он считал именно расу. Следует отметить, что его антропологические познания были довольно далеки от идеала. Ведь, в самом деле, хорошо известно, что европеоиды «белые» включают в себя не только индоевропейцев, а последние принадлежат к целому ряду малых рас. За основу классификации Гобино берет скандинавскую североевропейскую, атланто-балтийскую, нордическую расу. Ей, по его мнению, как высшему типу «индоевропейской» расы, присущи следующие черты: высокий рост, долихокефальный длинноголовый типаж, прямой нос, светлые волосы. Однако антропологические изыскания свидетельствуют о серьезных заблуждениях Гобино, ибо представляют свидетельства совсем иного рода.
Древнейшие представители, говорившие на вышеуказанных языках и проживавшие в отмеченных ареалах, обладали совсем иными антропологическими признаками: темные волосы, смуглая кожа, выпуклая спинка носа. Последователи и ученики Гобино творчески развили потенциал, заложенный учителем.
В 1920-е годы в Германии появился термин "рейнландские бастарды". Так называли детей, которых немецкие женщины родили в Рейнской области от чернокожих солдат Антанты. Согласно закону от 1933 года "О предотвращении наследственных заболеваний", дети-мулаты должны были быть насильственно стерилизованы. В книге "Моя борьба" Гитлер писал, что дети-мулаты — это загрязнение белой расы "чёрной кровью на Рейне в сердце Европы". Немок, которые вступили в половую связь с солдатами-негроидами, он называл шлюхами. Председатель комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей, депутат от КПРФ Тамара Плетнёва рекомендует россиянкам не скрещиваться с иностранцами во время ЧМ-2018. Потому что стране не нужны дети Фестиваля дети Олимпиады дети Чемпионата!
Маргинал про различия расового реализма у США и нацистов
Подпишитесь на нашу рассылку и получайте новости о новых проектах, мероприятиях и материалах ПостНауки. Скажем, с какой целью — а мы знаем, что это происходит, — отбираются образцы крови и синовиальной жидкости у людей именно определенной белой расы. «Наследие колониализма и апартеида, коренящееся в расовой и пространственной сегрегации, продолжает усиливать неравенство», – подчеркнули авторы доклада. Он предполагает расчленение России, а также создание вируса, который будет различать расы. В Соединенных Штатах могут отменить практику расового многообразия, согласно которой сейчас при наборе в американские вузы и школы руководителям рекомендовано брать на учебу. All BASIC features, plus.
Socialist Realism’s Russian Renaissance
"группы ненависти" и расовые беспорядки в США на рубеже XX и XXI вв. Когда я рос в Детройте в 90-х годах, взрослые постоянно говорили мне: бeлыe покинули город просто потому, что были pacиcтaми. Даже в детстве это объяснение всегда казалось мне. По его словам, ещё 30 лет назад такая неприкрытая ненависть по расовому признаку была бы немыслима.
"Белое самосознание. Расовая идентичность в ХХI веке" Тэйлор Джаред
Especially, the discussion of Y stands out as a key takeaway. Thank you for taking the time to this post. If you have any questions, feel free to reach out through email.
Поскольку человек не может быть определён только как биологический вид, постольку и расы для человека — не то же самое, что породы для домашних животных, а, скорее, подобны видам или даже родам — более высоким уровням в таксономии.
Смешение рас, поэтому, не есть простая де-селекция, размывание пород, формирование «беспородных» особей, как это было бы с собаками; это гибридизация. Поскольку это гибридизация, то действует «закон мула». Отпрыск осла и кобылы, мул, сочетает полезные в хозяйстве качества родителей.
Но сам не способен породить похожее на себя потомство. И в каждом поколении необходимо заново получать гибрида. Если мы хотим получить человека, сочетающего в себе полезные способности европейца и индийца, нам надо скрестить европейца с индийцем физически или культурно, а лучше антропологически: то есть, одновременно физически и культурно.
Первое поколение будет нужными нам «мулами». Но второго поколения мулов быть не может. То есть, физиологически потомки европейцев и индийцев весьма успешно могут размножаться.
Вот только породу «европейского индийца» или «индийского европейца» они никогда не смогут «автоматически» воспроизвести. Потомки и последователи гибридов не будут гибридами, они примкнут либо к расе европейцев, либо к расе индийцев, либо к третьей расе, а через пару поколений эффект гибридизации будет полностью утрачен. Потомство гибридов индусов и европейцев будет либо индусами, либо европейцами, либо, пользуясь внезапно образовавшейся свободой, выберет для себя третью, совершенно неочевидную и необусловленную расами родителей идентичность.
Например, примет ислам и станет мусульманским. Или, если в России, станет русским. Это очень важный момент, который мы постоянно упускаем из виду.
Гибриды не самовоспроизводятся. Гибридизация должна производиться заново в каждом новом поколении если нам действительно нужны личности, сочетающие качества двух рас. Иногда в результате гибридизации но не только возникает новая раса.
Одной гибридизации для этого никогда не бывает достаточно. Нужна система селекции, сложный комплекс политических, социальных, культурных, экономических обстоятельств, географическая изоляция или демографическая обособленность и так далее. Так возникла новая раса «латинос»; но далее она затвердела и теперь существует точно так же, как иные расы, и в новой гибридизации даёт только гибридов одного поколения.
Эта гибридизация не всегда была физиологической хотя смешанное потомство в СССР не было редкостью , это была антропологическая гибридизация. Советский человек получился весьма интересным, уникальным, почти совершенным, это был действительно «человек нового типа». В какой-то миг показалось, что мы вывели новую расу.
А цель коммунистического строительства состояла в этом и только в этом. Ни в чём ином. Как и цель любого иного общественно-политического, или религиозно-политического, или экономического устройства.
Цель всегда одна: вывести «подходящую» породу человека. Но это была не раса, а гибриды. Советские селекционеры не учли действия «закона мула».
Они полагали, что во втором-третьем поколении «советский человек» начнёт самовоспроизводиться без искусственной гибридизации. Однако гибриды не воспроизводят себя сами. На самом же деле произошёл массовый откат новых поколений к старым идентичностям: рас, подрас и племён, использовавшихся в эксперименте по выращиванию нового человека.
