В Москве открылся памятник молодому Достоевскому. В Театре Российской армии пройдут показы Мастерской молодой режиссуры «Достоевский рядом». Молодые, играющие молодых со знанием дела, с полным пониманием происходящего с героями — нечастый подарок зрителю в театре.
Фактчек: 13 самых популярных легенд о Достоевском
| Каторжник, игроман, гений: необыкновенная история жизни Достоевского | Памятник молодому Достоевскому. Автор скульптуры Анастасия Лужина изобразила писателя в 25-летнем возрасте, именно тогда Достоевский решил посвятить себя литературе полностью. |
| В Москве открыли памятник молодому Достоевскому | Молодой литератор. Ещё во время учёбы в Главном инженерном училище в Петербурге Достоевский увлёкся литературой. |
| Фактчек: 13 самых популярных легенд о Достоевском • Arzamas | В 1849 г. Достоевский был арестован по политической статье за участие в кружке М.В. Петрашевского и заключен в Петропавловскую крепость. |
| Достоевский Фёдор | Этот сюжет Достоевский хотел использовать в главе «У Тихона», в которой Ставрогин соблазняет совсем юную Матрешу. |
Достоевский, но в меру
Главная» Новости» 200 лет исполнилось со дня рождения классика мировой литературы федора достоевского новости. #новости #рентв #россия Сегодня исполнилось 200 лет со дня рождения великого русского писателя Федора Достоевского. Юный Достоевский тяжело переживал смерть Пушкина, которая произошла через несколько месяцев после смерти его матери. Федор Достоевский — все новости о персоне на сайте издания На портале «Узнай Москву» вышел новый маршрут с аудиогидом о детстве Достоевского. В Москве открылся памятник молодому Достоевскому. В Москве открылся памятник молодому Достоевскому.
Также по теме
- В Москве открыли памятник молодому Достоевскому
- Со дня рождения Федора Достоевского исполнилось 200 лет
- Достоевский и его включенное отцовство
- Главная навигация
- «Молодежь – Достоевскому» 2023
Молодым омским писателям и поэтам вручили премию имени Федора Достоевского
Скажите, чем в данный миг я всего больше могу быть полезен? Важно, однако, что отец оценил главный выбор сына, а именно выбор богатырства то есть жажду подвига во имя идеи вместо желания счастья. Но и потребности счастья сильны в юноше. В чувствах его тоже совершается сильная подростковая ломка. У старого князя Сокольского, известного селадона, вызывают комический шок первые суждения Подростка о женщинах — комплекс подросткового негативизма: женщина беспокоит, раздражает, мучит его и вызывает реакцию отторжения, негодования: «... Но вот первое свидание с той, о которой долго и затаенно мечтал точнее, встреча, спровоцированная женщиной как «свидание» , и восторженные признания срываются с уст юноши.
В устах Подростка звучит искренний гимн Женственности — свидетельство его чистоты, целомудрия. В тот же день высокими словами он выражает благодарность за доброту и деликатность другой женщине — Анне Андреевне Версиловой. А в том, что эти чистые восторги и мечты оказались замутненными грязными намерениями шантажа и грубого домогательства женщины, повинна не столько его природа, сколько скоро полученное им «светское воспитание». Начав «самостоятельную жизнь», Подросток оказывается втянутым в интриги старших по возрасту людей, относящихся к средне-высшему дворянскому обществу Версиловы, Сокольские, Ахмаковы, Бьоринг. Интриги эти ведутся с корыстными целями, ради овладения наследством старого князя Сокольского.
Аркадий ничуть не причастен к этим целям, его используют как шпиона, осведомителя, вхожего во все дома и охотно, без задней мысли, сообщающего о всех новостях. Впрочем, у него есть своя задача: участвуя в этих интригах, он преследует «высшую цель»: он пытается защитить «пьедестал» отца Версилова, укрепить свою веру в него как идеал и послужить семейному «благополучию». В один день все его прекрасные намерения рушатся: от него отворачиваются, его предают, его изгоняют люди, которым он всецело доверял виной всему оказывается его болтливость. Аркадий больше всего поражен не изменой, обманом, а неадекватностью поведения господ исповедуемым им красивым формам чести и долга: «Все делалось во имя любви, великодушия, чести, а потом оказалось безобразным, нахальным, бесчестным». Для него это открытие колоссальное, он теряет веру в людей, не только в ближайший социум, но и в человечество в целом.
Установка на поиск гармонии, «благообразия» оказывается отброшенной, вновь всплывает идея обособления и мятежа замысел поджечь склад. В жизни Подростка огромную роль играет нравственная рефлексия, повышенно критическое отношение к людям и к самому себе. Он любит похвастаться своей проницательностью, «независимостью», но он и способен к самоунижению, по примеру Ж. Руссо, автора «Исповеди», ничуть не стыдится рассказать в своих «Записках» о мечтах и намерениях, которые сам считает позорными. Рефлексия — источник его постоянных разочарований, размолвок с людьми и духовного кризиса.
Вместе с тем привычный ежечасный самоанализ и спасителен для него при столкновении с искушениями и опасностями. Рефлексия опирается на знания, логику, разум. И все же эта опора оказывается недостаточной, так как душа Подростка нередко попадает во власть инстинктов, страстей, оказывающихся вдруг сильнее доводов рассудка, опрокидывающих сознательные ориентиры. Эти инстинкты, иногда постыдные, живут в подсознании героя и открываются внезапно, неожиданно для него. Таков сон «пророческий» пророчествующий появившееся позднее сознательное намерение о том, как Катерина Николаевна отдается ему за возвращение компрометирующего ее документа.
Самое важное в этом сне не чувствительный позыв Подростка, а вдруг открывшаяся в нем «вся бездна его неверия — в идеал, в Катерину Николаевну, в божественную природу человека» Викторович. О, неужели эта бесстыжая женщина — та самая, от одного взгляда которой кипело добродетелью мое сердце? Семнадцатилетняя самоубийца Оля очень быстро утратила веру в людей. Крафт — страстный ум, фанатик идеи — потерял веру в родину и тоже не хочет жить. Васин — умница, человек широких познаний — живет без одушевляющей веры, и потому ни в какое дело не вносит «сердечного пламени».
Но главный изъян молодежи, по мысли писателя, — безверие религиозное, а знание без веры мертво. Эта мысль утверждается в беседах Подростка с появившимся в их доме его «законным» отцом, странником Макаром Ивановичем Долгоруким. Старик Макар явился прямым воплощением того, о чем всю жизнь мечтал Аркадий, в чем он и признается уже при первой встрече: «Я вам рад. Я, может быть, вас давно ожидал. Я их никого не люблю: у них нет благообразия...
Позднее то же слово произносит Макар в качестве упрека современным «большим людям»: «благообразия не имеют, даже не хотят его... Благообразия — то есть благого образа, достойного человека, который должен помнить, что он «образ и подобие Божие». Главное свойство благообразного человека — истинно братская любовь к другому человеку, ответственность за судьбу другого. Макар сразу поразил Подростка величавым иконописным обликом: «Седой-преседой старик, с большой ужасно белой бородой», «держал себя прямо», «широкоплеч, очень строгого вида, хотя несколько бледен и худ, с продолговатым лицом, с густейшими волосами». Конечно, это впечатление величия произошло и от того, что известно было Аркадию о жизни Макара Долгорукого, о его понимании своей роли в качестве «законного супруга» матери Подростка Софьи Андреевны.
