Deep state или глубинное государство — это редкая конспирологическая теория, за которой отчасти стоят реальные факты.
Падение Глубинного государства началось
Одно дело — представительство, законотворчество и эпизодический контроль над правительством ежегодные отчеты и совсем другое — полноценная политическая ответственность за премьера, состав правительства кроме силового блока и его курс. Это второй эшелон или движение к парламентской многопартийности? Пока они больше похожи на проекты «из головы», а не «от сердца». Кроме того, перспективы новых партий, включая те, которые еще не появились, зависят не столько от них самих: инкумбенты всегда обладают позиционным преимуществом — они уже есть, а новичкам еще только предстоит состояться в каком-то качестве.
Или не состояться вообще. Так вот, перспективы новых партий во многом зависят от того, насколько существующие партии смогут эффективно воспользоваться новыми возможностями. Самое главное: теперь формирование правительства в их руках.
Правда, сигнал о новых возможностях партий, похоже, в общество пока не прошел. Да и сигнал этот после 15 января дважды поменял содержание. Первоначально он работал скорее на активизацию антисистемных сил, на всех, кто хотел бы стать кандидатом в министры в «России после Путина».
Поэтому новые партии, которые уже успели появиться, вряд ли можно считать показательными. Но общественный запрос на изменение партийной системы очень большой. По опросам, около половины российских граждан не считают себя представленными ни одной из существующих политических партий.
Когда, как и в какой степени проявится этот общественный запрос — вопрос открытый. Это интрига на будущее. Напомню, что основания, которые привели к возникновению большинства российских политических партий, все больше становятся частью истории и постепенно перестают быть актуальными для общества.
Новые поколения потребуют новых партий. До недавнего времени важнейшим ресурсом партии была связь с президентом, самым сильным политическим лидером. Так вот, поправки скорее ослабляют эту связь.
В новой политической реальности будущее «Единой России» будет гораздо больше зависеть от нее самой. Риски политического кризиса снижаются. Зачем прописывать экономические обязательства в меняющемся финансовом мире?
А с Богом и русским языком какая-то мешанина получилась. Какие у вас ощущения? И значение оснований государственного единства только повышается.
Как раз к этому и относятся социальные обязательства государства. Поправки конституционализируют социальное государство. Государство обязуется при любых обстоятельствах выполнять базовые социальные обязательства перед гражданами.
Это важно в принципе, как гарантия от рецидивов политики девяностых, и для прояснения смысла недавней пенсионной реформы в особенности. После того как поправки вступят в действие, социал-дарвинизм в России будет запрещен Основным законом государства. И не стоит противопоставлять «социальные» поправки «политическим».
В концептуальном плане это единое целое. Важно еще одно обстоятельство. Конституционализация социальных обязательств создает образец, альтернативный тому, который утвердился в качестве всеобщей нормы в ходе неолиберальной глобализации.
То же самое касается и других новых положений, напрямую не связанных с системой государственной власти. Конституция не просто юридический, но и основополагающий ценностный, «морально-этический» документ. Значение религии и русского народа в развитии российского государства, победа в Великой Отечественной войне, значение детей и роль семьи — это очевидные исторические факты нашей истории.
И не просто факты. Для нас они превратились в социальные ценности, в важную часть общероссийской идентичности. Но ценности всегда и везде оспариваются.
Это значит, что наиболее важные из них должны быть защищены законом, а самые-самые важные — авторитетом Конституции и совокупной мощью российского государства. А то получится, как с освобождением Освенцима. Кто освобождал?
Украинский фронт? Значит, украинцы и освобождали. Какие русские?
Русских там не было, ведь не было же какого-то отдельного Русского фронта. Нельзя позволять чужим хозяйничать в нашей истории. Возражения против этой части поправок похожи на саморазоблачение: да, мы делаем то, что собирается запретить Конституция.
Поскольку государство как таковое брало на себя все больше обязанностей, и осуществление этих обязанностей все время существенно усложнялось, практическое управление должно было быть передано от профессиональных политиков, во многих случаях не имевших навыков детального управления, к специалистам. Таким образом, идеей, в какой-то мере воплощенной в жизнь, оказалось идея технократии, то есть доктрины, предполагающей, что практическое руководство государством должно осуществляться экспертами, в свою очередь руководимыми профессиональными политиками. Политикам следовало определять направления развития общества, а технократы были призваны обеспечить экспертные знания, опыт, консультации лидеров и непрерывность принципов, методов и самого процесса управления. На поверхности, все это звучало прекрасно и не противоречило Конституции, поскольку Президент и Конгресс оставались во главе руководства страной. Но как и все прочие изменения, реформа принесла с собой некие непредвиденные последствия - решение породило проблему. Госслужащие оказались в положении, когда они больше не могли быть уволены по воле Президента. Процесс их увольнения стал чрезвычайно сложным. Это принесло значительные ограничения в полномочия Президента и поставило федеральных служащих в весьма привилегированное состояние.