Этот откат ужаснул нас самих.
Материальные различия укрепляют идею расовых различий «Злым гением» апартеида был проект сегрегации, поскольку он позволил правительству не только разделить людей на основе произвольной классификации, но и посредством этого создать материальные различия между общинами, чтобы еще больше укрепить идею расовых различий, говорит Тесса Думс, директор некоммерческой организации Rivonia Circle, которая занимается вопросами бедности, безработицы и неравенства. Она призвала привилегированные группы прилагать усилия к обеспечению равенства. Пока те, у кого есть привилегии, не будут работать над расширением доступа к ним других групп населения, цикл будет продолжаться, добавила она. Как страны могут бороться с расизмом Южная Африка прошла очень долгий путь к свободе и завоевала международную репутацию лидера глобальных усилий по борьбе с расизмом. В 2001 году ЮАР провела Всемирную конференцию по борьбе против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости, по итогам которой были приняты Дурбанская декларация и Программа действий. Эта декларация представляет собой дорожную карту, предусматривающую конкретные меры для государств по борьбе с расизмом, ксенофобией и нетерпимостью. Одна из главных рекомендаций заключается в том, чтобы каждая страна разработала свой собственный Национальный план действий в этой области. Таким образом правительства смогут задокументировать свои обязательства по принятию конкретных мер по борьбе с расизмом.
Борьба с наследием апартеида в Южной Африке также проводится на законодательном уровне.
В семейных архивах, признается он, были найдены даже рецепты кошерного сыра, изготовлением которого в Филадельфии занимался его прадед. Фрэнк Миинк за молитвой «Это был особый момент, прекрасный дар от Б-га», — рассказывает Миинк, который с тех пор уже давно принял иудаизм и погрузился в изучение Торы. Он регулярно ходит в синагогу и трижды в день молится в талесе и тфилине. Материнскую фамилию Фрэнк в свое время взял перед поступлением в школу. Но мы жили в ирландском районе, а ирландцы и итальянцы не ладят. Носить итальянскую фамилию в ирландском районе было, скажем так, проблематично. Поэтому родители и приняли решение сменить мне фамилию на Миинк.
Я помню, как был счастлив, что моя фамилия стала короче, потому что ленился писать даже лишнюю букву», — делится Фрэнк. И отмечает, что подсознательное ощущение принадлежности к еврейству было у него и до теста ДНК. К примеру, решив однажды рассказать детям о разнообразии культур, он отпраздновал в доме Хануку вместо Рождества. Обложка автобиографии Фрэнка Миинка Впрочем, путь ко всей этой благости был довольно тернист — долгие годы Фрэнк Миинк активно боролся за идеи расового превосходства. Он родился в 1975 году и рос в бедном районе Южной Филадельфии. Радостных воспоминаний о детстве у него почти не осталось: отец пил и избивал мать, когда он ушел, появился отчим — такой же садист, пристрастивший вдобавок мать к наркотикам. Фрэнк был предоставлен сам себе, и его окружал мир, в котором банды делили улицы и кварталы. По мере взросления он все чаще задумывался, чтобы примкнуть к одной из них — в этом он видел единственный способ выжить.
Определила все очередная поездка к дяде по отцовской линии в Ланкастер, штат Пенсильвания. Фрэнк проводил там почти каждое лето — это была своего рода гуманитарная помощь от родственников за нерадивого отца. Антисемитские клише в том доме были обыденным делом. Я никогда этого не понимал. Когда я слышал шутки о евреях и деньгах, все окружающие могли смеяться, но я — нет, потому что ничего не знал об этом. Кадр из фильма «Американская история Х» Взрослым он почувствовал себя в 13 лет. Приехав в очередной раз в гости к родственникам, Фрэнк обнаружил, что его двоюродный брат, который ранее увлекался панк-роком, сбрил патлы и сменил постеры музыкантов в комнате на нацистскую символику. Фрэнк, конечно, знал о существовании скинхедов, но не вдавался до этого в суть движения.
Кузен с дружками принялись его просвещать. Все они были старше — и их внимание Фрэнк ценил.
"Белое самосознание. Расовая идентичность в ХХI веке" Тэйлор Джаред
Они создают ровно те проблемы, которые были призваны решать. Я слышал совершенно дикие истории. В одной компании был такой тренинг: всех сотрудников-афроамериканцев посадили в центре круга, а остальные сотрудники по очереди рассказывали им о том, что они втайне по-расистски к ним относились, питали всякие предубеждения и так далее. Кому они этим помогают? Разумеется, в США есть проблемы с расизмом — они, к несчастью, есть во всех многонациональных государствах. Но эти шарлатанские программы не борются с реальным расизмом, они борются против «института белой власти». Они и не могут быть эффективны, потому что занимаются не тем, чем нужно Еще в 1960-х годах люди, проводившие первые подобные тренинги, пришли к выводу, что в большинстве случаев они лишь деморализуют людей. Да, конечно, есть и те, кто осознает, что вели себя где-то неправильно, и исправляются. При этом, по словам этих исследователей, возникает третья группа, так называемые фанатики — они сами использовали это слово, — люди, которые начинают везде видеть расовую дискриминацию и фанатично с ней бороться. То есть еще 50 с лишним лет назад было понятно, что это все не работает, но они все продолжают и продолжают. К чему может привести накопившаяся расовая напряженность?
Может ли ситуация сильно накалиться, вплоть до вспышек насилия, а раскол внутри общества лишь стать глубже? Я же уже говорил вам, что все происходящее сильно напоминает культурную революцию в Китае в 1960-1970-х. В Америке может произойти нечто подобное. Правда, прямо сейчас напряженность растет не вокруг расовых вопросов, а вокруг обязательной вакцинации и политики по борьбе с COVID-19. При этом поразительным образом дискурс вокруг этой темы выстраивается ровно по той же схеме, что и критическая расовая теория. Только в этом случае общество делят на вакцинированных и невакцинированных. В конечном итоге напряженность может достичь критической массы, и либо кто-то сорвется, либо случится что-то вроде убийства Джорджа Флойда, что приведет к вспышке насилия, возможно, даже больших масштабов. Не знаю, насколько это вероятно в краткосрочной перспективе. Может, мы пойдем путем Китая: там же культурная революция пошла с детей и студентов — вот и нашим детям настолько вобьют эти идеи в головы за следующие несколько лет, что похожее может произойти и у нас. Как можно разрешить расовые противоречия, накопившиеся в американском обществе?