Макар Иванович полагал, что церковный брак с ней обязал его быть для нее опорой на всю жизнь, опекуном во всем он даже о денежном обеспечении ее заботился больше Версилова. Сношения его с «семейством» в виде постоянной переписки и посещения «родных» продолжались всю жизнь. Отпустив жену с Версиловым, он «взял грех на себя», а ее простил «великодушно и раз навсегда». Любовь к человеку органически сочетается у него с любовью к миру в целом. Ему свойственно радостно-экстатическое восприятие природы, любование ее «красотой неизреченной», благословение всему живущему на земле.
От этой любви и преобладающего эмоционального настроя рождается «веселие» сердца и умиление. По логике Макара, человек, «весело» воспринимающий Божий мир, — это и человек, верующий в Бога: «Ты не безбожник, ты — человек веселый», — говорит он лечащему его доктору. Макар внушает Подростку веру в Бога как доверие к миру, к его нетленной красоте, доверие к человеку, способному посвятить себя тому, чтобы «мир был самое прекрасное и веселое и всякой радости преисполненное жилище... Благодаря Макару в Подростке меняется онтологическое отношение к миру, по-иному видится ему теперь природа бытия. Это замечательно передано в том, как по-разному воспринимает Аркадий «луч заходящего солнца» до встречи с Макаром и после нее.
Макар внушает ему представление о тайне бытия, недоступной одному логичному взгляду ученого, о бессмертии любви, завещанной Христом: «и по смерти любовь». И все же наставления Макара Ивановича не спасают Аркадия от его падения, последовавшего за смертью старца. Более того, пытаясь оправдать это падение, мудрствующий Подросток даже силится опереться на некоторые максимы старца, например, на его установку доверять жизни, принимать ее, какова она есть. Задумав шантаж Ахмаковой, пытаясь заручиться поддержкой мошенника Ламберта, Аркадий пробует утешить себя ссылкой на законы жизни: «Ничего, коль с грязнотцой, если цель великолепна! Потом все омоется, все загладится.
А теперь это — только широкость, это — только жизнь, это — только жизненная правда — вот как это теперь называется! Эта работа связана с разгадыванием собственной «широкости», а также «широкости» Версилова, а точнее, с осознанием отцом и сыном присутствия в себе «двойника» — человека, поступающего наперекор благородным стремлениям. Теперь даже исповедь Версилова — его рассказ о своих исканиях и утопиях, о «золотом веке» — волнует Аркадия не содержанием идей отца, а тем, как выражается в этом рассказе его личность: «Я был даже растроган, лжи, которой я опасался, не было, и я особенно рад был тому, что уже мне ясно стало, что он действительно тосковал и страдал и действительно, несомненно, много любил — а это было мне дороже всего». Юноша надеется, что отец идет наконец к ладу с миром и браку с матерью. Неожиданны для него новые срывы Версилова: расколотая им икона — благословение Макара, новое бегство из дома и новый фатальный порыв страсти к Ахмаковой.
Но и в себе самом Аркадий обнаруживает «двойника»: он уже не во сне, подсознательно, а вполне осознанно понимает, что пытается использовать документ, компрометирующий Ахмакову письмо, в котором она высказывала предположение о сумасшествии своего отца, старого князя Сокольского , не для спасения Версилова, а чтобы принудить ее стать его любовницей или женой. Позднее Аркадий испытывает острое чувство стыда, сознание грязи и мерзости, оттого что поддался двойнику двойник его, кстати, получает и персонификацию — это его товарищ по гимназии, пройдоха и шантажист Ламберт. Версилов получает свободу после смерти Макара Ивановича с точки зрения Макара, он теперь как раз несвободен — обязан жениться на Софье Андреевне, сдержать свое дворянское слово; Версилов же, наоборот, считает своим долгом «восставать против фатума». Аркадий же после катастроф, вызванных обманом и гонениями, сознает себя вправе быть судьей всех, кто зависит от «документа». В заключительной главе проблема самовоспитания утрачивает возрастной характер, рассматривается как задача всякого человека.
Эффект же «работы с собой», оказывается, во многом зависит от степени открытости личности для людей, для мира: импульсивный сообщительный Подросток способен лучше понять других, чем всегда сосредоточенный на собственных страстях Версилов. В решающий момент при шантаже Ламбертом Ахмаковой Аркадий обнаруживает вдруг осмотрительность и находчивость, в то время как всегда сдержанный Версилов теряет всякий контроль над собой, покушаясь на жизнь любимой женщины и самоубийство. Но твердость Аркадия в кульминационной и вместе с тем заключительной ситуации обеспечена прежде всего тем, что ему удается победить двойника, что в сознании его утвердилась другая — гуманная, благородная цель — «спасти всех! Говоря теперь о своем отношении к Катерине Николаевне, он заявляет: «О, пусть я покажусь ей мелким мальчишкой, который стерег ее и замышлял заговор; но пусть она сознается, что я покорил самого себя, а счастье ее поставил выше всего на свете». Замечательно это «покорил самого себя» — оно отвечает главной проблеме воспитания, по мысли Достоевского, — смирению «гордым человеком» своей «гордыни».
И хотя Аркадий так и не сумел никого осчастливить, он действительно спас, буквально спас от смерти и Катерину Николаевну, и отца. Покорив самого себя, он на самом деле явился спасителем «ближних». Через преодоление эгоизма, тщеславия, «плотоядия» обретает человек свой истинный образ — свой человеческий лик. Обретая же в себе человека, он способен уверовать и в образ Божий в себе — обрести Бога. Таков итог самовоспитания юноши в романе «Подросток».
Отец Аркадия Андрей Петрович Версилов относится к разряду правдоискателей из дворян. Варианты этого типа представлены во многих романах русских писателей 1860—1870-х гг. Толстого «Война и мир», «Анна Каренина» , И. Гончарова «Обрыв» , Н. Лескова «Старые годы в селе Плодомасове», «Захудалый род» , А.
Писемского «В водовороте», «Мещане» и др. Все они представляют разновидности образов аристократов, по-своему «идущих в народ», стремящихся нравственно приблизиться к нему и понять ценности демократической культуры. Уже первый рассказ Версилова Аркадию о романе с «мамой» обнажает фальшь в его гуманности и народолюбии. Начавшийся в пору общего увлечения народом, в 1840-х гг. Григоровича, «Поленька Сакс» А.
Дружинина союз Версилова с Софьей Андреевной носил искусственный, надуманный характер, хотя сам герой ставил этот «роман» в один ряд с гражданскими побуждениями либеральных дворян: «О, мы тогда все кипели ревностью делать добро, служить гражданским целям, высшей идее; осуждали чины, родовые права наши, деревни и даже ломбард, по крайней мере, некоторые из нас... Версилов полюбил Соню за незащищенность, за «вечную приниженность» перед ним. Признать ее человеком, равным себе, он никогда не мог. Не было у него в начале их связи и настоящего уважения к Макару Ивановичу, хотя с ним Версилов разыграл комедию равенства: человека провинившегося и кающегося перед обманутым мужиком. Позднее этот либеральный жест был осознан Версиловым как самообман: «Я, конечно, ломался, но я ведь тогда еще не знал, что ломаюсь».
