ПРАВОСЛАВНЫЙ ИНТЕРНЕТ-ДАЙДЖЕСТ ДЛЯ ВСЕХ Мы не рассказываем о новостях. Мы говорим о душе и ее спасении Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви, гриф № 217 от 12.
Report Page
- ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
- «У церковного человека в центре жизни – Христос, а не национальная или культурная идея»
- Курсы валюты:
- Свобода в служении
- В МИНСКИЙ ХРАМ-ПАМЯТНИК ТОРЖЕСТВЕННО ПЕРЕДАНА СВЯТЫНЯ
«Друг, воин, наставник»: как в Москве прощались с отцом Всеволодом Чаплиным
В 1991 - 1992 гг. В июле 1992 г. В монархическом движении участвует с 1986 г. Начиная с первых визитов Великокняжеской Семьи в Россию сопровождал Их в поездках по стране.
Во время событий сентября - начала октября 1993 г. В 1998 г.
Внук шахматиста Сергея Всеволодовича Белавенца 1910—1942. В 1981—1982 годах работал в Книжной палате. В 1982—1986 годах учился в Московском автодорожном институте , из которого был отчислен.
Федерация шахмат России подарила всем участникам шахматные книги, а для победителей установила призы. Информацию и фото предоставил Сергей Яновский.
Нагнулся, взял крошку с пола и отправил к себе в рот. Такими рассказами владыка пытался нас, иподиаконов, приучить к благоговейному отношению к богослужению. На Литургии, после запричастного стиха, когда причащается духовенство в алтаре, в храме читаются молитвы ко Святому Причащению. Когда на полуслове, как это иногда случается, прерывали молитвы перед Причастием, он просто выходил из себя. Нас владыка Питирим приучал читать эти молитвы четко, не торопясь, до конца, даже если открылись царские врата, не обрывать на полуслове. Он любил повторять, что молитва — это беседа с Богом. Еще владыка учил относиться очень бережно к облачению, в котором совершалось богослужение, и после окончания службы. Он говорил священникам: «Вот смотрите, каждый священник, когда он возлагает на себя священные одежды, каждую перекрестит, поцелует. А когда разоблачается, такое впечатление, что как куча мусора лежит на столе, а ведь это богослужебное облачение». Терпеть не мог, когда видел такое небрежное отношение к богослужебным одеждам. Мне это благоговейное чувство владыки к облачениям передалось, и я тоже стараюсь быть очень внимательным в этом вопросе. Владыка был не просто суровым хранителем церковной традиции — он с огромной любовью и уважением относился к своим предшественникам. И нас, иподиаконов, старался научить почувствовать сердцем эту преемственность. Возил нас на Введенское кладбище, которое является местом упокоения многих подвижников XX века, показывал могилы, рассказывал о тех, кто там похоронен. Мы шли и завороженно слушали рассказы владыки: «Вот это могила митрополита Трифона Туркестанова , а это могила отца Алексия Мечёва», — тогда еще его мощи не были перенесены в храм святителя Николая в Кленниках, — «а вот могила первого постриженика Троице-Сергиевой Лавры после ее открытия», — и перед нами открывался целый незнакомый нам мир, с которым мы теперь были связаны. Владыка Питирим и иподиакон Сергий Белавинец — Как же всё-таки получилось, что вы стали иподиаконом? Ведь желающих даже в те безбожные времена было много. Попасть в алтарь считалось великой честью, потому что храмов было мало — 44 на всю Москву. Боялся, что владыка признается в своем разочаровании. Ведь я тогда только начинал воцерковляться по-настоящему. Мы просто стояли в очереди на елеопомазание. Ведь после иподиаконства вы стали иеромонахом… — Я действительно стал священником и монахом, а уж что из меня получилось… 10 лет до этого я был иподиаконом, так что в общей сложности служу Церкви больше 30 лет. Благодаря владыке я оказался в совершенно незнакомом для меня мире, в мире нормальных воцерковленных русских людей. Не в каком-то гетто, где люди чувствуют себя враждебными всему окружающему миру и мечтают запереть дверь на наибольшее количество запоров, а среди людей, открытых миру, но несущих этому миру свет. Не озлобляющихся на мир, а жалеющих его. Вот такие люди окружали владыку. Он их как-то выделял, или они сами его находили? А кто-то приходил и из светской среды, устраивался в Издательский отдел. Так складывался уникальный коллектив единомышленников. Все иподиаконы владыки Питирима были старше меня на пять-десять лет, но были еще достаточно молодыми — моложе тридцати. Я к ним, конечно же, прислушивался, но между нами не было барьеров. Не было у нас и запретных тем. Можно было высказать свое мнение, не опасаясь того, что тебя обвинят в ереси. Мы обсуждали любые вопросы и чувствовали себя достаточно раскованно. В Издательском отделе