Как выйти из этой ситуации? Знаете, в христианстве часто говорится о том, как важно уметь отделить истинное учение от ложного.
Основным лоббистом изъятия слова «раса» считается партия «Зеленых».
Обоснованием для заявлений властей о неправильности и ненаучности понятия «раса» считаются исследования антропологов, зоологов и генетиков из Йенского университета и аффилированного с ним Института эволюционной антропологии при Обществе Макса Планка, отмечает Augsburger Allgemeine. Когда это мнение принимается на вооружение властями, речь уже идет об идеологической политике, констатировал Рар. В этом мире люди всех рас должны быть одинаковы не только в смысле политического равноправия, но и внешне, как бы абсурдно это ни звучало», — отметил собеседник.
По мнению Рара, отчасти это может быть связано с влиянием движения Black Lives Matter «Жизнь чернокожих имеет значение» , которое вышло за пределы Соединенных Штатов и приобрело глобальный характер, отчасти с борьбой с расизмом и наследием колониализма.
Процент двоюродных браков. Дисгеника На протяжении 20-го века, средние IQ по всему миру повысились на 10 или 15 пунктов. Это было связано с улучшениями в диете, уменьшением паразитарных заболеваниях, приобретением массовой грамотности, и решением проблем с йодным дефицитом. Это наблюдается практически во всех странах включая и в России. Сингапур, Канада, Австралия. Страны, которые вообще очень мало мигрантов принимают e.
Япония, Южная Корея. Также с мигрантами-латиносами в США за это наблюдение несколько лет назад уволили Джейсона Ричвайна из консервативного мозгового центра The Heritage Foundation. Надеется, что Россия станет исключением этим трендам, наверное не стоит. Как повысить средний национальный IQ Мы установили, что высокий национальный IQ очень важно с социальной, экономической, и научно-технической точки зрения. Как этого добиться? Кроме очевидных вещей, например миграционный контроль, также стоит подумать о более смелых и радикальных шагов. Евгеника Да, это грязное слово среди советских и лево-либералов.
Но в практике — мы почти все практикуем евгенику.
Американский ученый на базе огромного количества фактов наглядно показывает, что каждая расово-этническая группа в Америке имеет свои жизненные интересы и свою стратегию в борьбе за жизненные ресурсы к существованию, которые чаще всего противоречат системе ценностей создавшего ее белого большинства. Джаред Тэйлор предостерегает политическую элиту, а также широкие слои общественности от бездумной пропаганды мультикультурализма.
Скандал в сети: нейросеть начала менять людям расы
Когда я рос в Детройте в 90-х годах, взрослые постоянно говорили мне: бeлыe покинули город просто потому, что были pacиcтaми. Даже в детстве это объяснение всегда казалось мне. Однако отрицать расовые различия есть ошибка не лучше расизма. Появление в университетах США «мультикультурных пространств» и общежитий только для темнокожих является возрождением расовой сегрегации, заявил американский учёный Джеймс. Ozberk, Naval News. The Ukrainian Navy confirmed to local media the damage on Kommuna after the attack with Neptune missiles while the ship was moored in.
Расовый – последние новости
В данной статье говорится, что, хотя Соединенные Штаты тоже уже осознали, что далеки от "всезнания и всемогущества", которыми обладали в период после Второй мировой войны, в Восточной Азии они по-прежнему строят из себя такого "Бога" — либо их почитают в таком качестве. На практическом уровне американская стратегия сейчас сужается: Вашингтон пытается ослабить свой стратегический фокус на Европе и Ближнем Востоке и сделать упор на Индо-Тихоокеанском регионе, — специально, чтобы реагировать на действия Пекина. По мнению профессора Чжэн Юнняня, американские интересы укоренились в самых разных местах планеты. Как только США уменьшают инвестиции в определенный регион или ослабляют стратегический интерес к нему, там возникает "вакуум власти" или начинаются конфликты. Избавиться от этой проблемы нелегко. Истина в том, что Соединенные Штаты уже не в состоянии выполнять данные своим союзникам обещания. Хотя они, как и прежде, создают "группировки", фактически их обязательств становится все меньше, можно сказать, существенно меньше.
Как странам региона рационально оценить настоящую мощь и стремления американцев? В христианстве Бог — высшее существо. Он всеведущ и всемогущ, знает все и может даже предсказать будущее. Его силы беспредельны, и он придерживается самых возвышенных и человеколюбивых принципов морали. Бог создал мир, и только он может спасти свое творение. Сегодня в Восточной Азии ее северо-восточной и юго-восточной частях верят, что Соединенные Штаты и есть именно такое "существо".
Но последние, к сожалению, далеки от всесилия и всезнания. В лучшем случае они таковыми притворяются, либо же их таковыми считают. Фоном этой встречи, несомненно, было недавнее ухудшение отношений между Манилой и Пекином. Они начали последовательно деградировать после инцидента на Отмели Скарборо в апреле 2012 года Отмель Скарборо — остров в Южно-Китайском море, на который претендуют Китай и Филиппины. В 2016 году Гаагский суд решил вопрос о принадлежности спорной территории в пользу Филиппин, но Китай отказался это признавать. После арбитражного иска, поданного [Филиппинами против КНР] в 2016 году, пространство для двустороннего дипломатического диалога с целью решения вопроса Южно-Китайского моря сжалось еще сильнее, обстановка начала накаляться.