Впрочем, не одно «ломание» и не одно желание потешиться с молодой крестьянкой было в этой истории. В любви к «маме» проявилось и искреннее и глубокое чувство «кающегося дворянина»: чувство вины перед этой женщиной за ее сломанную жизнь, а вместе с тем чувство вины перед всем приниженным, многострадальным народом, символом которого была для него Софья Андреевна: «Началось с ее впалых щек, которых я никогда не мог припомнить, а иногда так даже и видеть без боли в сердце — буквальной боли, настоящей, физической», — признается он. Версилов любил ее именно как символ народного унижения и нравственной чистоты, то есть «более, так сказать, гуманною и общечеловеческою любовью». Такой же отвлеченный характер носит и выношенная им идея появления в России «еще нигде не виданного высшего, культурного типа» — «типа всемирного боления за всех». Версилов убеждает Подростка, что во всей Европе к 1870-м гг.
Разумеется, эта тысяча состоит из любимого им дворянства. К народу, к человеку массы он теперь относится с недоверием.
То есть он хотел сказать, пожалуйста, не веди себя так, как это делают все русские, как вы любите, вы любите все усложнять». Знакомый нам как петербургский автор, он сам родился в Москве в семье больничного лекаря.
До 16 лет жил с семьей в этом небольшом флигеле Марииинской больницы. А потом и сам, невольно, начал врачевать умы и души. На Достоевском научные труды строят психологи и психиатры. Самый цитируемый из русских классиков, Достоевский FM звучит на всех языках.
Кэрол Аполлонио, профессор Дьюкского университета, председатель Североамериканского общества Достоевского: «Я влюблена в его тексты. Я раздражаюсь иногда. Зачем он так много писал в этом месте, зачем этот человек так долго говорит. Я злюсь на него.
Но разве это недостаток? Специалисты насчитали в романе классика минимум 50 придуманных слов, «достовизмов», как забытых, так и вполне «сейчашных». Станислав Чернышев, преподаватель русского языка как иностранного: «Слово "срамец" мне прекрасно легло к "шлепохвостнице", потому что они составляют отличную пару. Слово "обшмыга" мы не используем часто, но мы все понимаем, что оно значит».
Другое дело — первая жена писателя, Мария Дмитриевна Исаева Констант. Накал страстей был нешуточный, а взаимоотношения полны трагизма. Знакомство с семьёй Исаевых произошло после каторги, в Семипалатинске. Достоевский искренне к ним привязался, с трудом переживал разлуку, когда муж Марии Дмитриевны получил назначение в другой город.
Вскоре овдовевшая молодая женщина осталась на чужбине без поддержки, с сыном на руках, и Достоевский рад был протянуть руку помощи. Он занимает деньги и пересылает ей, и счастлив, что она их приняла. В письме сестре он рассказывает о своих чувствах к М. Исаевой: «Я давно уже люблю эту женщину до безумия, больше жизни моей.
Если бы ты знала этого ангела, ты не удивилась бы. В ней столько превосходных, прекрасных качеств. Умна, мила, образованна, как редко бывают образованны женщины, с характером кротким, понимающая свои обязанности, религиозная». Но в браке супруги счастья не обрели: нужда, болезни, ревность, неудовлетворённость своим положением, ссоры и бесконечные выяснения отношений отравляли существование.
Даже переезд в Петербург не помог, напротив, пагубно сказался на здоровье Марии Дмитриевны, и вскоре она погибла от чахотки. Эту любовь-страдание Достоевский описывал так: «Несмотря на то, что мы были с ней положительно несчастны вместе — по её страстному, мнительному и болезненно-фантастическому характеру, — мы не могли перестать любить друг друга; даже чем несчастнее были, тем более привязывались друг к другу». Эти сильные чувства нашли своё отражение и в творчестве писателя. Образ Катерины Ивановны в романе «Преступление и наказание» имеет портретное сходство с Марией Исаевой и частично воспроизводит её судьбу.
Анна Григорьевна Сниткина, посвящённая во все подробности этого периода жизни Достоевского, отмечала, что «это было первое настоящее сильное чувство со всеми его радостями и муками». Выдающиеся сестры В шестидесятые годы XIX столетия женщины России стали активно участвовать в общественной жизни и стремились получить образование, самореализоваться, заявить о своих талантах. Так получилось, что в судьбе Достоевского отметились сразу две незаурядные сестринские пары. Первая — это Анна и Софья Корвин-Круковские.
Анна, подписавшись мужским псевдонимом, прислала в журнал «Эпоха» две повести и получила одобрение и лестный отзыв Достоевского. При встрече она произвела сильное впечатление на писателя. Дочь генерал-лейтенанта Василия Корвин-Круковского была девушкой заметной: высокая и стройная блондинка, красавица и гордячка, умная и независимая. Именно последнее свойство её характера стало препятствием во взаимоотношениях с Достоевским.
Когда писатель признался Анне в своих чувствах, девушка ответила отказом. Становиться тенью гения ей не хотелось. Её дальнейшая судьба — это череда решительных поступков: она стала женой французского революционера, участвовала в Парижской коммуне, затем переехала в Швейцарию, где стала членом Русской секции Первого Интернационала. После вернулась в Россию и вместе с мужем составила отличную «Французскую хрестоматию для средних и старших классов» Санкт-Петербург, 1877-1878.
Автор бронзового изваяния тоже молод: скульптуру создала выпускница Петербургской академии художеств им. Ильи Репина Анастасия Лужина, однофамилица одного из героев романа Достоевского. Праправнук писателя Алексей Дмитриевич по достоинству оценил ее работу.
Мы привыкли видеть Достоевского умудренным старцем с бородой, погруженным в думы. Таков классик на знаменитом портрете Василия Перова, который специально ездил в Петербург и неделю общался с писателем, чтобы уловить его мимику, черты, образ. Таков Достоевский, сидящий у Российской библиотеки, — памятник работы скульптура Александра Рукавишникова и архитекторов Михаила Посохина, Александра Кочековского и Сергея Шарова появился в Москве в 1997 году и успел стал символом города.
Кстати, недавно он преобразился: вокруг выросли березки и цветы. Мудрым старцем, почти аскетом писатель изображен и скульптором Сергеем Меркуловым — этот монумент появился в столице в 1936 году на Цветном бульваре, но в тот же год был перенесен к Мариинской больнице, где служил лекарем его отец. Новая скульптура Достоевского, созданная к 200-летнему юбилею, другая.
Юный Федор Михайлович сидит на скамейке с томиком «Бориса Годунова» рядом с книжным магазином. Каждый желающий может присесть рядом, подумать о судьбах мира вместе с ним или сделать селфи.
Непостижимый Достоевский: 200 лет назад родился самый известный в мире русский романист
По этой причине злые языки окрестили памятник у библиотеки «похмельный Федя». Теперь неподалеку появилась свежая скульптура. В противовес своему антиподу, стоящему у РГБ, молодой Достоевский прямо смотрит перед собой — не измученный еще ни фальшивой казнью, ни каторгой, ни эпилепсией. Лицо писателя сосредоточено и серьезно — именно в этом возрасте Достоевский решил основательно заняться литературой. Более того, он вот-вот вступит в подпольную организацию петрашевцев-социалистов, из-за которых и угодит под суд.
