Новости валерий духанин священник

Левая колонка. Фотография от Иерей Валерий Духанин. ОТЕЦ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН ПРО ВОЕННЫЙ МЯТЕЖ ПРИГОЖИНА: САТАНА ИСКУСИЛ ЕГО. Иерей Валерий Духанин — клирик Николо-Угрешской духовной семинарии. В этом выпуске отец Валерий расскажет о своих первых шагах в Церкви, о том, как пришло осознанное желание посвятить свою жизнь Богу, а также о том, насколько важен труд для спасения души.

КОНТАКТЫ ПОРТАЛА

Медсестра и битва за детей: история из жизни /	Глядя на детей, я вспомнила слова батюшки: какая же я дура, что я плачу!
«Путь к священству». Священник Валерий Духанин - Радио ВЕРА	Если за батюшкой замечают недостатки, то почему-то думают, что у такого причащаться не нужно и будто бы благодать Причастия от этого умалится.

Нужна помощь в лечении отца Валерия Духанина. ВАЖНО!!!

Отец Валерий: Очень хорошо чувствую себя. Конечно, когда химию ставят, то к вечеру уже аппетит падает, и немножко подташнивает. На второй день нет аппетита, и подташнивает, а на третий уже все — утром хорошо себя чувствую. Александр Владимирович: Валерий Николаевич, ну, я посмотрел вот результаты контрольного обследования, которое мы с Вами прошли в плановом порядке, и хочу Вас поздравить, потому что Ваша вера и возможности современного лечения — они привели к тому, что у Вас болезнь отступает, и я надеюсь, что все будет хорошо. Мы будем продолжать с Вами лечение. Надеюсь, что и с Божией помощью, и при Вашей огромной поддержке, что удастся как-то добиться таких результатов. Александр Владимирович: Все, продолжаем лечиться. Отец Валерий: Да, Вам спасибо огромное. Наталья Смирнова: Болезнь помогла осознать по-новому привычные вещи.

Отец Валерий: После вот этого пережитого, конечно, ты видишь, что в жизни самое главное — это нужно всегда поступать по совести, то есть всегда хранить совесть чистой. Потому что, если кого-то или обманываешь, или что-то где-то пытаешься слукавить, это тут же, как такое пятно налагается, которое тебе мешает уже внутри. То есть после этой болезни появляется такое обостренное восприятие совести, так скажем. Отец Валерий: Вот я был, ну, настоящий атеист. Я помню свой подростковый возраст, когда кто-то говорил, что «я верю в Бога», а я говорил: «А я не верю в Бога. Ну, где он — Бог? Я Его не вижу, не чувствую, Его нигде нет. Как я могу в Него верить, да, если я с Ним никак не соприкасаюсь?

То есть Его нет, и все тут». Семья была вся атеистическая, родители в Бога не верили, я в Бога не верил, сестра старшая не верила, и особо нигде я этого не встречал, потому что город Оренбург — простой такой советский город. Наталья Смирнова: Правда, несмотря на подростковый атеизм, храм тогда уже, в детстве, притягивал. Отец Валерий: Когда в деревню приезжали к бабушке, то там у нее иконы были. И как-то вот видел, что она молилась, и иногда по вечерам, помню, мы ходили по деревенской улице, подходили к храму. Вот что-то такое влекло туда, внутрь, и, когда заходили мы, понятно, что ни службы, ничего там не было, но все равно было такое ощущение, как будто соприкасаешься с какой-то тайной. Ты на пороге чего-то такого неизвестного, необычного, как бы сейчас сказали, сверхъестественного. Ну, бабушка предлагала нам креститься, а мы все отказались, все внуки, кто были.

А потом наступил 1989 год, это же уже после Тысячелетия Крещения Руси, и каким-то, я не знаю, чудом что-то начало меняться в сознании. Наталья Смирнова: На всю жизнь в памяти сохранилось одно событие. Отец Валерий был тогда еще 5-летним ребенком. Отец Валерий: Вокруг никого верующих. У нас дома в комнате, там, на стене повесили календарик отрывной, где каждый день нужно отрывать по страничке, и мне очень нравилось это делать, но, чтобы отрывать листочки, нужно было подниматься на стол. Как сейчас помню, стол по уровню груди, то есть вначале надо на стул, потом на стол, подходишь, отрываешь. И вот я как-то… Вот мне 5 лет, поднимаюсь на стул, потом на стол. И я вот, знаете, ну, как-то посмотрел назад, а я стою на краю стола, и у меня сразу голова как закружилась, и я чувствую — сейчас падаю.