А само создание многочисленных слоёв управления затруднило контроль за точностью выполнения указов верховной власти на нижних уровнях. Решение указанной проблемы видели в том, что Президент назначает членов Кабинета, которые должны понимать и интерпретировать его волю, и осуществлять её путём передачи указаний следующему, высшему слою госслужащих, которые входили в т. Члены номенклатуры, которые естественным образом могли быть уволены при смене политической власти, желая предохранить себя, стали всячески маневрировать, чтобы обеспечить свою «незаменимость», или по-крайней мере создать видимость таковой. Прежде всего они старались избежать ответственности за свои провалы в работе, и наоборот, приписать себе или иным образом получить признание за очевидные успехи. Этот процесс усилился с появлением независимых структур, таких как Федеральный Резерв, ЦРУ и огромный ряд других автономных и полуавтономных агентств. Одной из целей каждой из этих структур было желание прикрыть агентство в целом и каждого отдельного сотрудника от политического давления, что на практике означало также новое ограничение власти Президента и его кабинета. В результате была создана система, которой оказалось не только трудно управлять, но которую было трудно даже понять с точки зрения функциональности отдельных звеньев. Решения на уровне каждой структуры вряд ли можно было назвать прозрачными не только для широкой публики, но и для высших слоёв управления.
При этом отношения между отдельными системами, несмотря на меры, принятые после терактов 11 сентября включая создание Агентства Национальной Безопасности , по-прежнему оставляли и оставляют желать лучшего. До недавнего времени не возникало сомнений, что госслужащие, включая работников многочисленных правоохранительных органов, не устраивают заговоров. Однако в недалеком будущем предстоит установить - и это может прояснить расследование федерального прокурора Джона Дурхэма John Durham , инициированное в мае 2019 г. Генеральным прокурором Барром - не имела ли место попытка заговора внутри Департамента юстиции и ФБР, установивших слежку за избирательной кампанией Трампа в 2016 г. Между тем, работа госслужащих содержит целый ряд преимуществ, привлекающих немало людей - достаточная зарплата, отличные бенефиты и высокая степень гарантированной безопасности против увольнения job security. Некоторые из государственных служащих могли бы заработать намного больше в частном секторе, но они сделали свой выбор в пользу указанных преимуществ, и в дополнение, многие полагают, что они служат некоей миссии. Эта миссия представляет собой сохранение не только своих позиций, но и государственного устройства в целом. Поэтому большинство госслужащих стараются избежать всякого риска при принятии решений.
Наилучший способ это осуществить - следовать принципу непринятия или торможения принятия любого рода решений. Значительная часть таких людей хотят делать сегодня и завтра то же самое, что они делали вчера. Их основная форма деятельности - пассивное сопротивление изменениям в государственной политике, а поскольку многие из них окончили колледжи и университеты с преобладанием лево-либерального мышления, они изначально мотивированы противодействовать решениям Трампа.
Судьи на предыдущих этапах ничего существенного не теряли и не приобретали, зато сейчас и «выиграли» полномочия , и частично потеряли автономия. Приобретения осуществлялись ценой сокращения самодостаточности — и сейчас, и на предыдущих этапах. В целом можно говорить об изменении «центра тяжести» политической системы. Формируется «расширенная» версия «центра тяжести», повышаются связность системы, способность различных звеньев работать друг с другом. Кажется, он, напротив, их приобрел, особенно если посмотреть на сверхполномочия по отношению к Конституционному суду. Получается суперпрезидентская система? Зачем нарушать баланс ветвей власти? Он может быть разным, в разных конфигурациях, с разным центром тяжести, но во всех случаях это будет баланс. Почему действующая Конституция воспринимается как воплощение идеального баланса? Наверное, забыли, что первые причитания про «суперпрезидентскую систему» появились сразу после ее появления. Но разве Ельцин стал сверхпрезидентом в 1994 году? Или в 1995 году? Или, может быть, в 1996-м? Или он был похож на сверхпрезидента после дефолта 1998 года? Мы прекрасно помним, что нет. Достоинство Конституции-93 состоит как раз в том, что она жестко не фиксирует баланс, а делает подвижным, зависимым от состояния российского общества и политического веса основных игроков. Это сделало возможным смену нескольких политических режимов. Сейчас предложена новая конфигурация с новым балансом. Теперь о «сверхполномочиях». Как полномочия президента можно квалифицировать подобным образом, если одновременно возникают и новые ограничения? Рассматривать их порознь вряд ли имеет смысл. Их следует оценивать только совместно. Точно так же следует поступать и в отношении других ветвей власти, затронутых конституционной реформой. Когда расширение полномочий сопровождается новыми ограничениями и наоборот , это как раз указывает на стремление сделать систему более равновесной. Если оценивать новые полномочия президента системно, то мы увидим, что в институциональном плане он остается самым сильным игроком, притом что расширяются полномочия и других ветвей власти, прежде всего парламента. Президент перестает быть «самодержцем», отвечающим буквально за все. В реализацию части полномочий президента, которые ранее осуществлялись им единолично, включаются другие группы элиты, эти полномочия реализуются совместно, в результате совместной работы и совместной ответственности. Скорее, разговоры о сверхполномочиях — признак разочарования тех, кто надеялся на ослабление президентской власти в результате реформы Конституции. Не сбылось. Точнее говорить о нормализации, а не об усилении или ослаблении президентской власти. Олег Сердечников Запрос новых поколений — Поговорим о других механизмах системы. Мы не увидели значительного усиления Совета безопасности и Госсовета и не поняли их итоговый функционал, хотя возможности для уточнения можно дописать «в отдельных законах». Хочу обратить внимание, что в политическом смысле Госсовет стал приобретать новый статус еще до появления конституционных поправок. Это произошло после создания рабочих групп и перехода к взаимодействию с правительством. Можно предположить, что перспектива «восхождения» Госсовета обусловлена его местом в «прорывной» модели развития, о которой ранее говорил президент. Госсовет — рабочий партнер правительства, его функционал — обеспечение развития. Что касается перспектив расширения полномочий Совета безопасности и несостоявшейся «советизации», это, скорее всего, такая же фикция, как и сверхполномочия президента. Есть ли в этом смысл практический, а не только ради балансировки полномочий? Проблема реальная и актуальная для антикоррупционной политики контроль над региональными властями , снижения давления на бизнес, повышения инвестиционной привлекательности регионов. Но мы думали, что сначала нужно усилить партии, а все остается по-старому. Приятно, нечасто так бывает. Но все произошло гораздо быстрее и гораздо фундаментальнее. Да, сила партий связана с влиятельностью парламента. Только направленность связи может быть разной. В нашем случае не партии «потянут» за собой парламент, а наоборот, новые полномочия парламента повысят вес и значение партий. Одно дело — представительство, законотворчество и эпизодический контроль над правительством ежегодные отчеты и совсем другое — полноценная политическая ответственность за премьера, состав правительства кроме силового блока и его курс. Это второй эшелон или движение к парламентской многопартийности? Пока они больше похожи на проекты «из головы», а не «от сердца». Кроме того, перспективы новых партий, включая те, которые еще не появились, зависят не столько от них самих: инкумбенты всегда обладают позиционным преимуществом — они уже есть, а новичкам еще только предстоит состояться в каком-то качестве.
Несмотря на их масштабы, о секретных городах мало кому известно. Как правило, на ведущих к ним дорогах нет указателей, дома и улицы могут не иметь названий. О приближении к таким городам можно узнать, когда GPS-навигатор начинает себя странно вести, искажая данные о расстоянии до объектов, предлагая нелогичные маршруты объезда. Расследование The Washington Post было не единственной попыткой проникнуть в тайный мир глубинного государства Америки. Военный аналитик Майк Лофгрен, тридцать лет проработавший в бюджетных комиссиях Конгресса США, в конце концов проникся отвращением к тому, что творится в американских коридорах власти. Книга увидела свет в 2013 году. А в 2014 году Майк Лофгрен опубликовал эссе «Анатомия глубинного государства» Anatomy of the Deep State , в котором попытался определить глубинное государство как гибрид корпоративной Америки и структур национальной безопасности. Летом 2017 года в одном из интервью он ещё раз повторил свои основные выводы: «Речь идёт о том, что спрятано у всех на виду. Это то, о чём мы знаем, но не можем связать факты воедино… Все знают Уолл-стрит и их бесчинства... Они высасывают деньги из страны, как только могут. И в их руках управление, корпоративное и политическое… Это важнейший вопрос нашего времени… проходящий сквозь историю трёх последних десятилетий… И кажется, никто не связывает исчезновение нашего конституционного государства с этим другим [глубинным] государством, действующим по неконституционным правилам и без ограничений со стороны тех, кем они управляют».
Что мы должны видеть в понятии «Глубинное государство» ?
глубинные государства, это государства, расположенные в глуби региона, вдали от выхода к морю. Понятие "глубинное государство" аналогично понятию "государство в государстве" (лат. imperium in imperio, англ. state within a state), группа, которая является не столько легитимным и официальным источником власти, сколько теневым правительством. это главные новости мира. Происшествия, международные отношения, заявления и визиты первых лиц государств, конфликты и политические события, официально.
Глубинное государство США
Это "глубинное государство" всеми силами пытается доказать, что его нет. Это касается того, как израильское посольство в Лондоне согласилось с правительственными чиновниками «сносить» парламентариев и министров, которые считались критиками еврейского государства. Майкл Салла представляет инсайдерскую информацию по проекту Зазеркалье, QAnon и Глубинному государству. Самоорганизованная национальная элита и есть само глубинное государство, которое задаёт параметры устроения верхушки — официального государства.
Футуролог поделился, что такое «глубинное государство» в РФ
До президента Эйзенхауэра феномен «военно-промышленного комплекса» существовал и оказывал влияние на американскую внешнюю и внутреннюю политику. Логику существования этого феномена рассмотрел и проработал именно Ч. Райт Миллс. В книге «Сокрытие от государства», профессор Джейсон Ройс Линдси утверждает, что даже если отбросить теории заговоров, то термин «глубинное государство» — это полезный термин, который помогает понять ряд аспектов института национальной безопасности в развитых странах с акцентом на США. Линдси пишет, что глубинное государство черпает силу из национальной безопасности и разведки, превращаясь в царство, где секретность является источником власти [39].
Ленина с видным немецким социал-демократом К. Прежде чем перейти к освещению сути вопроса, есть смысл договориться о терминах, особенно учитывая, что они сегодня, через треть века после окончания советской эпохи, сильно извращены. Главный термин, который нас интересует, - империализм. Сегодня он нередко используется как синоним имперской политики централизованных многонациональных «супергосударственных» конгломератов. С точки зрения научной методологии, это не соответствует действительности, ибо в изначальном прочтении империализм — это совсем другое, а именно: монополистическая фаза развития капитализма. В работе «Империализм как высшая стадия капитализма» 1916 г. И указывает, что переход от конкурентной фазы к отмене конкуренции путем раздела мира между союзами крупных капиталистов олигархов сопровождался «приватизацией» ими государств, которые вследствие этого начинают проводить империалистическую политику передела уже разделенного мира в интересах своих и союзных монополий [1]. Именно таков, по Ленину, механизм развязывания Первой мировой войны; тремя войнами — испано-американской 1898 г. В 1914 году Каутский написал книжку «Империализм», в которой предположил, что данной монополистической фазой, сложившейся в рамках отдельных государств, концентрация не окончится, а по итогам войны выйдет на глобальный уровень. И предрек «перенос практики картелей на внешнюю политику» с «подчинением национальных империализмов сильнейшему из них», назвав это «ультраимпериализмом», он же — нынешний глобализм. По Каутскому, будет установлена мировая монопольная власть [2]. Выдвигая этот проект, он исходил из высочайшего уровня взаимозависимости современного ему мира, на которую указывал и которую доказывал, разве что не используя при этом термин «глобализация». Ленин, осознав не только суть этого проекта и его колониальный характер для нашей страны, но и готовность западной социал-демократии объединиться с буржуазией вокруг идеи эксплуатации остального мира, своим «Империализмом как высшей стадией…» объявил ему борьбу. Разорвал с европейскими социал-демократами, заклеймил их как «оппортунистов» и заявил о том, что сложившийся империализм — высшая и последняя стадия капитализма, и что война приведет не к становлению ультраимпериализма, а к уничтожению самого империализма мировой социалистической революцией. История рассудила 50 на 50. С одной стороны, задача разрушения национальных империй Первой мировой войной была успешно решена; Лига Наций, как итог Версаля, должна была стать центральным звеном мировой власти. Рядом с капитализмом появилась альтернативная, социалистическая мир-система. На переигровку внезапно оборвавшейся игры у поборников глобализма ушло столетие, включившее в себя Вторую мировую и Холодную войны. Распад СССР вернул глобальную ситуацию к итогам Версаля; все шло к логическому завершению ультраимпериалистического проекта под новым именем глобализма, но сложился российско-китайский альянс, об угрозе которого Запад в свое время предупреждал еще З. Бжезинский [3]. Ситуация зафиксировалась в стадии, напоминающей 1914-1916 годы. Только в ядерных условиях война ведется «гибридная». И чтобы вновь не упустить инициативу, глобалисты рискнули сыграть на опережение, предъявив миру проект «инклюзивного капитализма» так же открыто, как предъявили свои проекты сто лет назад Каутский и Ленин. В «концептуальной» среде, связанной с «глубинным государством», долгое время велись споры, что именно провозглашать — капитализм или социализм. Ватикан, ставший центром «инклюзии», точнее, захвативший в нем власть орден иезуитов, перетряхнувший после прихода Франциска руководство остальных католических орденов, долгое время продвигал «теологию освобождения» - нечто вроде христианского социализма, выстроенного на идеях Второго Ватиканского собора 1962-1965 гг. Условно «социалистической» является и риторика Франциска; со специфической формой социализма всегда ассоциировались политические режимы, которые иезуитам удавалось насаждать и придерживать у власти в некоторых странах. Однако в условиях разворачивающегося столкновения США с Китаем, в котором у власти находится Компартия, решающим аргументом в пользу именно капитализма оказался страх перед самим термином «социализм», даже если интерпретировать его не по Ленину, как коммунизм, а по Каутскому, как оппортунистический социал-демократизм. Как справедливо указывает известный экономист Е. Ведута, выход из кризиса, в который мир ввергнут капитализмом, связан с выбором из двух мобилизационных вариантов, связанных с использованием достижений цифровизации: в интересах народов и в интересах элит. Поэтому заявка на капиталистическое содержание «инклюзии» означает, что сделан элитарный выбор в пользу системы тоталитарного управления людьми, прикрытый демагогией якобы «благородных» целей ликвидации бедности и нищеты, сведенных в идеологию «устойчивого развития» [4]. Римский клуб и повестка «устойчивого развития» Последовательность шагов, включая историю вопроса, следующая. Задолго до провозглашения «инклюзивного» проекта, начиная с 1960-х годов, шел подготовительный этап, связанный с деятельностью Римского клуба, который представил «дорожную карту» глобальных перемен, сформулированную в серии докладов. Медоуза, 1972 г. Месарович — Э. Пестель, 1974 г. Тинберген, 1976 г. Ласло, 1977 г. Пестель, 1987 г. Кинг — Б. Шнайдер, 1990 г. Разработку отдельных направлений поручили совместным комиссиям ООН и Социнтерна. Брандт, 1970 г. Пальме, 1980 г. Брунтланд, 1983 г. Ликвидация СССР перевела проект в следующую стадию. Во-первых, использовав и максимально раздув миф «глобального потепления» сейчас — «глобальных климатических изменений» , на основе принципов рынка, противопоставленного плану, подвели под экологию экономику и социальную сферу, объединив их темой «устойчивого развития». Учредили институт Конференций ООН по окружающей среде и развитию 1992 г. Во-вторых, на платформе ООН и на основе региональных организаций, прежде всего ЕС и НАТО, продвинули «устойчивое развитие» в сферу политического управления, учредив в структуре ООН институты «миростроительства» - управление, комиссию и фонд. Задачей миростроительства стало урегулирование внутренних кризисов, которое осуществляется их интернационализацией и фактическим переходом конфликтных территорий под внешний контроль международных институтов. Официально оформив систему миростроительства в 2005 году, передали патронат над ними Всемирным саммитам по Целям развития, созданным параллельно вышеупомянутым Конференциям по окружающей среде и устойчивому развитию. Утвержденные первым таким Саммитом тысячелетия 2000 г. Цели развития тысячелетия ЦРТ , выведенные из принятой в 1992 году «Повестки-XXI», таким образом связали между собой идеологию и институты «устойчивого развития» и «миростроительства», послужив фундаментом формирующейся системы глобального управления [5]. В-третьих, на четвертом Всемирном саммите 2015 г. Для сохранения идеологической целостности проекта Киотский протокол, не содержавший количественных обязательств «декарбонизации», в том же 2015 году заменили Парижским соглашением, которое содержит не только обязательства, но и инструменты контроля над их исполнением. Первая попытка ввести обязательства была предпринята 15-й конференцией сторон РКИК в Копенгагене 2009 г. Он имеет все признаки решающего. Идеологию «устойчивого развития» соединили с планами так называемой «великой перезагрузки», по названию одноименной книжки основателя и директора давосского ВЭФ К. Шваба, вышедшей летом 2020 года. Сформировав концептуальную часть плана, вскоре анонсировали и институциональную, презентовав в ноябре-декабре того же прошлого года упомянутый Совет по инклюзивному капитализму при Ватикане. Говоря об этом, следует иметь в виду, что связь Святого престола с мировой олигархией не является чем-то новым. Она осуществляется уже давно, с помощью совместного участия в банковских альянсах и сетях, а также привлечения западных банков к менеджменту в Банке Ватикана, официальное название которого — Институт религиозных дел ИРД. Содержательно план «великой перезагрузки», взятый на вооружение папским «инклюзивным» Советом, включает апологию ЦУР, требуя их безусловного выполнения к 2030 году, а также ускоренное внедрение цифровизации. Ее инструментом считается эпидемия, поощряющая удаленные, цифровые форматы любого общественного и даже политического участия большинство двусторонних и многосторонних международных встреч и переговоров сейчас проходят в онлайн-режиме.
Чем не проявления «глубинного государства»? Теории «глубинного государства» особенно активно мусолят именно в США, хотя некоторые из них описывают сходные процессы, но в других странах. Причина в том, что феномен стал широко обсуждаться совсем недавно — в 2017 году, вскоре после инаугурации Дональда Трампа. Хотя и до этого он встречался: его популяризацию начал, вероятно, Майк Лофгрен, бывший сотрудник Конгресса США, где мужчина проработал около 28 лет. Он, в свою очередь, подсмотрел термин в шпионском детективе Джона ле Карре, написанном в 2013 году, а позже, уйдя в отставку, выпустил книгу «на тему». Так был дан старт появлению все новых теорий, описывающих гипотетическое «глубинное государство». Согласно одной из них, в США начало «глубинному государству» положили еще во второй половине XIX века, лишив президента части полномочий в плане выбора федеральных госслужащих: до 1871 года первое лицо государства могло ставить на ключевые посты и должности сплошь «удобных» ему людей — такие обеспечивали поддержкой и деньгами. После внесения изменений на самом деле — антикоррупционной реформы стало возможно создание параллельных ветвей власти. Нет, это не анархия, тогда просто снизили влияние фактора личных интересов одного человека: ты можешь быть представителем другой партии и не любить его, но выполнять прямые указания обязан — и одновременно продвигать свое видение. Подчеркнем, что это упрощенное описание, на деле структура сложнее, хотя она постепенно прижилась во многих других странах. Его переводчик Google преподносит как «глубокое состояние» дословный перевод. Вполне очевидный пример, так как мафия в некоторых регионах играет весьма значительную роль в управлении социумом. В связи с этим можно вспомнить Италию, Японию и другие государства в разные эпохи. В Турции под термином «глубинное государство» понимают массивный механизм, винтиками в котором становятся все — от политиков и военных до уже упомянутых мафиози. При этом никто до конца не понимает, как и в чьих интересах это работает. Таких комплексных вариантов, когда «глубинное государство» якобы формируется за счет набора представителей разных групп, а часто они будто бы состоят из ветвей существующей власти, множество.
Надо понимать, что наша власть никогда не хотела никакой войны с Западом, она хотела своего места за столом с уважаемыми партнерами. А уважаемые партнеры ее подставили, обманули, втянули в конфликт. И ментально за два года здесь мало что изменилось. Власть наша осталась без стула, но продолжает топтаться у стола — а может все-таки пустят? Вот мы сейчас покажем какие мы, и… У взятого на днях за коррупцию замминистра обороны дети живут на Западе, у его экс-жены — якобы израильский паспорт, у парочки — куча недвижимости во Франции, в том же Израиле. Достаточный ли это ответ на вопрос? В конце концов, Запад сам от нас отгораживается, а нам что делать в ответ? Да и чем мы отличаемся от этого пресловутого и не существующего на самом деле «запада»? Количеством мигрантов? Устройством центробанков? Расслоением между олигархическим классом и народом? Какие-то другие люди владеют русской землей и капиталами? Тоже нет, ровно те же самые. Кажется, маловато. Не рано ли зарекаться? Ситуация сложная. Возможно, некоторые гайки и впрямь стоило бы закрутить? Всерьез взяться за олигархат и вытрясти его до основанья. На место «уважаемых» и «авторитетных» людей привести людей знающих и умеющих. Нужна, одним словом, консервативная революция сверху. Это главное. Без этого конфликт не выиграть.
Навигация по записям
- Передавая власть Трампу, «глубинное государство» собирает пазл большой войны
- Пять китов и ещё что-то
- "Чёрный бюджет" глубинного государства и локдаун планеты
- «Глубинное Государство» что это такое?
- Навигация по записям
Признав русский Донбасс, Путин бросает новый вызов «Deep state»
Глобалистское Глубинное Государство было вынуждено отказаться от своей злонамеренной схемы благодаря МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИОННОЙ КАМПАНИИ ПРОБУЖДЕНИЯ! Понятие «глубинное государство» в последнее время стало достаточно популярным — им оперируют политики и общественные деятели, политологи и аналитики. Отсюда возникает ощущение, что «глубинное государство» в целом устроено аналогично публичному. «Глубинное государство» — это сообщество окологосударственных элит, действующих независимо от политического руководства государства и имеющих тесные связи и собственную повестку. Хотя, структуры глубинной власти безусловно используют потенциал государств.