Бердяев, давший несколько проникновенных характеристик «иррациональному» Версилову и его «огненной страсти», «небывалой» в мировой литературе редкий случай необличительного отношения к этому герою; как разновидность «гордого человека», еще не стершего границу добра и зла, рассмотрен в кн. Бог и мировое зло. Образ Крафта послужил В. Розанову основанием для концепции женственности русской души см. Начало научому изучению романа было положено в 1920-х гг. В работах В. Комаровича ставилась проблема художественного единства «Подростка» в противовес сложившейся репутации хаотичного произведения. Исследователь доказывал, что это единство образуется в процессе сюжетного вытеснения Подростка Версиловым с его «любовью-ненавистью» к Ахмаковой эту точку зрения развивал и К. В работах А. Бема были освещены некоторые литературные источники «Подростка» Пушкин, Грибоедов, Л. Постепенно на первый план вышла проблема генезиса произведения, особенно в связи с публикацией и изучением подготовительных материалов к роману. Особая роль в этом отношении принадлежала А. Итогом его научной деятельности явились исследования творческой лаборатории автора «Подростка» и издание набросков к роману. Компоновка черновиков, предложенная Долининым, впоследствии была пересмотрена текстологами, подготовившими 16-й том Полного собрания сочинений Ф. Достоевского в 30 т. Архиповой, Г. Галаган, Е. Кийко, И. Работа текстологов и комментаторов, прояснивших многие моменты творческой истории и канонического текста, создала фундамент для дальнейших исследований и в целом подняла интерес к этому роману. Долинин предложил также ряд прототипических версий, закрепленных затем научной традицией. Так, в образе Версилова было обнаружено движение «от Чаадаева к Герцену», а в образе Подростка — «материал» биографии и творчества Некрасова важные уточнения в эту последнюю параллель внес Е. Семенов, отметивший особую роль темы покаяния, сближающей роман с миром Некрасова. В советском литературоведении, особенно конца 1950-х гг. Большое хождение получила версия, впервые выдвинутая А. Долининым, согласно которой роман был ответом на предложение Н. Наиболее аргументированно эта точка зрения была опровергнута Е. Семеновым, тем не менее социологические прочтения романа долго оставались главенствующими не только в работах В. Ермилова, М. Гуса или В. Кирпотина усмотревшего «утопизм» и «пассивизм» едва ли не у всех ведущих героев романа. Некоторому ослаблению догматических подходов способствовали прочтения, предложенные Н. Чирковым антиномия социальная и антисоциальная, тема «живой жизни» в «Подростке» как «романе самопознания» , В. Тунимановым, Г. Щенниковым, В. Предположение последнего, что у Достоевского «перенос вопроса из плоскости логической в плоскость моральную, из сферы теории в сферу поступков становится основой трагически-философского сюжета» было своеобразным актом сопротивления общественному застою 1970-х гг. С середины 1960-х гг. Бахтина, Л. Гроссмана рассматривавшего «Подросток» как начало нового стиля писателя, пережившего «кризис романной формы» , Я. Зунделовича, Д. Лихачева «текучесть, зыбкость» мира в «летописном повествовании» «Подростка» обострился интерес к поэтике романа. Реанимирован был вопрос о художественном единстве «Подростка», чему особенно способствовала монография немецкого ученого Х. Геригка, предпринявшего научную реабилитацию «Подростка» как безусловного шедевра, пропущенного читателями, критиками и литературоведами. На сюжетно-композиционном единстве романа заострила внимание Н. Савченко, доказывавшая, что мотив «документа» не только не уводит от «идеи Ротшильда», но и является ее естественным продолжением. Ряд контраргументов выдвинул Е. Семенов, рассматривавший «Подросток» не как авантюрный роман пикарескную линию особенно акцентировал В. Кирпотин, впоследствии дополнивший ее «жанрообразующим началом узнавания» , но как роман воспитания, следом за А. Долининым и Б. В 1990-х гг. Были обозначены их источники в фольклоре, в народной культуре В. Михнюкевич, А. Власкин, в то время как прежде значительно большее внимание обращалось на литературные источники: на некрасовского Власа — А. Долинин, В. Туниманов, на толстовского Платона Каратаева — А. Долинин, Е. Семенов, на книгу инока Парфения — Р. Плетнев, И. Якубович , указывалось на первостепенное значение образа Макара Ивановича для творческой истории романа, в частности для перехода к исповедально-покаянной форме повествования К. Духовно-философский смысл «Подростка», его поэтика и «источниковедение», вероятно, останутся магистральными направлениями литературоведческого анализа. Достаточно обозначилось своеобразие романа: это исследование «души подростка смутного времени» и одновременно изображение «всероссийского хаоса в соответственной хаотической манере» Гроссман. Свойственная стилю Достоевского вообще зыбкость, неопределенность изображения действительности в «Подростке» сконденсирована с наибольшей силой роман настойчиво сопровождают сетования критиков и исследователей на «непонятность». Символический сгусток бытия, ускользающего в небытие, — «греза» Аркадия об испаряющемся вместе с туманом Петербурге. Мираж — одно из ключевых слов романа. Тема Отелло не случайно мелькает в романе: шекспировский сюжет истолкован здесь не как трагедия ревности, но как трагедия утраченного идеала. Однако если Дездемона у Шекспира абсолютно чиста, то в героях Достоевского, даже после очистительных объяснений например, роли Версилова в самоубийстве Оли , всегда остается нечто недосказанное, дающее основания для вечных сомнений. Лишь напряженным усилием воли, да и то на время, Подросток подавляет свои сомнения насчет Ахмаковой. Версилов еще менее способен на такие усилия, и совсем уже до помрачающей мнительности доходит молодой князь Сокольский, исчезающий в небытие со словами о любящей его Лизе: «... Вера в человека — преимущественное достояние Макара Ивановича, фундамент его «благообразия» впрочем, данного ему не изначально. Поэтический эквивалент ему Подросток находит в пушкинских строках о «тьме низких истин» и «возвышающем обмане». Стихотворению «Герой», не раз цитируемому в романе, Пушкин, как известно, предпослал слова евангельского Пилата перед Христом «Что есть истина? Главные герои «Подростка» живут под знаком этого вопроса. Даже когда они видят истину как Пилат видел Христа в лице, например, Макара Ивановича, оказывается, что они ее не увидели, то есть не последовали за ней. Эта вечная трагедия идеала и составила глубинную коллизию романа «Подросток». Викторович В. Достоевский назвал своего героя Подростком, хотя по возрасту он уже юноша двадцати лет, только что окончивший гимназию. Но по психологии и по поведению это человек на пороге от подросткового восприятия жизни к юношескому выбору пути. Толстой в своей биографической трилогии последовательно рассматривает стадии духовно-нравственного развития человека — детство, отрочество, юность. Достоевский, как всегда, выбирает переломный, кризисный момент перехода от одной стадии к другой. Затянувшаяся «подростковость», даже некоторая инфантильность Аркадия Долгорукого объясняется тем, что он долгое время жил одиноко, в кругу опекунов — вне дома, вне общественной среды. Он сын «случайного семейства» — понятие, часто употребляемое Достоевским и получающее разъяснение в конце романа, в письме Николая Семеновича, бывшего воспитателя Аркадия. Случайное семейство — это семья, оторвавшаяся от прежнего культурного слоя, по преимуществу родового дворянства, в котором еще крепки были нравственные устои, по крайней мере красивые формы чести и долга. В случайных семьях нет прежнего духовного единства —напротив, очевидна нравственная разобщенность его членов. Явление это, по мысли писателя, свойственно «веку без идеалов», то есть семидесятым годам XIX столетия, но