все понимали, что находятся, скажем так, «под присмотром», но в то же время довольно часто шутливо спорили, как сделать, чтобы не записали на «прослушку»: снять трубку и набрать какую-то цифру или, наоборот, снять трубку, ничего не набирая? Я приезжал в тот храм, где должен был служить владыка, заходил в алтарь, стоял и молился. В апреле 1982 года, в Великую пятницу, служили чин погребения Спасителя. И вот во время каждения на статии вбежал в алтарь посошник и начал судорожно искать стихарь. Я же стоял в алтаре, ничего не подозревая. Он наконец нашел древний стихарь конца XIX века, весь трещавший по швам, из черного бархата. Подает мне и говорит: «Вот сейчас архиерей зайдет, крестишься два раза на Горнее место и…» Больше он ничего сказать не успел. Владыка зашел с каждением и благословил мена на ношение стихаря. Успели к ним привыкнуть? Например, я был уверен, что, как старший иподиакон, я после рукоположения в сан иеродиакона буду продолжать нести свое послушание как минимум год и лишь позднее стану священником. Поэтому для меня полной неожиданностью оказались слова владыки: «Ну что же, 17 апреля мы совершаем твой постриг. В Великую среду — диаконскую хиротонию, в Великий четверг — священническую». Когда я загодя поинтересовался у владыки, где будет совершаться постриг, он ответил: «У нас есть свой домовый храм в Издательском отделе, там и совершим». А в день моего пострига владыка неожиданно сказал: «Позвони в Лавру, скажи, что я буду тебя сегодня там постригать». В начале 1990-х годов была такая традиция — воспитанников семинарии постригали не Троицком соборе Лавры, а в академическом Покровском храме. Я пытался робко сказать об этом владыке, но… Честно говоря, нелегкий это был день. Полдня у меня ушло на телефонные звонки, я искал наместника Лавры отца Феогноста ныне владыку. В процессе поисков, при каждом телефонном разговоре, я всех просил пожалеть меня, потому что я ничего не могу сделать: митрополит сказал, что он будет меня постригать. Он задавал постриженику вопрос: какое имя он бы предпочел?
Расшифровка нашей беседы на Радио КП
Выступал за переименование станции метро «Войковская» [12] [13] , канонизацию императора Павла I [14] , а также за реабилитацию адмирала А. Колчака [15] , генерала П. Краснова и генерала А. Власова [16].
Участники круглого стола посетовали на современные "антимонархические политтехнологии", искажающие исторические факты в газетах и кино.
RU священнослужители также считают, что монархическая идея для России очень важна, но по отношению к нынешнему Дому Романовых настроены довольно скептически.
И это приводит к тому, что человек выстраивает свой псевдорелигиозный мир. Начинает изнурять себя постами. Вопреки всем рекомендациями духовников. Опытный духовник всегда дает человеку подвиг по силам. Он понимает, что новоначальному надо начинать с постепенного. Иногда священник видит, что человек физически слабоват, он даже может разрешить облегчения постов. Боева: - А у вас случались ситуация, когда вы понимали, что человек начал фанатеть?
Белавенец: - Время от времени возникают ситуации. Проблема в том, что в храм приходят не только те люди, которые считают священника своим духовником. И очень часто люди приходят со своими представлениями, как им надо строить свою духовную жизнь. И часто, особенно женщины, остаются глухи ко всем рекомендациям. Обычно у них есть духовник в отдаленном монастыре и на все советы скорректировать свою духовную жизнь, они говорят, что батюшка благословлял ее по-другому. И это очень тяжелый случай. Ты чувствуешь ответственность, потому что люди приходят в твой храм. И очень опасно, когда женщины начинают в таком насильственном духе воспитывать своих детей. Боева: - Женщины больше к этому склонны?
Белавенец: - Мой опыт свидетельствует, что да. Хотя и мужчины бывают… Натаскивания, а не приучение к вере, и я смотрю на детей, которые устали, которые не понимают, что происходит в храме, они стоят и механически крестятся, очень часто, вырастая, эти дети уходят из храма. Потому что у них не привито живое чувство любви к Богу. Боева: - Дмитрий Витальевич, на самом ли деле женщины больше подвержены такому вот фанатизму? Сейнов: - Я хочу немного не согласиться с отцом Никоном. Вы сами обратились к нему, как к опытному духовнику. Я готов поспорить на что угодно, что к этой женщине священник того прихода, в котором она проводила большую часть времени, даже ни разу не подошел и не спросил, что с ней случилось. И что с ней происходит. Если бы он просто с ней поговорил, вполне возможно, этой ситуации бы не возникло.
