исключителен, это гений, один из очень немногих, настоящей русской поэзии, это гордость русской культуры.
30 лет со дня реабилитации Бориса Пастернака
- Второй сезон цикла чтений с Евгением Чебатковым. Встреча двенадцатая. Борис Пастернак
- Выставка ко дню рождения Б. Л. Пастернака | Библиотеки Архангельска
- Другие статьи раздела
- 10 февраля отмечается день рождения Бориса Пастернака - Православный журнал «Фома»
Вышел в свет первый том из трехтомной "Летописи жизни и творчества Б.Л. Пастернака"
Пастернак твердо заявил, что отказываться от премии не будет, и удивился фединской готовности выражать официальную, а не личную точку зрения. Судьба Бориса Пастернака являет собой невероятный пример безупречной и счастливой жизни в эпоху исторических катаклизмов. Ко дню рождения Бориса Леонидовича Пастернака публикуем из собрания Российского государственного архива литературы и искусства. Борис Пастернак — Февраль, Достать чернил и плакать: Стих. «Февраль») открывается цикл «Начальная пора», составленный Пастернаком для книги «Поверх барьеров. Ко дню рождения Бориса Леонидовича Пастернака публикуем из собрания Российского государственного архива литературы и искусства.
Пастернаковский февраль
О, брось, ты ничем, ничем меня не обижала. Ты не обидела бы, а уничтожила меня только в одном случае. Если бы когда-нибудь ты перестала быть мне тем высоким захватывающим другом, какой мне дан в тебе судьбой». Из письма Б.
Пастернака М. Цветаевой Свиданию все же суждено было случиться. Они встретились в 1935 году в Париже на Международном антифашистском конгрессе писателей в защиту культуры.
Однако, эта встреча стала, по словам Марины, «невстречей», любовных отношений в реальной жизни между ними так и не случилось. Зато, меньше, чем через 10 лет случилась общая трагедия, засвидетельствованная в одной из статей Евгения Евтушенко. Пастернак помогал Цветаевой собирать вещи, когда ее отправили в эвакуацию в Елабугу.
Перевязывая чемодан, он оценил крепость веревки словами: «веревка все выдержит, хоть вешайся». Именно на этой веревке Марина Цветаева и повесилась 31 августа 1941 года. Борис Пастернак умер 30 мая 1960 года от рака легких на своей даче в Переделкино.
Меня удивило, что через три дня все грузинские поэты… запомнили эти удивительные стихи наизусть. Они любили Пастернака больше всех современных поэтов, носили его на руках…» Писатель еще не раз приезжал в Грузию и после этих путешествий чувствовал себя необыкновенно счастливым. Однако его последний визит в приветливые края стал скорее вынужденным. Сейчас уже доподлинно известно, что истинной причиной того последнего приезда Пастернака в Грузию стало то, что власти просто вынудили Пастернака уехать из Москвы на время визита в СССР британского премьер-министра Макмиллана. Тот якобы выразил намерение познакомиться с «переделкинским затворником» лично и выяснить, почему писатель отказался от Нобелевской премии.
Драка с Есениным Не секрет, что Сергей Есенин обладал взрывным характером и любил крепко выпить. Это часто становилось причиной конфликтов, да и, чего греха таить, с кем только московский гуляка не дрался. Борис Пастернак признавался, что их общение с Есениным всегда было очень бурным: начиналось оно за здравие, с возвышенных бесед, но не редко заканчивалось побоями. Одну из таких драк вспоминает ее свидетель писатель Валентин Катаев. Он подробно описал как однажды поэты сцепились прямо посреди редакции журнала «Красная новь».
По словам Катаева, хотя Есенин был пьян, а Пастернак трезв, дрались поэты примерно с одинаковой яростью. И не слишком ловко. Переписка двух поэтов началась после того, как восхищенный «Верстами» Цветаевой Пастернак решил написать ей письмо.
Основной проблемой всех этих выпадов было то, что практически никто из обвинявших роман не читал.