оно характерно для многих переломных исторических эпох, когда рушится естественная связь традиций. Семейная же исходная коллизия Аркадия Долгорукого — одна из постоянно повторяющихся в человеческом общежитии: он незаконнорожденный сын, брошенный по воле отца на воспитание чужим людям, жаждущий вернуться в лоно семьи, обрести отца, которого он втайне давно обожает: «Человек этот меня знать не хотел и унизил, тогда как я мечтал о нем все эти годы взасос». Сюжет связан с древнейшим архетипичным мотивом — поиском сыном отца, — восходящим к «Одиссее» Гомера, к странствиям Телемаха. Правда, в данном случае речь идет не о географических перемещениях героя, а о поиске — разгадке человека, родного по крови, но незнакомого, таинственного, чрезвычайно притягательного умом, талантом, светским лоском, но иногда кажущегося личностью порочной и отталкивающей. Отец Аркадия Версилов, человек широких взглядов, отлично понимает психологическое состояние своего незаконного сына и даже видит в нем явление типическое: «... В приведенном суждении Версилова важны два момента для понимания эволюции Подростка. Во-первых, юноше в его поисках следует рассчитывать на свои собственные, внутренние, силы. Во-вторых, свойственное юноше стремление к идеалу сразу замутнено порочным желанием — жаждой мщения. Достоевский позднее, в «Дневнике писателя» за 1876 г. Душа Подростка раздвоена, и ее раздвоение получает разностороннее обоснование: возрастное — переходом от подросткового нигилизма к юношеским идеалам; генетическое — повторением «двойственности» отца, всю жизнь страдающего от своего «двойника»; социально-психологическое — жаждой мести за свою «случайность»; антропологическое — по мысли писателя, «душа паука» живет в каждом человеке; онтологическое — нетвердостью в вере, при заявленной любви к Христу. Раздвоение выражается в установках на полярные ценности: жажда «благообразия» не раз вытесняется «плотоядными» влечениями. Подросток постоянно заявляет о своем характере и оригинальности, но и идейно, и психологически он неустойчив. Как все главные герои романов Достоевского, Аркадий Долгорукий — изобретатель своей идеи. Его «идея» — стать Ротшильдом, то есть исключительным богачом, миллионером — не слишком оригинальна, хотя Подросток акцентирует самобытность своих мотивов: богатство необходимо ему ради сознания своего уединенного могущества потенциального всевластия — совсем не ради комфорта, он по-прежнему будет удовлетворен тарелкой щей с говядиной, но зато может испытывать жгучее, никому не ведомое наслаждение публичного отречения от своих миллионов. Подросток даже продумал методику неуклонного, ежедневного обогащения, но совсем не следует ей и вскоре забывает о своей идее. В этом романе идея сделаться Ротшильдом не становится конструирующим центром движения событий, как в других философских романах Достоевского.
Бема были освещены некоторые литературные источники «Подростка» Пушкин, Грибоедов, Л. Постепенно на первый план вышла проблема генезиса произведения, особенно в связи с публикацией и изучением подготовительных материалов к роману. Особая роль в этом отношении принадлежала А. Итогом его научной деятельности явились исследования творческой лаборатории автора «Подростка» и издание набросков к роману. Компоновка черновиков, предложенная Долининым, впоследствии была пересмотрена текстологами, подготовившими 16-й том Полного собрания сочинений Ф. Достоевского в 30 т. Архиповой, Г. Галаган, Е. Кийко, И. Работа текстологов и комментаторов, прояснивших многие моменты творческой истории и канонического текста, создала фундамент для дальнейших исследований и в целом подняла интерес к этому роману. Долинин предложил также ряд прототипических версий, закрепленных затем научной традицией. Так, в образе Версилова было обнаружено движение «от Чаадаева к Герцену», а в образе Подростка — «материал» биографии и творчества Некрасова важные уточнения в эту последнюю параллель внес Е. Семенов, отметивший особую роль темы покаяния, сближающей роман с миром Некрасова. В советском литературоведении, особенно конца 1950-х гг. Большое хождение получила версия, впервые выдвинутая А. Долининым, согласно которой роман был ответом на предложение Н. Наиболее аргументированно эта точка зрения была опровергнута Е. Семеновым, тем не менее социологические прочтения романа долго оставались главенствующими не только в работах В. Ермилова, М. Гуса или В. Кирпотина усмотревшего «утопизм» и «пассивизм» едва ли не у всех ведущих героев романа. Некоторому ослаблению догматических подходов способствовали прочтения, предложенные Н. Чирковым антиномия социальная и антисоциальная, тема «живой жизни» в «Подростке» как «романе самопознания» , В. Тунимановым, Г. Щенниковым, В. Предположение последнего, что у Достоевского «перенос вопроса из плоскости логической в плоскость моральную, из сферы теории в сферу поступков становится основой трагически-философского сюжета» было своеобразным актом сопротивления общественному застою 1970-х гг. С середины 1960-х гг. Бахтина, Л. Гроссмана рассматривавшего «Подросток» как начало нового стиля писателя, пережившего «кризис романной формы» , Я. Зунделовича, Д. Лихачева «текучесть, зыбкость» мира в «летописном повествовании» «Подростка» обострился интерес к поэтике романа. Реанимирован был вопрос о художественном единстве «Подростка», чему особенно способствовала монография немецкого ученого Х. Геригка, предпринявшего научную реабилитацию «Подростка» как безусловного шедевра, пропущенного читателями, критиками и литературоведами. На сюжетно-композиционном единстве романа заострила внимание Н. Савченко, доказывавшая, что мотив «документа» не только не уводит от «идеи Ротшильда», но и является ее естественным продолжением. Ряд контраргументов выдвинул Е. Семенов, рассматривавший «Подросток» не как авантюрный роман пикарескную линию особенно акцентировал В. Кирпотин, впоследствии дополнивший ее «жанрообразующим началом узнавания» , но как роман воспитания, следом за А. Долининым и Б. В 1990-х гг. Были обозначены их источники в фольклоре, в народной культуре В. Михнюкевич, А. Власкин, в то время как прежде значительно большее внимание обращалось на литературные источники: на некрасовского Власа — А. Долинин, В. Туниманов, на толстовского Платона Каратаева — А. Долинин, Е. Семенов, на книгу инока Парфения — Р. Плетнев, И. Якубович , указывалось на первостепенное значение образа Макара Ивановича для творческой истории романа, в частности для перехода к исповедально-покаянной форме повествования К. Духовно-философский смысл «Подростка», его поэтика и «источниковедение», вероятно, останутся магистральными направлениями литературоведческого анализа. Достаточно обозначилось своеобразие романа: это исследование «души подростка смутного времени» и одновременно изображение «всероссийского хаоса в соответственной хаотической манере» Гроссман. Свойственная стилю Достоевского вообще зыбкость, неопределенность изображения действительности в «Подростке» сконденсирована с наибольшей силой роман настойчиво сопровождают сетования критиков и исследователей на «непонятность». Символический сгусток бытия, ускользающего в небытие, — «греза» Аркадия об испаряющемся вместе с туманом Петербурге. Мираж — одно из ключевых слов романа. Тема Отелло не случайно мелькает в романе: шекспировский сюжет истолкован здесь не как трагедия ревности, но как трагедия утраченного идеала. Однако если Дездемона у Шекспира абсолютно чиста, то в героях Достоевского, даже после очистительных объяснений например, роли Версилова в самоубийстве Оли , всегда остается нечто недосказанное, дающее основания для вечных сомнений. Лишь напряженным усилием воли, да и то на время, Подросток подавляет свои сомнения насчет Ахмаковой. Версилов еще менее способен на такие усилия, и совсем уже до помрачающей