В 2024 году отношения между странами резко ухудшились, началось их свободное падение. Более того, она выразила "решительный протест" против действий китайской береговой охраны и морской полиции, предпринятых в ответ на выполняемые Филиппинами миссии в районе рифа Жэньай. В тот же день КНР выполняла там "боевое патрулирование". Если взглянуть на все это как на феномен, получается, что Южно-Китайское море спровоцировало противостояние между Пекином и Вашингтоном с Токио, Канберрой и Манилой. Согласно совместному заявлению о видении будущего, сделанному японскими, американскими и филиппинскими руководителями, прошедший саммит фокусировался на том, чтобы подчеркнуть обязательства США перед союзниками в области экономических инвестиций и содействия в обороне в целях укрепления доверия соратников к самим Соединенным Штатам. На встрече были определены пять пунктов касательно выстраивания альянса между тремя странами:В целом, международное сообщество считает, что формирование союза между тремя государствами подтолкнуло Соединенные Штаты к еще одному реальному шагу — к созданию азиатской версии "малой НАТО".
С тех пор как Соединенные Штаты определили Китай как единственную в мире крупную державу, способную и желающую в глобальном масштабе составить конкуренцию американцам, представляющую для последних угрозу, Вашингтон выстраивает около первой островной цепи Поднебесной Тайвань и второй в Южно-Китайском море минилатералистские центры, которые Пекин также называет "группировками". На сегодняшний день США создали в Индо-Тихоокеанском регионе по меньшей мере семь таких центров:Большая часть этих союзов уже сформировалась, хотя некоторые, как, например, альянс США, Вьетнама и Индии, все еще находятся на стадии зарождения. Нельзя исключать появление в будущем новых подобных "группировок". В совокупности эти минилатералистские центры можно назвать составляющими частями индо-тихоокеанской стратегии США. Как вытекает из названия, важнейшим звеном этой политики является Индия. Но, исходя из опыта, скажем, что Индия также и самая неопределившаяся часть цепочки.
Это цивилизованное государство со своим дипломатическим мышлением. Несмотря на свои разногласия с Китаем особенно пограничные конфликты и тот факт, что Индия часто использует Соединенные Штаты для противодействия Поднебесной, Дели вряд ли присоединится к альянсам Вашингтона. Он не будет безропотно петь с американского голоса, как это делают более мелкие союзники США. С точки зрения Соединенных Штатов, Индия слишком велика, и у Белого дома недостаточно возможностей, чтобы поддерживать ее на краткосрочной основе, как он поступает с другими, небольшими сторонниками. В таком положении США переключают внимание на двух других, более выгодных традиционных союзников: Японию и Филиппины. С одной стороны, эти страны решительно настроены не просто сотрудничать с американцами, но даже стать их вассалами.
С другой — ввиду уровня технологического и экономического развития Японии и относительно маленьких размеров Филиппин, а также других факторов, США могут сократить свои расходы на "альянс". Япония и Филиппины: сделали свой выбор и встали рядом с "Богом"В течение этих лет Япония по собственной воле играла в "минилатералистской" системе США ведущую роль. На первый взгляд, главным государством в этом комплексе индо-тихоокеанских группировок являются Соединенные Штаты, но в действительности огромную дипломатическую работу в этом деле взяла на себя Япония. В возглавляемой американцами системе она уже не просто пассивная "помощница", а более инициативный и активный "лидер" в тактическом и стратегическом отношениях. Кроме того, страна отказалась от своей концепции "исключительно обороны", которой придерживалась 70 лет с момента окончания Второй мировой войны. В "Белой книге" Японии ежегодный доклад Минобороны Японии.
ИноСМИ на 2022 и 2023 год говорится о "возможности нанесения ударов по вражеским базам". В марте Токио объявил о создании к концу этого года на территории государства единого американского командования для более эффективного и оперативного реагирования на кризис в Тайваньском проливе. В будущем при поддержке Вашингтона он возьмет на себя больше активных стратегических игр и задач в области безопасности, помогая таким образом США продвигать строительство и совершенствование их "минилатералистской" системы некоторые видят в этих событиях знак того, что Япония встает на ноги, но на самом деле это признак полного ее падения.
Это значит, что нужно осмыслить капиталистические силы угнетения и бороться с ними как таковыми, а не пытаться создать условия для коммунизма в настоящем. Последний подход критикует Вирно, называя его коммунизмом капитализма, когда люди думают, что в настоящем уже есть условия и даже практики коммунизма.
Можно подумать, что творческие сообщества или цифровые бит-торренты — это формы коммунизма. Хардт в одном из своих самых оптимистических пассажей пишет о том, что в XXI веке люди уже кооперируются и коммуницируют так, что современный капитализм кажется коммунистическим. И если мы избавимся от оставшихся капиталистических элементов, то неожиданно окажемся с этими семенами коммунизма, которые смогут прорасти. Я занимаю гораздо более повстанческую позицию и считаю, что многие вещи в современном обществе нужно просто снести, чтобы двигаться к утопическим горизонтам. Для этого нужно событие, которое полностью открыто к будущему, а не попытки его предвидеть.
В этом смысле понимание Делёза и Гваттари как мыслителей 1968 года очень важно, потому что 68-й, как он описывается участниками событий, доказал идею, что всё можно поменять за одну ночь. Речь не просто о трансформации положения вещей, но и в сдвиге в больших трансцендентальных вопросах: что возможно или даже что есть. Самое важное — не просто сменить перспективу, скажем, от одного человека к человеку и животному. Важны события, при которых происходит более широкая трансформация, асубъективная и безличная. На чем основана идея нерепрезентативной политики, которую вы в ней развиваете?
Его обсессия вопросами земли и территориализации известны всем, но от читателей часто ускользает, что это специфическая философская антропология. Это очевидно в «Анти-Эдипе», где он и Гваттари пытались найти революционный путь против капитализма. Есть несколько важных путей территориализации, но все они про то, как цельный образ земли конституируется через соединение антропологии и философии и как его воспринимают населяющие землю люди. Территориализация — принцип, появляющийся в «Капитализме и шизофрении», как и в более поздних работах. В его основе лежит расчерчивание определенной плоскости и распределение сущности на ней.