Эта женщина не имела своего духовника. Боева: - Имела. Но то, что он с ней не поговорил… Сейнов: - Она не имела духовника. Духовник, я могу ошибаться, на мой взгляд, это священник… Белавенец: - Совершенно верно. Но там было сказано, что она ездила по храмам. Такие женщины очень часто кочуют из храма в храм. И выбирают себе наставника… У одного батюшки спросила один совет, у другого — другой… И обычно постоянных духовников такие люди не имеют. Сейнов: - Вопрос не в том, какие советы дает духовник. Священник, на мой взгляд, прежде всего, должен уметь выслушать.
В ноябре 2009 года в интервью газете « Завтра » заявил, среди прочего: «Сегодня Великая Княгиня Мария Владимировна является символом единства народов России» [18]. Член Малого административного совета Российского дворянского собрания. С 2001 по 2005 год член Руководящего центра движения «За веру и Отечество».
С 2007 года член редколлегии общероссийской православно-монархической газеты « Царский вестник » Самара.
Времена не выбирают
- Report Page
- Иеромонах Никон (Белавенец Сергей Владимирович) - Электронный архив Фонда Иофе
- «Друг, воин, наставник»: как в Москве прощались с отцом Всеволодом Чаплиным
- Атмосфера 1980-х
Сергей Степашин поздравил с днём рождения члена Совета ИППО иеромонаха Никона (Белавенца)
Каталог видео-роликов. Игумен Никон (Белавенец). По порядку. 1 июля день рождения отмечает эконом Свято-Смоленской Зосимовой мужской пустыни близ станции Арсаки, член Совета ИППО иеромонах Никон (Белавенец). Иеромонах Никон (в миру – Белавенец Сергей Владимирович). Оригинал взят у nikolaevec в Трудно представить церковную панораму столицы без этого энергичного деятельного священноинока К 20-летию служения в священном сане иеромонаха Никона (Белавенца) Вообще-то, когда я слышу имя Никон, то у меня сразу возникает.
Атмосфера 1980-х
- Последние новости
- Примите участие в опросе
- Что еще почитать
- ВОИТЕЛЬНИЦА (1 глава)
Иеромонах Никон (Белавенец): «Сережа, ты даже не представляешь себе, как все сложно!»
Как рассказал иеромонах Никон, он впервые встретился с Владимиром Вольфовичем в 1998 году на похоронах генерала Льва Рохлина, но более обстоятельное знакомство произошло уже в 2008 году. С Сергеем Белавенцем, нынешним отцом Никоном, в 80-е годы мы вместе иподиаконствовали у митрополита Питирима и с тех пор дружим непрерывно. Освящение совершил иеромонах Никон (Белавенец), советник директора канцелярии Российского Императорского Дома. Иеромонах Никон (Белавенец): В России монархические настроения достаточно сильны, но не имеют выражения на политическом уровне. Иеромонах Никон (Белавенец) эконом Богородице-Смоленской Зосимовой пустыни Александровской епархии Русской Православной Церкви посетил Севастополь и совершил панихиду в дань памяти основателя ЛДПР Владимира Вольфовича Жириновского.
Савельев, Мария Владимировна, Никон (Белавенец) и так далее
У нас в гостях: Иеромонах Никон (Белавенец) – представитель Канцелярии Главы Российского Императорского Дома. благочинный Знаменского церковного округа протоиерей Сергий Куликов, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев протоиерей Сергий Стрекалин, иеромонах Никон (Белавенец), приглашенное духовенство и клирики храма. Об этом говорили в эфире радио «КП» духовник монархического движения «За Веру и Отечество», иеромонах Никон (Белавенец) и богослов, муфтий Фарид Салман Хайдаров. настоятель храма игумен Георгий (Хлебников), настоятель Михайло-Архангельского монастыря г. Юрьев-Польский игумен Афанасий (Селичев), насельник Свято-Смоленской Зосимовой пустыни иеромонах Никон (Белавенец).
В минский храм-памятник торжественно передана святыня Союзного государства
Мы молимся, чтобы Господь услышал молитвы всех, кто зайдет в этот храм и будет возносить в нем свои молитвы в радости и в скорби», — приводятся в сообщении слова епископа Парамона. На богослужении присутствовал наследник Главы Российского Императорского Дома — Великий князь Георгий Михайлович Романов с невестой Викторией Романовной, который передал в дар храму старинное распятие. В освящении храма приняли также участие: благочинный Всехсвятского церковного округа протоиерей Сергий Дикий, благочинный Знаменского церковного округа протоиерей Сергий Куликов, настоятель храма святых Царственных страстотерпцев протоиерей Сергий Стрекалин, иеромонах Никон Белавенец , приглашенное духовенство и клирики храма.
В 1991 г. В 93-м сразу стало ясно, что президентская сторона будет действовать жестко. И, конечно, когда я увидел колючую проволоку, ОМОН, избивающий женщин, депутатов, я понял, что надо готовиться к самому худшему. Что касается взгляда с позиции сегодняшнего дня, меня очень возмущает попытка КПРФ представить противостояние парламента президенту как противостояние белой и красной идей. C течением времени все больше и больше реальных участников тех событий проводит этот день в кругу, скажем так, близких, а не политиков, все больше и больше людей, которых и близко не было у парламента, используют эту дату для придания некого героического ореола коммунистической идее. И вот это меня очень и очень беспокоит, потому что среди защитников Белого дома основную массу составляли простые рабочие, инженеры, студенты, естественно, приходя на защиту Белого дома, они не брали с собой заранее заготовленных лозунгов и красных флагов. Они не стремились давать интервью, не лезли в объективы телекамер, и, наоборот, профессиональные коммунопатриоты пришли туда сплоченной группой и пытались максимально использовать это противостояние для пропаганды отжившей и бесплодной коммунистической идеи.
Я посчитал, что должен прийти к этим людям, узнать об их судьбе и об их позиции. Придя в здание парламента, я увидел огромное количество людей, к которым пытались обращаться с различными призывами совершенно различного толка политики. И я понял, что полезнее для Церкви, полезнее для страны, если я там останусь. Как вы оцениваете позицию патриархии в те трагические дни? Хорошо помню, с какой радостью был встречен приезд в осажденный парламент митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия вечером 2 октября. От владыки исходило какое-то особое спокойствие и умиротворение, которого всем так не хватало в те трагические дни. Мне удалось обменяться с ним несколькими словами. Я спросил его: «Завтра в Белом доме будет совершаться литургия. Но ведь я должен ехать в свой приходской храм.
Как мне быть? Тут ты нужнее», — ответил владыка и благословил меня допускать до причастия всех, кто будет с искренним покаянием подходить к этому важнейшему церковному таинству. До конца своих дней буду помнить божественную литургию в Белом доме, которую мы совершали с выдающимся русским священником протоиереем Алексеем Злобиным и безвременно ушедшим из жизни архидиаконом Романом Тамбергом из Свято-Данилова монастыря. Но я думаю, к сожалению, мало кто представлял, что мирный исход был невыгоден прежде всего президентской стороне. В Даниловом монастыре невозможно было полностью представить ту атмосферу, которая царила вокруг парламента, особенно в ночные часы. Я видел, что оцепление делает все, чтобы спровоцировать защитников на какие-то неадекватные действия. Каждую ночь с бронетранспортера оповещения раздавалась какая-то провокационная информация. Так, например, утверждалось, что готовится какая-то вылазка защитников против президентской стороны. И когда я подходил к офицерам из оцепления и просил прекратить эти трансляции, а это было часа в 2-3 ночи, они говорили мне, что сами понимают их опасность и ненужность, но ссылались на команды из штаба, заседающего в здании мэрии.
Более того, для меня было совершенно диким услышать, как буквально через 20 минут после подписания известного протокола 1 о поэтапном складировании оружия, еще до того, как с этим протоколом были ознакомлены народные депутаты, он был зачитан в 4 часа утра защитникам баррикад.
Потому что все, что я мог получить, я получал в Издательском Отделе. У нас там я еще до армии с радостью их посещал были так называемые «редакционные среды», когда вечером после работы Владыка приглашал каких-то интересных людей, которые делали лекции или сообщения. Например, я помню, приходил иподиакон, уже престарелый, Патриарха Алексия I, и показывал слайд-фильмы о Патриархе Алексие I. В этом фильме на некоторых кадрах появлялся молодой Костя Нечаев с такими знаменитыми впоследствии «питиримовскими усами». Приходили философы, художники, такая творческая интеллигенция. Я помню, там я увидел архимандрита Клавдиана Моденова — он не выступал, он просто приезжал в Издательский Отдел. И вот пот ом я уже узнал про подвижническую судьбу этого человека.
Вообще, я с благодарностью вспоминаю про уже ушедших людей, например, про архимандрита Иннокентий Просвирнина. Он был непростым человеком — немножко замкнутым, немножко суховатым, но глубоко церковным человеком, который очень переживал за порученные ему послушания. Мы потом с ним бок о бок где-то трудились: он В Иосифо-Волоцком монастыре, а я — на подворье монастыря, в селе Язвище. Вспоминаю Вячеслава Петровича Овсянникова, одного из старейших по сроку службы иподиаконов Владыки Питирима. Он так навсегда и остался чтецом, и вот, я передал в храм Воскресения Словущего Чиновник Владыки Питирима, который мы ему собирали на 65-летие. Просто мы, иподиаконы и воспитанники Владыки Питирима решили собрать деньги и заказать в Софринских мастерских оклад для Чиновника Архиерейского богослужения. И там Вячеслав Петрович подписался: «чтец Вячеслав Овсянников». Вспоминаю женщин отдельных из Отдела: его секретаршу Нину Николаевну, заведующую его канцелярией Надежду Никитичну...
Отец Леонид Емельянов уже где-то в 1982 году стал иеромонахом Тихоном, потом игуменом, потом архимандритом и наместником Данилова монастыря, но я его помню иподиаконом... Потом — протоиерей Иоанн Сирота, отец Виктор Казанцев, мои старшие наставники... Всех не перечислишь, потому что это не просто перечисление, а благодарность. Молодой Сева Чаплин: он меня на четыре года моложе, поэтому эта разница в четыре года когда тебе до 30 лет очень была значительной. Он меня уже тогда поражал своей серьезностью и пунктуальностью. Это был иподиакон, на которого можно положиться было. Дело в том, что в 1989 году мой друг Алексей Воложанин а ныне архимандрит Алексий, благочинный Петропавловского округа Москвы принял постриг. А он был заведующий ризницей, и неожиданно это послушание легло на меня.
А кто такой ризничий? Это тот, кто готовит облачения на каждую службу. А постепенно на меня легло и послушание собирать иподиаконский коллектив. Поэтому я вкусил административной работы довольно рано. Но вообще, конечно, приятно вспоминать, что в моем подчинении был Сева Чаплин, послушник Георгий Шевкунов ныне митрополит Симферопольский Тихон. Отцу Всеволоду я иногда напоминал, а владыке Тихону иногда при встрече напоминаю, когда мы видимся — к сожалению, очень редко! Кстати, о владыке Тихоне Шевкунове... Когда я вернулся из армии, я еще в 1988 году приехал в отпуск и зашел, конечно, в Издательский Отдел, то в кабинет к Саше Макарову забежал человек в подряснике, очень такой быстрый и юркий.
Я тогда спросил: «А это кто такой? Именно он к нам в Издательский Отдел принес кассету с записями песен иеромонаха Романа Матюшина , теперь уже очень известного исполнителя православных песен. Но тогда все это было как глоток свежего воздуха. Так что счастливая эпоха — 1988-1990 гг. Очень счастливая эпоха... Николай Бульчук: Не просто очень счастливая, отец Никон, но я с удивлением обнаруживаю вот эти «метки» знакомые, о которых вы говорите. Когда поступил туда на работу, пришел к Владыке в Каминный зал. Он сидел в кресле, и говорит: «Ну, кем бы ты хотел работать?
Когда же проходил обратно мимо креста, Владыка стремительно убрал ногу под кресло — на всякий случай... Определил работать в отдел видеозаписей, помню там двоих сотрудников. Такой был маленький кабинет, на лестнице, как поднимешься на третий этаж... Мы тогда занимались копированием кассет с записями богослужений Тысячелетия Крещения Руси. Потом эти кассеты распространялись по епархиям. Помню, что часто работа проходила ночами. Пока шло это копирование, на мониторах транслировалась служба. Свет в кабинете выключен, ночь — ты ощущал себя в центре богослужения: повсюду идет Литургия, причем не простая, а торжественное богослужение.
И все это в цвете, с прекрасным звуком — вся техника у Владыки была превосходная, а в те годы оснащение подобное считалось вообще высшим достижением. Раньше ты просто не видел подобной аппаратуры — Владыка лично закупал эту аппаратуру, заказывал через знакомых, сам все устраивал по высшей мерке... И вот, ночью ты сидишь в кабинете, смотришь за всем этим процессом — вдруг заходит в кабинет Владыка: «А вы еще не ужинали? Спуститесь, пожалуйста, надо обязательно поужинать! Заботливо все это было. А про послушника Георгия Шевкунова : да, он прибегал и к нам в кабинет. Причем, по-моему, он показывал видеокассеты. Помню — плывет лодка, какие-то съемки в Печорах, очень было красиво и необычно...
То ли он сам это снимал, то ли ему кто-то передал эти записи... И все это было с таким воодушевлением! Не только все это было свежо и очень интересно — Боже мой, как же все это было прекрасно! Иеромонах Никон Белавенец : Кстати, когда я уже был старшим иподиаконом Владыки и куда-то мы ездили, он как-то меня спросил: «А ты водители покормил? И тогда он сказал: «Никогда не забывай кормить тех, кто с тобой! А поскольку мне нужно было развесить облачение, я сопровождал его. И вот, он ко мне в ризницу стучался и говорил: «Пойдем, пообедаем! И было очень трогательно, когда Владыка сам лез в холодильник, в шкафы, что-то там ему оставляли, что-то разогревал сам, и мы с ним вдвоем перекусывали.
И иногда в эти моменты случались какие-то задушевные разговоры. Не то что беседы, но он делился какими-то своими воспоминаниями.
Поэтому я никогда ничего не записывал, но что-то осталось в моей памяти и врезалось в нее. Если говорить откровенно, наши отношения тоже переживали разные периоды: были моменты очень близкого общения, были моменты кризиса с моей стороны, были моменты кризиса, уж извините, и с его стороны. Вот, в момент какого-то кризиса, когда, помнится, мы приехали в Академию на богослужение, я попросился к нему на аудиенцию. И сказал: «Владыка, у меня к вами накопилось много претензий... И меня поразила очень такая глубокая реакция этого выдающегося человека — вот, до сих пор помню - «Сереженька, если бы ты знал, как все сложно! И он сказал мне дальше такую фразу: «Ты знаешь, я в своей жизни пережил очень многое. В тридцатые годы, когда мы были «семьей лишенца» отец же его был в заключении , каждый звонок в дверь моя сестра он ее вал Лелей — младшая сестра, Ольга Владимировна, она была наиболее близка к нему выбегала на черный ход, чтобы ее не застали в квартире.
Потому что она не имела прописки как «дочь лишенца». А дальше он сказал: «Но первый раз я заплакал в семинарии. Я шел из Новодевичьего монастыря, и слезы текли у меня по щекам». Я задумался и даже не стал спрашивать его, что там случилось. Это были те годы, когда семинария была открыта в Новодевичьем монастыре и еще не переехала в Троице-Сергиеву Лавру. Это удивительно!.. Конечно, Владыка — человек выдающихся дарований, широты необыкновенной. И, конечно, он был деформирован системой. Потому что столько сил приходилось тратить, чтобы пробивать стену — а он ее пробивал!
И когда кто-то так снисходительно теперь пишет: дескать, «ну а что там — Библия издавалась крошечным тиражом... А сколько раз Библия переиздавалась при жизни Владыки Питирима! Им переиздавалась! А Богослужебные Минеи! После революции Минеи не издавались до Владыки! И это был не репринт, а новое издание, снабженное справками житийными - по святым основным, по праздникам и т. Это же огромный труд! Им, кстати, занимался отец Иннокентий Просвирнин. Ну, сейчас уже скажут: «Ну что там такое, подумаешь!
Я удивился, когда, открыв книгу «Русская Православная Церковь» 1980 года, на одной из страниц увидел фотографию: «Президиум Российского Собора 1917-1918 гг. В этой же книге помещались фотографии отца Иоанна Кронштадтского, который считался монархистом, мракобесом и вообще запрещенной фигурой. Это, к сожалению, не очень понятно людям. Более того, я скажу: Владыка не боялся давать покровительство гонимым священникам. Отец упоминавшегося мною Миши Дронова, протоиерей Александр Дронов, был лишен прихода в Воронежской епархии, потому что уполномоченный Совета по делам религий потребовал его отправить за штат, без права служения. А что такое — лишить священника возможности совершать Литургию? Так Владыка ему благословил негласно создать домовый храм и дал антиминс. И отец Михаил Дронов, уже позднее, в 1988 году, когда я у него был дома, показывал мне этот крошечный домовый храмик. Эти вещи дорого стоят, за них можно было реально схлопотать.
Позволю себе тоже еще воспоминание: Владыка мне как-то рассказывал, как он однажды возвращался из-за границы. Обычно его знали там, кто он такой и что, а тут неожиданно попросили его открыть чемодан. А он говорит: «У меня там Солженицын сверху лежит! Доложили заместителю Председателя Совета по делам религий Фурову церковные историки знают эту фамилию. Оказывается, у них была взаимная неприязнь с Владимиром Александровичем Куроедовым, который был Председателем Совета по делам религий. И тот — и из хорошего вообще отношения к Владыке Питириму, и из-за неприязненного отношения к своему заместителю — он закрыл на все это глаза, и как-то все утряслось. Кстати, интересный момент: когда Куроедов умер, его отпевали именно в храме Владыки Питирима. Николай Бульчук: Дорогой отец Никон, говорить и вспоминать можно очень много, все это страницы неповторимые, они очень и очень ложатся на сердце. Каждое слово в память Владыки вызывает целую громадную волну воспоминаний...
Вот, вы назвали Вячеслава Петровича Овсянникова: я много лет, уже работая на «Радонеже», пытался по телефону напроситься на личную встречу с ним, чтобы записать какие-то воспоминания, в том числе, и о Владыке. Он сначала вроде бы согласился, а потом у нас случился перерыв чуть ли не в десять лет, в течение которых он по какой-то причине не выходил на связь. После этого я позвонил ему, получил согласие и побывал у него дома. Меня поразило, помню[, что даже интонации Вячеслава Петровича и вся его речь полностью копировали покойного на ту пору Владыку Питирима. Он много рассказывал, эта запись существует: мы вместе с ним и его супругой сидели вместе, вспоминали, откровенничали... Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Говорят, что в ту пору Церковь была под давлением безбожной власти. У меня другое впечатление: даже та безбожная власть, те атеисты как они себя называли в ту пору перед Церковью невольно благоговели. Они понимали, какая сосредоточена сила — в Церкви, в святынях ее, в людях церковных, в таких личностях, каким был митрополит Питирим и не только он в те годы.
И знаете, что еще пришло на ум: вот, вы сказали о переиздании Миней. Говоря военным языком, вот эти люди церковные — и Владыка, и монахи многие, и подвижники — это были как бы обученные воины, которые представляли собой реальную угрозу этой безбожной власти. А все эти молитвословы, Библии, Минеи — это было некое оружие, которое опасно дать им в руки! Какая-то часть этого оружия была уже в их распоряжении, но если бы это оружие умножилось — все, власти тогда пришел бы конец! А что же сегодня? Сегодня у нас на руках прекрасное духовное оружие — великолепно изданные молитвословы, последования, Евангелия, Библии — все, что угодно! Но то ли мы солдаты негодные, то ли не обучены пользоваться этим оружием. У нас нет практики деятельной молитвы, мы не знаем с какого конца подойти к тому или иному богословскому вопросу. Не кажется вам, что произошел такой парадокс: то ли люди ушли, то ли дисциплина изменилась церковная, но что-то случилось?
Иеромонах Никон Белавенец : Знаете, к сожалению, с 90-х годов мы очень погнались за количеством, Мы себя сами оправдывали: «Вот, я занимаюсь важнейшим церковным делом! Ну да, не домолился! Ну, да, не допостился... Мне вспоминается 1990 год, храм Воскресения Словущего: приехал протопресвитер отец Александр Киселев из Зарубежной Церкви.
Никон (Белавенец)
Что же касается гонений на Церковь — да, они были, мы это признавали. Но сегодня мне назовут массу архиереев и священников, которые сосуществовали с тем режимом и жили прекрасно. И более того, совершали в полноте свое служение — и партийных крестили, да и сами партийные очень многие внутренне были расположены к Церкви. В чем тут парадокс? Действительно, может быть, после войны Церковь получила некую свободу в том числе от нашего «вождя всех народов» Сталина?
Как вы к этому относитесь? Но потом, когда я увидел плоды молодой российской демократии, ее звериную улыбку, для меня настало время задуматься и о многом другом. С другой стороны, я скажу, что все активные деятели режима 1990-х годов — они же ведь не с Марса спустились! Это плоть от плоти партийной элиты.
Ведь романтики-демократы — они все, в общем-то, оказались не у дел. Сахаров, например, умер в 1989-м году, а другие не удержались во властной элите. Наибольшего успеха достигла партийная бюрократия. Давайте посмотрим: Борис Николаевич Ельцин — кандидат в члены Политбюро, Гайдар — редактор журнала «Коммунист», Бурбулис — преподаватель научного коммунизма.
Мне кажется, в общем, что эти «внуки комиссаров в пыльных шлемах» мало чем обладали. Если у их предков была хотя бы какая-то романтика, пусть не христианская и даже антихристианская, но все же ими двигали какие-то отвлеченные понятия, скажем так, то у их внуков уже проявлялось только лишь желание жить хорошо, больше брать и меньше отдавать. Расстрел Дома правительства Российской Федерации из танков — То есть спустя несколько поколений система начала приносить конкретные плоды? Но многие вам сегодня возразят: ведь сегодня у нас не расстреливают, а в те времена люди очень серьезно привлекались за критику...
А чего стоят Бутовский полигон или, например, Беломорканал и пр.? Гонения были настоящими. Меня, например, 4 октября 1993 года расстреливали из танков в Белом доме... Тогда я был, наверное, не таким толстым, поэтому не попали...
Нет, критикуя существующий порядок вещей, я в то же время вовсе не хочу возвращать 1988 год. Потому что для меня свобода мысли, свобода выражения значат очень многое. Я не хочу даже того, чтобы у нас в Церкви кто-то мне говорил, как правильно верить, какая линия «истинная», а какая — «антинародная». Допустим, священник Алексий Уминский — мой хороший друг, несмотря на наше разное, очень разное отношение к тем или иным событиям в нашей стране и к тем или иным людям.
Но когда кто-то позволяет себе говорить: «Этот священник — не священник! Хотя раздражаться монаху не пристало, но я несовершенен. И с отцом Алексием я предпочитаю дискутировать в открытую, а не повторять чьи-то цитаты. Даже если они исходят из уст чиновников синодальных отделов.
Кто ловит масонов под кроватью — Мне бы хотелось отметить этот спектр интересов, если можно так выразиться, которые стали тоже причастны церковной жизни. К сожалению или к счастью , или по необходимости — не мне судить — вот эти социальные сети, различные платформы, порталы церковные в том числе , что касается вот этого всего... Ведь сейчас принято в том или ином приходе, в том или ином храме, скажем так, «вести отчет»: о богослужении, о проделанной приходской работе, фотоотчет, видеоотчет... Совершается богослужение, его фотографируют, записывают, потом выкладывают в Интернет и т.
Что это: современная необходимость? И могла ли Церковь успешно этого избежать, поскольку духовная жизнь, по определению, не предполагает, наверное, «демонстрации проводимых мероприятий», если можно так выразиться? Как вам кажется? Я до недавнего времени был ответственным за миссионерскую работу на приходе, и меня жутко раздражали, например, шаблоны того, как надо писать отчеты: количество «вовлеченных людей» и т.
То есть получалось, что либо ты реально работаешь, и тогда тебе просто некогда писать отчеты, либо ты красиво пишешь отчеты и изображаешь активную работу. К сожалению, на самом деле жизнь совсем другая: ведь отчет направлен в адрес священников для того, чтобы они не почивали на лаврах. Известно, что батюшки обычно очень озабочены своим благосостоянием, благосостоянием своей семьи, своих детей и родственников — и часто им просто некогда заниматься делами паствы. И чтобы дело шло, все идет по народной пословице: «На то и щука, чтобы карась не дремал».
Тогда нашу Святую Церковь контролировали другие учреждения. Знаете, мы постоянно слышим о том, чтобы «кто-то нам создал такую-то и такую-то Церковь... К сожалению, у меня нет времени на содержательную полемику с отцом Андреем Кураевым, но если представить, что его точка зрения на активную роль мирян в Церкви победит, и миряне реально захватят власть в Церкви, то первым делом они на ближайшей березе повесят и отца Андрея Кураева, и Сергея Чапнина, и многих-многих других сегодняшних «реформаторов». Потому что существует такая точка зрения, что тогда будут избраны самые образованные, самые духовно «продвинутые», самые «удобные» для большинства нашей паствы.
А ведь на самом деле «большинство нашей паствы» пока еще только приближается к христианству! Большинство нашей паствы пока еще только приближается к христианству — Страшно тогда подумать, кто может быть выбран... Не подумайте неправильно: я терпеть не могу никаких литургических реформ, мне даже мелкие русификации богослужения режут ухо. Она часто обыгрывается как «дом милосердия».
Часто «живот» заменяют «жизнью»... Я — достаточно продвинутый мракобес, но меня чуть не сказал «бесят», но беснующийся иеромонах — это уже печальное явление пугают люди, которые одержимы псевдоконсерватизмом. Которые по-настоящему не знают ни истории Церкви, ни истории богослужения. Меня пугают люди, которые одержимы псевдоконсерватизмом Простейший пример: если я на Пасху не переоблачусь в красное облачение, то, боюсь, меня обругают «модернистом» и т.
И ведь большинство людей не догадывается, что до революции в России, да и в первые годы советской власти, пасхальное облачение у духовенства было белым, а никак не красным! Но уже есть «традиция»... Большинство православных ревнителей не подозревает, боюсь, что столь любимые народом «Пассии» появились только в XX веке в Москве. Я не изучал специально этот вопрос, но такое впечатление, что, когда во время Первой мировой войны были заняты часть западных губерний, и священники были вынуждены их покидать, то они принесли с собой некоторые традиции западного края.
Я, например, очень люблю, когда соборуются Великим постом. Просто важно это таинство совершать с благоговением, четко... Приходилось иногда бывать в храмах, где, во-первых, его безбожно сокращают, а, во-вторых, так невнятно читают Апостол и Евангелие, что, конечно же, стоять при этом в храме прихожанину довольно тоскливо. Тут и прекрасные Евангельские зачала, и прекрасные Апостольские зачала...
Они не против Христа, но разве это христианство?
Отец Никон напомнил, что 90 лет назад монархия была упразднена всего лишь рядовым постановлением Временного правительства, само название которого исключало какое бы то ни было изменение государственного строя. Таким образом, продолжил он, в тот момент был совершен "самый настоящий государственный переворот, а Керенский и Зарудный подписавшие постановление - "ИФ" - не более законная власть, чем пришедшие им на смену большевики". По его словам, скороспелое провозглашение республики в стране "не спасло ее от потрясений и кровавой диктатуры".
Представитель дворянских родов Левачёвых и Белавенцев.
Внук шахматиста Сергея Всеволодовича Белавенца 1910—1942. В 1981—1982 годах работал в Книжной палате.
Отец Никон напомнил, что 90 лет назад монархия была упразднена всего лишь рядовым постановлением Временного правительства, само название которого исключало какое бы то ни было изменение государственного строя. Таким образом, продолжил он, в тот момент был совершен "самый настоящий государственный переворот, а Керенский и Зарудный подписавшие постановление - "ИФ" - не более законная власть, чем пришедшие им на смену большевики". По его словам, скороспелое провозглашение республики в стране "не спасло ее от потрясений и кровавой диктатуры".