мнительности доходит молодой князь Сокольский, исчезающий в небытие со словами о любящей его Лизе: «... Вера в человека — преимущественное достояние Макара Ивановича, фундамент его «благообразия» впрочем, данного ему не изначально. Поэтический эквивалент ему Подросток находит в пушкинских строках о «тьме низких истин» и «возвышающем обмане». Стихотворению «Герой», не раз цитируемому в романе, Пушкин, как известно, предпослал слова евангельского Пилата перед Христом «Что есть истина? Главные герои «Подростка» живут под знаком этого вопроса. Даже когда они видят истину как Пилат видел Христа в лице, например, Макара Ивановича, оказывается, что они ее не увидели, то есть не последовали за ней. Эта вечная трагедия идеала и составила глубинную коллизию романа «Подросток». Викторович В. Достоевский назвал своего героя Подростком, хотя по возрасту он уже юноша двадцати лет, только что окончивший гимназию. Но по психологии и по поведению это человек на пороге от подросткового восприятия жизни к юношескому выбору пути. Толстой в своей биографической трилогии последовательно рассматривает стадии духовно-нравственного развития человека — детство, отрочество, юность. Достоевский, как всегда, выбирает переломный, кризисный момент перехода от одной стадии к другой. Затянувшаяся «подростковость», даже некоторая инфантильность Аркадия Долгорукого объясняется тем, что он долгое время жил одиноко, в кругу опекунов — вне дома, вне общественной среды. Он сын «случайного семейства» — понятие, часто употребляемое Достоевским и получающее разъяснение в конце романа, в письме Николая Семеновича, бывшего воспитателя Аркадия. Случайное семейство — это семья, оторвавшаяся от прежнего культурного слоя, по преимуществу родового дворянства, в котором еще крепки были нравственные устои, по крайней мере красивые формы чести и долга. В случайных семьях нет прежнего духовного единства —напротив, очевидна нравственная разобщенность его членов. Явление это, по мысли писателя, свойственно «веку без идеалов», то есть семидесятым годам XIX столетия, но оно характерно для многих переломных исторических эпох, когда рушится естественная связь традиций. Семейная же исходная коллизия Аркадия Долгорукого — одна из постоянно повторяющихся в человеческом общежитии: он незаконнорожденный сын, брошенный по воле отца на воспитание чужим людям, жаждущий вернуться в лоно семьи, обрести отца, которого он втайне давно обожает: «Человек этот меня знать не хотел и унизил, тогда как я мечтал о нем все эти годы взасос». Сюжет связан с древнейшим архетипичным мотивом — поиском сыном отца, — восходящим к «Одиссее» Гомера, к странствиям Телемаха. Правда, в данном случае речь идет не о географических перемещениях героя, а о поиске — разгадке человека, родного по крови, но незнакомого, таинственного, чрезвычайно притягательного умом, талантом, светским лоском, но иногда кажущегося личностью порочной и отталкивающей. Отец Аркадия Версилов, человек широких взглядов, отлично понимает психологическое состояние своего незаконного сына и даже видит в нем явление типическое: «... В приведенном суждении Версилова важны два момента для понимания эволюции Подростка. Во-первых, юноше в его поисках следует рассчитывать на свои собственные, внутренние, силы. Во-вторых, свойственное юноше стремление к идеалу сразу замутнено порочным желанием — жаждой мщения. Достоевский позднее, в «Дневнике писателя» за 1876 г. Душа Подростка раздвоена, и ее раздвоение получает разностороннее обоснование: возрастное — переходом от подросткового нигилизма к юношеским идеалам; генетическое — повторением «двойственности» отца, всю жизнь страдающего от своего «двойника»; социально-психологическое — жаждой мести за свою «случайность»; антропологическое — по мысли писателя, «душа паука» живет в каждом человеке; онтологическое — нетвердостью в вере, при заявленной любви к Христу. Раздвоение выражается в установках на полярные ценности: жажда «благообразия» не раз вытесняется «плотоядными» влечениями. Подросток постоянно заявляет о своем характере и оригинальности, но и идейно, и психологически он неустойчив. Как все главные герои романов Достоевского, Аркадий Долгорукий — изобретатель своей идеи. Его «идея» — стать Ротшильдом, то есть исключительным богачом, миллионером — не слишком оригинальна, хотя Подросток акцентирует самобытность своих мотивов: богатство необходимо ему ради сознания своего уединенного могущества потенциального всевластия — совсем не ради комфорта, он по-прежнему будет удовлетворен тарелкой щей с говядиной, но зато может испытывать жгучее, никому не ведомое наслаждение публичного отречения от своих миллионов. Подросток даже продумал методику неуклонного, ежедневного обогащения, но совсем не следует ей и вскоре забывает о своей идее. В этом романе идея сделаться Ротшильдом не становится конструирующим центром движения событий, как в других философских романах Достоевского. Дело в том, что для Подростка ротшильдовская идея — это временное самоутверждение, идея, придуманная на случай, если придется порвать со всеми прежде всего с отцом и уйти в свой угол, это идейное обоснование одиночества, не унижающего, а возвышающего его. Как проницательно заметил один из исследователей романа: «Подросток вспоминает об идее именно тогда, когда его отношения с отцом разрушаются... Но когда в конце первой части романа проясняется истинная цель Версилова в истории с самоубийцей Олей и Версилов еще неожиданно отказывается от выигранного наследства, Аркадий признает его человеком высокого благородства — и с этого момента ротшильдовская идея целиком вытесняется другой могучей идеей-чувством — жаждой духовного сближения с отцом. В традиционной прозе воспитания у Л. Толстого в «Юности», у Ч. Диккенса в «Дэвиде Копперфильде» обретение друга знаменует для героя окончание разлада с миром; у Достоевского же в романе «Подросток» оно лишь завершает первый крут нравственных мытарств Подростка. Идейная неустойчивость Аркадия проявляется и в отношении к мысли об общественном служении человека, о его гражданской позиции. Случайно оказавшись в собрании народнической интеллигенции, ищущей жизни «по закону природы и правды», Подросток еще находящийся под влиянием ротшильдовской идеи желает поразить этих людей предельным индивидуализмом, принципиальным отказом от служения будущему: «Что мне за дело о том, что будет через тысячу лет с этим вашим человечеством, если мне за это, по вашему кодексу, — ни любви, ни будущей жизни, ни признания за мой подвиг? Нет-с, если так, то я самым преневежливым образом буду жить для себя, а там хоть бы все провалились!
Каждый желающий может присесть рядом, подумать о судьбах мира вместе с ним или сделать селфи. Заметим, что новое изваяние классика — не памятник, а малая архитектурная форма. То есть работу Анастасии Лужиной при желании можно передвинуть, правда, пока никто этого делать не собирается. В том, что место выбрано удачно, сошлись все участники церемонии открытия: директор Государственного литературного музея Дмитрий Бак, директор Московского музея современного искусства Василий Церетели, писатель и главный специалист по творчеству Достоевского Игорь Волгин, замглавы Музея декоративного искусства и член экспертного совета конкурса на создание этого монумента Алина Сапрыкина и праправнук классика Алексей Достоевский. Дмитрий Бак также рассказал, что через пару месяцев, ко дню рождения классика 11 ноября в Москве после реставрации вновь откроется музей Достоевского, где он жил в юности с семьей. Это самый первый музей мастера, существующий с 1928 года. А еще литературовед обратил внимание собравшихся на то, что символом юбилея стал портрет работы художника Константина Трутовского, который изображает писателя как раз в 25-летнем возрасте. Именно этот образ лег в основу работы Анастасии Лужиной.