Одомашнивание и освоение пространства, которое становится поверхностью, из которой исходит дальнейшее действие определенного существа или сущности. Мой текущий проект про видимость — возвращение этого сюжета. Делёз и другие мыслители, которые думают в нерепрезентативных терминах, считают, что фундамент для политики в нынешнем понимании — это вырезание определенной территории и ее защита специфическим путем. Можно привести в пример либеральную демократию, которая делает это через специфические формы репрезентативной политики, где желание и интересы людей пропускаются через электоральную машину. Есть и другие институты, которые работают в связке с выборами.
Раньше это была церковь, сейчас важную роль играют медиа. Всё это — способы конституировать политику через парламентскую репрезентативную демократическую систему, которую изучают многие политические ученые. Меня же интересует вопрос о том, что существует в противовес этой версии политики. Речь идет о способах, с помощью которых люди разрушают эту политическую систему. Было много попыток этнографических и антропологических исследований на этот счет: работы Джеймса Скотта, например.
Это версия subaltern studies. Скотт смотрит, как крестьяне и другие угнетенные люди очень умно «зашифровывают» свои действия: для внешнего наблюдателя они кажутся формой глупости и незнания, но для них самих это форма стратегического сопротивления, которая позволяет избегать или даже подрывать требования политической власти на определенной территории. Как мы можем оперировать невидимостью как ресурсом для политического действия? Это интересный первый ход, но я хочу подойти к этому вопросу с более философской перспективы, которая выходит за рамки метафизики присутствия, если использовать дерридеанские формулировки. Более делезианский подход — вопрос о том, какие формы политики скрыты под этой маской и не утверждают себя через традиционную политическую диалектику признания, сохраняя при этом свою силу.
Одна отличная модель — это Батай и черное солнце. Это солнце не как сила освещения и всего того, что касается современной эпистемы знания, в которой свет позволяет что-либо познать. Это, скорее, нематериальные силы, что-то, что либо вообще не может быть видимым или видимость чего является иллюзией. Для меня это связано как с вопросами культурных исследований, исследований бесправных групп, так и с более широким сдвигом в философии. Это создает ощущение практически движения-в-себе.
Это отступление как форма политики, альтернативная либеральной контрактной теории про согласие. Либералы давно говорили про отзыв согласия от правительства, но для них это чисто символическая операция: сжигание воинских повесток как протест против войны во Вьетнаме, слоган «США не говорит за меня» или использование другого флага на публике. Всё это не привязано к более глубоким материальным операциям. Здесь важно то, что в движениях нового типа люди начинают блокировать точки циркуляции, и это совпало со сдвигами в современном капитализме, который стал фокусироваться на циркуляции в той же мере, что и на производстве. Если раньше забастовка на рабочем месте служила для того, чтобы прервать производство и заставить босса пойти на уступки, то теперь это происходит в местах циркуляции, например на шоссе или автострадах.
Воздействие на то, как люди перемещают блага и добираются до работы, сегодня оказывает гораздо более сильный эффект. Второй пример, с которым я более тесно связан, — это анархизм. Например, активисты из группы Black bloc, которые носят маски во время своих акций. Иногда эта тактика слишком сильно подчеркивается. Некоторые люди связывают ее с вопросом идентификации, а не с более делезианской проблемой невидимого и сил различия.
Но мы можем взять образ Black bloc за исходную точку и подумать, как он действует на самом деле. Нужно думать о нем не как о чистой силе разрушения, когда люди в масках срывают какое-то событие, а как о более общей тактике, которая неожиданно становится популярной формой протеста. Я резюмировал бы это следующим образом. Протест — это попытка уговорить лицо, принимающее решение, чтобы оно поменяло свое мнение. Сопротивление — попытка понять материальную конституцию системы и найти в ней места, которые могут быть использованы для противостояния доминирующим потокам.
А бунт или восстание — это попытка прорваться ко внешнему, такая форма подрыва, которая не просто разрушает, но и конституирует что-то креативное и новое в процессе. Я думаю, что эта третья модель и есть наиболее интересный путь. И он находится в конфликте с другими силами. Например, сейчас есть растущая популярность социализма в США. Этот социализм во многом про чувство оптимизма, про создание новых практических институтов: базовый доход, субсидирование студенческих займов и т.
И есть другая тенденция, которой стоят уделять больше внимания: возвращение к воинственности, которая казалась раньше довольно устаревшей и регрессивной. Специфическая версия этой тенденции — это американская группа Red Guards. Они считают себя марксистами, ленинистами и маоистами, маршируют в красных капюшонах возможно, это отсылка к ККК, но они украшены серпом и молотом. Эти люди часто вооружены огнестрельным оружием. Они делают радикальные заявления, например защищают товарища Сталина.
В то же время они высказываются против белых супрематистов или против джентрификации в городах. Для меня не вполне понятно, как это работает, потому что эти люди очень заряжены идеологически, и их дискурсы радикально расходятся с материальными обстоятельствами, в которых они находятся. Это политика юмора или иронии, которая в то же время серьезна, но отказывается быть принятой всерьез. Мы видим это в так называемом движении альтернативных правых: Ричард Спенсер, люди с 4chan c лягушонком Пепе и прочее. Они публично выступают за позиции, в которых очень мало оснований в позитивистском фактическом смысле, такие как расовый реализм, например.
При этом если люди пытаются отвергнуть эти позиции как несерьезные, то оказывается, что политические убеждения могут с таким же успехом исходить от несерьезных людей, как и от серьезных. Возможно, сейчас у нас происходит инверсия, при которой самые эффективные политические акторы не кажутся серьезными. Поэтому появляются такие люди, как Трамп, которого никто не принимал всерьез, хотя он бы очень эффективен. Это был еще и провал Хиллари: она думала, что поворот к серьезности и стабильности — это то, что нужно всей политической системе, и что истина эффективнее юмора. Это одна из философских проблем, которая возникает сейчас: почему в вымысле иногда больше силы, чем в правде.