В лучшем случае они были знакомы с несколькими кусками, вырванными из контекста. Пастернак пытался обратить на это внимание в тех редких письмах, которые он отправлял своим обвинителям, но всё было тщетно: приказ «затравить» нобелевского лауреата и заставить его отказаться от награды поступил сверху. Сам Хрущёв, не стесняясь, назвал Пастернака свиньёй, что с готовностью подхватили и другие преследователи. Но не эти нападки заставили Пастернака отказаться от премии: писатель для сохранения здоровья перестал читать прессу.
Последней каплей в чаше терпения и без того глубоко несчастного человека стали слова его музы, Ольги Ивинской. Она, опасаясь за свою свободу, обвинила писателя в эгоизме: «Тебе ничего не будет, а от меня костей не соберёшь». После этого Пастернак отправил в Швецию телеграмму о том, что принять почётную награду он не сможет. Крупнейшие писатели того времени, включая Олдоса Хаксли, Альбера Камю, Андре Моруа, Эрнеста Хемингуэя, выступали в поддержку советского писателя, отправляли письма в правительство СССР с настоятельной просьбой прекратить преследование Пастернака.
Во-первых, потому, что присуждение Шведской академией премии обыкновенно считается за честь, во-вторых, потому, что Пастернак не может нести ответственности за то, что выбор пал на него, наконец, потому, что произвол, который допустили советские писатели, лишь увеличивает пропасть между западной культурой и русской литературой. Было время, когда великие писатели, как Толстой, Чехов, Достоевский, совершенно справедливо гордились престижем, который они имели на Западе». Андре Моруа «Единственное, что России надо было бы понять, — это то, что Нобелевская премия вознаградила большого русского писателя, который живёт и работает в советском обществе. К тому же гений Пастернака, его личные благородство и доброта далеки от того, чтобы оскорблять Россию.
Напротив, они озаряют её и заставляют любить её больше, чем любая пропаганда. Россия пострадает от этого в глазах всего мира лишь с того момента, как будет осуждён человек, вызывающий теперь всеобщее восхищение и особенную любовь». Альбер Камю «Исключение Пастернака — позор для цивилизованного мира. Это означает, что он в опасности.
Его надо защитить». Иностранные коллеги и читатели писали ему много писем с предложениями помощи. Поддержку писателю оказал даже премьер-министр Индии Джавахарлал Неру, который позвонил лично Хрущёву. После этого Первый секретарь СССР понял, что дела обстоят весьма серьёзно, и отправил в посольства нескольких стран письма, где официально заверял, что жизнь, свобода и имущество Пастернака находятся вне опасности.
Страшный скандал разгорелся в Швеции: здесь лауреат Ленинской премии Артур Лундквист заявил о своём отказе от награды в поддержку Пастернака. Средства массовой информации всего мира говорили о советском писателе, что иногда приводило к довольно курьёзным случаям. Например, один фермер жаловался на то, что история с Пастернаком может его разорить, потому что радиостанции, занятые обсуждением Нобелевской премии по литературе, перестали передавать информацию о ценах на зерно и прогнозы погоды. Но жизнь Пастернака от этого не изменилась к лучшему.
Его слезы подобны каплям дождя, они так же стремительны и обильны. Не в силах прервать свой плач, автор пытается заглушить его ливнем. В результате в его душе рождаются удивительные строки, насквозь пропитанные дождем и печальными криками «тысячи грачей». Произведение имеет кольцевую композицию благодаря повторяющемуся в начале и в конце выразительному слову «навзрыд». Оно полностью передает настроение лирического героя. Особое значение имеет черный цвет, он связывает человека с природой «чернила» — «весною черною» — «чернеют».
При этом черный цвет теряет свой традиционный негативный смысл. Пастернак использует неожиданные эпитеты «грохочущая слякоть», «сухую грусть» , яркие метафоры «дно очей». Насыщенность символами и образами смягчается самыми обыденными предметами «шесть гривен», «пролетка».
С творчеством поэта Бориса Пастернака знакомились школьники в библиотеке № 16
Февраль. Достать чернил и плакать! Например, Борис Пастернак вносил поправки в то самое стихотворение про февраль, чернила и пролетку — аж 46 лет. Переписке Бориса Пастернака и Марины Цветаевой будет посвящена отдельная часть вечера. Ко дню рождения Бориса Леонидовича Пастернака публикуем из собрания Российского государственного архива литературы и искусства.
«Февраль. Достать чернил и плакать»: московский маршрут Бориса Пастернака
| «Не читал, но осуждаю»: 30 лет со дня реабилитации Бориса Пастернака — РТ на русском | Писатель, переводчик и один из крупнейших поэтов ХХ века Борис Леонидович Пастернак родился 10 февраля 1890 года и. |
| Борис Пастернак: музыкант, философ, поэт | Издательство АСТ | Борис Пастернак — Февраль, Достать чернил и плакать: Стих. «Февраль») открывается цикл «Начальная пора», составленный Пастернаком для книги «Поверх барьеров. |
| С творчеством поэта Бориса Пастернака знакомились школьники в библиотеке № 16 | Судьба Бориса Пастернака, 130-летие которого отмечают 10 февраля во всём мире, тесно связана с Чистополем. |
Пастернак 46 лет переделывал стихи «Февраль, достать чернил и плакать». Я показал все правки
| Преображение Бориса Пастернака | Борис ПАСТЕРНАК "Февраль. Достать чернил и плакать". |
| Патриот или либерал? 10 февраля – день рождения Бориса Пастернака | Стих: «Февраль, Достать чернил и плакать» текст автора писателя «Борис Пастернак» Анализ стихотворения в читательской библиотеке «Стихи Дети Гуру». |
| 133 года со дня рождения Пастернака. 10 фактов о поэте, писателе и переводчике | 10 февраля исполняется 133 года Борису Пастернаку. |
Вечер Памяти Бориса Пастернака
високосном, как и нынешний. В среду 7 февраля приглашаем посетить литературно-музыкальный вечер «Борис Пастернак. Судьба Бориса Пастернака являет собой невероятный пример безупречной и счастливой жизни в эпоху исторических катаклизмов. Предлагаем вашему вниманию материал на тему: Февраль, достать чернил и плакать: боль и слава Бориса Пастернака.
«Смерти не будет». Поэт, которого любили каторжники
Она стала его последней музой. Именно с ней он провел последние годы жизни, посвятив возлюбленной множество стихов. С экрана звучали фрагменты звукозаписи стихотворений в исполнении самого Бориса Пастернака, его сына Евгения, а так же песни, написанные на стихи поэта.
В молодости Пастернак не мог сделать выбор между музыкой и философией. В 1912 году он провел летние каникулы в Маргбурге, где брал уроки у философа Германа Когена, а затем в Венеции.
Вернувшись в Россию, он стал писать. В 1913 году в сборнике группы поэтов "Лирика" было опубликовано первое стихотворение Пастернака, в конце этого же года он выпустил собственную книгу стихотворений "Близнец в тучах".
В углу красуется антикварный гарнитур: кушетка и два кресла, обитые зеленым бархатом. Меня больше всего впечатляет, что стулья придвинуты вплотную к произведениям искусства и зрители задевают головой и даже облокачиваются на «жемчужину трофейной коллекции» см. Она принадлежит кисти одного из рубенсовских учеников и последователей, фламандца Абрахама ван Дипенбека. Картина находится не в лучшем состоянии, красочный слой пошел пузырями. Поражает коллекция картин и их состояние. Что-то потрескано, что-то вздуто. На полотне известного художника Бялыницкого-Бирули, висящем в коридоре, солидная дыра в холсте. Кстати, библиотека в доме сохранила шкафы времен Трубецких и даже некоторые фолианты княжеской коллекции.
Сотрудница санатория, с которой удается поболтать в коридоре, рассказывает, что комната Пастернака - совсем не Пастернака. Вот это из шестого взяли, это - с южного крыла».
Окончательно отношения властей и писателя испортились после распространения первых глав романа «Доктор Живаго». Чиновники и правоохранители сочли произведение оппозиционным и арестовали помощницу Пастернака Ольгу Ивинскую. Редакциям советских изданий запретили публиковать роман, но тем не менее, стихи из него появились в журнале «Знамя». После выхода книги за рубежом власти стали давить на Пастернака, а после присуждения ему Нобелевской премии — откровенно травить. Биографы считают, что именно это и привело к преждевременной смерти писателя, который не вынес такого напряжения. Зарубежным читателям Пастернак запомнился в первую очередь как автор «Доктора Живаго». Однако в истории русской литературы он остался в первую очередь как один из самых талантливых поэтов XX века. Пастернак стал своеобразным мостом между творцами разных поколений.
С одной стороны, он придерживался традиций русской и зарубежной поэзии, с другой — тяготел к развивавшемуся в то время футуризму: активно использовал в своем творчестве неологизмы, стилистические контрасты, многозначность лексики и синтаксиса.
Вышел в свет первый том из трехтомной "Летописи жизни и творчества Б.Л. Пастернака"
Также гостей познакомят с произведениями Пастернака, критической литературой и воспоминаниями современников. Переписке Бориса Пастернака и Марины Цветаевой будет посвящена отдельная часть вечера. Все произведения Пастернака пронизаны понятием об ответственности автора за глубинную сущность и точную передачу смысла жизни, которую он изображает. Резиденты литературного кафе тоже поговорят о смысле жизни.
С того вечера мне предоставлялось в тишине читать, читать и читать. И говорить с Диной Григорьевной не только о литературе, но и о кино, театре, о нашей учебе и полуголодном бытии. Мы с братом Анатолием в ту зиму учились на последних курсах: я — в университете, он — в театральном училище.
Анатолий взял за правило выучивать по стиху каждый вечер — так тренировал память. И Пастернак был на первом месте — и у него, и у меня. Пастернак был на первом месте — и у брата Анатолия, и у меня Анатолий вытренировал свою память до того, что, выступая с чтением стихов в студенческих аудиториях, выполнял все заявки, которые выкрикивались с места, — и ни разу не сплоховал. Он знал не только модных тогда Вознесенского и Евтушенко, но и лучших поэтов Серебряного века. Но на первом месте стоял Борис Пастернак. Только после того, как разразилась гроза из-за романа «Доктор Живаго», ему пришлось отказаться публично читать стихи Бориса Леонидовича.
Зато у него уже был готов моноспектакль «Фауст» по Гете в переводе любимого поэта. Чтением стихов Анатолий подрабатывал, спасаясь от казенщины и голода: отца, в ту пору собкора «Известий» по Киргизии, исключили из партии и сняли с работы — помогать нам у родителей не было возможности. Отцу «пришили» «антисоветские разговоры», «создание группы» — отец слишком тяжело пережил «разоблачение культа личности». Он должен был провести разъяснительную работу по «борьбе с враждебной идеологией». Старое здание общежития вот-вот должны были закрыть, зала для собраний вообще не существовало, и «мероприятие» проходило на лестничной площадке. Мы разместились кто на подоконнике, кто у перил, а доктор филологии, бледный, непривычно взволнованный, стоял в центре площадки, оглядываясь то в одну, то в другую сторону.
Он говорил, что известный поэт совершил предательство, нанес удар по самому святому, что есть у нас, — по революции, по советской власти. Вот почему враги наши дали ему Нобелевскую премию. Художественных достоинств у романа нет, тут одна политика, и мы должны это понимать. Говорил он как-то непривычно сбивчиво, конкретных примеров не приводил, а все бросал нам готовые формулировки, против которых как раз и выступал на лекциях, убеждая, что доказательства должны основываться на тексте произведений прозы и поэзии наших классиков. За это мы его особенно и любили. Смотря в пол, наш любимый профессор филологии говорил, что у романа «Доктор Живаго» нет никаких достоинств Смотрел он почему-то то вбок, то в пол, то и дело поправлял длинные волосы, открывавшие большой покатый лоб.
На этом лбу не только я, но и многие заметили капли пота. В конце этого непривычного выступления профессора кто-то из наших все же попросил пояснить, каков же сюжет романа, что, собственно, в нем происходит. Профессор пересказал отрывок, на который и обрушился генеральный секретарь ЦК, взявшийся воспитывать писателей. Более подробно отрывок цитировался в «Литературной газете», который, конечно, мы все прочли. Ничего более профессор нам не сообщил. И нам стало ясно, что романа он не читал.
Мне запомнился этот постыдный разговор на лестничной площадке, потому что потом, когда наконец удалось прочесть роман, именно этот отрывок в полном виде и контексте как раз более всего впечатлил меня. И я понял до конца, почему один из самых любимых наших педагогов так смущался, а потом почти убежал из общежития. Потому что он, выполняя распоряжения парткома, был обязан верить тому, что сказали ему «сверху». Ладно бы «клеймящие» «письма в редакцию от трудящихся», а тут ведь профессор! Да еще самый уважаемый! Мы с напряженным вниманием следили, как поведет себя Борис Леонидович.
Вот в «Литгазете» появилось его краткое и с достоинством написанное письмо Хрущеву: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти».
Леонидзе , С. Чиковани , Ладо Гудиашвили , Николо Мицишвили и другими деятелями грузинского искусства. Впечатления от трёхмесячного пребывания в Грузии, тесное соприкосновение с её самобытными культурой и историей оставили заметный след в духовном мире Пастернака. Яшвили, что будет писать о Грузии [46].
В августе 1932 года вышла книга «Второе рождение» [47] с включённым в неё циклом «Волны», полным восторга: …Мы были в Грузии. Помножим Нужду на нежность, ад на рай, Теплицу льдам возьмём подножьем, И мы получим этот край… В ноябре 1933 года Пастернак совершил вторую поездку в Грузию, уже в составе писательской бригады Н. Тихонов , Ю. Тынянов , О. Форш , П.
Павленко и В. В 1932—1933 годах Пастернак увлечённо занимался переводами грузинских поэтов. В феврале 1935 года вышли книги: в Москве — «Грузинские лирики» в переводах Пастернака оформление художника Ладо Гудиашвили [48] , а в Тифлисе — «Поэты Грузии» в переводах Пастернака и Тихонова. Табидзе писал о переводах грузинских поэтов Пастернаком, что им сохранены не только смысловая точность, но и «все образы и расстановка слов, несмотря на некоторое несовпадение метрической природы грузинского и русского стиха, и, что важнее всего, в них чувствуется напев, а не переложение образов, и удивительно, что всё это достигнуто без знания грузинского языка» [49]. В 1936 году был завершён ещё один грузинский цикл стихов — «Из летних заметок», посвящённый «друзьям в Тифлисе» [50].
В августе Пастернак написал его вдове [51] письмо с соболезнованиями. Пастернак на протяжении многих лет материально и морально поддерживал его семью [52]. В этом же году был репрессирован ещё один грузинский друг Пастернака — Н. Когда в Москву перед войной вернулась М. Цветаева , по ходатайству Пастернака в Гослитиздате ей давали переводческую работу [53] , в том числе из грузинских поэтов.
Цветаева перевела три поэмы Важа-Пшавела больше 2000 строк [54] , но жаловалась на трудности грузинского языка. Дом-музей поэта Н. Бараташвили в Тбилиси В 1945 году Пастернак завершил перевод практически всех сохранившихся стихотворений и поэм Н. Бараташвили [55]. Перед отъездом из Тбилиси поэт получил в подарок от Нины Табидзе запас гербовой бумаги , сохранившейся после ареста её мужа.
Пастернак писал, что именно на ней были написаны первые главы «Доктора Живаго». Борис Леонидович, оценивший «благородную желтизну слоновой кости» этой бумаги, говорил позднее, что это ощущение сказалось на работе над романом и что это — «Нинин роман» [40]. В 1946 году Пастернак написал две статьи: «Николай Бараташвили» и «Несколько слов о новой грузинской поэзии» [56]. В последней не упоминались имена бывших под запретом П. Яшвили и Т.
В октябре 1958 года среди первых поздравивших Пастернака с Нобелевской премией была гостившая в его доме вдова Тициана Табидзе — Нина. С 20 февраля по 2 марта 1959 года состоялась последняя поездка Бориса Леонидовича и Зинаиды Николаевны в Грузию. Поэту хотелось подышать воздухом молодости, побывать в домах, где когда-то жили его ушедшие друзья; другой важной причиной было то, что власти вынудили Пастернака уехать из Москвы на время визита в СССР британского премьер-министра Г. Макмиллана , который выразил желание повидать «переделкинского затворника» и лично выяснить причины, по которым тот отказался от Нобелевской премии [57] [58]. По просьбе Пастернака Нина Табидзе пыталась сохранить его приезд в тайне, только в доме художника Ладо Гудиашвили был устроен вечер с избранным кругом друзей.
В мемориальной комнате квартиры семьи Табидзе, где жил Пастернак, сохранились вещи, которыми он пользовался: низкий старомодный абажур над круглым столом, конторка , за которой он писал [59]. Попытки осмыслить и понять корни грузинской культуры привели писателя к замыслу разработать тему раннехристианской Грузии. Пастернак начал подбирать материалы о жизнеописаниях святых грузинской церкви, археологических раскопках, грузинском языке. Однако из-за преждевременной смерти поэта замысел остался неосуществлённым. Начавшаяся в начале 1930-х годов дружба с видными представителями грузинского искусства, общение и переписка с которыми длились почти тридцать лет [60] , привела к тому, что для Пастернака Грузия стала второй родиной.
Из письма Нине Табидзе [61] : …Но вот окончусь я, останется жизнь моя,… и что в ней было главного, основного? Пример отцовской деятельности, любовь к музыке и А. Скрябину, две — три новых ноты в моём творчестве, русская ночь в деревне, революция, Грузия. Интерес и любовь к народу и культуре Грузии прививал Пастернаку, в частности, герой поэмы Н.
Анна Ахматова на смерть Пастернака написала стихотворение «Смерть поэта» Умолк вчера неповторимый голос, И нас покинул собеседник рощ. Он превратился в жизнь дающий колос Или в тончайший, им воспетый дождь. И все цветы, что только есть на свете, Навстречу этой смерти расцвели. Но сразу стало тихо на планете, Носящей имя скромное... Кроме того, за период обучения за шесть лет прошел предметы композиторского факультета консерватории. Знакомство с поэтом Р. Рильке, отказ от философской карьеры. Участие в футуристической группе «Центрифуга». Знакомство и дружба с Маяковским. Стихи Пастернака отличаются насыщенной, усложненной образностью, изобилуют метафорами, метафоричность — одна из главных отличительных черт его поэзии. Это, по словам самого Пастернака, «автобиографические отрывки о том, как складывались мои представления об искусстве и в чем они коренятся». В поэзии положения «Охранной грамоты» были применены и декларированы в сборнике «Второе рождение». Путешествие на Кавказ, написание цикла «Волны». Написание романа «Доктор Живаго», опубликование за рубежом, начало травли со стороны властей. Присуждение Нобелевской премии в области литературы, от которой Пастернак из-за ситуации, сложившейся вокруг публикации романа, был вынужден отказаться. Читайте в Публичке! Пастернак Б. Место хр. Д-273990 В томе представлено все основное творчество Бориса Пастернака — поэтическое и прозаическое. Понять жизнь и судьбу одного из крупнейших поэтов России поможет «Хроника жизни и творчества Б. Пастернака», впервые публикуемая на его родине. КХ; Инв. К-571515 В данное издание вошли роман «Доктор Живаго», повести «Детство Люверс» и «Охранная грамота» и автобиографический очерк «Люди и положения».
Преображение Бориса Пастернака
Февраль. Принимая у себя на даче иностранцев, Пастернак передал корреспонденту Daily Mail Энтони Брауну стихотворение «Нобелевская премия» и просил отвезти его подруге и французской переводчице Жаклин де Пруайяр в Париж. Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит. читайте стихотворение Бориса Леонидовича Пастернака. 10 февраля исполняется 133 года Борису Пастернаку. Главная» Новости» Стихи пастернак февраль достать чернил и плакать.
Политика публикации отзывов
- Семь кругов травли Бориса Пастернака
- «Февраль. Достать чернил и плакать»: московский маршрут Бориса Пастернака
- Музыка похожая на Борис Леонидович Пастернак - Февраль
- Борис ПАСТЕРНАК "Февраль. Достать чернил и плакать" - YouTube
Борис Пастернак: музыкант, философ, поэт
Удивительный поэтический дар, а стихи всю жизнь писались в тетрадь. Талантливый человек талантлив во многом, он хороший доктор, замечательный диагност, к тому же прошедший жесткую школу военврача в Первой Мировой. А врачебная практика, волею судеб, в провинциальном Юрятине, в мерзостной неустроенности партизанского быта, после и вовсе каморка при дворницкой. Кадр из сериала «Доктор Живаго» 2005 год Наделенный даром любви и заботы и любимый прекрасными женщинами, потерял обеих, роковое свое сиротство спроецировал на собственных детей.
Тоня увезла за границу, эмигрантам приходилось тяжело, но умная и ответственная, и любящая мать становится детям опорой, Тоня Живаго такова, она не оставит своих, позаботится о том, чтобы помнили, кто они. Только была еще дочь. Та, что от немыслимой любви с прекраснейшей из женщин.
О боже, что за странная страшная беспросветная судьба. Предпоследняя короткая глава романа — она как пощечина. Кажется уже и все слезы по героям выплаканы, и ничем тебя больше не опечалит книга.
Ан нет: вот так еще бывает, детка. Даже и сейчас помню, как хватала воздух ртом, дочитывая. И по всему, это должно было стать рассказом о человеке, с мрачным упоением несправедливостью судьбы переживающем свое горе-злосчастие.
Несущем Крест Мученика так, чтобы все окружающие понимали величину, приносимой им жертвы, с блоковским: «Рожденные в года глухие, пути не помнят своего. Мы — дети страшных лет России, забыть не в силах ничего», лейтмотивом. Это не так.
Удивительно светлое, спокойное мироощущение. Уверенное среди зыбкости сущего и тектонических сдвижек пространства-времени, самой реальности. Он делает свое дело так хорошо, как может.
Он любит всем существом своих женщин, и не говорите мне пожалуйста, что любить можно только одну, таково мол последнее решение бюро райкома. В жизни всякое бывает. Юрий Живаго не снимает с себя ответственности ни за что происходящее с ним.
И не взваливает забот о том, о чём не мог заботиться. Он делает свое дело, оставаясь трезвым, собранным и глубоко порядочным среди какофонии, которой обернулась прежняя стройная гармония существования. У него такое свойство — дарить покой и утешать страдания.
Он просто делает, что может, так хорошо, как может. И я люблю его. И боюсь Комаровского.
Почему так много думаю о нём? Юру, Тоню, Лару люблю. Стрельникова понимаю и сочувствую ему.
Евграфом восхищаюсь. Таню жалею. Комаровский отдельно от всех, колоссальный по степени вызываемого интереса и пугающий.
У Мамардашвили в «Топологии пути» наткнулась на другую интерпретацию, и всё встало на места. Это счастье, понять что-то долго мучившее под сурдинку. Не фанфарами, а на периферии сознания.
Мераб Константинович говорит, что «Живаго» — роман непонятых связей, недотянутых нитей, неувиденных и неразгаданных, нереализованных пересечений.
Окно не на две створки alla breve, Но шире — на три: в ритме трех вторых. Окно и двор, и белые деревья, И снег, и ветки — свечи пятерик. Окно, и ночь, и пульсом бьющий иней В ветвях — в узлах височных жил. Окно, И синий лес висячих нотных линий, И двор.
Книга вышла в 1957 году в Милане на итальянском языке. В следующем году — уже на русском языке — «Доктор Живаго» увидел свет в Нидерландах. Размах скандала оказался грандиозным.
Кстати, Фельтринелли в наказание был изгнан из компартии Италии. А 23 октября 1958 года Борису Леонидовичу Пастернаку была присуждена Нобелевская премия: «за значительные достижения достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Это была вторая, после Бунина, Нобелевская премия по литературе для российского автора. Реакция последовала незамедлительно. Уже 25 октября в «Литературной газете» можно было прочесть такие жуткие слова: Борис Пастернак «согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды». Конечно, в Стокгольм за своей премией Пастернак не поехал. Началась разнузданная травля писателя. Именно тогда в обиход вошла эпическая фраза — «Не читал, но осуждаю».
А если прочитать? Ничего антисоветского в романе нет. Но он НЕ-советский, это явно. Академик Дмитрий Лихачев писал: «Это духовная автобиография Пастернака, написанная им с предельной откровенностью». Подлинно советскому человеку «духовные метания» с христианскими мотивами не полагались, а робкие сомнения в целесообразности революции вызывали у партийных ортодоксов праведный гнев. Внимательные читатели не могли не заметить, что автор «далек от народа».
Эти белые — юноши, почти мальчишки. Юрию Андреевичу хорошо знакомы их лица, потому что он сам был вот таким же, как они, нарочито храбро, в полный рост, идущие в атаку по открытому полю на врага. Им бы наступать перебежками, прячась в ямках и за бугорками, за этим обгоревшим деревом, но они идут, выпрямившись в полный рост. И пули партизан выкашивают наступающих. Рядом с доктором убит телефонист. Стреляя по дереву из ружья телефониста, в перекрестье прицела Юрия Андреевича попадает юноша, которого доктору особенно жаль, которому он симпатизирует во время боя. Доктору кажется, что он убил юношу. Бой окончен, белые отступили. Доктор осматривает и телефониста, и юношу. И у красного телефониста, и у юноши-белогвардейца доктор находит на груди ладанки с псалмом 90-м И у обоих на груди обнаруживает ладанки, в которые зашит псалом 90-й. У красного телефониста он полуистлевший — видимо, мать, сберегшая эту молитву, которую когда-то получила от своей матери, зашила сыну в ладанку и повесила на грудь. А у юноши-белогвардейца? Процитирую этот фрагмент романа: «Он расстегнул шинель убитого и широко раскинул ее полы. На подкладке по каллиграфической прописи, старательно и любящею рукою, наверное, материнскою, было вышито: Сережа Ранцевич — имя и фамилия убитого. Сквозь пройму Сережиной рубашки вывалились вон и свесились на цепочке наружу крестик, медальон и еще какой-то плоский золотой футлярчик или тавлинка с поврежденной, как бы гвоздем вдавленной крышкой. Футлярчик был полураскрыт. Из него вывалилась сложенная бумажка. Доктор развернул ее и глазам своим не поверил. Это был тот же девяностый псалом, но в печатном виде и во всей своей славянской подлинности». Наш «знаток» сельского хозяйства, литературы и искусства Хрущев в 1958 году стучал кулаком по столу и казнил поэта как раз за эти страницы. Орал, что автор призывает не воевать с врагом, а стрелять мимо. Что он может покинуть страну, когда ему будет угодно. В ответ Пастернак в письме на имя Хрущева написал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой». В прессе цитировалось лишь начало главы, по которой невозможно было понять смысл описанного. Тем более что кончается она тем, что Сережу Ранцевича доктор и его помощник переодевают в одежду убитого телефониста, привозят в лазарет как своего, выхаживают и дают ему возможность бежать. Прощаясь, Сережа говорит, что когда он переберется к своим, то снова будет воевать с красными. На этом глава кончается. Но нам нетрудно понять, что дальше произойдет с Сережей, — конечно, он будет убит. Потому что братоубийственная война не спасает ни красных, ни белых. Потому что и те, и другие забыли Бога. Братоубийственная война не спасает ни красных, ни белых — потому что и те, и другие забыли Бога Ведь ладанка с 90-м псалмом, уберегшая Сережу от гибели, ничего не сказала его душе: он ничего не понял в произошедшем. Ибо в первых же строках псалма 90-го, который народ наш называет «Живые помощи», говорится: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится». То есть «живущий в помощи» в сердце своем несущий Бога «в крове» в мире Господнем «водворится» будет достоин этого мира.