Федор Достоевский: самые шокирующие факты
В ролях: Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, Ольга Смирнова и др. В ролях: Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, Ольга Смирнова и др. Со стенографисткой, которая была на 25 лет его моложе, Достоевский расплатился не гонораром, а предложением руки и сердца. «С первого взгляда на Достоевского видно было, что это страшно нервный и впечатлительный молодой человек.
Участник кружка петрашевцев
- Со дня рождения Федора Достоевского исполнилось 200 лет
- Памятник юному Достоевскому открыли у книжного клуба в центре столицы
- Читайте также:
- ПОДРОСТОК. Фёдор Достоевский. МДТ - Театр Европы
- Первые произведения Достоевского
Достоевский наставлял детей императора, бешено ревновал жену и вечно жил в долг
Ночи юный Достоевский проводил за первой пробой своего пера. Достоевский изображен 25-летним юношей в тот период, когда он решил всецело посвятить себя литературе. У Достоевского прибавляется читателя, даже среди молодежи». Федор Достоевский в воспоминаниях называл детство лучшей порой его жизни. Достоевский назвал работу коллеги «Западнической клеветой на Россию», а его самого обвинили в незнании своей страны и порекомендовал сжечь роман.
День Достоевского
По окончании срока в 1854 г. Выйдя в отставку и поселившись в Петербурге, вместе с братом литератором Михаилом начал издавать журнал «Время», который имел большой успех. Но подорванное на каторге здоровье и тяжелая болезнь туберкулез жены Марии Дмитриевны заставили писателя поехать на лечение за границу в Париж, Лондон и Женеву. В 1864 г. Достоевского постигло несколько тяжелых ударов. В Москве умерла его жена, вскоре неожиданно скончался его брат, затем друг А. Потеряв близких людей и имея множество долгов, Федор Михайлович выехал за границу и, в надежде поправить свое материальное состояние, стал играть на рулетке, в результате чего проиграл абсолютно все. Вернувшись в Москву, написал романы «Игрок» и «Преступление и наказание». Женившись второй раз, он снова уехал за границу, где продолжал безуспешно играть на рулетке. По возвращении в Петербург жена писателя Анна Григорьевна взяла в свои руки обустройство их жизни.
Салтыкову-Щедрину от 25 нояб. Вернувшись к роману Достоевского по окончании его публикации, Скабичевский «Биржевые ведомости». Ответом Скабичевскому могла бы послужить рецензия Н. Гребцова в «Киевском телеграфе» 1876. Однако эта глубокая мысль промелькнувшая и в первых отзывах Скабичевского была дезавуирована примитивной трактовкой романа как обличения высшего общества. В традициях добролюбовской реальной критики попытался прочесть роман «Подросток» П. В результате получилось, что «Подросток» — роман о «забитом идейном человеке» Аркадии, который создал идею наживы в полном соответствии с потребностями и привычками окружающей среды. Романист при этом «проглядел» других, «реальных подростков», противодействующих породившей их среде. В силу этого Достоевский «хотя и бесспорно талант крупный, но в высшей степени односторонний». Разойдясь с современной критикой и получив от нее репутацию неудачного, впоследствии «Подросток» наименее переиздаваемый роман Достоевского был заслонен последней вершиной писателя, романом «Братья Карамазовы». Он оказался затененным и в русской религиозно-философской критике, заново открывшей Достоевского для XX в. К нему обращались А. Блок, Г. Гессе, Ф. Кафка, Ф. Мориак и др. Бердяев, давший несколько проникновенных характеристик «иррациональному» Версилову и его «огненной страсти», «небывалой» в мировой литературе редкий случай необличительного отношения к этому герою; как разновидность «гордого человека», еще не стершего границу добра и зла, рассмотрен в кн. Бог и мировое зло. Образ Крафта послужил В. Розанову основанием для концепции женственности русской души см. Начало научому изучению романа было положено в 1920-х гг. В работах В. Комаровича ставилась проблема художественного единства «Подростка» в противовес сложившейся репутации хаотичного произведения. Исследователь доказывал, что это единство образуется в процессе сюжетного вытеснения Подростка Версиловым с его «любовью-ненавистью» к Ахмаковой эту точку зрения развивал и К. В работах А. Бема были освещены некоторые литературные источники «Подростка» Пушкин, Грибоедов, Л. Постепенно на первый план вышла проблема генезиса произведения, особенно в связи с публикацией и изучением подготовительных материалов к роману. Особая роль в этом отношении принадлежала А. Итогом его научной деятельности явились исследования творческой лаборатории автора «Подростка» и издание набросков к роману. Компоновка черновиков, предложенная Долининым, впоследствии была пересмотрена текстологами, подготовившими 16-й том Полного собрания сочинений Ф. Достоевского в 30 т. Архиповой, Г. Галаган, Е. Кийко, И. Работа текстологов и комментаторов, прояснивших многие моменты творческой истории и канонического текста, создала фундамент для дальнейших исследований и в целом подняла интерес к этому роману. Долинин предложил также ряд прототипических версий, закрепленных затем научной традицией. Так, в образе Версилова было обнаружено движение «от Чаадаева к Герцену», а в образе Подростка — «материал» биографии и творчества Некрасова важные уточнения в эту последнюю параллель внес Е. Семенов, отметивший особую роль темы покаяния, сближающей роман с миром Некрасова. В советском литературоведении, особенно конца 1950-х гг. Большое хождение получила версия, впервые выдвинутая А. Долининым, согласно которой роман был ответом на предложение Н. Наиболее аргументированно эта точка зрения была опровергнута Е. Семеновым, тем не менее социологические прочтения романа долго оставались главенствующими не только в работах В. Ермилова, М. Гуса или В. Кирпотина усмотревшего «утопизм» и «пассивизм» едва ли не у всех ведущих героев романа. Некоторому ослаблению догматических подходов способствовали прочтения, предложенные Н. Чирковым антиномия социальная и антисоциальная, тема «живой жизни» в «Подростке» как «романе самопознания» , В. Тунимановым, Г. Щенниковым, В. Предположение последнего, что у Достоевского «перенос вопроса из плоскости логической в плоскость моральную, из сферы теории в сферу поступков становится основой трагически-философского сюжета» было своеобразным актом сопротивления общественному застою 1970-х гг. С середины 1960-х гг. Бахтина, Л. Гроссмана рассматривавшего «Подросток» как начало нового стиля писателя, пережившего «кризис романной формы» , Я. Зунделовича, Д. Лихачева «текучесть, зыбкость» мира в «летописном повествовании» «Подростка» обострился интерес к поэтике романа. Реанимирован был вопрос о художественном единстве «Подростка», чему особенно способствовала монография немецкого ученого Х. Геригка, предпринявшего научную реабилитацию «Подростка» как безусловного шедевра, пропущенного читателями, критиками и литературоведами. На сюжетно-композиционном единстве романа заострила внимание Н. Савченко, доказывавшая, что мотив «документа» не только не уводит от «идеи Ротшильда», но и является ее естественным продолжением. Ряд контраргументов выдвинул Е. Семенов, рассматривавший «Подросток» не как авантюрный роман пикарескную линию особенно акцентировал В. Кирпотин, впоследствии дополнивший