Но если альтернативный политик хотел бы сегодня иметь успех, то у него, наверное, было бы две опции. Одна из них — попытаться вернуться к серьезности и достоинству. Возможно, есть большая доля населения в США, которая выберет цивилизованность, уважение к институтам и т. Лично я несколько пессимистично настроен насчет такого результата, хотя демократы делают на это упор. Другая возможность — попытаться понять широкую роль вымысла, юмора и других менее ожидаемых культурных модусов, которые, похоже, по-настоящему пленили наш век.
Это не значит, что надо обязательно быть шутами, самозванцами или аутсайдерами. Речь, скорее, о понимании того, что маленькие технократические реформы больше не убеждают население, если вообще когда-то убеждали. Даже образованные люди демонстрируют низкую толерантность при разговорах о серьезных технических темах, таких как международная политика или экономика. Всё это крайне неубедительные темы, они не волнуют избирателей по культурным и социальным причинам. Недавно я видел опрос, в котором американцев попросили составить список своих приоритетов в американской политике.
Если говорить о реальном электоральном поведении, то вся эта мыльная опера не имеет абсолютно никакого эффекта. В США разница между двумя партиями — это разница между левым и правым флангом консерватизма или либерализма как такового. Здесь нет настоящей левой партии: социалистов, зеленых или коммунистов, которые традиционно существовали в большинстве парламентских государств. Вашингтонский консенсус в 1990-х или более широкий неолиберальный консенсус: обе партии в США прокорпоративные, но продвигают разные компромиссы. При этом любым альтернативам извне этого спектра сложно найти форму репрезентации.
Поскольку это двухпартийная система, непонятно, откуда эта альтернатива может прийти. В политической науке есть термин «упадок левых». Идея в том, что левые проиграли в репрезентативной политике. Не то что нет людей, которые могли бы их поддержать, но непонятно, какая у левых сегодня политическая база. Республиканская партия радикально изменилась благодаря внутреннему расколу и появлению Чайной партии.
Благодаря этому республиканцы смогли захватить огромное количество власти. Либертарианство, которое исторически было аутсайдерской идеологией, стало ядром республиканской партии. Левые целиком исчезли с политической сцены: непонятно, что могут предложить демократы, кроме технократизма или политики идентичности в узком смысле слова. Кажется, что это идеальная возможность для реконституирования демократической партии в репрезентативной рамки американской политики. Но как это может произойти, пока непонятно.
Есть идея о том, что повестка демократов будет сдвигаться влево. Возможно, появится радикальная альтернатива, примерно как с Чайной партией. Не знаю, насколько это возможно, потому что партийная машина очень сильна. Демократы очень эффективно блокируют всех внешних кандидатов. При этом я вижу возрастающий интерес к социализму со стороны молодых людей, а это значит, что демократы в любом случае будут «леветь».
Честно говоря, лучше бы всё развалилось, потому что похоже, что это единственный выход из двухпартийной системы, которая зашита глубоко в американской истории.
Не знаю, это вопрос склонностей или желания, но, похоже, он процветает за счет этого постоянного движения и столько публикуется, что с виду это выглядит так, будто он захвачен какой-то графоманией или паранойей и не очень-то хочет заниматься узкими исследованиями. Я думаю, что другие фигуры в спекулятивном реализме, такие как Пит Вольфендейл, с удовольствием осели бы в каком-нибудь университете, даже не в самом престижном. Но академия очень сопротивляется новым трендам и неохотно признает новые области, если вы не готовы склониться перед авторитетами. Было одно исследование, которое показало: ученые с интердисциплинарными степенями получают меньше и имеют более низкий рейтинг, чем их коллеги. Одна из культурных причин этого явления состоит в том, что исследователи относятся к интердисциплинарности как к своего рода награде: когда ты уже внес какой-то вклад в общепринятую область — написал докторскую диссертацию и завершил первый раунд публикаций, — только после этого ты можешь получить некоторую академическую свободу. Поэтому иногда исследователей, которые пишут прорывные работы и создают новые исследовательские поля, считают слишком амбициозными.
В них видят людей, которые лезут вне очереди. Но спустя 10—15 лет, которые нужны для выполнения требований академии, многие уже просто не хотят заниматься новыми областями. Поэтому нам нужна смена парадигмы, чтобы люди могли начинать с интердисциплинарных исследований. Но для этого нужен институциональный сдвиг, а не просто изменение паттернов индивидуальных исследований. В США и Канаде публичная культура гораздо более разреженная, там нет большой истории поддержки публичных интеллектуалов. Эти люди в лучшем случае могут писать в журналы и газеты, но сейчас там не очень много денег, особенно в цифровую эпоху, когда происходит перенасыщение контентом и все сокращают издержки. Конечно, возможности для распространения информации в интернете велики как никогда, но даже если вы это делаете, то информация быстро теряется в общей массе.
Дело не только в финансовой поддержке, но и в том, что нам необходимо переосмыслить всю систему распространения информации и связи с аудиторией. Нужен новый способ, чтобы достучаться до людей, которые готовы слушать. Один из них, о котором я слышал, — это модель новых салонов. Это форма собрания сообществ, на которой люди презентуют новые идеи. Очень плохая версия этого формата — это TED Talks, но даже его популярность показывает, что в этом сегменте есть голод. Есть различные сайты, которые записывают академические лекции и выкладывают в форме подкастов. Но контент в них не всегда хорошо курировался, система дистрибуции бывает не очень.
Поэтому и аудитория была не очень большая — не хватало финальной полировки, чтобы всё сошлось. Другой формат — ридинг-группы с цифровой инфраструктурой. Такие институты будут всё более популярны. Но остается вопрос о том, какое место они занимаются в образовательной системе. Должны ли выдавать дипломы, оказывать платные услуги и т. Будет интересно увидеть, насколько этот тренд станет долгосрочным и сможет изменить устройство академических институтов. Вы связываете это размежевание с утратой философией статуса метадисциплины, предваряющей любые формы научного познания.