Навигация по записям
- Конспирология, дьявольщина и глубинное государство: что такое QAnon
- Футуролог поделился, что такое «глубинное государство» в РФ
- Паразиту не хватает питательных соков
- Путин создает в России «глубинное государство»
- Новости дня
Никакой конспирологии: Фурсов рассказал, что такое "глубинное государство"
Между тем, речь идет об экстраординарном явлении — выходе в публичную политику прежде закрытых, теневых тенденций в мировом истеблишменте, а также о подтверждении ранее известной специалистам связки крупного олигархического бизнеса с Ватиканом. Рассматривая появившийся папский Совет через призму попыток легализации частной власти так называемого «глубинного государства», необходимо отметить его тесную связь с проектом «великой перезагрузки». Обнародованный за несколько месяцев до этого, он базируется на превращенном в идеологию глобализации концепте «устойчивого развития», внедренном в глобальную политику с помощью «Целей развития». За три десятилетия своего существования этот концепт в качестве руководящих принципов глубоко интегрировался в деятельность системы институтов, занятых не только кардинальным переустройством миропорядка, но и внедрением новой концепции человека, которая отказывает ему в Божественной трактовке происхождения.
Нивелируя духовную и социальную составляющие, он низводит его до биологического уровня. И разделяет людей непроницаемыми барьерами на изолированные касты высших и низших, превращаясь в основание политики социальной сегрегации и апартеида, что особенно отчетливо проявилось в ходе эпидемии. Отражая интересы узкого высшего слоя западных элит, в который вслед за ними пытаются «вписаться» незападные элиты, проект «великой перезагрузки» стремится преодолеть всеобъемлющий кризис современного капитализма.
И добивается этого путем его консервации на вечные времена, надеясь опередить и предотвратить назревшие подлинно демократические перемены. Ленин и Каутский: современный раунд исторической полемики Чуть более ста лет назад, на фоне начавшегося «самоубийства Европы» — Первой мировой войны — состоялась знаменитая полемика В. Ленина с видным немецким социал-демократом К.
Прежде чем перейти к освещению сути вопроса, есть смысл договориться о терминах, особенно учитывая, что они сегодня, через треть века после окончания советской эпохи, сильно извращены. Главный термин, который нас интересует, — империализм. Сегодня он нередко используется как синоним имперской политики централизованных многонациональных «супергосударственных» конгломератов.
С точки зрения научной методологии, это не соответствует действительности, ибо в изначальном прочтении империализм — это совсем другое, а именно: монополистическая фаза развития капитализма. В работе «Империализм как высшая стадия капитализма» 1916 г. И указывает, что переход от конкурентной фазы к отмене конкуренции путем раздела мира между союзами крупных капиталистов олигархов сопровождался «приватизацией» ими государств, которые вследствие этого начинают проводить империалистическую политику передела уже разделенного мира в интересах своих и союзных монополий.
Именно таков, по Ленину, механизм развязывания Первой мировой войны; тремя войнами — испано-американской 1898 г. В 1914 году Каутский написал книжку «Империализм», в которой предположил, что данной монополистической фазой, сложившейся в рамках отдельных государств, концентрация не окончится, а по итогам войны выйдет на глобальный уровень. И предрек «перенос практики картелей на внешнюю политику» с «подчинением национальных империализмов сильнейшему из них», назвав это «ультраимпериализмом», он же — нынешний глобализм.
По Каутскому, будет установлена мировая монопольная власть. Выдвигая этот проект, он исходил из высочайшего уровня взаимозависимости современного ему мира, на которую указывал и которую доказывал, разве что не используя при этом термин «глобализация». Ленин, осознав не только суть этого проекта и его колониальный характер для нашей страны, но и готовность западной социал-демократии объединиться с буржуазией вокруг идеи эксплуатации остального мира, своим «Империализмом как высшей стадией…» объявил ему борьбу.
Разорвал с европейскими социал-демократами, заклеймил их как «оппортунистов» и заявил о том, что сложившийся империализм — высшая и последняя стадия капитализма, и что война приведет не к становлению ультраимпериализма, а к уничтожению самого империализма мировой социалистической революцией. История рассудила 50 на 50. С одной стороны, задача разрушения национальных империй Первой мировой войной была успешно решена; Лига Наций, как итог Версаля, должна была стать центральным звеном мировой власти.
Рядом с капитализмом появилась альтернативная, социалистическая мир-система. На переигровку внезапно оборвавшейся игры у поборников глобализма ушло столетие, включившее в себя Вторую мировую и Холодную войны. Распад СССР вернул глобальную ситуацию к итогам Версаля; все шло к логическому завершению ультраимпериалистического проекта под новым именем глобализма, но сложился российско-китайский альянс, об угрозе которого Запад в свое время предупреждал еще З.
Ситуация зафиксировалась в стадии, напоминающей 1914-1916 годы. Только в ядерных условиях война ведется «гибридная». И чтобы вновь не упустить инициативу, глобалисты рискнули сыграть на опережение, предъявив миру проект «инклюзивного капитализма» так же открыто, как предъявили свои проекты сто лет назад Каутский и Ленин.
В «концептуальной» среде, связанной с «глубинным государством», долгое время велись споры, что именно провозглашать — капитализм или социализм. Ватикан, ставший центром «инклюзии», точнее, захвативший в нем власть орден иезуитов, перетряхнувший после прихода Франциска руководство остальных католических орденов, долгое время продвигал «теологию освобождения» — нечто вроде христианского социализма, выстроенного на идеях Второго Ватиканского собора 1962-1965 гг. Условно «социалистической» является и риторика Франциска; со специфической формой социализма всегда ассоциировались политические режимы, которые иезуитам удавалось насаждать и придерживать у власти в некоторых странах.
Однако в условиях разворачивающегося столкновения США с Китаем, в котором у власти находится Компартия, решающим аргументом в пользу именно капитализма оказался страх перед самим термином «социализм», даже если интерпретировать его не по Ленину, как коммунизм, а по Каутскому, как оппортунистический социал-демократизм. Как справедливо указывает известный экономист Е. Ведута, выход из кризиса, в который мир ввергнут капитализмом, связан с выбором из двух мобилизационных вариантов, связанных с использованием достижений цифровизации: в интересах народов и в интересах элит.
Поэтому заявка на капиталистическое содержание «инклюзии» означает, что сделан элитарный выбор в пользу системы тоталитарного управления людьми, прикрытый демагогией якобы «благородных» целей ликвидации бедности и нищеты, сведенных в идеологию «устойчивого развития». Римский клуб и повестка «устойчивого развития» Последовательность шагов, включая историю вопроса, следующая. Задолго до провозглашения «инклюзивного» проекта, начиная с 1960-х годов, шел подготовительный этап, связанный с деятельностью Римского клуба, который представил «дорожную карту» глобальных перемен, сформулированную в серии докладов.
Медоуза, 1972 г. Месарович — Э. Пестель, 1974 г.
Тинберген, 1976 г. Ласло, 1977 г. Пестель, 1987 г.
Кинг — Б. Шнайдер, 1990 г. Разработку отдельных направлений поручили совместным комиссиям ООН и Социнтерна.
Брандт, 1970 г. Пальме, 1980 г. Брунтланд, 1983 г.
Ликвидация СССР перевела проект в следующую стадию. Во-первых, использовав и максимально раздув миф «глобального потепления» сейчас — «глобальных климатических изменений» , на основе принципов рынка, противопоставленного плану, подвели под экологию экономику и социальную сферу, объединив их темой «устойчивого развития». Учредили институт Конференций ООН по окружающей среде и развитию 1992 г.
Во-вторых, на платформе ООН и на основе региональных организаций, прежде всего ЕС и НАТО, продвинули «устойчивое развитие» в сферу политического управления, учредив в структуре ООН институты «миростроительства» — управление, комиссию и фонд. Задачей миростроительства стало урегулирование внутренних кризисов, которое осуществляется их интернационализацией и фактическим переходом конфликтных территорий под внешний контроль международных институтов. Официально оформив систему миростроительства в 2005 году, передали патронат над ними Всемирным саммитам по Целям развития, созданным параллельно вышеупомянутым Конференциям по окружающей среде и устойчивому развитию.
Утвержденные первым таким Саммитом тысячелетия 2000 г. Цели развития тысячелетия ЦРТ , выведенные из принятой в 1992 году «Повестки-XXI», таким образом связали между собой идеологию и институты «устойчивого развития» и «миростроительства», послужив фундаментом формирующейся системы глобального управления. В-третьих, на четвертом Всемирном саммите 2015 г.
Для сохранения идеологической целостности проекта Киотский протокол, не содержавший количественных обязательств «декарбонизации», в том же 2015 году заменили Парижским соглашением, которое содержит не только обязательства, но и инструменты контроля над их исполнением.
Нужна, одним словом, консервативная революция сверху. Это главное. Без этого конфликт не выиграть. По словам Матвиенко, Россия не может вернуться к тоталитаризму… — Всякая настоящая война, а с Западом именно что война, требует внутренней мобилизации народа, следовательно, и авторитаризма в хорошем смысле — просвещенной национальной диктатуры.
Не сегодняшней разлагающейся диктатуры олигархии, и не той либеральной диктатуры, которую постепенно начинают вводить «на западе», а национальной диктатуры по Ивану Ильину: диктатуры закона, диктатуры национальной культуры. Требует того национального возрождения, которого власть сегодня боится гораздо больше, чем пресловутого «запада» и войны с ним. С просвещенной национальной диктатурой, с верой в национального вождя и внутренней мобилизацией народа побеждать можно. И народ к этому готов — за это он и голосует. Крылья у него еще не отвалились.
Еще раз повторю: власть никогда не хотела войны с Западом, власть всегда хотела, чтобы ей дали место за столом «нового мирового порядка», место, которое, как она считала, была достойна. Но за стол ее не взяли, и уже ясно, что не возьмут. Дальше порога не пустят. Но это нам понятно, а что понятно ей? Продолжает ли она пребывать в своих наркотических грезах или уже начинает понемногу трезветь?
Возможно, дело Тимура Иванова как-то отчасти прояснит этот вопрос. Читайте также В Суоми решили исключить из истории Ленина, чтобы снова стать чьим-то областным центром? Финляндия тонко намекает, что может вновь стать частью Российской Империи — То и дело ходят слухи об отмене выборов, введении тотальной цензуры, запрете на выезд из страны… Скорее всего, Матвиенко имела в виду именно такие разговоры, и решила их по мере возможности пресечь, — считает политолог, доцент факультета международных отношений и зарубежного регионоведения РГГУ Вадим Трухачев. Насколько я вижу, большинство населения это прекрасно понимает. Тут специально примеры искать не надо — так поступали все и во все времена.
Вопрос только в том, какие гайки закручивать, и не перекрутить их так, чтобы резьбу сорвало. Так ли это? Там «глубинное государство», СМИ и «общественность» занимаются травлей инакомыслящих.
Демократам это, естественно, не нужно. Почти все штаты, которые сейчас выступают против Трампа, управляются демократами. Основной избиратель демократов — меньшинства. Мигранты, фанаты ЛГБТ, феминистки. Для демократов нелегальные мигранты — это их будущие избиратели. Именно по этой причине они выступают против стены Демократы хотят загнать Трампа в угол.
Но, думаю, Трамп зайдет очень далеко в своем стремлении построить эту стену. Ему будет непросто. Американская политика — это океан с акулами. Надо постоянно оглядываться вокруг, чтобы первым заметить врага. Вероятность того, что стены не будет, очень мала. Трамп не может проиграть. Если стена будет построена, то Трамп одерживает блестящую победу и получает свой второй срок. Нет стены — Трамп становится жертвой «плохих демократов, которые хотят развалить страну», и получает практически роль мученика. Учитывая, что Трамп не столько политик, сколько хитрый делец, можно предположить, что у демократов ничего не получится.
В мире бизнеса Трамп обычно получает все, что хочет. По этому же принципу он ведет себя и в политике Трамп отлично играет в экономические и политические шахматы. Было бы большой ошибкой недооценивать его. Демократы эту ошибку уже совершили.
Но какова альтернатива? Помнится ещё сэр Уинстон Черчилль говаривал о демократии естественно, подразумевая именно западный ей извод , что она «наихудшая форма правления, если не считать всех остальных». У них плохо, у них «насилие, подкуп и махинации» — это понятно. Но что же мы с вами?
А у нас, согласно Суркову, никакого глубинного государства нет. Есть зато нечто, именуемое им «глубинным народом» — собственно, далее статья и концентрируется на нём и его взаимоотношениях с национальным лидером. В общем и целом это переложение ещё уваровских концептов на современный лад. Это не особенно занимательно. А вот прав ли Сурков в своём первом тезисе? Отсутствие в нашей стране deep state он доказывает тем, что в России мол всё делается напоказ «Государство у нас не делится на глубинное и внешнее, оно строится целиком, всеми своими частями и проявлениями наружу». Конечно, показухи у нас крайне много, но разве этот аргумент достаточно? Не слишком ли поверхностно Сурков размышляет о глубинном государстве? Оставим пока Россию и подойдём к проблеме с другого конца.
А как о наличии у них глубинного государства узнали турки с американцами? Приведём пример. Хотя Турция здесь была бы даже рельефнее, но дабы не путать и не утомлять читателя, возьмём США и Трампа — они свежее и на слуху. Итак, в чем суть? Схематично всё выглядит следующим образом: некто к примеру Трамп избирается стоит добавить — именно благодаря демократической процедуре на высший пост в стране с программой, положения которой вызывают принципиальное неприятие политических и экономических элит. При попытках реализовать свою линию этот человек, при том, что теоретически он обладает всеми необходимыми полномочиями и народным мандатом, сталкивается с сопротивлением на всех уровнях той системы-пирамиды, на вершине которой находится. Данное противодействие может осуществляться под любым предлогом, вплоть до откровенно бредовых типа «наш президент — на самом деле иностранный шпион», но по факту является массовым саботажем. И титульный лидер оказывается бессильным. Становится понятным, что помимо выборов и волеизъявления масс есть и нечто ещё… А складывались ли у нас когда-либо условия для того, чтобы глубинное государство вышло на свет?
Иными словами, а было ли в истории современной России такое, чтобы носитель высшей власти — президент проводил или даже оглашал намерения проводить такой курс, который вызвал бы резко негативную реакцию элит, угрожал бы их сущностным интересам? Едва ли. Где и в чём dark state должен бы был мешать Путину? Пенсионную реформу проводить? Или некогда монетизацию льгот? Ах Крым? Так там как раз было предостаточно весьма красноречивых примеров, вроде известно демарша Сбербанка, который отказался приходить на полуостров. Опять же, сама концепция глубинного государства предполагает, что есть некий элемент неопределённости, пусть и декоративной, иллюзорной в реальности, но он существует. О каких неожиданностях для политсистемы можно говорить в ситуации, когда сперва Ельцин официально обозначает своего преемника, затем он после двух сроков примерно аналогичным образом уступает власть Медеведеву садясь при этом в кресло премьер-министра — а потом они меняются местами назад?
Deep State — это по существу скрытая форма диктатуры. Но кого? Ведь личности диктатора нет — это и позволяет сохранять тайну — и устойчивость. На всякого тирана отыщутся свои тираноборцы, но по кому наносить удар здесь? Глубинное государство — не заговор в классическом смысле слова: не существует некой конспиративной организации, тайной силы с тайными кодовыми знаками и сложной иерархией. Реально объяснить феномен deep state можно единственно с классовых позиций. Это диктатуры элиты как прослойки, как совокупности людей с общими интересами, иногда даже общими неосознанно, плод взаимной интеграции истеблишмента всех видов — политического, финансового, медийного в единую корпорацию, в систему, превыше всего желающую сохранить статус кво и собственную стабильность, а потому набрасывающуюся на всякого, кто может даже ненамеренно её расшатать. А теперь ещё раз — есть подобное, или нет такого в России? На самом деле ответ на этот вопрос мы, быть может, узнаем в 2024 году — и вот здесь, резюмируя, остаётся порассуждать уже не над содержанием сурковской статьи, а над тем, зачем и для кого она была написана.