ее «жанрообразующим началом узнавания» , но как роман воспитания, следом за А. Долининым и Б. В 1990-х гг. Были обозначены их источники в фольклоре, в народной культуре В. Михнюкевич, А. Власкин, в то время как прежде значительно большее внимание обращалось на литературные источники: на некрасовского Власа — А. Долинин, В. Туниманов, на толстовского Платона Каратаева — А. Долинин, Е. Семенов, на книгу инока Парфения — Р. Плетнев, И. Якубович , указывалось на первостепенное значение образа Макара Ивановича для творческой истории романа, в частности для перехода к исповедально-покаянной форме повествования К. Духовно-философский смысл «Подростка», его поэтика и «источниковедение», вероятно, останутся магистральными направлениями литературоведческого анализа. Достаточно обозначилось своеобразие романа: это исследование «души подростка смутного времени» и одновременно изображение «всероссийского хаоса в соответственной хаотической манере» Гроссман. Свойственная стилю Достоевского вообще зыбкость, неопределенность изображения действительности в «Подростке» сконденсирована с наибольшей силой роман настойчиво сопровождают сетования критиков и исследователей на «непонятность». Символический сгусток бытия, ускользающего в небытие, — «греза» Аркадия об испаряющемся вместе с туманом Петербурге. Мираж — одно из ключевых слов романа. Тема Отелло не случайно мелькает в романе: шекспировский сюжет истолкован здесь не как трагедия ревности, но как трагедия утраченного идеала. Однако если Дездемона у Шекспира абсолютно чиста, то в героях Достоевского, даже после очистительных объяснений например, роли Версилова в самоубийстве Оли , всегда остается нечто недосказанное, дающее основания для вечных сомнений. Лишь напряженным усилием воли, да и то на время, Подросток подавляет свои сомнения насчет Ахмаковой. Версилов еще менее способен на такие усилия, и совсем уже до помрачающей мнительности доходит молодой князь Сокольский, исчезающий в небытие со словами о любящей его Лизе: «... Вера в человека — преимущественное достояние Макара Ивановича, фундамент его «благообразия» впрочем, данного ему не изначально. Поэтический эквивалент ему Подросток находит в пушкинских строках о «тьме низких истин» и «возвышающем обмане». Стихотворению «Герой», не раз цитируемому в романе, Пушкин, как известно, предпослал слова евангельского Пилата перед Христом «Что есть истина? Главные герои «Подростка» живут под знаком этого вопроса. Даже когда они видят истину как Пилат видел Христа в лице, например, Макара Ивановича, оказывается, что они ее не увидели, то есть не последовали за ней. Эта вечная трагедия идеала и составила глубинную коллизию романа «Подросток». Викторович В. Достоевский назвал своего героя Подростком, хотя по возрасту он уже юноша двадцати лет, только что окончивший гимназию. Но по психологии и по поведению это человек на пороге от подросткового восприятия жизни к юношескому выбору пути. Толстой в своей биографической трилогии последовательно рассматривает стадии духовно-нравственного развития человека — детство, отрочество, юность. Достоевский, как всегда, выбирает переломный, кризисный момент перехода от одной стадии к другой. Затянувшаяся «подростковость», даже некоторая инфантильность Аркадия Долгорукого объясняется тем, что он долгое время жил одиноко, в кругу опекунов — вне дома, вне общественной среды. Он сын «случайного семейства» — понятие, часто употребляемое Достоевским и получающее разъяснение в конце романа, в письме Николая Семеновича, бывшего воспитателя Аркадия. Случайное семейство — это семья, оторвавшаяся от прежнего культурного слоя, по преимуществу родового дворянства, в котором еще крепки были нравственные устои, по крайней мере красивые формы чести и долга. В случайных семьях нет прежнего духовного единства —напротив, очевидна нравственная разобщенность его членов.
Напомним, что в 2019 году был изменён формат существовавших много-много лет Международных апрельских юношеских чтений «Произведения Ф. Достоевского в восприятии читателей XXI века». Организаторы чтений сняли возрастные ограничения, расширив, как они сказали «пространство и возможности для участников». Но то была палка о двух концах. Молодёжная часть аудитории, и без того трепещущая перед маститыми и титулованными исследователями, почувствовала себя ещё более скованной. И вот теперь Региональная детско-юношеская конференция в Старой Руссе становится тем местом, где школьники и студенты имеют возможность дебютировать со своими научными исследованиями. Не бояться ошибаться, не бояться вопросов из зала. Отвечайте, дискутируйте, не соглашайтесь. Всё это даст вам возможность подняться на новую ступень изучения творчества Фёдора Михайловича Достоевского, прийти к более глубокому пониманию истинных смыслов его произведений», — призвал участников ведущий научный сотрудник Новгородского музея-заповедника Леонид Шараков, который провёл конференцию. В церемонии открытия приняли участие председатель отдела по религиозному образованию и катехизации Новгородской епархии Александр Ранне, благочинный Старорусского округа Амвросий Джиган. Они приняли самое активное участие и в обсуждении докладов.
Выплачивать пришлось практически всю жизнь. За свои произведения писатель получал небольшую зарплату. Его гонорар за печатный лист составлял 150 рублей, а Льву Толстому платили 500 рублей. Современные исследователи биографии и творчества Достоевского считают, что у него не было эпилепсии. Причиной припадка, по их мнению, могло быть другое заболевание. Тем не менее, по воспоминаниям современников, Фёдор Михайлович был впечатлительным человеком и мог упасть в обморок при виде красивой женщины. Достоевский был игроманом, а однажды проиграл в рулетку одежду и вещи жены. Писатель боролся со своей зависимостью, иногда это получалось. Еще Фёдор Михайлович ввел в русский язык слово «стушеваться». Впервые он написал его в «Двойнике». Это слово означает исчезнуть, удалиться. Стоит отметить, что в 19 веке взгляды людей на возраст отличались от современных. Взять хотя бы старуху-процентщицу. Алёне Ивановне было всего 42 года. В «Преступлении и наказании» поклонники творчества насчитали 21 смерть, в «Идиоте» - 31, в «Бесах» - 15, в «Подростке» - 34, а в «Братьях Карамазовых» - 43. Но не всё было настолько мрачно. У Достоевского есть и смешливые произведения. Он является автором водевильного рассказа «Чужая жена и муж под кроватью». Кроме того, писатель сочинял стихи…про тараканов. Он вложил их в уста капитана Лебядкина из романа «Бесы». Писал Фёдор Михайлович и для своих детей, для юмористических альманахов. Странным считается сатирический рассказ «Крокодил».
Памятник молодому Достоевскому появился в Москве
От повсеместной похвалы и сам молодой Достоевский начал терять голову и в конце концов стал воспринимать себя как гения. У Достоевского прибавляется читателя, даже среди молодежи». Молодой Достоевский (читаю его дневники) интересно писал, что человек не должен быть погруженным в себя интровертом, внимание его должно занимать и нечто внешнее ему.
Детство и семья
- Главная навигация
- Возле Кремля открыли памятник молодому Достоевскому - МК
- MARC-запись (RUSMARC)
- Ответим на ваш вопрос!
- Ответы : Почему молодой Достоевский видел себя таким: