Новости. Жители Башкортостана смогут бесплатно переводить между своими счетами. Новости. В 2025 году в России запустят новый нацпроект.
Mernem Qez
| Репост. Посёлок Кез. Удмуртия. Ситуация на местности не меняет | «Северный человек». Всероссийский. | 21.04.2023 | Новости приходов. Рубрики. Анонсы. |
| #BG. Есть кто?) | Республиканскую Масленицу в этом году примет поселок Кез. Об этом сообщает пресс-служба Минкультуры Удмуртской пройдет 14 марта на площади районного Дома. |
| Глава СК России потребовал доклад о бездействии чиновников в удмуртском поселке Кез - ГТРК Удмуртия | Удмурт анс."Мертчан" с. Кез в Свердловской 2023. Поделись! Канал Центра удмуртской культуры Свердловской области "Урал Кенеш". |
| Новый вид народного спорта представят на республиканской Масленице в Кезе. Общество | В поселке Кез в Удмуртии при пожаре в 6-квартирном двухэтажном доме барачного типа по ул. Осипенко произошел пожар. |
| мэрнэм_qэз @mernem_qez в Инстаграме. Смотреть сторис, фото и видео анонимно без VPN | Торжественное открытие обновленного дома культуры «Леспромхоз» в поселке Кез состоялось 1 августа. |
Валериан МАРКАРОВ
Во время выступления всемирно известный казахстанский певец Димаш Кудайберген исполнил армянскую народную песню "Сарери овин мернем", сообщает Sputnik Армения. 47 Mernem Qez. 226. Слушать онлайн Скачать На звонок. Davo movsisyan. Начать фоновое слайдшоу. Как переводится? Mernem kez. Mernem kez. Голосование за лучший ответ.
Республиканский праздник проводов зимы прошёл в посёлке Кез
Большой интервал Сайт использует сервис веб-аналитики Яндекс Метрика с помощью технологии «cookie». Это позволяет нам анализировать взаимодействие посетителей с сайтом и делать его лучше. Толстого, 16 далее — Яндекс Сервис Яндекс Метрика использует технологию «cookie».
План то такой, но там ВИК!!!!!!!! Убьет он его нахрен! Вот он час!!!!!!!!
Я реально верю в убийство Донейра!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! У него куча дыр. Тысячи ошибок. Но его ум и сила духа делают невероятно!!!!
А есть акции, которые имеют практическое значение. Например, такие, главная цель которых - сохранить природу родного края и его природные достопримечательности. Кезцы включились в акцию «Мынам ошмесо шаере» «Мой родниковый край». Благодаря инициативе местных жителей, которые находят поддержку среди членов правления районного отделения «Удмурт Кенеш», отремонтированы и содержатся в порядке десять родников на территории нашего района. Немало внимания уделяется районным отделением «Удмурт Кенеш» и работе с подрастающим поколением. Но говоря на эту тему, Светлана Николаевна выразила сожаление о том, что все меньше и меньше не только в районе, но и во всей республике школ, где ведется изучение удмуртского языка. И все меньше детей, знающих и разговаривающих на нем. Между тем, отметила докладчик, в республике утверждена «Концепция развития этнокультурного образования в Удмуртской Республике на 2022 — 2026 годы». Концепция подразумевает широкий охват всех сфер, отвечающих за развитие языка и культуры — дошкольное и школьное образование, образование высшее, дополнительное образование, а также семью. Светлана Николаевна выразила надежду на то, что начатая работа принесет свои плоды. Она поздравила всех участников конференции с Днем удмуртского языка, который отмечается ежегодно 27 ноября. Дети должны знать язык и культуру своего народа Своим видением места и роли удмуртского языка и литературы в сегодняшней жизни района поделилась с участниками конференции член правления районного отделения «Удмурт Кенеш», учитель удмуртского языка и литературы Пужмезьской школы Светлана Тихонова.
Разок прошлась веником вокруг тонира, навела чистоту. Затем быстро просеяла муку и замесила тесто на тёплой воде и солёных слезах, добавив в него остаток кислого теста от предыдущей выпечки, разделила его на кусочки и из каждого скалкой раскатала тонкие лаваши. Натянула их проворными руками на «тап» — специальную овальную «подушку», приклеила к стенкам раскаленного тонира, закрыла крышку и стала читать «Хайр Мэр»: к концу молитвы на лепёшках обязательно появятся золотисто-жёлтые корочки. Анаит сняла крышку с печи и услышала привычный лёгкий вздох: это жар выходит, тонир дышит всё чаще, даже обиженно, он не хочет тратить свой пыл попусту. Вытащила лепёшки железным прутом с острым загнутым концом и помянула мужа. Тигран всегда говорил, что «лаваш её светится золотом. Отломишь кусочек, вдохнёшь запах и понимаешь, что именно так пахнет рай! Турки день и ночь притесняли армянское население Муша, за людей не считали, заставляя платить огромные налоги, а когда нападали на армян, либо грабили их дома, то преступление всегда оставалось безнаказанным: кому больше поверят в турецком суде: правоверному мусульманину или грязному гяуру 29? Ни один армянин, ложась спать, не знал, встанет ли он живым поутру. Сеял он хлеб и не знал, достанется ли ему урожай. Он больше не хозяин в своём доме, в саду, на пашне. И когда этому придёт конец? Тиграну ничего не оставалось делать. Я родился здесь, здесь и умру! Отныне наш Бог — оружие! Взявшись за шашку или кремневое ружьё, в числе сорока других фидаинов бравого Зоравара Андраника, он защищал монастырь Сурб Аракелоц от шеститысячного турецкого войска. Тогда армянский отряд в течение двадцати пяти дней успешно отбивал атаки на святыню. Османские войска потеряли убитыми более тысячи аскеров 31 , однако Андраник сумел вывести своих соратников из монастыря, потеряв лишь трёх человек. Бесстрашие и храбрость Тиграна изумляли всех, даже Андраника. Он первым шёл против врага, а силища у него была такая, что он хватал взрослого аскера за пояс и подымал, как цыплёнка, выше головы. Казалось, ни пуля турецкая его не достанет, ни штык, ни сабля… Но через несколько лет верной службы в одном страшном бою в Сасуне до безумия храбрый Мшеци-Тигран 32 — как его называл Андраник — был настигнут адскими всадниками османского султана, несущими смерть гяурам под зелёным знаменем пророка. Сражаясь не на жизнь, а на смерть, он был ранен в грудь изогнутым клинком турецкого ятагана. Единственное, о чём успел он попросить склонившегося над ним Андраника — это позаботиться о его семье. А ведь его благородное тело не было предназначено для того, чтобы истечь кровью на поле боя. Эту кровь, унаследованную от отцов и дедов, ему надлежало передавать из рода в род. Хотя для Анаит Тигран и сейчас жив, потому что у Бога нет мёртвых. Но сердце у неё всё равно болит. А первый лаваш всегда относят больному человеку, чтобы насытился и выздоровел. Какая разница, христианин он или нет… Закончив потеть над тониром, женщина попробовала ароматную арису, тягучую и густую, уже час томившуюся на тихом огне, вымесила её как следует, взбивая ложкой, бросила внутрь добрый кусок сливочного масла и щепоть соли и, наконец, присела в ожидании, пока проснутся дети. Марьям и Арменак окончили в Муше церковно-приходскую школу, где священник обучал их армянской грамоте, счёту, истории и Закону Божию. У Марьям обнаружилась большая тяга к знаниям, потому она и пошла в гимназию, хочет стать учительницей. Вот и правильно — учёный народ не голодает. А младший её — Арменак — вылитый Тигран! Все соседи им любуются, хвалят его и благословляют. А сердце у него какое! Кусок изо рта вынимает и отдаёт другому. Многие отцы и матери завидуют ей, видя такого доброго сына. А когда берёт он в руки голосистый отцовский дудук, в тог же миг все камни земли, все деревья, цветы — всё начинает дышать, говорить, распускаться. Прошу тебя, Аствац джан, убереги детей от беды. Турки вновь бесчинствуют, поджигают армянские дома, а хозяев, вместе с несчастными жёнами и детьми, гонят с родных мест, грозя им шашкой и ружьём. Самых красивых юношей и девушек продают на невольничьих рынках Константинополя. Говорит людская молва, будто даже приказ есть о том, что всякий, кто на земле османов произнесёт имя Иисуса Христа, не должен оставаться в живых. Ещё накануне по городу слух пошёл, что и в Муш скоро войдёт турецкая армия, что нельзя здесь оставаться и рисковать жизнью, надо бежать отсюда. Но куда она побежит? Лучше отважно погибнуть, забрав с собой несколько жизней врагов, чем позволить им топтать могилы, где покоятся кости предков! Пусть и её здесь похоронят… Лишь бы дети остались целы и невредимы… Потом она покрыла голову платком, зажгла свечу, положила перед собой «Нарек» 34 и, опустившись на колени перед иконой, шёпотом вознесла молитву: «Пред Тобой преклоняюсь, Пресвятая Богородица, Тебе молюсь, Пречистая Дева, замолви слово и помолись за моих детей Сыну Твоему Единородному, чтоб спас их от врагов и избавил от грозящих бед. Много хлеба напекла, подумала она, вставая с колен. Большую часть лепёшек отправлю мужчинам, чтобы, защищая родину, были они сильными и стойкими, что-то раздам соседям, а оставшуюся часть подсушу, сложу в стопки по десять листов, укрою хорошенько полотенцем и сохраню в тёмном погребе. Взяв несколько горячих лепёшек, она завернула в них солёный панир с зеленью, оставив один край открытым. Её дети так любят бртуч 35 … Всё услышанное и увиденное за последние месяцы заставляло её быть крайне осторожной и ожидать только худшего. Нехорошие предчувствия теснили грудь. Этой ночью приснился ей страшный сон. Снилось ей, будто стоит она с детьми в поле. Внезапно небеса пролились огненным дождём, канули в небытие луна и звёзды, реки потекли кровью, и шагали мёртвые. Она пыталась спасти детей, но между нею и детьми с ужасным шумом развёрзлась земля и выплеснула бурлящую лаву. Стоя на краю пропасти в изорванном платье, с распущенными волосами, она громко кричала и плакала, но вдруг услышала пение дудука и ясный голос Тиграна, который говорил «Не держи их, пусть идут». И звал её, звал к себе… Она взяла два больших дорожных хурджина, в один положила холщовый мешочек с оставшейся мукой, немного риса, сахар, соль, сушёные абрикосы, другой наполнила кое-какой одеждой да пожитками. Сбоку положила церковные свечи, дудук Тиграна и горсть земли с могил предков. Всё это для Марьям и Андраника, если им всё-таки придётся пуститься в нелёгкий путь, чтобы выжить. А золото и семейные ценности, сложив их в глиняный горшок, она на всякий случай закопала во дворе, глубоко под корнями дикого абрикоса. Их взору предстала страшная картина: весь Муш был как на ладони, охваченный пожарищами, клубящийся дым которых застилал небо. Подняв бинокль, молодой командир отряда стал рассматривать улицы: ни человека, ни собаки. Успели ли жители покинуть город до прихода турок? Воины хорошо ориентировались в этих местах, знали каждый камень, каждый куст. У поворота извилистой дороги придержали разгоряченных коней. Караульный пост у столба был пуст. Полные тревоги, они двинулись дальше по улицам, мимо густых деревьев, глиняных заборов, мимо больших и маленьких глхатунов, сложенных из базальта и туфа. От многих остались лишь каменные обломки и похороненные под ними почерневшие тела. Там, где раньше всегда слышался весёлый смех, теперь царили мгла и безмолвие. Многие ворота распахнуты, будто через них только-только телега проезжала или всадник проскакал. Внутри домов царил хаос — здесь после погромов и резни уже бесчинствовали мародёры: стены, некогда покрытые дорогими коврами, были оголены, мебели не осталось, под ногами скрежетали осколки кувшинов, глиняной посуды. В некоторых местах дощатый пол был разворочен, стены пробиты — очевидно, аскеры искали клады с золотом и деньгами. Ярость охватила командира, лицо передёрнула судорога, рука сама потянулась к маузеру. Он отчётливо представил себе, как турецкие полки своей артиллерией преодолели героическую самооборону Муша. Подобно жаждущим крови хищникам, аскеры, рота за ротой, с сопровождавшими их курдскими отрядами, ворвались в город, чтобы изгнать несчастный народ — с мест, где они родились и куда никогда не вернутся — в ад безводных пустынь. Мушцы бились насмерть, используя для отпора врагу лопаты, ножи, топоры и мотыги. Но силы были неравны, и исход боя был явно предрешён, аскеры рубили всех, кто попадался им под руку. Они ловили и связывали между собой сильных мужчин, превращая их в нескончаемую плотную колонну. Другие жители Муша, безропотно принимая свой жребий, собирали остатки сил, и, оставив свои дома, взваливали на спину драгоценную ношу: сын тащил на себе больного отца или мать, зять — тестя либо тёщу, и так шли, решив, что лучше самим умереть, чем их бросить. Люди шли из последних сил. Даже лошадь единственной телеги, на которой были сложены вещи жандармов, пала. Чтобы не впрягать коней, на которых они ехали, конвоиры выбрали несколько женщин и впрягли вместо лошадей. В курдском селе жандармы отобрали из колонны крепких подростков и выставили их на продажу. Во что ты, Господи, превратил мой народ! Весь мир был против него! Сотни тысяч этих пленников вскоре погибнут от голода, холода, цинги и страшного тифа… Площадь в центре Муша превратилась в Голгофу: те, кто пытался воспротивиться конвоирам, были, как Спаситель, распяты на кресте. Чьи-то отсечённые шашкой головы торчали на древках, старики и старухи были сожжены заживо. Церковь стала последним прибежищем для охваченных ужасом женщин, детей, стариков, увечных и простых мирных жителей, последним бастионом, в котором они укрылись в тот момент, когда все твердыни Муша уже пали под натиском врага. Мужчины изнутри укрепляли двери храма, обезумевшие женщины, прижав к груди своих малышей, молили священников о предсмертном причастии… и, подобно первым христианам, обращались к Господу в скорбных песнопениях, предвкушая близость мученической смерти. Турецкая конница вышибла входную дверь собора, и стая демонов с криками вломилась в храм, бешено набросившись на толпу, не разбирая, где стар, где млад. Ружейными прикладами они притиснули несчастных к стене, варварски топтали ногами кресты и евангелия, сдирали с людей одежду, золотые кольца, ожерелья, срывали вышитые шёлком таразы и парчовые архалуки, и били кулаками, и пинали под рёбра. Напрасно старый епископ взывал к иноверцам, прося остановиться: его голос утонул в чудовищном гвалте, и вместе с собратьями святой отец был обезглавлен, став одной из многочисленных жертв этой зверской расправы. В плену слепой остервенелой ярости аскеры не жалели ни женщин, ни детей. Прежде чем перерезать им горло, обесчестили несчастных женщин, погубили их душу. Одну молодую женщину раздели и привязали к кресту вверх ногами, а под крестом оставили её плачущего грудного младенца. Других, схватив за волосы и подталкивая ружейным дулом, босыми уволокли, отдали на забаву турецким солдатам, кого забили камнями, в кого вместе с детьми согнали к реке, и, разрубив на куски, сбросили с мостов в беспамятную воду бурлящей Арацани. Стоял такой вой и крик, какого никто не слышал от сотворения мира. Разом лаяли все собаки во дворах. Каркали все вороны на деревьях. Перепуганные голуби мигом исчезли, улетели прятаться за высокими горами. И только стервятники сидели на утёсах, расслаблено прогнув голые шеи, и невозмутимо наблюдали за происходящим внизу из-под полуприкрытых плёнчатых век. Казалось, ад развёрзся, солнце вот-вот рухнет на землю… Но земля с закрытыми устами молча внимала! И небо, с открытыми глазами, спокойно смотрело, не содрогнулось в ужасе, не упало на землю, обагрённую кровью невинных! От дома Тиграна остались одни стены да пепелище, посреди которого одиноко замер тонир. Он навеки погас, оставив вместо себя пустоту. Некому больше его разжигать. Некому печь в нём душистый хлеб и петь дивные песни. Что нам сказать Андранику, когда он спросит, позаботились ли мы о семье Мшеци-Тиграна, уберегли ли их, защитили ли ценой собственной жизни от всех опасностей? Неподалёку стоял не тронутый пожарищем дом под железной крышей, в отличие от прочих домов и хижин с черепичными или даже земляными крышами. Густой сад и дом обнесены забором, сквозь щели которого был виден в окнах свет. Командир спешился и, подойдя к дому, постучал в дверь. Долго никто не открывал. Наконец на пороге появилась женщина с изборожденным морщинами лицом, вся завернутая в чёрное покрывало. Лицо командира исказилось: турчанка? Что вам надо? И их детей — дочь и сына. Вон там стоял их дом. Вы не знаете, где они? Что с ними? Ох, чёрный день! Я спрятала их. В нашем доме их никто искать бы не стал, но я всё равно велела им тихо сидеть в подвале и носа оттуда не высовывать… И хурджины их с ними, мать собирала в дорогу… — А где она сама? Не сберегла я Анаит, не успела, — положив руку на сердце, ответила женщина и слёзы покатились по её лицу. Сердце кровью обливается. Такая была добрая женщина. Наверно, угнали её турки вместе с другими армянами, — она указала рукой в сторону выжженных солнцем сирийских пустынь. Повисла тишина, которую нарушал лишь негромкий храп лошадей. Растерянно молчала старая турчанка. Как скала, упершись взглядом в землю, стоял перед ней дюжий командир с едва пробивающимися бородой и усами. Они выросли на моих глазах… Куда вы хотите их увезти? Там, за семью горами, сестра моя родная за хорошим человеком замужем, там есть, где жить… — Не допустите, чтобы с ними что-то случилось, прошу вас. У меня долг перед их матерью… Поодаль ржали оседланные кони, нетерпеливо ударяя копытами в землю. Турчанка опять заплакала и не могла больше говорить. В горькие минуты последнего прощания она крепко прижимала к груди растерянных Марьям и Арменака, ласково гладила их по волосам и говорила дрожащим голосом: — Дети мои, я знаю, нельзя смириться и простить того, что сделали с вами эти слуги шайтана, да покарает их небо!
Глава СК России потребовал доклад о бездействии чиновников в удмуртском поселке Кез - ГТРК Удмуртия
Что такое Мернем Кез? podslushano_kez»: все о телеграм канале: podslushano_kez. В поселке Кез в Удмуртии при пожаре в 6-квартирном двухэтажном доме барачного типа по ул. Осипенко произошел пожар. Listen to Mernem Qez (feat. 47) by Narek Mets Hayq.
Кезский район
Информация об использовании вами данного сайта, будет передаваться и храниться на сервере Яндекса в Российской Федерации. Яндекс будет обрабатывать эту информацию с целью анализа пользовательской активности Вы можете отказаться от использования cookies, выбрав соответствующие настройки в браузере. Используя этот сайт, вы соглашаетесь на обработку данных о вас Яндексом в порядке и целях, указанных выше.
Комментаторы под видео отметили, что "видели своими глазами! Это было нечто": Пусть у тебя всегда будут поцелуи и дети. Это было так волнующе. Спасибо тебе за этот прекрасный концерт и рукопожатие. Ни один ваш концерт уже не может пройти без детишек.
Для семьи весь мир будто стал чёрно-белым. Анаит истерично плакала, глаза её опустели, сердце как окаменело. По-прежнему готовила, убирала, заботилась, но… без любви, а потому что надо. А Тигран, большой, сильный, словно согнулся. Чем успели нагрешить? И после этого говорят, будто ты добр?! Ведь сказано — ни один волос не упадёт без твоего желания! Нет, Господи, нет! Не жди теперь от меня молитв. Теперь нам не по пути! Казалось, он был готов изгнать Бога из своей души, если бы не отец. Когда солнце коснулось кромки гор и в их саду уже густели синие сумерки, старый Мушег снял с плеча хурджин, достал из него бутылку водки и два стакана, лаваш, завернутый в чистую тряпку, немного зелени и кусок бараньего сыра. Разлил водку по стаканам и приказал сыну пить. И сам выпил молча. И сказал, что коли нет в душе человека Бога — его место занимает дьявол. Потом достал из хурджина свой дудук, его пальцы зашевелились на трубке, звуки плавно перетекали один в другой, но не спешили, а плыли, грустные, плавные, мелодичные, порой прерываемые грустной песней чабанов и блеянием молодого барашка... Через год, в те яркие майские дни, когда весна царила в своей буйной стихии, когда расцвели молодые абрикосовые деревья в их саду, у Тиграна и Анаит родился долгожданный мальчик. У него родинка на лбу, как у моего Тиграна! Наша порода! Но Арменак появился на свет прежде времени и оказался слабым. Всем становилось ясно, что не жилец он на этом свете. Не хотела Анаит к нему привязываться. Не могла больше вынести потери. Даже от груди хотела отлучить. Но Тигран не дал, сразу полюбив наследника какой-то звериной, яростной любовью, и обвинял Анаит, что она недостаточно его любит. А Арменак глядел на мать большими печальными глазами, как будто прощаясь с ней каждый день. Опасаясь, что он не выживет, тантикин Србуи торопила окрестить его. Даже к Сирануш за помощью обратилась и та поила младенца своими горными травами. Три дня и три ночи не отходила от него старая знахарка. И, наконец, сказала: — Не трогайте его, пусть лежит. Всё, что в моих силах было, я сделала. А там уж как Господь Бог пожелает. То ли всесильные материнские слезы двигали милосердием Господа, то ли помогли чудесные снадобья старой ведуньи, но однажды произошло чудо. Занемог старый Мушег. Дудук, который он резал из древесины абрикосового дерева и в который дул, набрав в грудь побольше воздуха, прикрыв глаза и покачиваясь в такт музыки, был, как и прежде, лучшим во всей округе, душа от его звуков взлетала и парила высоко-высоко над горами и цветущими садами в лучах солнца. Но сам он, когда-то коренастый, крепкий и сильный, как вол, теперь постарел и согнулся, ходил с трудом, стал совсем молчаливым — бывало, за весь день слова не услышишь. А потом и вовсе захирел и слёг, кашлял и дрожал от озноба в своей тёплой постели на тахте. Србуи и Анаит поили его горячим отваром, чтобы прогнать лихорадку, кормили хашем, и с горечью наблюдали за тем, как судорожно поднимается и опадает его слабая грудь. Взор его тихо скользил по комнате, из огромных глаз на землисто-сером, с запавшими щеками лице медленно катились холодные слёзы. Он понимал, что и его время пришло, ведь вокруг давно уже постарели и ушли почти все его ровесники — один за другим. Не спрячешься никуда от судьбы, ничем не сотрёшь свой тчакатагир 26 , начертанный на лбу в момент рождения, и совсем скоро наступит тот день, когда явится к нему ангел смерти и заберёт его душу на небо. А сам он уйдет в ту же землю, из которой вышел. Он задремал. Прошло несколько часов. Вдруг он открыл глаза и слабо сжал руку жены. Только в молитве находила она отраду и черпала в ней силу для тех мучительных дней, для тех бессонных ночей. Сплошная пелена густого тумана окутала Тарон. Похоже, опять богиня Астхик спустилась с горы Гргур, чтобы искупаться в священной реке Арацани. А чтобы жители не увидели её притягательную наготу, напустила на город непроницаемую мглу. Сквозь туман тускло мерцали звёзды, рассыпанные по небосклону, и слабо пробивался свет луны, придавая деревьям сада какие-то причудливые очертания. В тот час вспыхнула в Србуи вся её любовь к Мушегу, та любовь, которой она отдала всю жизнь с первых дней своего раннего замужества. И в сверкающем пламени свечи встретила она благодарный взгляд мужа и сумела прочитать последние мысли в угасающих глазах. Она тихо встала и принесла его любимый дудук, с которым он хотел попрощаться. Старый Мушег поцеловал его, прижал к груди и навеки закрыл глаза. Крик вылетел изо рта Србуи, долетел до небес и вернулся обратно на землю. Никто не смел подойти и потревожить её. Наконец она встала с колен, перекрестила и поцеловала усопшего, а потом твёрдым голосом стала отдавать распоряжения сыну и невестке. Но стоило только взглянуть на её преобразившееся лицо — и становилась ясна глубина её безысходного горя. Весть о смерти варпета быстро разнеслась по всему Тарону. По ведущей к их дому дороге потянулась вереница мужчин с печальными лицами и плачущих женщин. Мимо каменной крепости с башнями, где располагался турецкий гарнизон, мимо купольных церквей Сурб Киракоса, Сурб Саргиса, Сурб Пркича, Сурб Марине и Сурб Арутюна, мимо мечети с высокими минаретами, переделанной из церкви, под колокольный перезвон монастырей Мшо Аракелоц, Сурб Карапет, Сурб Ованес, в дом покойного шли и шли люди, чтобы утешить родных добрым словом и посетовать на большое горе, которое выпало всем им, потерявшим такого человека. Армяне несли с собой сахар и водку, приговаривая «Аствац твэц — Аствац верцрэц» 27 , местные курды подносили мыло и шерстяные носки, а добродушные соседи-турки, Али и Джамиля, подарили отрез белой ткани и большой кусок сладкой халвы. Хороший был у тебя муж, с чистым сердцем и праведными поступками. Жаль, что он не был мусульманином. Аллах был бы рад иметь такого сына, как уста Мушег. Когда пальцы Али перебирали бусины янтарных чёток, Джамиля что-то незаметно шепнула ему на ухо. Да пребудет он на небесах, — и он поднял свою руку и медленно, торжественно приложил в знак приветствия к сердцу, губам и лбу. Потом он подошёл в Тиграну и сказал: — Рано покинул нас твой славный отец. Но ты — его достойный сын — будешь для меня живым напоминанием, воссоздающим его образ. Али часто бывал в хлебосольном доме Мушега, вместе с которым он вырос, иногда они даже попивали. Турки вина не пьют, это запрещено Кораном, но насчет водки там ничего не сказано, — стало быть, её можно пить, не нарушая заповедей Магомета. А дружбу свою мужчины хранили в тайне из боязни навлечь на себя гнев. Разве мог Али говорить открыто, что его сосед-армянин — честный, хороший человек, что ему приятно бывать у него в гостях, поговорить с ним по душам, — когда каждый день на базаре, в духанах и в мечетях младотурки и муллы вдалбливают в голову, что армяне — самые худшие из всех гяуров, что все беды правоверных — бедность, болезни и даже неурожаи — исходят от армян?.. Муллы требуют истребления их всех, утверждая, что тогда на благословенную страну великого султана спустится благодать аллаха. Нет, трудно турку открыто дружить с армянином, пусть он в душе и не верит словам муллы. Бренное тело Мушега обмыл и одел старый обмывальщик Карапет. Он ходил вокруг покойного и разговаривал с ним, как с живым: «Ты, Мушег-джан, на меня не обижайся, я твой друг. Я тебе больно не сделаю». В завершение он вложил в скрещенные, жёлтые, как пергамент руки Мушега его звонкий дудук, рядом зажёг лампаду, чтобы осветить душе варпета путь на небеса, а за услуги свои получил в дар одежду покойного. Похоже, Мушег был доволен. Старый и хрупкий, он неподвижно лежал в центре комнаты, во всём новом и чистом, с куском хлеба на груди, и, казалось, грустно улыбался, жалея оставшихся на этом свете. В комнате было зажжено несколько свечей, и тлела лампада перед иконой. Священник смотрел на нее чёрными очами, будто пытаясь выведать последнюю правду, и шевелил губами молитву. Женщины расселись вокруг гроба и оплакивали ушедшего речами и песнями, каждая из которых завершалась таким громким воплем, что даже вековые камни проливали слёзы. Несчастная Србуи распустила свои седые волосы, теребила их с горя и посыпала голову золой. Её лицо покрылось трещинами морщин, глаза впали — всего за один день она превратилась в семидесятилетнюю старуху с мутными бессмысленными глазами, словно кто-то украл её годы. Спустя три дня после смерти, когда солнце перевалило за полдень, дом Петросянов вновь наполнился родственниками. Сильные мужчины трижды оборачивали гроб с телом вокруг оси и трижды ударяли им о закрытую дверь дома, чтобы апостол Пётр услышал этот cтук и открыл врата небесные ушедшей душе. А после, не оглядываясь назад, понесли умершего отпевать в церковь. Недавно прошёл дождь, и мокрая трава вбирала в себя отпечатки грубых мужских башмаков. Тигран первым бросил горсть земли в глубокую могилу, отдавая последнюю дань отцу. За ним то же самое делали и остальные со словами: «Доброго пути тебе, варпет джан, передавай привет нашим покойникам». Потом подходили к Тиграну и пожимали ему руки в знак скорби и утешения. На поминальном обеде подавали хашламу и куркут. Пили водку за упокой души умершего, за его «светлый путь», за то, чтобы он «в том мире» заботился об оставшихся на земле родных. Желали, чтобы за добро Мушега Бог его сыну и внукам счастья дал да жизнь их продлил, чтобы род не прекратился, а только множился. Парил над дворами голос дудука. Так умел играть только Мушег. Но это был не Мушег. Тигран занял место отца. А как он играл! Плакал и плакал его дудук. Рвал душу, воскрешая в памяти дорогие образы отца, детей, друзей — всех близких, кто покинул этот мир и ушёл в мир иной для вечного упокоения. Србуи умерла, когда у подножия гор начали таять многометровые серые ледники, а в расщелинах каменистых гор из-под снега появились первые цветы: и трёх месяцев после смерти Мушега не выдержало разбитое разлукой сердце. Её, возлежащую в гробу с величественно строгим лицом и зачёсанными наверх седыми волосами, погребли рядом с мужем. Спустя год на том месте появился резной хачкар из розового туфа с крестом — символом распятия Христа, окаймленный кружевными узорами. Погрузившись в темноту, город Муш спал тревожным сном: обострённый слух его жителей ловил каждый шорох. Полный месяц сиял на чистом небе и струил белый свет на окрестные горы. Нежно мерцали побледневшие звезды в предчувствии близкого дня. Но едва только первые блики солнца растворили ночную мглу и отбросили голубой туман с прохладных каменистых гор, Анаит, одетая в чёрный тараз, со скорбью в сердце поспешила к своим делам. После гибели мужа воспитание детей и груз забот легли на её плечи. Ничто в то утро не предвещало начала Великого Злодеяния. Врытый в землю глиняный тонир её дома разгорался всё сильней, растопленный «чехом» — старой виноградной лозой, высушенной солнцем. Женщина перебрала и промыла дзавар 28 из круглозернистой пшеницы. Толстодонный котел с домашней курицей уже давно бурлил, клокотал. Она отделила курицу от костей и кожи. Мякоть разобрала на волокна, добавила в дзавар и влила процеженного бульону. Разок прошлась веником вокруг тонира, навела чистоту. Затем быстро просеяла муку и замесила тесто на тёплой воде и солёных слезах, добавив в него остаток кислого теста от предыдущей выпечки, разделила его на кусочки и из каждого скалкой раскатала тонкие лаваши. Натянула их проворными руками на «тап» — специальную овальную «подушку», приклеила к стенкам раскаленного тонира, закрыла крышку и стала читать «Хайр Мэр»: к концу молитвы на лепёшках обязательно появятся золотисто-жёлтые корочки. Анаит сняла крышку с печи и услышала привычный лёгкий вздох: это жар выходит, тонир дышит всё чаще, даже обиженно, он не хочет тратить свой пыл попусту. Вытащила лепёшки железным прутом с острым загнутым концом и помянула мужа. Тигран всегда говорил, что «лаваш её светится золотом. Отломишь кусочек, вдохнёшь запах и понимаешь, что именно так пахнет рай! Турки день и ночь притесняли армянское население Муша, за людей не считали, заставляя платить огромные налоги, а когда нападали на армян, либо грабили их дома, то преступление всегда оставалось безнаказанным: кому больше поверят в турецком суде: правоверному мусульманину или грязному гяуру 29? Ни один армянин, ложась спать, не знал, встанет ли он живым поутру. Сеял он хлеб и не знал, достанется ли ему урожай. Он больше не хозяин в своём доме, в саду, на пашне. И когда этому придёт конец? Тиграну ничего не оставалось делать. Я родился здесь, здесь и умру! Отныне наш Бог — оружие! Взявшись за шашку или кремневое ружьё, в числе сорока других фидаинов бравого Зоравара Андраника, он защищал монастырь Сурб Аракелоц от шеститысячного турецкого войска. Тогда армянский отряд в течение двадцати пяти дней успешно отбивал атаки на святыню.
В Воткинске работало сразу пять площадок. Одна из них была организована в парке «Времена года», где прошла детская Масленица. И это здорово, что сегодня в них кипит жизнь, проходят праздники, фестивали и другие интересные мероприятия. Будучи созданы по запросу людей, парки и скверы стали точками притяжения, где приятно проводить время с семьей и друзьями, - отметил Председатель Правительства Удмуртии Ярослав Семенов.
Республиканский праздник проводов зимы прошёл в посёлке Кез
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора материала. Версия 5. Портал разработан и поддерживается ТГ Дизайн вовремя.
Удмуртскому языку учат лишь в пяти дошкольных образовательных учреждениях района — в Александрово, Большом Олыпе, Чепце и в двух кезских детских садах — «Солнышко» и «Теремок». Между тем, ученики школ района ежегодно становятся призерами республиканских предметных олимпиад по удмуртскому языку и литературе, различных интеллектуальных и творческих конкурсов. А Пужмезьская, Александровская и Гыинская школы являются участниками инновационной площадки «Обновление содержания учебного предмета «Родной язык удмуртский и родная литература удмуртская на уровне начального, общего основного образования» научно-исследовательского института национального образования. О развитии ученического самоуправления посредством внедрения модели проектного управления в этнокультурном направлении рассказала собравшимся заместитель директора по воспитательной работе Александровской школы Светлана Белослудцева. Светлана Валериевна остановилась на плодотворном сотрудничестве школы с Проектным офисом удмуртских школьников. От нее участники конференции узнали о школьном объединении «Тынгыли» и его проектах — реализованных и еще только готовящихся - «Чыры — пыры», «Мифтурлэнд», блог «Удмурт вижн», виртуальный музей Тамары Тихоновой. Старшеклассники с удовольствием передают давние этнокультурные традиции школы малышам. Каким образом?
В игровой форме. Они смастерили для воспитанников дошкольной группы школы игрушки из дерева, глины, вспомнив игровые традиции северных удмуртов. Сейчас ребята работают над видеоинструкциями, в которых будет доступно рассказано, как играть в те или иные игры. А еще александровские школьники подключились к проекту «КИКО», благодаря чему научились снимать удмуртские мультфильмы.
Пили водку за упокой души умершего, за его «светлый путь», за то, чтобы он «в том мире» заботился об оставшихся на земле родных.
Желали, чтобы за добро Мушега Бог его сыну и внукам счастья дал да жизнь их продлил, чтобы род не прекратился, а только множился. Парил над дворами голос дудука. Так умел играть только Мушег. Но это был не Мушег. Тигран занял место отца.
А как он играл! Плакал и плакал его дудук. Рвал душу, воскрешая в памяти дорогие образы отца, детей, друзей — всех близких, кто покинул этот мир и ушёл в мир иной для вечного упокоения. Србуи умерла, когда у подножия гор начали таять многометровые серые ледники, а в расщелинах каменистых гор из-под снега появились первые цветы: и трёх месяцев после смерти Мушега не выдержало разбитое разлукой сердце. Её, возлежащую в гробу с величественно строгим лицом и зачёсанными наверх седыми волосами, погребли рядом с мужем.
Спустя год на том месте появился резной хачкар из розового туфа с крестом — символом распятия Христа, окаймлённый кружевными узорами. Погрузившись в темноту, город Муш спал тревожным сном: обострённый слух его жителей ловил каждый шорох. Полный месяц сиял на чистом небе и струил белый свет на окрестные горы. Нежно мерцали побледневшие звёзды в предчувствии близкого дня. Но едва только первые блики солнца растворили ночную мглу и отбросили голубой туман с прохладных каменистых гор, Анаит, одетая в чёрный тараз, со скорбью в сердце поспешила к своим делам.
После гибели мужа воспитание детей и груз забот легли на её плечи. Ничто в то утро не предвещало начала Великого Злодеяния. Врытый в землю глиняный тонир её дома разгорался всё сильней, растопленный «чехом» — старой виноградной лозой, высушенной солнцем. Женщина перебрала и промыла крупу дзавар14 из круглозернистой пшеницы. Толстодонный котёл с домашней курицей уже давно бурлил, клокотал.
Она отделила курицу от костей и кожи. Мякоть разобрала на волокна, добавила в дзавар и влила процеженного бульону. Разок прошлась веником вокруг тонира, навела чистоту. Затем быстро просеяла муку и замесила тесто на тёплой воде и солёных слезах, добавив в него остаток кислого теста от предыдущей выпечки, разделила его на кусочки и из каждого скалкой раскатала тонкие лаваши. Натянула их проворными руками на «тап» — специальную овальную «подушку», приклеила к стенкам раскалённого тонира, закрыла крышку и стала читать «Хайр Мэр»: к концу молитвы на лепёшках обязательно появятся золотисто-жёлтые корочки.
Анаит сняла крышку с печи и услышала привычный лёгкий вздох: это жар выходит, тонир дышит всё чаще, даже обиженно, он не хочет тратить свой пыл попусту. Вытащила лепёшки железным прутом с острым загнутым концом и помянула мужа. Тигран всегда говорил, что «лаваш её светится золотом»: «Отломишь кусочек, вдохнёшь запах и понимаешь, что именно так пахнет рай! Турки день и ночь притесняли армянское население Муша, за людей не считали, заставляя платить огромные налоги, а когда нападали на армян либо грабили их дома, то преступление всегда оставалось безнаказанным: кому больше поверят в турецком суде — правоверному мусульманину или грязному гяуру? Ни один армянин, ложась спать, не знал, встанет ли он живым поутру.
Сеял он хлеб и не знал, достанется ли ему урожай. Он больше не хозяин в своём доме, в саду, на пашне. И когда этому придёт конец? Тиграну ничего не оставалось делать. Я родился здесь, здесь и умру!
Отныне наш Бог — оружие! Взявшись за шашку или кремневое ружьё, в числе сорока других фидаинов бравого Зоравара Андраника, он защищал монастырь Сурб Аракелоц от шеститысячного турецкого войска. Тогда, в течение двадцати пяти дней, армянский отряд успешно отбивал атаки на святыню. Османские войска потеряли убитыми более тысячи солдат — аскеров, однако Андраник сумел вывести своих соратников из монастыря, потеряв лишь трёх человек. Бесстрашие и храбрость Тиграна изумляли всех, даже Андраника.
Он первым шёл против врага, а силища у него была такая, что он хватал взрослого аскера за пояс и подымал, как цыплёнка, выше головы. Казалось, ни пуля турецкая его не достанет, ни штык, ни сабля… Но через несколько лет верной службы, в одном страшном бою в Сасуне, до безумия храбрый Мшеци-Тигран16 — как его называл Андраник — был настигнут адскими всадниками османского султана, несущими смерть гяурам под зелёным знаменем пророка. Сражаясь не на жизнь, а на смерть, он был ранен в грудь изогнутым клинком турецкого ятагана. Единственное, о чём успел он попросить склонившегося над ним Андраника — это позаботиться о его семье. А ведь его благородное тело не было предназначено для того, чтобы истечь кровью на поле боя.
Эту кровь, унаследованную от отцов и дедов, ему надлежало передавать из рода в род. Хотя для Анаит Тигран и сейчас жив, потому что у Бога нет мёртвых. Но сердце у неё всё равно болит. А первый лаваш всегда относят больному человеку, чтобы насытился и выздоровел. Какая разница, христианин он или нет… Закончив потеть над тониром, женщина попробовала ароматную арису, тягучую и густую, уже час томившуюся на тихом огне, вымесила её как следует, взбивая ложкой, бросила внутрь добрый кусок сливочного масла и щепоть соли и наконец присела в ожидании, пока проснутся дети.
Марьям и Арменак окончили в Муше церковно-приходскую школу, где священник обучал их армянской грамоте, счёту, истории и Закону Божию. У Марьям обнаружилась большая тяга к знаниям, потому она и пошла в гимназию, хочет стать учительницей. Вот и правильно — учёный народ не голодает. А младший её — Арменак — вылитый Тигран! Все соседи им любуются, хвалят его и благословляют.
А сердце у него какое! Кусок изо рта вынимает и отдаёт другому. Многие отцы и матери завидуют ей, видя такого доброго сына. А когда берёт он в руки голосистый отцовский дудук, в тот же миг все камни земли, все деревья, цветы — всё начинает дышать, говорить, распускаться. Прошу тебя, Аствац джан, убереги детей от беды.
Турки вновь бесчинствуют, поджигают армянские дома, а хозяев, вместе с несчастными жёнами и детьми, гонят с родных мест, грозя им шашкой и ружьём. Самых красивых юношей и девушек продают на невольничьих рынках Константинополя. Говорит людская молва, будто даже приказ есть о том, что всякий, кто на земле османов произнесёт имя Иисуса Христа, не должен оставаться в живых. Ещё накануне по городу слух пошёл, что и в Муш скоро войдёт турецкая армия, что нельзя здесь оставаться и рисковать жизнью, надо бежать отсюда. Но куда она побежит?
Лучше отважно погибнуть, забрав с собой несколько жизней врагов, чем позволить им топтать могилы, где покоятся кости предков! Пусть и её здесь похоронят… Лишь бы дети остались целы и невредимы… Потом она покрыла голову платком, зажгла свечу, положила перед собой «Нарек»18 и, опустившись на колени перед иконой, шёпотом вознесла молитву: «Пред Тобой преклоняюсь, Пресвятая Богородица, Тебе молюсь, Пречистая Дева, замолви слово и помолись за моих детей Сыну Твоему Единородному, чтоб спас их от врагов и избавил от грозящих бед. Много хлеба напекла, подумала она, вставая с колен. Большую часть лепёшек отправлю мужчинам, чтобы, защищая родину, были они сильными и стойкими, что-то раздам соседям, а оставшуюся часть подсушу, сложу в стопки по десять листов, укрою хорошенько полотенцем и сохраню в тёмном погребе. Взяв несколько горячих лепёшек, она завернула в них солёный панир с зеленью, оставив один край открытым.
Её дети так любят бртуч…19 Всё услышанное и увиденное за последние месяцы заставляло её быть крайне осторожной и ожидать только худшего. Нехорошие предчувствия теснили грудь. Этой ночью приснился ей страшный сон. Снилось ей, будто стоит она с детьми в поле. Внезапно небеса пролились огненным дождём, канули в небытие луна и звёзды, реки потекли кровью, и шагали мёртвые.
Она пыталась спасти детей, но между нею и детьми с ужасным шумом разверзлась земля и выплеснула бурлящую лаву. Стоя на краю пропасти в изорванном платье, с распущенными волосами, она громко кричала и плакала, но вдруг услышала пение дудука и ясный голос Тиграна, который говорил: «Не держи их, пусть идут». И звал её, звал к себе… Она взяла два больших дорожных хурджина, в один положила холщовый мешочек с оставшейся мукой, немного риса, сахар, соль, сушёные абрикосы, другой наполнила кое-какой одеждой да пожитками. Сбоку положила церковные свечи, дудук Тиграна и горсть земли с могил предков. Всё это для Марьям и Андраника, если им всё-таки придётся пуститься в нелёгкий путь, чтобы выжить.
А золото и семейные ценности, сложив их в глиняный горшок, она на всякий случай закопала во дворе, глубоко под корнями дикого абрикоса. Их взору предстала страшная картина: весь Муш был как на ладони, охваченный пожарищами, клубящийся дым которых застилал небо. Подняв бинокль, молодой командир отряда стал рассматривать улицы: ни человека, ни собаки. Успели ли жители покинуть город до прихода турок? Воины хорошо ориентировались в этих местах, знали каждый камень, каждый куст.
У поворота извилистой дороги придержали разгорячённых коней. Караульный пост у столба был пуст. Полные тревоги, они двинулись дальше по улицам, мимо густых деревьев, глиняных заборов, мимо больших и маленьких глхатунов, сложенных из базальта и туфа. От многих остались лишь каменные обломки и похороненные под ними почерневшие тела. Там, где раньше всегда слышался весёлый смех, теперь царили мгла и безмолвие.
Многие ворота распахнуты, будто через них только-только телега проезжала или всадник проскакал. Внутри домов царил хаос — здесь после погромов и резни уже бесчинствовали мародёры: стены, некогда покрытые дорогими коврами, были оголены, мебели не было, под ногами скрежетали осколки кувшинов, глиняной посуды. В некоторых местах дощатый пол был разворочен, стены пробиты — очевидно, аскеры искали клады с золотом и деньгами. Ярость охватила командира, лицо передёрнула судорога, рука сама потянулась к маузеру. Он отчётливо представил себе, как турецкие полки своей артиллерией преодолели героическую самооборону Муша.
Подобно жаждущим крови хищникам, аскеры, рота за ротой, с сопровождавшими их курдскими отрядами, ворвались в город, чтобы изгнать несчастный народ — с мест, где они родились и куда никогда не вернутся, — в ад безводных пустынь. Мушцы бились насмерть, используя для отпора врагу лопаты, ножи, топоры и мотыги. Но силы были неравны и исход боя был явно предрешён, аскеры рубили всех, кто попадался им под руку. Они ловили и связывали между собой сильных мужчин, превращая их в нескончаемую плотную колонну. Другие жители Муша, безропотно принимая свой жребий, собирали остатки сил, и, оставив свои дома, взваливали на спину драгоценную ношу: сын тащил на себе больного отца или мать, зять — тестя либо тёщу, и так шли, решив, что лучше самим умереть, чем их бросить.
Люди шли из последних сил. Даже лошадь единственной телеги, на которой были сложены вещи жандармов, пала. Чтобы не впрягать коней, на которых они ехали, конвоиры выбрали несколько женщин и впрягли вместо лошадей. В курдском селе жандармы отобрали из колонны крепких подростков и выставили их на продажу. Во что ты, Господи, превратил мой народ!
Весь мир был против него! Сотни тысяч этих пленников вскоре погибнут от голода, холода, цинги и страшного тифа… Площадь в центре Муша превратилась в Голгофу: те, кто пытался воспротивиться конвоирам, были как Спаситель распяты на кресте. Чьи-то отсечённые шашкой головы торчали на древках, старики и старухи были сожжены заживо. Церковь стала последним прибежищем для охваченных ужасом женщин, детей, стариков, увечных и простых мирных жителей, последним бастионом, в котором они укрылись в тот момент, когда все твердыни Муша уже пали под натиском врага. Мужчины изнутри укрепляли двери храма, обезумевшие женщины, прижав к груди своих малышей, молили священников о предсмертном причастии… и, подобно первым христианам, обращались к Господу в скорбных песнопениях, предвкушая близость мученической смерти.
Турецкая конница вышибла входную дверь собора, и стая демонов с криками вломилась в храм, бешено набросившись на толпу, не разбирая где стар, где млад. Ружейными прикладами они притиснули несчастных к стене, варварски топтали ногами кресты и евангелия, сдирали с людей одежду, золотые кольца, ожерелья, срывали вышитые шёлком таразы и парчовые архалуки, и били кулаками, и пинали под рёбра. Напрасно старый епископ взывал к иноверцам, прося остановиться: его голос утонул в чудовищном гвалте, и вместе с собратьями святой отец был обезглавлен, став одной из многочисленных жертв этой зверской расправы. В плену слепой, остервенелой ярости аскеры не жалели ни женщин, ни детей. Прежде чем перерезать им горло, обесчестили несчастных женщин, погубили их душу.
Одну молодую женщину раздели и привязали к кресту вверх ногами, а под крестом оставили её плачущего грудного младенца. Других, схватив за волосы и подталкивая ружейным дулом, босыми уволокли, отдали на забаву турецким солдатам, кого забили камнями, в кого вместе с детьми согнали к реке, и, разрубив на куски, сбросили с мостов в беспамятную воду бурлящей Арацани. Стоял такой вой и крик, какого никто не слышал от сотворения мира. Разом лаяли все собаки во дворах. Каркали все вороны на деревьях.
Перепуганные голуби мигом исчезли, улетели прятаться за высокими горами. И только стервятники сидели на утёсах, расслаблено прогнув голые шеи, и невозмутимо наблюдали за происходящим внизу из-под полуприкрытых плёнчатых век. Казалось, ад разверзся, солнце вот-вот рухнет на землю… Но земля, с закрытыми устами, молча внимала! И небо, с открытыми глазами, спокойно смотрело, не содрогнулось в ужасе, не упало на землю, обагрённую кровью невинных! От дома Тиграна остались одни стены да пепелище, посреди которого одиноко замер тонир.
Он навеки погас, оставив вместо себя пустоту.
У него куча дыр. Тысячи ошибок. Но его ум и сила духа делают невероятно!!!! Блинннннннннннннннн как я ждал этого боя!!!!!!!!!!! По телеку точно не было... Шансы Вика 40-60 в пользу родины химии. НО, здесь играет огромную роль желание.
Глава СК России потребовал доклад о бездействии чиновников в удмуртском поселке Кез - ГТРК Удмуртия
мое солнце, Мернем джанит (մեռնեմ ջանիդ) - умер бы за тебя (дословно: умер бы за твое тело), Джигяр (ջիգյար) - очень близкий. У нас ещё будет много счастливых дней, умру за тебя — мернем кез, и ты обязательно родишь мне наследника. После ухода мужа Анаит уснула глубоким спокойным сном. Кезский район — все новости по теме на сайте издания Житель Кеза получил условный срок за наезд на семилетнюю девочку. Алматыга бараткан кез. kushtarbek Suranbaev. Мернем кез. Удмурт анс."Мертчан" с. Кез в Свердловской 2023. Поделись! Канал Центра удмуртской культуры Свердловской области "Урал Кенеш".
Кезский район
Арман Ованисян. К мернем аранц кез. 15 декабря 2022 Новости. В поселке Кез прошел очередной «День Миннаца». Во время выступления всемирно известный казахстанский певец Димаш Кудайберген исполнил армянскую народную песню "Сарери овин мернем", сообщает Sputnik Армения. Певец Димаш Кудайберген во время выступления в СКК имени Демирчяна исполнил армянскую народную песню «Сарери овин мернем». Главная» Новости» Кез новости в контакте. правовые документы. Cоглашение о внедрении в регионе стандарта развития конкуренции.
Республиканский праздник проводов зимы прошёл в посёлке Кез
И вот на концерте Димашу удалось удивить зрителя. Армянская публика восторженно приняла исполнение казахского певца, аплодируя стоя. Обладатель исключительного диапазона в 6 октав и 8 полутонов Димаш Кудайберген представил в Ереване 29 апреля шоу мирового уровня Stranger.
Об этом сообщает пресс-служба главы и правительства УР. Праздник начался на площади у Дома культуры с карнавального шествия и театрализованного представления «Славь Солнце в Масленицу». Затем действие переместилось в парк «Юбилейный», где прошли состязания по прыжкам через костёр, «Блинный чемпионат», «Медвежий баттл» и конкурс частушек. Кульминацией масленичных гуляний огненно-световым шоу и древнерусский обряд сожжения чучела. Сегодня нас очень тепло и радушно встретил Кез.
Злоумышленники ведут незаконную вырубку леса, а к местным жителям, которые пытаются противостоять этому, применяют насилие. Все это, якобы, происходит при попустительстве местной власти. Дело о халатности должностных лиц в Кезском районе взял под контроль Бастрыкин Один из жителей поселка Кез опубликовал в соцсетях сообщение о том, что там «уже много лет этнические ОПГ срослись с местной администрацией и оборотнями в погонах». Прямых доказательств он не представил, указав, что эта информация требует проверки. По словам этого человека, «этнические банды используются для грязных дел, за это им разрешают всячески кошмарить местное население».
В этом году в этом общественном пространстве начнется первый этап благоустройства в рамках программы «Формирование комфортной городской среды». В Воткинске работало сразу пять площадок. Одна из них была организована в парке «Времена года», где прошла детская Масленица. И это здорово, что сегодня в них кипит жизнь, проходят праздники, фестивали и другие интересные мероприятия. Будучи созданы по запросу людей, парки и скверы стали точками притяжения, где приятно проводить время с семьей и друзьями, - отметил Председатель Правительства Удмуртии Ярослав Семенов.
Глава СК России потребовал доклад о бездействии чиновников в удмуртском поселке Кез - ГТРК Удмуртия
Во время выступления всемирно известный казахстанский певец Димаш Кудайберген исполнил армянскую народную песню "Сарери овин мернем", сообщает Sputnik Армения. Торжественное открытие обновленного дома культуры «Леспромхоз» в поселке Кез состоялось 1 августа. В рамках проекта "Культура малой Родины" в поселке Кез обновили дом культуры "Леспромхоз". Заниматься здесь смогут почти 3 тысячи человек. 21.04.2023 | Новости приходов. Рубрики. Анонсы.
Репост. Посёлок Кез. Удмуртия. Ситуация на местности не меняет | «Северный человек». Всероссийский.
| В Ишимбайском районе простились с участником спецоперации | Сегодня в посёлке Кез прошел республиканский праздник, посвященный проводам зимы. Программа масленичных гуляний была очень насыщенной, мероприятия проходили сразу на. |
| Публика аплодировала стоя: Димаш Кудайберген произвел фурор в Армении - Телеканал «Астана» | 47 Mernem Qez. 226. Слушать онлайн Скачать На звонок. |
Димаш Кудайберген исполнил армянскую песню на концерте в Ереване
В сентябре был направлен на территорию Украины для участия в специальной военной операции. Погиб он 1 декабря. Дмитрий Мехоношин родился в деревне Карбас 26 сентября 1984 года. Отучился в начальной школе деревни Карбас и в Белоевской средней школе.
За знаниями — в Армению! Группа студентов СПбГУ этой осенью прошла краткосрочную учебную стажировку в Ереванском государственном университете. Что приходит на ум обычному российскому студенту, когда перед ним встает вопрос об иностранной стажировке?
Госавтоинспекция информирует, что для управления средствами индивидуальной мобильности не нужно получать водительское удостоверения, а такие транспортные средства не подлежат государственной регистрации в подразделениях МРЭО. Лицам старше 14 лет на средствах индивидуальной мобильности предписано двигаться по велосипедной, велопешеходной дорожкам, проезжей части велосипедной зоны или полосе для велосипедистов. Если масса транспортного средства не превышает 35 кг, на нём разрешается движение по тротуару.
Мы знаем о вас очень много. Архивы, знаете ли, агентурные сведения… — Прошу прощения, я вас не понимаю, — произнёс Геворк, мучимый дурными предчувствиями. Он изучал Геворка, глядя на него чёрными глазами, и потирал бритую голову то в одном месте, то в другом, словно проверяя, хорошо ли побрили его в парикмахерской на углу проспекта Руставели. Геворк сказал, что о Сахарове ничего не думает, но тот всё же был чем-то недоволен. А то, знаете ли, несмотря на ваш большой стаж и рационализаторские предложения, пеняйте на себя… Затем он достал из сейфа неприметную серую папку, развязал тесёмки и вскоре, при свете большой настольной лампы с зелёным абажуром, с головой ушёл в изучение какой-то бумаги, испещрённой мелким убористым почерком. Советский человек прочитывает «Правду» от корки до корки, даже передовые статьи, и знает о том, как нам всем повезло жить в СССР, где трудящиеся быстро залечили раны, которые нанесла война, и обогнали все страны, добившись невиданных успехов во всём — в сельском хозяйстве, в производстве, в крепкой дружбе всех народов. Дружат ли так народы в других странах, а, Геворк Давидович? Известно ли вам о неграх, которых линчуют в Америке, об африканских рабах, с которыми жестоко обращаются колонизаторы? Читали ли вы, как завидуют нашим трудящимся в других странах, которым очень трудно поверить, что у нас нет безработных и бездомных. Но приезжают к нам профсоюзные делегации и убеждаются, что так оно и есть. А профсоюзные делегации, как правило, состоят из рабочих. Как жадно слушают их рассказы о чудесной стране, когда они возвращаются домой, где многие замерзают от холода и умирают от голода. Вы согласны со мной, или, быть может, вы слушаете всякие вражеские голоса? Геворк смотрел на него, не скрывая изумления. Я вообще ни одного иностранца не знаю. Но хозяину кабинета было не до шуток. Его вопросы звучали так чеканно, что казалось, будто он специально репетировал свою речь, а все вопросы и ответы на них знал заранее. Разве вам не знаком человек с таким именем? От неожиданности Геворк вздрогнул, лицо его вытянулось, а рот приоткрылся. Арменак Петросян был родным братом его матери, Марьям Хачатуровой, урожденной Петросян. Но он без вести пропал на фронтах Великой Отечественной… — Хм… Стало быть, говорите, пропал без вести, — повторил чекист. Может, дядька ваш дезертировал с поля боя, добровольно бросив оружие, или стал предателем, изменником Родины, убив своего командира и перейдя на сторону врага? Вы уверены, что всё было не так? Это правда! Как легко потерять прошлое и как тяжело искать правду, говорила моя мать... Нет только могилы, куда можно пойти, поставить свечку и вылить чарку вина… Уполномоченный глянул на Геворка исподлобья, сунул руку в карман и, бросив взгляд на извлечённые оттуда часы, недоуменно почесал в затылке. Потом он спрятал папку в сейф и сообщил, что их беседа закончена. Но не исключено, что ему, гражданину Хачатурову, придётся прийти к ним по повестке в течение месяца. Геворк вернулся домой с сильной головной болью. Приняв таблетку анальгина, он лёг, но до самого рассвета так и не сомкнул глаз, беспокойно ворочаясь во тьме с боку на бок и прокручивая в голове события дня. Будоражащий душу поток рассуждений взял верх над усталостью. Он так и не понял, с какой целью чекист спрашивал у него о дяде. Навалило много снегу, он занёс горные тропы, и жители долины оказались отрезанными от всего остального мира. Ясная морозная ночь так сковала землю, что она звенела под ногами. Птицы и дикие звери забились в норы и притаились, поедая свои скудные запасы в ожидании весны. Реки задёрнулись ледяным покровом, лишь стоя возле них, можно было расслышать глухой голос текучих вод, — он то журчал грустно и уныло, то вдруг умолкал понемногу, немел, застывал. Встревоженные люди каждое утро первым делом обращали свои взоры на окрестности: не тает ли снег, не темнеют ли луга? Но толстый слой снега лежал неподвижно, искрился под лучами холодного, негреющего солнца и упорно не хотел таять. В такой лютый день, лишь только свет отделился от тьмы и восток зарделся гордой зарей, люди просыпались, вставали, умывались, говорили друг другу «бари аравот» 2 и отправлялись каждый по своим делам. А старики, расчесывая на ходу бороды, не спеша выходили из домов и, бормоча под нос «Хайр мер» 3 и здороваясь друг с другом издали, тесной гурьбой подходили к церкви, чьи своды в течение столетий слышали пение ревностной паствы: здесь вершились богослужения, венчали новобрачных, крестили в купели детей, отпевали покойников… Люди приходили так рано, что и епископа ещё в храме не было; говорили звонарю, чтоб ударил в колокол, и звон колоколов плыл над городом и долиной, рассветный ветер подхватывал его и уносил далеко в горы. Старики же, отвесив несколько земных поклонов, начинали судачить о семейных делах и, как заведено, жаловаться на трудные времена, пока, наконец, не являлся священник. Зажигали свечи, лампады, — где не было масла — пономарь подливал. Священник с дьячком служили, люди крестились, становились на колени, присаживались, а горбоносый пономарь со сросшимися у переносицы бровями и грустными глазами то подрезал свечной фитиль, то затеплял лампаду, или же, потирая лысину и позевывая широко, сновал взад и вперед по храму, либо заправлял кадило, либо хлопал по голове юродивого, чтоб смирно стоял, не поднимал шума и не перебегал с места на место. Время от времени он доставал из кармана табакерку, встряхивал, сначала нюхал сам, чихал, крестился или же проклинал дьявола, потом, в знак уважения, угощал кое-кого из знатных горожан, степенно отходил и снова важно, чинно возвращался на своё место. Молодняка на службе не было. Иное нынче подрастающее племя! Старших не уважают, не ценят ни веры святой, ни могущества церкви Божией, ни молитвы прилежной. Не соблюдают обычаи, коими всегда отличался их народ. Глядишь, скоро и вовсе позабудут, как креститься надо: к груди ли сперва приложить руку или ко лбу, справа налево или слева направо. Вот за то Господь, столько благ сотворивший, на людей и гневается, оттого и посылает им беспрестанные испытания. Вот и сейчас — звали старики юнцов кареглазых с собой в божий храм, а они слова мимо ушей пропускали и, ещё не совсем стряхнув с себя сон, шли в хлев задать сена скотине и коням, убрать под ними, а потом свести на водопой, почистить лошадей скребницей да привести с песнями обратно в конюшню. Милые девицы-незамужницы, расчесав себе волосы, рядились в полотняные сорочки, легко и проворно орошали невинные личика водицей, и вот уже одна пол дощатый в доме метёт, другая заснеженный двор убирает, а третья, положив на стройный стан кувшин с заткнутым горлышком, идёт за водой родниковой. Тигран был единственным сыном уважаемой в Муше семьи Петросян. Отменный рост его, тёмные очи, высокое чело и буйные кудри всякого сводили с ума. Многие матери мечтали взять его в зятья и окружить заботой. Молодые девушки, услыхав голос или одно даже имя его, готовы были душу ему отдать. Его одного видели во сне и просыпались, вздыхая от любви к нему. Тигран знал от отца, что могущество его народа — в семье. Да и мать всё твердила, что ему нужна жена, а ей — помощница, ведь немолода она уже: — Матери не вечны, женись, цавт танем 4. Я и невесту тебе присмотрела. Красивая хоть? Но сперва надобно было построить дом, старый совсем обветшал и потрескался. Сначала отец с сыном вырыли маран для вина и вмазали в пол глиняный очаг — «тонир» 6 , чтобы внутри дома тепло было, добротные стены «глхатуна» 7 возвели из дикого камня, крепкими досками устлали полы двух комнат, выходящих окнами в ущелье. А за окнами разбили сад. Потом пристроили амбар с отделениями для зерна и муки, а также кухню, на стены которой повесили соструганные вручную полки с глиняной и медной посудой. Поставили крышу с дымоходом на деревянных столбах. А позже перед домом соорудили большую веранду, откуда, если сидеть за столом, была видна узкая змейка реки на дне ущелья. Говорят, каждый получает от Господа по мере того добра, которое он сделал в жизни. Вот и жена досталась Тиграну чудесная и понятливая: Анаит была стройной, как чинара, с белым лицом, густыми длинными волосами и большими глазами под тоненькими, словно нарисованными, бровями — редко когда в девушке так сочетаются красота и ум. Часто вспоминала она, как мать Тиграна, Србуи, упокой Господь её душу, оставаясь верной заповедям предков, идущих от самого Айка Наапета 8 , в один из дней облачилась в длинный тараз и, обмотав талию шёлковым шарфом, пришла на её смотрины, предварительно посовещавшись со своим родным братом. Сначала надо обязательно увидеть, какая у неё мать, — сказала Србуи сыну на пороге дома. Сказала и, чтобы обеспечить успех переговоров, повесила на столб своего дома большой деревянный шереп, которым разливала апур. А потом, взяв с собой сватов из числа близких родственников, явились они в дом к родителям Анаит со словами: «Мы пришли взять из вашего дома горсть золы, чтобы смешать её с золой нашего очага; пришли, чтобы от вашего светильника зажечь наш светильник; пришли, чтобы ваш камень заложить в нашу стену; чтобы зачерпнуть горсть воды из вашей реки в нашу реку». Ответом им было, что надо подумать, посоветоваться с роднёй. Поэтому Србуи пришлось пойти туда во второй раз, прихватив с собой бутыль абрикосовой водки, сочные яблоки с воткнутыми в них монетами, несколько крупных ярко-красных как вечерняя заря гранатов, янтарного кишмиша и конфет, и только тогда отец девушки объявил о своем согласии, молвив: «Не будем спорить. Платок пусть будет ваш. Пусть наша горлица летит в ваш сад». Проворная мать Анаит накрыла стол, и они скрепили слово, преломив хлеб и распив по стакану принесённой сватами водки. Дальше устроили «ахчиктэс» 9. Перво-наперво попросила будущая скесур 10 у Анаит стакан воды, во все глаза следя за манерами девушки. Вслед за этим наблюдала, умеет ли она вдевать нитку в иголку, и спрашивала что-то очень тихим голосом — слух у молодой проверяла. Оставшись довольной смотринами, она поцеловала щеку девушки и положила ей на ладонь золотую монету в знак одобрения. Со временем устроили пышное обручение, угощали гостей мясом, вином и сухофруктами со сладкой гатой. Арсаник 11 справили осенью, когда были закончены полевые работы и закрома тантикин 12 Србуи были полны всяческого добра, а карасы 13 пенились молодым вином. Чтобы не допустить похищения невесты турками или курдами, двадцать пять мужественных «макаров» сопровождали Тиграна и его близкую родню до дома Анаит. С громкой музыкой, шумным весельем и танцами во дворе женщины из родни жениха преподнесли подносы с подарками невесте: в одном находился свадебный наряд, в другом подарки отцу и матери, а в третьем — напитки, фрукты и сладости. Вскоре эти подносы будут наполнены подарками и уйдут обратно матери жениха. Под печальные звуки зурны красочно одетые подружки невесты в присутствии каворкин 14 одевали Анаит в окаймлённый золотой тесьмой красный тараз с вышивкой и опоясывали серебряным поясом с узорами, а лицо её закрыли вуалью. Вот один из музыкантов, присев на табурет и подперев свой инструмент к левой ноге, взял смычок в правую руку, слегка прижал его к струнам и… меланхолично запела четырёхструнная кяманча, ритмично застучал дол, дружно вступили звонкий саз, протяжная зурна и голосистый дудук, погрузив собравшихся в свои чарующие звуки. Группа мужчин и женщин танцевали «кочари», то держась за руки и двигаясь по кругу сомкнутым рядом, то плавно всплёскивая руки в небо. Когда женщины отошли, мужчины, образовав круг, пустились в «шалахо». Родня жениха ликовала, ведь они заполучили такую прекрасную девушку. Другая сторона немного грустила, особенно мать невесты, она не танцевала, а печалилась, что её дитя, чистое и непорочное, улетает из отчего дома. Звучали мелодии, поднимались тосты за родителей, за кавора, за молодых… Арснакуйр, незамужняя подруга невесты, не пила и не ела, в течение всей свадьбы она в оба глаза «охраняла» невесту, зорко следя, чтобы никакая злая женщина не вознамерилась вшить ей нитку в подол. И отпустила её от себя лишь один раз для исполнения «узундара» — танца невесты. Словно лебедь по глади пруда, очаровывая гостей своей грацией и целомудрием, медленно, легко и плавно ходила Анаит по кругу, вытянув спину и стыдливо опустив мокрые глаза: когда играет «узундара», ни одна невеста не может удержаться от слез, видя грусть своих родителей. Потом она целовала руку отцу и матери, благодаря их за всё и навсегда прощаясь с родительским домом. Анаит шла замуж по доброй воле. Тигран нравился ей, и не одну ночь провела она, вздыхая по нём, не раз вставал перед нею его мужественный образ. И все же сегодня, когда пришло время проститься с девичеством и стать женщиной, сердце её сжималось какой-то смутной жалостью к себе самой, и трудно ей было расстаться со своим прошлым. А прошлое свое она помнила хорошо: её всегда и всюду баловали, нежили, теперь же, кто знает, что ждет её в будущем? У ворот дома Тиграна свадебную процессию встречала свекровь в окружении родни, стоявшей в тени абрикосового дерева. На пороге она положила глиняную тарелку, которую невестка должна была разбить на счастье ударом ноги, затем накрыла плечи новобрачных лавашем — чтобы дом был полная чаша, и дала отведать жениху и невесте по ложке мёда, чтобы жизнь их была бы такой же сладкой, как божественный нектар. Их осыпали лепестками роз, сладкими сухофруктами, янтарным изюмом, орехами и монетами. Три дня не было никому покоя. Вино текло в глотки, весело блеяла зурна, выбивали ритм барабаны, и снова молодежь балагурила, смеялась, старики беседовали о грядущих судьбах Армении и ели хоровац, зажаренный в тонире, плов, ароматную хашламу, наслаждались гатой и пахлавой, кричали «туш» после каждого тоста и перешёптывались, гадая меж собой, какая постель, ковёр, хурджин 15 , посуда и одежда находятся в большом сундуке с приданым. А на колени Анаит посадили маленького мальчика из рода жениха, чтобы первенцем у молодых был сын, такой же красивый и здоровый. Вступив с женихом в новый дом, Анаит первым делом поцеловала тонир в знак того, что отныне становится она хранительницей очага… Вскоре она позабыла о правилах своей семьи и начала жить по новым: стала послушной женой и спокойной невесткой. На первых порах пряталась от всех за занавесом, там же и обедала, выходя оттуда только по приглашению, молчала, и, как положено, не смотрела в глаза мужу и свёкру. Лишь спустя три месяца, преподнеся по требованию свёкра воду, она получила от него разрешение на «голос». Мужчины семьи — отец и сын — возделывали собственный виноградник на склоне долины, ухаживали за ним как за ребёнком, поливали прозрачной родниковой водой, вскапывали, удобряли, и виноград потихоньку, под весёлое щебетанье птиц, тянулся к лазурным небесам, где величественно парили гордые орлы, и набирался сил. Платя труженикам стократную дань за их трудолюбие, пролитый пот и веру в своё предначертание — жить на замшелых камнях, разбросанных повсюду, — земля давала корням винограда подпитку, а сияющее светило дарило тепло. Гроздья за лето успевали налиться сладким ароматным соком. Всякий раз, окидывая вьющиеся лозы своими глубокими, как колодец, глазами и вдыхая запах цветущего винограда, старый Мушег вспоминал библейскую историю о Ноевом ковчеге. Когда по воле Господа ковчег причалил к серебристым вершинам Араратских гор, и праведник почувствовал под ногами земную твердь, он первым делом опустился на колени и вытащил из-за пазухи небольшой росток. Этим чудным ростком была виноградная лоза, привезённая из райского сада. Во дворе их дома раскинулся большой фруктовый сад с инжиром, яблонями, старой шелковицей, гигантской орешиной и дикими абрикосовыми деревьями с наклонившимися до земли от созревших плодов цирана тяжёлыми ветвями. Полупрозрачными абрикосами, наполненными солнцем и ветрами Араратской долины, домочадцы щедро делились с соседской детворой. И сладкий липкий сок струился по гладким подбородкам, наполняя детскую душу блаженством. Нет, нигде больше не было такого сада и таких сказочно ярких абрикосов, как у их семьи! Из древесины дикого цирана Мушег вырезал дудук и играл на нём. Никто во всем Муше не превзошёл великого варпета 16 в его мастерстве. Да разве только в том чудесном живописном крае знали его? Ни одно важное событие не проходило без звуков этого уникального инструмента, называемого «циранапох», или «душа абрикосового дерева». Через все сёла и деревеньки Армении слава о нём передавалась из уст в уста. А сам он чувствовал себя едва ли не Богом, потому что мог повелевать людьми, вызывать то слезы, то улыбки, сеять печаль в душах и лечить её расцветающей от звучания его дудука любовью. Он знал самые потаённые секреты этого тонкого дела, которые когда-то принял от отца, деда и прадеда, оставляя в каждом рождённом им инструменте своё дыхание, своё изношенное сердце, ветхие думы о ранах Армении и возвышенные мечты. И с благоговением передавал все премудрости своему сыну. На плечах тантикин Србуи лежали все женские работы — она следила за чистотой и порядком в доме, ключи от марана, а также от кладовой всегда лежали в её кармане, без её разрешения никто не мог ничего взять. Она вставала на рассвете раньше всех и шла в хлев. Оттуда пахло навозом и соломой, слышалось кудахтанье кур и писк цыплят. Там тантикин доила корову, отгоняя локтем телёнка, который непрерывно тыкал мордой в вымя. На парном молоке она заквашивала мацун, готовила домашний панир 17 , сбивала масло из жирных сливок, пекла лаваш и варила апур 18. В доме всегда вкусно пахло свежевыпеченными на садже лепёшками «женгялов хац» с разносортьем диких и огородных трав, и тающей во рту бараньей толмой из молодых виноградных листьев, и соусом из мацуна и чеснока.