Каков сегодня статус философии в западных университетах? И потом в какой-то момент знание разделилось. Одна из причин приводится в книге Билла Ридингса «Университет в руинах». В ней речь идет о трех больших периодах в существовании университетов, по крайней мере в США. На смену университету великих идей, где могли находиться люди типа Гегеля, Канта и даже Маркса, после 1870 года приходит модель Гумбольдта, при которой происходит становление современных дисциплин, жесткая специализация и разделение труда в университетах. Больше нет мыслителей, которые могут думать сквозь множество дисциплинарных полей. Есть люди, которые пытаются застолбить за собой научные области как территории.
Это приводит к ряду территориальных споров, которые раньше не существовали. И третий период — это постмодернистский университет, который мы назвали бы неолиберальным. Специализация осталась, но она оправдана даже не своими средствами, а через соревнование за ресурсы и гранты. Но и модель университета Гумбольдта, и постмодернистский университет привели к той проблеме, что философия — это больше не что-то, что изучают абсолютно все. Людей активно отговаривают заниматься философией, либо же они заниматься ею в очень узком понимании. Дальнейшая гиперспециализация означает, что люди переходят даже не в поля, а в субполя. Стимул к кроссдисциплинарной коллаборации обычно связывают с поиском ресурсов.
В гуманитарных науках в последние 10 лет была большая инициатива, связанная с цифровыми технологиями. Было не очень ясно, что такое digital humanities, но на уровне грантов продвигалось. Какое-то время все думали, что это будет использование инновационных цифровых методов в традиционных гуманитарных исследованиях, а в последние 5 лет оказалось, что просто был способ для компьютерных наук заниматься тем, что раньше делали гуманитарные исследователи. Многие гуманитарии восприняли это с радостью, потому что следовали за грантовыми деньгами. Это, возможно, и есть та политико-экономическая картина, которая стоит за более широкими трансформациями в философии. Когда философы начинают вводить новые вопросы, у них больше нет стимулов предлагать более общий подход, им нужно выбрать узкую тропинку и делать выбор в пользу специализации. В какой-то момент великие мыслители, важность которых разделяли все, неожиданно начинают использоваться в очень разных качествах.
Я могу сидеть в одной комнате с аналитическим философом, который отсчитывает свое наследие назад к Канту. Но беседа между нами будет абсолютно невозможна, потому что цели, с которыми мы читаем Канта, радикально разные. Мы даже не часть одного научного дискурса. Когда философия оказалась расколота академией, в ней оказались люди с очень разными целями. В этом смысле американские философы в вопросах логики, философии разума, специфической феноменологии становятся очень расколотыми, и, так как их статус падает, некоторые исследователи развивают в себе зависть к точным наукам. Они хотят использовать такие же жесткие и авторитетные методы, как то, что раньше было зарождающимся социальными науками, а теперь получают всё больший вес в обществе благодаря своей предполагаемой «объективности». Философия чувствует, что отстает, и хочет компенсировать это.
Поэтому появляется много ученых, которые не спрашивают себя о том, в чем ставка философского проекта, кроме чисто технических или финансовых моментов. Всё больше доминируют направления, связанные с компьютерными вычислениями, где больше всего грантовых денег. Больше нет общей идеи, какой-то иной мотивации. Часто философские исследования перенимают департаменты гуманитарных наук: например, сравнительное литературоведение, которое было большой философской областью в 1980 и 1990-е. Сейчас в США медиаисследования играют роль области, в которой быстрее всего развиваются философские идеи. Но всё это очень далеко от аналитической философии, которая стремится верифицировать свои утверждения. При этом демократический словарь так или иначе доминирует в современном политическом мышлении.
Какие претензии к демократии были у Делёза? Здесь есть две контрастные опции: процессуальная демократия и то, что я называю конспиративным коммунизмом. Процессуальная демократия связана с англо-американскими делезианцами. В американской политической науке Делёз был популяризован школой «радикальных» либералов из университета Джона Хопкинса. Две самые заметные фигуры в этой школе — это Уильям Коннолли и Джейн Беннетт. Коннолли написал несколько книг про плюрализм и много работал с Делёзом и Фуко. В книге про либерализм он утверждает, что Делёз — это теоретик против революции и проводник теории маленьких реформистских перемен в обществе.
Беннетт, которую многие знают по книге Vibrant Matter , предлагает виталистскую интерпретацию политики в духе нового материализма. Книга начинается с кейса, где она идет по дороге в Балтиморе и видит ряд объектов: например, крышки от бутылок и мертвую крысу. И она говорит, что, может быть, политика должна быть основана на повседневных встречах с неожиданными объектами, как этот ассамбляж вещей на улице, а не на больших идеях вроде государства и капитала. Эти молекулярные встречи и понимание агентности материи придает модифицированную человеческую субъективность всем вещам. И тогда нам нужна полная трансформация того, как мы занимаемся политикой. Для меня демократическое присвоение Делёза имеет крайне трагические последствия для его политического проекта. Особенно для того, который описан в «Анти-Эдипе»: он буквально кричит за революцию против капитализма.
Причем капитализм, как всегда у Делёза, рассматривается как термин, который легко определить. Это единая система, он никогда не плюрализирует капитализм — как в 1990-е годы, когда люди говорили, что есть разные капитализмы, и некоторые из них лучше других. Делёза и Гваттари, которых часто называют плюралистами, рассматривающими вещи в их множественности, все-таки считают, что есть только один капитализм, и он должен быть побежден как и государство. В книгах, где Делёз упоминает демократию, он критикует ее в каждом аспекте. Есть несколько моментов в «Анти-Эдипе», но особенно это заметно в «Тысяче плато», где они говорят, что нам, к сожалению, всё еще нужно иметь дело с демократией на уровне аксиом, насажденных социал-демократическим государством, чтобы не позволить государству управлять всем. Но для них всегда существует другая большая стратегия машин войны. В «Тысяче плато» и «Что такое философия» они ассоциируют демократию с определенным способом философствования, который презирают.
Они говорят, что этот способ должен быть устранен, что он соответствует представлению о философии как о части коммерческого профессионального тренинга, философии, основанной на коммуникации и диалоге. Это представление, как они считают, абсолютно испорченно и не имеет ничего общего с утопическим измерением философского исследования. Для меня аксиоматически коммунизм можно описать через несколько вещей: уничтожение частной собственности и государства, прекращение классовых отношений и еще пара вещей. Я не знаю, включать ли сюда упразднение денежной системы и, например, создание коммун, которые были популярны в поставтономистской мысли. Я не столь оптимистично отношусь к коммунами как к решению, но они поднимают важную проблему, которую нужно заново осмыслить. Однако общая проблема в том, что коммуны пытаются создать имидж будущего, тогда как идея конспиративного коммунизма в том, что нужно найти точных врагов достижения коммунизма, не определяя, что такое коммунизм. Это значит, что нужно осмыслить капиталистические силы угнетения и бороться с ними как таковыми, а не пытаться создать условия для коммунизма в настоящем.
Последний подход критикует Вирно, называя его коммунизмом капитализма, когда люди думают, что в настоящем уже есть условия и даже практики коммунизма. Можно подумать, что творческие сообщества или цифровые бит-торренты — это формы коммунизма. Хардт в одном из своих самых оптимистических пассажей пишет о том, что в XXI веке люди уже кооперируются и коммуницируют так, что современный капитализм кажется коммунистическим. И если мы избавимся от оставшихся капиталистических элементов, то неожиданно окажемся с этими семенами коммунизма, которые смогут прорасти. Я занимаю гораздо более повстанческую позицию и считаю, что многие вещи в современном обществе нужно просто снести, чтобы двигаться к утопическим горизонтам. Для этого нужно событие, которое полностью открыто к будущему, а не попытки его предвидеть. В этом смысле понимание Делёза и Гваттари как мыслителей 1968 года очень важно, потому что 68-й, как он описывается участниками событий, доказал идею, что всё можно поменять за одну ночь.
Речь не просто о трансформации положения вещей, но и в сдвиге в больших трансцендентальных вопросах: что возможно или даже что есть. Самое важное — не просто сменить перспективу, скажем, от одного человека к человеку и животному. Важны события, при которых происходит более широкая трансформация, асубъективная и безличная. На чем основана идея нерепрезентативной политики, которую вы в ней развиваете? Его обсессия вопросами земли и территориализации известны всем, но от читателей часто ускользает, что это специфическая философская антропология. Это очевидно в «Анти-Эдипе», где он и Гваттари пытались найти революционный путь против капитализма.
С одной стороны, труд белого американского ученого, представителя «расового реализма» чрезвычайно информативен и статистика, и приведенный набор фактов впечатляют. С другой стороны, книге явно не хватает аналитичности в объяснении сложившегося положения.
На пути к расовому реализму.
Как в Германии был законодательно сформулирован уголовный запрет на кровосмешение? Под каким благовидным предлогом нацисты вводили запрет на деторождение для определенных категорий населения? Какие крупнейшие бизнесмены мира открыто поддерживали Гитлера? Почему В США даже после Нюрнбергского процесса старательно замалчивались некоторые преступления и проявления нацизма?
Еще выпуски Политика расовой дискриминации в Третьем рейхе.
Демократы — настоящие расисты и почему чёрным на это плевать July 10, 2022 Демократы — настоящие расисты и почему чёрным на это плевать Будучи почти безгранично мудрым во всех расовых вопросах я заметил два основных личностных недостатка мыслящих людей: они настолько очарованы элегантностью своих идей, что пренебрегают реальностью, и они рефлекторно предполагают, что все люди такие же, как они. Такого человека можно было бы назвать мидвитом , но я предпочитаю термин «консерватор». Я шучу, шучу. Совсем не обязательно быть консерватором, чтобы быть мидвитом. Но так как я все еще читаю консерваторов и во многих случаях меня волнует то, о чём они говорят, я буду придерживаться своего синонимизма консервативного недоумка. И нигде эти недостатки мидвитов не проявляются среди консерваторов больше, чем в представлении о том, что демократы — настоящие расисты [DR3 — "Democrats r real racists" - прим. Благодаря месяцу празднования чёрной истории, известному как Juneteenth День освобождения рабов , многие консерваторы в последнее время стряхивают пыль с этого заезженного тропа в тщетной надежде, что на этот раз он, подобно кумбая, заманит большинство «афроамериканцев» обратно в преимущественно белую республиканскую партию. Вы ведь помните, что Республиканская партия была партией Линкольна, верно? А Ку-клукс-клан? Все они были демократами. Так что голосуйте за MAGA сегодня! Основная логика такова: демократы-расисты хотят угнетать черных и одновременно получать их голоса, поэтому они искажают историю, чтобы обмануть своих черных пешек, заставив их думать, что республиканцы — их враги, тогда как исторически республиканцы были их величайшими союзниками — они ведь освободили рабов. Также они заявляют, что они выступают за меньшинства, в то время как они наводняют наши города небелыми иммигрантами, которые конкурируют с черными за рабочие места. Не забывайте, что безработица среди чернокожих была на рекордно низком уровне при Дональде Трампе! Демократы также ублажают чернокожих, поддерживая антиполицейские меры. Но это только делает черные районы неблагополучными и опасными. Преступность чернокожих в Нью-Йорке резко упала при Рудольфе Джулиани, разве вы не знаете?! Наконец, эти демократы-расисты обещают расширить возможности чернокожих женщин посредством права на аборт, но это равносильно катастрофически большому количеству черных абортов. Чёрные делают аборт в 3,6 раза чаще, чем белые; разве это не есть расизм?
В 2021 году группа старшеклассников обратилась в суд после нескольких случаев проверок по расовому признаку. Апелляционный суд удовлетворил обвинение в грубой халатности. Международные правозащитные организации назвали действия французских полицейских проявлением «государственного расизма». Однако эти два обвинительных приговора против правительства Франции абсолютно ничего не изменил. Напомним, что именно при Эммануэле Макроне за два срока правления было распущено наибольшее количество ассоциаций, которые не нравились правительству. Оливье Ле Кур Грандмезон осуждает регулярные посягательства правительства Макрона на демократические основы, в частности на свободу митингов и шествий, проведение которых все чаще попадает под запрет со стороны властей.