Отец Аполлинарии, Прокофий Суслов, начал жизнь крепостным крестьянином графов Шереметевых, а затем выбился в купцы и фабриканты.
Любовь и ненависть Аполлинарии Сусловой
Polina Suslova (1840–1918) wikidata:Q4446736 s:ru:Аполлинария Прокофьевна Суслова q:it:Apollinarija Suslova. Аполлинария Суслова. – 75 просмотров, продолжительность: 25:44 мин. Смотреть бесплатно видеоальбом Александра Кашицына в социальной сети Мой Мир. Аполлинария Суслова вошла в историю как роковая женщина, издевавшаяся над Достоевским и Розановым. Он решил обеспечить надлежащее образование своим дочерям, Полине (уменьшительная форма имени Аполлинария) и Надежде.
Апполинария Суслова – роковая муза
Ее любовь принесла только разочарование и горечь им и сделала саму Аполлинарию Суслову несчастной. Отец Аполлинарии, Прокофий Суслов, начал жизнь крепостным крестьянином графов Шереметевых, а затем выбился в купцы и фабриканты. Первая биография А. П. Сусловой основана на документальных, биографических, автобиографических и художественных свидетельствах, почерпнутых из самых разных. «Аполлинария Суслова прожила странную, парадоксальную, может быть, даже призрачную жизнь. Годы близости с Достоевским обложка книги. Аполлинария Суслова, роковая любовница вского, фигура в истории литературы не менее значимая, чем сам писатель.
Аполлинария Суслова – самая главная удача в жизни Достоевского...
| Любовь и ненависть Аполлинарии Сусловой | АиФ Архив | Суслова, Аполлинария Прокофьевна — Аполлинария Прокофьевна Суслова фотография 1867 года Дата рождения: 1839 год(1839) Дата смерти: 1918 год(1918) Аполлинария Прокофьевна Суслова (1839—1918) — возлюбленная Ф. М. Достоевского (1861—1866). |
| СУСЛОВА Апполинария, фото, биография | продажа с быстрой доставкой по всей России. |
| Общественно-политическая газета Сосновского района Нижегородской области | Стриженные по тогдашней моде и совершенно между собой несхожие сестры Сусловы — Аполлинария и Надежда, появившиеся в петербургских студенческих кружках. |
| Аполлинария Суслова: igorinna — LiveJournal | PRO-ВзлЁт Город и горожане Новости Новости компаний. |
«Инфернальница» Аполлинария Суслова
Участие ее в народовольческом движении или обществах нигилистов не предполагает сколько-нибудь видного места. Карьера «пионерки» в качестве сельской учительницы не задалась из-за сомнительного политического прошлого. Значит, всё, что остается для серьезных исследователей, — годы, проведенные в браке с В. Но насколько справедлива такая картина? Как раз об этом предлагает нам подумать историк и спецфиалист по Достоевскому Л. Сараскина: «Аполлинария Суслова прожила странную, парадоксальную, может быть, даже призрачную жизнь. По всем внешним критериям ее одинокое, неприкаянное, бездетное существование, лишенное цели и деятельности, предрекало забвение: такая жизнь, как правило, не оставляет следа. Что-то очень значительное было в самом складе ее человеческой личности: с ней было трудно жить, но ее было невозможно забыть». О героине книги мы имеем устоявшееся негативное представление «Настасья Филипповна» , несмотря на тот факт, что не существует ни одной полной ее биографии, а поздние годы жизни и вовсе восстанавливаются с трудом. Зато в широком доступе фрагментарные, пристрастные воспоминания определенного характера — записи дочери Достоевского, его последней супруги А. Сниткиной, Розанова.
Мы сталкиваемся с печальным явлением, когда имеем мало подлинных сведений о детстве и юности, о формировании личности человека, но сверх всякой меры окружены домыслами и полуправдами. Исследовательница исправляет такое совсем не справедливое положение вещей, представив нам «документально подкрепленную» фигуру Сусловой как другого человека: не злодея, а жертву, не коварную интриганку, а запутавшуюся женщину, не полубезумную особу, одержимую непомерным тщеславием, а начинающую писательницу, ищущую свой путь в литературе и жизни. Трудная задача Л. Сараскиной по «реабилитации» Сусловой осложняется еще и тем, что в качестве ее «оппонентов» выступают не просто современники героини, а крупные писатели и известные лица, в то время как документы «защиты» порой принадлежат перу неталантливых и «исторически случайных» людей. Казалось бы, на пути Л. Сараскиной к объективному образу своей героини немало препятствий. Сведений о детстве и юности Аполлинарии почти нет они восстанавливаются по дневникам ее сестры Надежды. Ее молодость реконструируется по мемуарам и критическим статьям о Достоевском, до обидного несправедливым по отношению к девушке. Зрелые годы освещаются перепиской самой Аполлинарии с современницами, частично утерянной, а позднее время «отдано на откуп» ее супругу В.
Писатель, для которого его молодая муза стала злым гением Фото: zhurnalko. Аполлинария Суслова постоянно устраивала любовнику скандалы, то требуя того, чтобы он наконец ушел «от этой чахоточной», то настаивая на публикации своей повести в журнале «Время». И хотя писательницей она была посредственной, Достоевский шел у нее на поводу и выполнял все капризы. Аполлинария Суслова и Федор Достоевский Фото: archive. После очередной бурной ссоры она уехала в Париж, завела себе там любовника, а когда Достоевский отправился следом за ней, обошлась с ним холодно и заставила утешать ее после расставания с неверным поклонником. Аполлинария разыграла перед ним целый спектакль, схватив нож и заявив о том, что собирается убить любовника. Писателю пришлось долго отговаривать ее и успокаивать, а потом он увез ее с собой в Германию, рассчитывая на примирение. Вместо этого они окончательно разругались и расстались. Позже Достоевский понял, что этим спас себя от помешательства. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны… Я люблю ее еще до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел бы любить ее. Она не стоит такой любви. Мне жаль ее, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна. Она никогда не найдет себе друга и счастья. Кто требует от другого всего, а сам избавляет себя от всех обязанностей, тот никогда не найдет счастья», — сокрушался он.
Но по происхождению Аполлинария — крестьянка. Родилась в селе Панино Горбатовского уезда Нижегородской губернии ныне Сосновский район. Её отец Прокофий Суслов был простым крепостным графа Шереметева, но обладал незаурядными способностями. Умный, грамотный, начитанный, он сделал карьеру от простого писаря до управляющего всех имений графа и получил вольную ещё до отмены крепостного права. До 15 лет Аполлинария жила в родном селе, потом вместе с семьёй перебралась в Москву, а затем — в город мечты Петербург. Родители, сами лишённые возможности получить образование, сделали всё, чтобы обеспечить его дочерям. Сёстрам Поле и Наде нанимали учителей, а затем отдали в пансион благородных девиц. В отличие от сестры, питавшей явный интерес к естественным наукам, Полю ничего не увлекало. Из всей школьной программы ей запомнились только уроки истории: Древняя Греция и античное искусство пробудили её воображение и тягу к творчеству. После гимназии сёстры Сусловы продолжили образование. Высшие женские курсы в России в то время ещё не были созданы, но правительство под давлением молодёжи разрешило барышням слушать лекции в университете. Аполлинария же продолжала искать себя — она интересовалась так называемым женским вопросом, была участницей всех студенческих сходок и демонстраций, не раз попадала в полицейский участок. Со всей горячностью молодости она хваталась за любые модные идеи и занятия. К этому разряду относилось и писательство. В «Современнике» уже вышел рассказ Надежды Сусловой, а Аполлинария всё ещё в задумчивости грызла перо. Тут как нельзя кстати на её горизонте и появился прославленный писатель Фёдор Достоевский. Мука-любовь К моменту их встречи Фёдор Михайлович уже был настоящей звездой поколения. Он только вернулся из ссылки — попал туда за близость к кружку петрашевцев, готовивших государственный переворот. Прогрессивная молодёжь зачитывалась его повестями и романами, он выступал перед студентами в Санкт-Петербургском университете. На одной из таких встреч его и увидела Аполлинария. Набравшись храбрости, она протянула ему свою первую повесть «Покуда». Повесть была совершенно посредственной, но Достоевский решился опубликовать её в своём журнале «Время». Так у них с Аполлинарией появился легальный повод для встреч. Вскоре стало понятно, что объединяет их не только интерес к литературе.
А она, Аполлинария, давала... Впоследствии она признавалась, что не прочла ни одной его книги... Измена Париж, 26 августа 1863 года. В этот раз за границу собирались ехать вместе, но Федора Михайловича задержали издательские дела: надо было закрывать журнал. Аполлинария поехала одна, договорились встретиться в Париже. И вот долгожданный день настал. Сейчас он увидит ее. Сейчас обнимет и вдохнет любимый запах приторно-резких духов… Как этот аромат шел ей, его вздорной Аполлинарии! Она резко поднялась навстречу, и он задохнулся от волны холода, которым его обдал взгляд ее светлых глаз. Какое письмо? Почему — не приезжал? Ангел мой… Он вдруг вспомнил, совсем некстати, как с братом-погодком, Мишей, летом ловили бабочку и накалывали булавкой, чтобы сделать коллекцию. Как потом он, Федя, рыдал всю ночь и подходил поглядеть на бабочку — умерла или жива? А она все была жива, и все била крыльями, и от этого было страшно и горько. Вот и он, как та давняя бабочка. Сейчас Аполлинария вонзит ему иголку прямо в сердце… — Потому что поздно. Я полюбила другого. Ты сам виноват: не разводился с этой… Достоевский заплакал: «Ангел мой, Поленька, а как, скажи, мог я развестись с женой, которая вот-вот отдаст Богу душу… Я не люблю ее, люблю тебя, хотя нет, и ее люблю — но по-другому… Она больна, тяжело больна, как же брошу я ее в этот страшный час, она и так обо всем знает. Но что я без тебя — дрожащая бабочка, проткнутая булавкой… Расскажи мне все — я так люблю, что прощу…» И она рассказала, уже не таясь и даже злобно усмехаясь, про красавчика, испанца Сальвадора, студента. Не жалела ни Достоевского, ни себя. Она ведь тоже, оказывается, нелюбимая. Она смотрела на Достоевского не просто как на бабочку — как на гусеницу, которую можно легко раздавить туфелькой. Достоевский зарыдал, упал к ее ногам… Дави, дави… — Ты не найдешь другого сердца, как мое, — разобрала Аполлинария сквозь рыдания. На край света? Не пойду. Я… уеду в деревню! Тогда, в августовском солнечном Париже, ей вдруг показалось это таким эффектным, таким правильным решением: уехать в деревню, обнимать русские березки, ходить за грибами, петь вечерами печальные песни… Покончить со страстями. Больная эгоистка Знала бы бедняжка Аполлинария Суслова, что не мы выбираем себе роли, а лишь играем те, что предписаны нам свыше!.. Их роман с Федором Достоевским еще не достиг своего дна — впереди была и смерть в апреле 1864 года Марии Дмитриевны, жены писателя, и потом предложение руки и сердца вероломной Аполлинарии… Да, Достоевский простил, принял измену.
Суслова Аполлинария Прокофьевна
Аполлинария (Полина) Прокофьевна Суслова (1839-1917/18)Русская писательница Аполлинария (Полина) Суслова родилась в 1840 году в селе Панино Горбатовского уезда. PRO-ВзлЁт Город и горожане Новости Новости компаний. Аполлинария (Полина) Прокофьевна Суслова (1839-1917/18)Русская писательница Аполлинария (Полина) Суслова родилась в 1840 году в селе Панино Горбатовского уезда. Книга известного историка литературы, специалиста по творчеству Ф. М. Достоевского Людмилы Сараскиной посвящена Аполлинарии Сусловой — возлюбленной великого писателя. Аполлинария Суслова была не просто возлюбленной писателя, она стала значимой фигурой в его судьбе и творчестве. Аполлинария только ядовито усмехнулась на это требование и показала законному мужу кукиш.
Как сложилась жизнь роковой музы Достоевского после их разрыва?
Образ Аполлинарии Сусловой, своенравной красавицы с дурным нравом, страстной натуры, волевой, противоречивой, для Достоевского оказался источником целой плеяды его героинь. жаловался писатель сестре Сусловой после их окончательного разрыва. Насколько я понимаю, это была Апполинария Суслова – роковая муза Достоевского и Розанова.
Общественно-политическая газета Сосновского района Нижегородской области
Читайте также Разочарованный странник: путешествия Федора Достоевского Взаимное мучительство Когда Полина осознала, что как пожаром охвачена страстью к Федору Михайловичу, она, пересилив врожденную застенчивость, честно в ней призналась. И хоть до Федора Михайловича у нее не было никакого любовного опыта и поджилки тряслись от страха, она все равно сочла нужным поступить в полном соответствии с принципами новой морали — не скрывать, не обманывать, не лицемерить, любить, пока любишь, и уходить, когда разлюбишь. Не будь любовники людьми истинно русскими, можно было бы предположить, что по крайней мере первый период их романа был радостным и счастливым. И это притом, что внешне, казалось бы, ничто не препятствовало их любви. Достоевский незадолго до смерти 1880 г. Источник: Constantin Shapiro, Public domain, via Wikimedia Commons К моменту их встречи Достоевский был четыре года женат на Марье Дмитриевне Исаевой, с которой познакомился в ссылке в Семипалатинске, но этот брак уже изжил себя. Жена была истерична, капризна, страдала эпилептическими припадками, при этом самолюбие Достоевского было непоправимо задето — она, как оказалось, еще и изменяла ему.
Однако через некоторое время Марья Дмитриевна перестала быть помехой — тяжело больная чахоткой, она жила отдельно от мужа, то в Москве, то во Владимире. Он же истосковался по любви, по безумствам — в силу характера и драматических жизненных обстоятельств эта сторона жизни открылась для него поздно. Но, как оказалось, в его сердце жила жажда обладать и распоряжаться. Сохранившаяся переписка Достоевского и Сусловой, а также ее дневник дают некоторое представление о том, что между ними происходило. Поначалу это был, видимо, ураган, испепеляющий любовный поединок, не оставляющий времени и сил на размышления. Но постепенно картина менялась… Подобно многим своим сверстницам, Полина думала, что раз она разделяет укоренявшиеся убеждения о женском праве на свободу, то тем самым уже является свободной, и что в ней сами собой уничтожаются предрассудки и прежняя многовековая «семейная» мораль.
Не тут-то было. Полина очень скоро вопреки всем теориям потребовала, чтобы Достоевский развелся с женой! Тот уставился на нее страдальчески-непонимающим взглядом. Больше к этой теме она не возвращалась — слишком была горда. Далее последовали другие, вовсе неожиданные «сюрпризы». Однажды Полина застала Федора Михайловича в гостиной — он, не вставши по обыкновению ей навстречу, сидел сутулый, раздраженный, барабанил пальцами по столу и тяжко молчал, глядя на нее мрачным взглядом.
Надо нам все это кончать, Поля! Несколько минут он внимательно разглядывал ее, потом вдруг вскочил, опрокинул стул, бросился на нее, подавляя, оскорбляя и игнорируя ее сопротивление и крик. Чем дальше, тем чаще просыпалась в нем эта темная, зловещая сторона его натуры «сладострастника», о которой она поначалу, разумеется, и не подозревала. Довольно скоро к этому прибавилась еще и грубая, совершенно безосновательная ревность — к студентам, к Полонскому, к брату. Лицо его в моменты припадка ревности было отталкивающим, голос звучал визгливо и совершенно по-бабьи. Опомнившись, он хватался за голову, извинялся, стоял на коленях, плакал, исповедовался… Несколько лет спустя Аполлинария прочитает в «Идиоте» про настроения Настасьи Филипповны: «Тут приедет вот этот… опозорит, разобидит, распалит, развратит, уедет — так тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало…» — и узнает себя.
И еще больше ее оскорбит то, что он доподлинно, до самых пронзительных деталей знал, что с ней происходило и что она при этом чувствовала. После таких сцен Полина кружила как неприкаянный призрак по угрюмым петербургским улицам и мучительно терзалась, страдая душой. Замкнутая и одинокая, ни с кем, даже с сестрой, не умела она поделиться своими муками — безвозвратно рушился образ «Сияющего», как она называла и воспринимала Достоевского. А ведь для нее, как и для всех почти поклонников писателя, он был прежде всего автором «Бедных людей», «Униженных и оскорбленных», бесчисленное количество раз она слышала его рассуждения об идеалах чистой, возвышенной, самоотверженной любви и прекрасно знала, сколько слез умиления он пролил над этими идеалами в своих книгах! А ведь в каком-то смысле они нашли друг друга, эти две натуры, в чьих душах одинаково таились мрачные бездны, гулкие пропасти, темные и зловещие закоулки неизвестных им самим страстей, а потому потребность в страдании была едва ли не важнейшей для них обоих. В результате Полина с наслаждением кинулась в пучину собственного, только что открытого внутри себя хаоса, как бы приглашая Достоевского разделить с ней эти «впечатления».
Так начался период взаимного мучительства, сопровождающийся оскорблениями, претензиями, выворачиванием души наизнанку и уличением друг друга в самых грязных тайных побуждениях. И если он отводил душу в своих романах, в крепнущем внутри христианстве, то ей, атеистке, к тому же лишенной истинного импульса к творчеству, опереться было не на что, и она просто тонула в этом хаосе. В марте 1863-го Полина, не дождавшись публикации во «Времени» своего второго, не менее слабого рассказа «До свадьбы», спаслась от Достоевского бегством в Париж. Читайте также Кастильская муза: как Хуана Инес де ла Крус вошла в историю литературы Любовь-ненависть В Париж она поехала не только, чтобы сбежать от «мучителя», но и в надежде заняться изучением истории и языков — английского и испанского. Не без труда удалось беглянке умолить отца выделить и ей средства на скромную комнату в парижском пансионе и ежедневные расходы. И первое время Полина действительно посещала какие-то лекции по литературе и истории, общалась с русской политической эмиграцией, встречалась с Тургеневым, к которому у нее были рекомендательные письма от Якова Полонского.
Через несколько месяцев она писала Достоевскому из Парижа тот как раз наскреб денег, чтобы наконец настичь беглянку во Франции : «Ты едешь немножко поздно: все изменилось в несколько дней. Ты как-то говорил, что я не скоро смогу отдать свое сердце. Я его отдала в неделю по первому призыву, без борьбы, без уверений, без уверенности, почти без надежды, что меня любят. Я была права, сердясь на тебя, когда ты начинал мной восхищаться. Не подумай, что я порицаю себя, но хочу только сказать, что ты меня не знал, да и я сама себя не знала. Прощай, милый!
Со страстным нетерпением он ждал появления своей нежной, порывистой Полины, открыла же ему дверь Полина незнакомая — надменная, с коварной, мстительной улыбкой на губах, во всяком случае, именно такой увидел ее он. Выяснилось, что она без памяти влюбилась в какого-то парижского врача по имени Сальвадор и с душераздирающими подробностями рассказала Достоевскому о своей страсти. Он понял только, что это «не серьезный человек, не Лермонтов», и что его Полина, чью душу он считал такой требовательной и возвышенной, «пала», влюбившись в «молодого красивого зверя» — самоуверенного и недалекого. Суслова прекрасно отдавала себе отчет в своем падении и каким-то парадоксальным, мучительным образом гордилась этим: теперь не было больше гордой барышни, чьей чистотой помыкал Достоевский, теперь она ему равна.
А Аполлинария жаждала отнюдь не покорного служения гению, но личной свободы… После окончания романа с Достоевским Суслова сожгла многие компрометирующие ее бумаги, в том числе и письма к ней писателя. Тайны их бурных и необычных отношений так и канули в историю, оставив исследователям только догадки и предположения. Уже расставшись с Аполлинарией, Достоевский напишет: «Я люблю ее до сих пор, очень люблю, но уже не хотел бы любить ее». Розанов знал, что Аполлинария была любовницей самого Достоевского, и для него, отчаянного поклонника великого писателя, одного этого уже было достаточно, чтобы проявить к ней интерес. Любовь к ней. Суслова меня любит, и я ее очень люблю. Это самая замечательная из встречавшихся мне женщин…» 11 ноября 1880 года Розанов получил свидетельство: «От ректора Императорского Московского Университета студенту 3-го курса историко-филологического факультета Василию Розанову в том, что к вступлению его в законный брак со стороны университета препятствий нет». Невесте — 40 лет, жениху — 24. Может, благодаря Сусловой Розанов и стал знаменитым Розановым, одним из самых оригинальных и парадоксальных русских мыслителей. Но из-за разницы в возрасте и взбалмошного характера Аполлинарии их семейная жизнь постепенно становилась кошмаром. Она не только пилила своего молодого мужа, но и устраивала ему дикие сцены ревности с «публичным мордобитием». И все это шло параллельно с ее собственными «вольностями», флиртом и интрижками с молодыми друзьями мужа. Розанов, безусловно, страдал от выходок своей жены. Как утверждает в своих воспоминаниях дочь Розанова, Татьяна, «Суслова насмехалась над ним, говоря, что он пишет какие-то глупые книги, очень оскорбляла, а в конце концов бросила его. Это был большой скандал в маленьком провинциальном городе». Суслова дважды уходила от Розанова. Как ни странно, он все ей прощал и просил вернуться обратно. В одном из писем 1890 года Розанов писал Сусловой: «…Вы рядились в шелковые платья и разбрасывали подарки на право и лево, чтобы создать себе репутацию богатой женщины, не понимая, что этой репутацией Вы гнули меня к земле.
А тот возьми да и начни расходиться прямо под ногами! А там — черная, ледяная вода. Чуть не утянула… Так и сейчас: умирает Мария Дмитриевна, а в ледяную полынью с собой, кажется, утягивает и Федора Михайловича. А тут — девушка-красавица. Рыжие, стриженные по моде волосы, высока, стройна, модно и дорого одета. Подошла, не отводя взгляда, смотрит прямо в лицо. О любви! И засмеялась. Зубы белые, острые, как у зверька. Он растерялся, письмо взял, сунул в карман. Девушка повернулась на каблучках, ушла, шурша юбкой. Такие сейчас попадаются — штучные экземпляры, вовсе не похожи ни на тихую, ласковую покойницу-маменьку, ни на вечно болеющую Марию Дмитриевну. Взволнованный Достоевский письмо прочитал. В нем Аполлинария Суслова так звали рыжую девушку признавалась ему в любви. Она предложила ему — ни много ни мало — себя всю. А он и не отказался. Наоборот — в их паре Аполлинария неожиданно оказалась куда более опытной и ловкой. В отличие от романтичного и зажатого Достоевского была она раскрепощенной нигилисткой, считала себя свободной от семейных, моральных, общественных, да и вообще любых уз. Достоевский влюбился. И очень быстро Аполлинария стала вить из него веревки. В октябре 1861 года в журнале братьев Достоевских «Время» было опубликовано первое прозаическое произведение Сусловой — повесть «Покуда». Позже написала она рассказы «До свадьбы. Из дневника одной девушки», «Своей дорогой» — все опубликованы в журналах Достоевских. Проза была слабоватой, зато очень модной и современной: о возрождении от «духовного крепостничества» женщины. Достоевский к литературным потугам подруги относился снисходительно: ему так не хотелось, чтобы «Поленька сердилась». А сердиться она умела много и артистично! То клялась в любви, то грозилась покончить самоубийством, то напускала безразличное выражение лица, то, напротив, заходилась в рыданиях. Требовала от Федора Михайловича развода, потом вдруг намекала, что, помимо Достоевского, у нее есть и другие поклонники — статусом повыше… Она могла бить посуду, а могла целовать его руки. В ней было столько страсти и жизни!
В 1865 году, через год после отвергнутого предложения руки и сердца Аполлинарии, он написал очень откровенное письмо ее сестре Надежде Прокофьевне: «... Аполлинария — больная эгоистка. Я люблю ее еще до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел бы любить ее. Она не стоит такой любви. Мне жаль ее, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна. Она нигде не найдет себе друга и счастья. Кто требует от другого всего, а сам избавляет себя от всех обязанностей, тот никогда не найдет счастья... А впереди у Аполлинарии Сусловой был яркий брак с неординарным человеком. Было у нее удивительное чутье на гениев. Новая жертва В 1880 году за год до смерти Достоевского 40-летняя Аполлинария Суслова вышла замуж. За человека значительно моложе себя, значительно талантливее и образованнее… Это был Василий Розанов, которому исполнилось в то время 24 года. Его ослепляющая любовь к уже зрелой женщине во многом была обусловлена тем, что «ее любил сам Достоевский». Замечательное ее описание оставил потомкам Розанов. Вся в черном, без воротничков и рукавчиков, со «следами былой» замечательной красоты — она была «русская легитимистка»... Взглядом «опытной кокетки» она поняла, что «ушибла» меня — говорила холодно, спокойно. И словом, вся — «Екатерина Медичи». На Катьку Медичи она в самом деле была похожа. Равнодушно бы она совершила преступление, убила бы — слишком равнодушно... Еще такой русской я не видел. Она была по стилю души совершенно русская, а если русская, то раскольница бы «поморского согласия» или еще лучше — «хлыстовская богородица»». Впрочем, Суслова была вполне земная и всегда умела «преподнести себя». Удивительная самоуверенность, королевские повадки, заставляющие окружающих вдруг почувствовать себя ничтожными подданными… И юный Розанов вдруг обернулся новой бабочкой, пришпиленной булавкой. И так же бил крылышками, пытаясь освободиться. И так же, как его кумиру Достоевскому, ему это не удалось. Шесть лет брака оказались шестью годами унижений и слез для величайшего ума России. Может быть, именно брак и сделал его философом? Закончилось все плохо: Суслова бросила в итоге Василия Васильевича, укатив в закат с его приятелем. Он умолял жену вернуться, на что получил жестокое: «Тысяча мужей находятся в вашем положении и не воют — люди не собаки». Но и Розанов, отплакав и отстрадав, смог встретить другую женщину, Варвару Дмитриевну Бутягину, вдову священника, учителя елецкой гимназии.