И вдруг вот это… это было единственный раз в жизни, один раз, что как будто кто-то берет на руки и очень мягко сажает на пол. Но не ощущение рук, а какое-то необыкновенное тепло, и внутри тоже состояние какой-то радости особой. Вот это чувство потом как раз при крещении было, то есть как вот такое действие благодати. То ли Ангел Хранитель, не знаю, но один раз такое было, и оно запомнилось на всю жизнь. Наталья Смирнова: Он сам уже не вспомнит, почему решил креститься, и было ли это самостоятельным решением. Крещение решили принять его родные: старшая родная сестра, двоюродная и ее муж, Валерию Духанину было тогда 13. Отец Валерий: И вот батюшка начинает чинопоследование. Что вот интересно: произносит очень невнятно, слова молитв непонятны, ни одного обряда понять не могу, но при этом вдруг возникает внутри четкое ощущение присутствия Божия.

Это очень трудно передать словами, но это, как некая очевидность, когда Господь тебе является. И было такое ощущение, как будто изнутри тебя всю грязь взяли, выкинули, и внутри засиял свет, и радостно стало. Вот просто какая-то удивительная радость такая, так, что я даже стоял, улыбался, но именно по-хорошему улыбался, радовался, что такая неожиданная произошла встреча. И во время крещения я уже почувствовал себя точно верующим человеком. И для меня, если до этого было неочевидно, да, то в момент крещения стало очевидно, что Бог действительно есть, что Бог — это Любовь, и Он тебя принимает в Свои объятия. Наталья Смирнова: Вскоре после крещения он заявил родителям, что хочет быть священником. Папа с мамой были категорически против. В храме на его предложение о помощи смотрели косо.

Отец Валерий: Родители были против. И они говорят: «Да зачем тебе это надо? Что ты, там, вообще хочешь, да? Для чего ты ходишь в храм? Ты лучше, там, поспи, отдохни. Лучше поехали, там, на дачу». Мои родители так рассуждали, что, ну, ладно, пусть он пойдет в алтарь, там посмотрит, как что происходит, и быстро это все… Наталья Смирнова: Вернется. Отец Валерий: Да, быстро вернется, все это ему не понравится, расхочет.

А у меня уже внутри было такое стремление. Потом я захотел как-то, ну, поближе быть к алтарю. Там, везде отправляли меня, что «нам не надо». Где-то заходишь — там бабушки на тебя подозрительно смотрят. Там одни бабушки собираются, а тут какой-то подросток пришел. Чего он тут хочет? Наталья Смирнова: Но эти серьезные испытания юного подростка не испугали. Он уже вступил на этот новый духовный путь, уже тогда подростком понял — ему нужно менять свою жизнь не только внешне, но и внутренне, а это значит — о много придется забыть, от много отказаться.

Отец Валерий: На чтение, написание каких-то книг. А вот эта духовно-просветительская направленность, написание книг — оно для меня имеет огромное значение, вот это творческое. Наталья Смирнова: Учебу в семинарии и академии он сравнивает с прохождением армейской службы, хотя служить ему не довелось — не благословили. Это была серьезная школа жизни. Духовную поддержку своих первых учителей он чувствует до сих пор. Отец Валерий: Для меня, для… Семинария — она уже… это была огромная школа и в плане дисциплины, в плане выполнения работ, в плане организации своего личного времени. Поэтому, конечно, я думаю, что, если ты прошел семинарскую школу, такую настоящую, то, там, армия уже необязательно была нужна, потому что каждый готовится к своему служению. Ну, вот есть черные лебеди, вот даже там плавают. Наталья Смирнова: Ой, вижу.

Отец Валерий: Черный лебедь — такая редкость наша монастырская. Наталья Смирнова: Они здесь живут, да? Отец Валерий: Да, они живут в монастыре, и белые лебеди, и утки, причем разных пород. А еще приоткрою секрет, что здесь и страусы живут. Наталья Смирнова: Да ладно. Где это? Отец Валерий: Страусы живут на… хозяйственная там территория дальше, за оградой, есть. Место, где и павлины тоже, олени. Читайте также: Анатолий Холодюк.

Матушка Гавриила из Леснинского монастыря Наталья Смирнова: Николо-Угрешский монастырь стал новой страницей в его жизни. С 2003-го он преподавал здесь в семинарии, с 2011-го был ее проректором, а через 3 года был рукоположен сначала в диаконы, в этом же юбилейном году памяти Сергия Радонежского — в священники. Отец Валерий: Вообще ведь монастырь православный, любой монастырь, а вот Николо-Угрешский особенно, это такой образ рая на земле. Вот как в раю все было в гармонии полной духовной, люди подчинялись Богу, служили Богу, вот так в обители святой люди стараются служить Господу. Они стараются внутри самих себя наводить порядок, но и вовне тоже, чтобы сам монастырь — он отражал вот эту духовную гармонию. Это наше послушание Богу и прославление Господа в самих красотах природы, вот. И, конечно, когда здесь бываешь, то тут душа отдыхает. Даже после службы с детьми мы ходим, здесь же вот птички удивительные — и утки, и лебеди, и можно покормить. И настолько здесь душа радуется, когда бываешь, что, ну, просто невозможно передать, конечно.

Наталья Смирнова: Здесь отец Валерий нашел вдумчивых и чутких духовников, а еще всегда здесь чувствует особое присутствие святителя Николая — он имеет прямое отношение к основанию монастыря. Отец Валерий: Да, здесь, вот на этих местах, сосновый лес. И он, выйдя, увидел на сосне икону Святителя Николая Чудотворца. И когда помолился, то икона опустилась ему в руки прямо, и он сказал по-славянски: «Сия вся угреша сердце мое», то есть: «Все это согрело мое сердце». Вот это слово «угреша» — согрело, отсюда пошло «Николо-Угрешский монастырь». И потом была Куликовская битва, и вот в знак тоже благодарности на этом месте князь Дмитрий Донской распорядился устроить монастырь. Наталья Смирнова: Про преподобного Пимена Угрешского тоже есть своя легенда. Отец Валерий: Уже в XXвеке одна маленькая девочка — она, проходя возле места его захоронения, она слышала ангельское пение, ангельское пение. Она рассказывала взрослым, но ее особо не слушал никто.

И вот эта девочка — она прожила очень долгую жизнь, вплоть до 90-х годов, когда уже монастырь был возрожден. И она рассказала про это пение, как она слышала ангельское пение на могиле преподобного Пимена Угрешского. И были обретены его мощи, и благодатную помощь люди получали. И потом как раз воздвигнут храм рядом с местом захоронения преподобного Пимена. Да, то есть, когда она рассказала эту историю, то она уже преставилась. Наталья Смирнова: У вас какой-то здесь особенный колокольный звон, батюшка. Отец Валерий: Ну, особенный — Николо-Угрешский. Наталья Смирнова: Это да, это точно. В другом храме как-то по-другому они поют.

Отец Валерий: Да, по-другому. Я не знаю, за счет чего это, но здесь вот так. Наталья Смирнова: Сейчас, во время лечения, батюшка вынужден реже здесь появляться. Когда позволяет здоровье, принимает участие на службе как клирик Николо-Угрешской семинарии. Ваня Отец Валерий: Сынок, здравствуй. Иван Духанин: Благослови. Ну, как ты тут без меня? Иван Духанин: Ну, нормально. Мама уехала только что.

Отец Валерий: Готовишься к экзаменам? Иван Духанин: Да, послезавтра будет уже. Отец Валерий: О, здорово. Вот Бимка встречает нас. Наталья Смирнова: Сын Ваня пока временно в семье за старшего. Младшие сестренки с мамой на несколько дней уехали на море. Наталья Смирнова: Скучно было без папы-то? Иван Духанин: Ну, да. Наталья Смирнова: Тем более, мама уехала.

Иван Духанин: Мама уехала, вообще тут одни с Бимкой только. Наталья Смирнова: Мама надолго с девочками?

А во-вторых, это все-таки немножко другая, на мой взгляд, тема. Ананьев — Ну вообще эта механика — я с тобой согласен, конечно, — но вот эта механика, она становится особенно понятна именно вот в таких радикальных, пограничных случаях. Митрофанова — Слушайте, мы с вами через это не проходили. Не дай Бог никому через это пройти... Протоиерей Валерий — Я просто вот одно добавлю. Видимо, сама эта безутешная боль, вот именно безутешная боль, она является важнейшим жизненным опытом человека. И душа его приобретает что-то такое, вот этого именно человека, его безутешная боль об утрате, что вот ну нам это трудно понять.

И он становится вот на какую-то ступеньку выше, чем те, которые вот не понесли этого, понимаете. То есть вот безутешная боль о невосполнимой утрате какой-то. То есть, видимо, это что-то такое для души просто вот... Ананьев — Говорят, у моряков есть поговорка: кто не тонул — тот не молился. Митрофанова — Вы знаете, отец Валерий, я все-таки, поскольку у нас не так много времени остается, хочу вернуться к нашему вот основному стрежню разговора. Как в череде тех неожиданных испытаний, к которым мы не привыкли, мы забыли уже там про 90-е, кто-то их и вообще не застал, или благополучно прошел через это время — 90-е у всех были разные, да, там. Ну мы, например, едва выживали, я помню это время, в школе не было отопления. У кого-то, слава Богу, подобных испытаний ни было, да, у всех по-разному. Но, смотрите, вот сейчас, когда для нас непривычные обстоятельства опять же.

Есть в Евангелии заповедь, Господь Сам об этом говорит: не заботьтесь о завтрашнем дне, довольно для каждого дня совей заботы. Посмотрите на птиц небесных, посмотрите на лилии и так далее. Вот как совместить эту заповедь Христа, этот призыв не заботиться о завтрашнем дне... Ананьев — И закрытые границы с Италией. Митрофанова — Да это ладно. Господи помилуй, есть люди, которые оказались действительно ну на грани выживания. У нас же огромное количество семей сейчас вынуждено обращаться за помощью в благотворительные фонды, например. И там за продуктовой помощью, не только за там ребенку там новые ботиночки, а буквально вот, чтобы нам было что поесть завтра, да. Вот как совместить вот эту незаботу о завтрашнем дне с ответственностью за свою семью?

Протоиерей Валерий — Трудно совместить. Потому что либо мы скатываемся вот в это переживание постоянное, в тревогу, даже так... Митрофанова — Да, в тревогу. Протоиерей Валерий — В тревогу, которая изнутри тебя изъедает, как ржавчина изъедает металл, да, и все может в труху обратиться. Либо человек беспечно сидит и ни о чем не переживает. Ой, ну что тут сказать... И прежде всего, вот слава Богу, что все-таки эти ну как бы скорби или что там, потрясения, они не настолько велики, как то, что было раньше. Просто все мы привыкли к комфорту в последние года. Привыкли, что храмы все открыты.

Знаете, даже вот статистка, знаете, у нас вот после какого, 92-го года, по статистике каждый день по три храма открывается и освящается новых. Ну есть какие-то восстановленные храмы. Просто, когда вот прошло около тридцати лет, да, то подсчитали, оказалось, что каждый день по три храма новых. И мы привыкли, что очень широким таким шагом идем вперед, и благосостояние государства тоже возросло. Притом все время мы были недовольны. Если брать такой вот общегражданский настрой — мы все время недовольны, все время нам все не так. И вот Господь немножко так говорит: вот посмотрите, бывает и похуже, чем то, чем вы были недовольны. То есть иногда нужно нести какую-то утрату, чтобы ценить то, что есть и не осуждать никого. Не осуждать там ни правителей, ни начальников, а просто заметить свои собственные какие-то вот грехи, за которые это и подается все.

Вспомнить даже просто своих дедушек и бабушек. Вот мы вспоминаем же, стараемся сохранить в памяти Великую Отечественную войну, да, и как они жили. И просто понять, что они, да исторически всегда наши прадеды проходили намного более трудные условия жизни. Вот мои родители, мама, она говорит, когда в свое село вот они приехали, там все крыши домов были соломой покрыты. Даже твердых крыш не было, понимаете. Летом ходили без обуви. Когда появляясь какая-то обувь, то по улице шли без обуви, а когда вот к школе подходили, то там уже одевали. Почему, потому что ну чтобы сберечь обувь, понимаете.

В Николо-Угрешской семинарии — с 2003 г. Сокровенный мир Православия Сегодня мы обрели относительный комфорт в нашей повседневной жизни, никто не запрещает ходить в храм и молиться. Но почему же для нас, современных христианин, задача духовного делания и воздержания стала такой сложной? Почему мы позволяем пространству интернета с его искушениями стать частью нашего внутреннего пространства? Отчего так легко отдаем ему в огромном количестве наш самый дорогой, наш единственный невосполнимый ресурс - время нашей жизни? Размышляет священник Валерий Духанин.

Священник-Валерий Духанин

Глаза ее были умиротворенно-радостные, она как будто что-то прозрела, а все мучившие ее до этого страхи исчезли, словно их никогда и не было. Человек, которому открылся Свет, и сам становится светлым. Сейчас самая моя большая радость, что ко мне пришли священники. И мое сердце никогда не испытывало такой радости, как сейчас. Если будет у вас возможность, пожалуйста, придите еще завтра». Врачи ворчали на служителей Церкви: мол, что вы мешаете больным, слишком долго все это длится, слишком много всего в вашем чине. Но они все равно пришли, совершили таинство Соборования. А после этого — не прошло и пяти минут — Валентина Кронидовна мирно посмотрела на них и закрыла глаза — ее душа перешла в иной мир. Вот так неисповедимым Своим Промыслом Господь призвал к Себе душу в самый последний момент ее земной жизни — посредством вроде бы случайной встречи.

Эта встреча восполнила ранее бывшую встречу, безбожие ушло, а в сердце воцарилась вера. Простая советская женщина Валентина Кронидовна сподобилась, насколько Господь позволил, узреть тот же Божественный Свет, который некогда осиял гонителя христиан Савла. В Евангелии, в притче о Царстве Небесном, уподобленном семени, брошенном в землю, сказано: «Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» Мк. Господь забирает душу тогда, когда она созрела для вечности, когда ей даны были возможности обратиться к Нему, и в рассмотренном нами случае душа реализовала самый последний шанс.

Статья из энциклопедии "Древо": drevo-info. Крестился в августе 1989 года, с этого времени стал посещать храм.

В 1992 году был принят чтецом и алтарником в храм Покрова Божией Матери в Оренбурге. Закончил среднюю школу в 1993 году и в том же году поступил в Московскую духовную семинарию , во время обучения нёс послушание в семинарском храме. В 1996 году поступил в Московскую духовную академию , во время учебы исполнял миссионерское послушание: проводил духовные беседы с заключенными следственного изолятора в Сергиевом Посаде, занимался организацией гуманитарной помощи заключенным, преподавал на богословских курсах в Покровском женском монастыре города Хотьково, а также с конца III курса стал помощником проректора МДА по воспитательной работе. В июне 2000 года окончил МДА, защитив диссертацию «Святоотеческая традиция умного делания в духовном опыте Святителя Игнатия, епископа Кавказского ». С августа 2000 до 2002 года - помощник проректора Московской духовной семинарии по воспитательной работе. Являлся также сотрудником Миссионерского отдела при Академии, преподавал на богословских курсах при храме святых апостолов Петра и Павла Сергиева Посада и в Покровском женском монастыре города Хотьково.

В 2003 году перешёл в Николо-Угрешскую духовную семинарию , где занимает должность проректора по учебной работе, а также преподавал патрологию, апологетику и византологию. В 2011 - 2012 годах - ведущий авторских телепередач на ТК «Радость моя». В 2012 - 2013 годах на том же телеканале как эксперт участвовал в молодёжном дискуссионном клубе «СО-ВЫ». Автор многих книг, публикаций и докладов о смысле и значении православной веры. Редактор программ на радио «Радонеж». Сочинения Святоотеческая традиция умного делания в духовном опыте Святителя Игнатия, епископа Кавказского диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия.

Но, что печально, человек порой не может сам ответить, а подсказать ему некому, — почему он вдруг стал сомневаться, почему в груди уже так не горит огонь веры, почему стало появляться какое-то равнодушие, и голос Церкви — не авторитет? Все взаимосвязано. Если в тебе замерла духовная жизнь, то и вера твоя оскудеет. Если мы перестали молиться, потому что много других, более важных дел, то, значит, Бог для нас уже не на первом месте. Ее нет, потому что нет живой молитвы.

Представьте, что вы не будете молиться целый год, то есть совсем перестанете обращаться к Богу — через этот год вы вдруг задумаетесь, а есть ли Бог вообще. Так мы забываем некоторых своих знакомых, с которыми расстались по каким-то обстоятельствам. Если мы не поддерживаем с ними живой связи, то со временем для нас этих знакомых как будто и нет. Так и когда мы не поддерживаем связи с небожителями, с духовным миром, то со временем нам будет казаться, что никакого духовного мира нет, а только одна материя вокруг нас. Я хочу сказать, что угасшая вера — итог духовного расслабления.

Кризису веры предшествует кризис духовной жизни. А он, как правило, наступает незаметно, не как падение в обрыв, а как постепенный спуск вниз. Мне нравится такой образ: наша испорченная природа — это как эскалатор, который всегда едет вниз. Даже чтобы находиться на одном уровне, надо все время шагать вверх. А если ты говоришь: «немножко постою, передохну», то такой эскалатор утянет тебя куда-то глубоко вниз.

То есть мы сами свою душу отпускаем в это стихийное плавание. Молиться уже некогда, о Боге вспоминаем как бы попутно земной суете. И это все неправильно! Потому что ум расплескивается по совершенно пустым вещам. Чем меньше в уме духовного, тем и веры в нас меньше.

Например, в какой-то момент нам вдруг и правда становится неинтересно читать утренние и вечерние молитвы. Мы как бы слишком привыкли к этим текстам, и они не вызывают в нас прежнего вдохновения. К чему это приводит? Одно из двух. Человек либо вообще перестает выполнять молитвенное правило, считая его чем-то лишним и нудным.

Либо продолжает читать, но делает это наспех, как можно быстрей, пытаясь как бы отделаться от Бога вычиткой положенных текстов. В обоих случаях ошибка одна — потеря живого предстояния перед Богом Живым. Если бы нам открылось, что Тот, Кто сотворил ангелов и людей, Тот, в Чьих руках судьба всей Вселенной, Кто даровал нам жизнь, Кто воскрешает, спасает, в Ком, собственно, бесконечная жизнь Рая, — и вот, Он здесь же, рядом с нами, видит, слышит и любит нас, и мы молитвой восходим к Нему, — то как бы мы теперь воспринимали молитву? Молитва должна быть именно живым предстоянием перед Богом Живым. А общение с Господом — это самое светлое и радостное, что только может встретиться на белом свете.

Кстати, мы не устаем произносить одни и те же слова, общаясь с ближними, когда эти слова наполняются добрым и теплым чувством. То есть важно, чем наполнены наши слова, что у нас при этом на сердце. И, собственно, наше отношение к Богу выражается в чувствах, наполняющих наши молитвы. Можно, конечно, подходить творчески и к самому правилу: какое-то время читать вместо утренних и вечерних молитв, например, тексты повечерия и утрени, либо акафисты, какие на душу лягут, или выбрать себе псалмы, какие особо понравятся. Или читать Часы — краткие богослужения.

Возможны разные вариации, главное, чтобы не оскудевала молитва. Например, человек, оказавшись в беде, усердно молится и ждет, что Бог непременно подаст ему чудо: допустим, вернет любимого человека, который ушел из семьи, или исцелит безнадежно больного. А чуда не происходит.

Автор многих книг, публикаций и докладов о смысле и значении православной веры. Редактор программ на радио «Радонеж». Отец Валерий сразу обозначил, что встреча не ограничена какой-либо тематикой, и предложил провести общение в формате «вопрос-ответ». Интересующие участников беседы вопросы были разнообразны. Студентов младших курсов волновали вопросы брака, выборы будущей супруги; старшекурсники спрашивали о пути к Богу, о жизни священника; взрослое поколение задавало вопросы о месте Евангелия в жизни современного христианина, о взаимоотношениях Церкви и общества.

Священник Валерий Духанин встретился с волонтерами Лавры

Пространство и время не позволяют нам этого. Но когда отец Кирилл был в Лавре, все знали, что с нами духовный отец, старец и, значит, ради самого его присутствия Господь не оставит нас. Пока батюшка в Лавре, никто из нас не сирота, не беспризорник. В чем гений старчества отца Кирилла? Он всех нас объединял. Потому что любил каждого так, как будто только этого человека и ждал. Ни разу я не слышал, чтобы он кого-либо осудил. О каждом он говорил что-то доброе, так что все обиды друг на друга прекращались. Для каждого находилось что-то свое, сердечно-теплое. И потому в присутствии отца Кирилла все разделения прекращались.

Много священников добрых, но эта наша доброта — человеческая. Много здравомыслящих, способных дать трезвый и взвешенный совет, но и это — во многом жизненный опыт. У отца Кирилла доброта, любовь, рассудительность были какими-то неземными, Божиими. Еще старцы и духовники И все же отец Кирилл не одинок. Дар любви, просиявший в нем изобильно, сиял и в других лаврских отцах. Его никто не видел унывающим. О нем духовные чада с радостью говорили: «Где отец Виталий, там Пасха». К нему тянулись и студенты духовных школ, и прихожане Лавры. На протяжении многих лет он ежедневно произносил в лаврских храмах проповеди, ездил в Малинники за святой водой, которую привозил в больших емкостях, и эта вода предлагалась в братском Варваринском корпусе всем желающим.

Был случай, когда отца Виталия назначили помощником эконома, и ввиду огромных нагрузок отец Кирилл благословил ему ходить на братский молебен только по понедельникам, средам и пятницам. В первое же утро, когда батюшка готов был с благословения пропустить молебен, ему явился преподобный Сергий и укорил. С тех пор отец Виталий на протяжении десятилетий не пропустил ни одного братского молебна. Кстати, отошел он ко Господу как раз перед братским молебном. Двенадцать мерных ударов колокола оповестили лаврскую братию о почившем собрате, когда все собирались на молебен преподобному Сергию. Он отличался таким смирением, что, придя в монастырь, отказался от первой части своей фамилии, ее восстановили лишь после его кончины. Его жизнь могла бы стать сюжетом художественного произведения, а в обители он старался держаться незаметно, словно последний монах. Жертвенность ему была присуща с юности. Так, в свои ранние годы, во время немецкой оккупации, он узнал, что сестру его хотят увести вместе со многими другими в Германию, и убедил немцев забрать его вместо сестры.

Так и получилось. А когда в конце войны наших пленников освободили, то, как трудившийся на немецкой территории, встречен он был советской властью прохладно, отрабатывал год вместе с другими — восстанавливал порушенный Сталинград. После этого ушел в обитель преподобного Сергия. Дважды под давлением властей был изгнан из монастыря, но и тогда неуклонно появлялся на лаврских службах. Тихим, смиренным словом утешал он тысячи людей. И еще писал удивительные духовные стихи. Архимандрит Илия Рейзмир Вот архимандрит Илия Рейзмир , верой и правдой служивший в патриарших покоях четырем патриархам. Он совсем молодым приехал в Лавру, чтобы поступать в семинарию. Еще никому о себе ничего не сказал, а лаврский старец схиархимандрит Михей, увидев его, громко произнес: «Вот идет ученик преподобного Сергия».

Николай, так звали отца Илию до монашества, познакомился с благочинным того времени старцем архимандритом Феодоритом Воробьевым. Тот привел его в келью отца Матфея знаменитого регента и предсказал: «Отец Матфей, это наш будущий брат, возьми его к себе на клирос. Помоги ему подготовиться к семинарии». Отец Илия, казалось, исповедовал братию и прихожан Лавры непрестанно. Я сам, пока жил в Сергиевом Посаде, ходил именно к нему на регулярную исповедь. И одна моя очень серьезная проблема, глодавшая душу на протяжении долгого времени, ушла после искренней исповеди у батюшки Илии и после его строгих, но сердечных слов. Бессребреник, сам в бедной монашеской рясе, не оставляющий себе ни гроша, он руководил дорогими ремонтами патриарших покоев и не раз отдавал приносимые ему пожертвования на нужды людские. Я свидетель тому. Он, и по сей день уважаемый и ценимый Патриархом, не проявляет и тени честолюбия.

Смиренный ученик смиренного аввы Сергия, он до конца искренний монах и искренний делатель. Не перечислить всех лаврских старцев и духовников, с которыми Господь сподобил встретиться… Для чего же мы говорим о них? А вот для чего. Никому и в голову не придет, чтобы такие пастыри жили ежедневными фотосессиями, селфи и пиаром самих себя в социальных сетях, чтобы они отслеживали популярность своих страниц, гонялись за лайками, раскручивали, используя PR-технологии, свои ютуб-каналы и вообще стремились к популяризации своего образа. Никому в голову не придет, чтобы упомянутые пастыри изучали психологические методики, проводили со своими чадами сеансы психоанализа, работали с подсознанием прихожан и занимались чем-либо подобным. Они хранили и хранят какую-то непонятную нам традицию простосердечного и искреннего отречения от мира и последования за Христом. Словно и они вместе с апостолом Петром сказали Господу: «Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою» Мф. Они следуют за Христом, не мудрствуя и не мечтая. И потому не дерзают продолжить фразу Петра: за это следование за Тобой «что же будет нам?

Служат Господу лишь потому, что иначе не могут. Он прожил всего 46 лет, но именно он многих отчаявшихся возродил к подлинной жизни. С отцом Борисом я встретился всего один раз, совершенно случайно, когда в академии он подходил к студенческому общежитию под чертогами. Он спросил меня про кого-то из студентов, в какой комнате тот проживает. Меня поразили глаза отца Бориса: тихие, добрые, эти глаза кротко проникали тебя своей чистой, неземной, бескорыстной любовью; глаза, готовые сострадать и поддерживать, каким бы ты сам ни был. Всего лишь один раз один единственный взгляд, а он во мне на всю жизнь запечатлелся. Как же я жалею, что тогда об отце Борисе почти ничего не знал, не познакомился, не общался. Впоследствии уже много слышал о нем от тех, кто у него окормлялся. Приведу воспоминания одного его чада: «У батюшки Бориса был особый дар проводить исповедь.

Я сам в этом убедился, прожив неделю в скиту и каждый день бывая на исповеди у батюшки. Думаю, уже всё, целую тетрадь исписал, а подхожу на исповедь к батюшке — и опять новые грехи открываются. Хочется скорее освободиться от внутренней грязи, чтобы не утратить душевный покой, приобретенный после стольких страданий. Умел отец Борис заставить кающегося заглянуть вглубь своего сердца. А радость потом, после разрешительной молитвы, была такая, словно заново родился. Мне приходилось общаться в жизни с хорошими психотерапевтами. Но утешение, которое получал от батюшки, было не человеческое, а Божие. По батюшкиным молитвам Сам Господь подавал человеку Свою всесильную помощь. Действительно, тогда у отца Бориса я почувствовал, что исповедь — это Таинство».

Людей с особенно трудными жизненными ситуациями, а точнее тех, кто слишком заунывал, раскис, опустил руки, я часто направляю к отцу В. Собственно, отец В. Почему направляю к отцу В.? Потому что он один из тех редких духовников, у которых на каждого пришедшего есть силы и время. В основном все заняты, все куда-то спешат. А у отца В. В нем, как и у каждого старца, та же детская радость, простосердечие, естественность и еще необычайная внутренняя активность. Он о себе, для себя — ничего, он весь с тобою. Он, бывало, посмотрит на тебя своим ласково-проницательным взглядом и тут же тихонечко скажет тебе на ушко всё, как есть, — что допустил ты и чего допускать никак не стоило.

Скажет так, что вместо обиды в душе вдруг сияет свобода и ты принимаешь важное для всей твоей жизни решение. Он радуется твоим успехам так, как будто это его личные успехи. И сам радостный тон его голоса вселяет в тебя немалые силы. Конечно, не прозорливость и не чудотворения важны для нас в духовном руководителе. Хотя и это Господь подает ради немощи нашей. Самое главное — трезвый, здравый совет. Неоднократно слово отца В. И даже когда я считал, что он неправ, ибо сила моего рассудка убеждала меня в его неправоте, то время показывало обратное. Ошибки происходили от непослушания.

Если взять внешнюю сторону, то отец В. Несколько операций, онкология и т. Многократно наблюдал я поразительную истину: он вроде больной, но при этом более радостный, чем приходящие к нему здоровые. Они, здоровые, приходят к нему горем убитые, а он, больной, но более радостный, чем они, вдохновляет их к той же духовной радости, которую имеет сам. Как-то приехал к нему мой знакомый Андрей с дочкой. Приехал на своем дорогом автомобиле.

Просим ваших сердечных молитв о здравии батюшки! Несмотря на тяжелое состояние, отец Валерий продолжает служить литургии и за каждой проскомидией поминает всех проявивших неравнодушие к его судьбе. Желаем вам всесильной помощи Божией в вашей жизни и спасения во Христе!

Новое интервью с о.

Ближайшие три года он проведет в московском храме преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках и будет выполнять поручения его настоятеля. Когда срок несения епитимьи закончится, РПЦ примет решение о дальнейшей службе Сафронова — все будет зависеть от отзывов настоятеля храма. Сафронов — выпускник Московской духовной семинарии. В 2006 году в сане диакона начал служить в храме Покрова на Лыщиковой горе.

Когда срок несения епитимьи закончится, РПЦ примет решение о дальнейшей службе Сафронова — все будет зависеть от отзывов настоятеля храма. Сафронов — выпускник Московской духовной семинарии. В 2006 году в сане диакона начал служить в храме Покрова на Лыщиковой горе. Он проводил панихиду на Борисовском кладбище на 40-й день после смерти Алексея Навального.

Главное меню

Лучшие и новые книги 2024 автора: Священник Валерий Духанин в интернет-магазине Лабиринт. Иерей Валерий Духанин о традициях Пасхи: Я приходил в храм и понимал, что соприкасаюсь с тайной. Священник Валерий Духанин Но проректор непреклонен. Его голос становится еще строже, в нем чувствуются ноты отвержения: – Нет. Священник, кандидат богословия Валерий Духанин в эфире программы “Мнение” заявил о том, что общий вектор Киева ведет к полному уничтожению УПЦ на территории Украины. Священник Валерий Духанин Воскресение. Похожие. Товары для взрослых. священник Валерий Духанин. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Собственно, к вере пришла благодаря болезни дочери, с мужем крестились, когда.

Довериться Богу. Священник Валерий Духанин

Согласно указу патриарха Московского и всея Руси Кирилла, размещенному 23 апреля на сайте Московской епархии, иерея Димитрия Сафронова, клирика храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе, отстранили от служения на три года. Отмечается, что у Сафронова забрали право преподания благословения, ношения рясы и креста священника. Ближайшие три года он проведет в московском храме преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках и будет выполнять поручения его настоятеля. Когда срок несения епитимьи закончится, РПЦ примет решение о дальнейшей службе Сафронова — все будет зависеть от отзывов настоятеля храма.

Или Киприан Карфагенский, он обратился к Богу примерно в 45-46 лет ему было. Уже через три года он священнослужитель, даже епископ и двенадцать лет всего епископского служения, но при этом тоже труды его настолько насыщены, что его сочинения легли в основу последующих учителей церковных. То есть, очень многие из лучших представителей священства не сразу принимали священный сан К. Мацан — Вы сказали про больную спину: я помню, вы как-то рассказывали, что ваша больная спина даже как-то сказалась то ли на диаконской хиротонии, то ли на священнической о. Валерий — Это были уже другие боли, так скажем. Те боли, когда я волейболом занимался, больше вверху спины болело, но потом прошло. Кстати, когда я учился Московской семинарии, академии в Лавре, потом мы, студенты, организовывались, играли в свободное время в волейбол с местной командой и выигрывали у них. Мацан — Сила духа о.

Валерий — Когда уже диаконская хиротония должна была наступить, то буквально накануне у меня поясницу прихватило так, что я подымаюсь с постели, и от острой боли я буквально падаю на пол и передвигался только ползком. Острая боль в пояснице. Я вспомнил подвиг лейтенанта Маресьева, как он полз по лесу после поражения своих ног и думал, насколько же это тяжело. Я помню из этой повести, как он полз, полз долго, потом оборачивается — двадцать метров прополз. И тоже: ползешь по квартире и думаешь: какая тут хиротония? А вечером уже вечерняя служба, надо прийти. А ты в девять утра в состоянии совершенно... Все родные говорят: да все уже, надо позвонить, чтобы отменяли хиротонию.

Такой внутренний выбор: или сдаться, позвонить, сказать, что я не могу прийти. Или все-таки пойти вопреки всему. И я внутренне сказал, что нет, раз уже и благословение есть, и так повернулось все, что я к этому иду, то надо идти все равно, сделать этот шаг. И тогда я пытаюсь для начала подняться, опираясь за швабру, потом удается с огромной болью подняться на швабру. Опираясь на нее, ходишь по квартире. Приехал, правда, отец Пантелеимон, сделал мне уколы небольшие в область поясницы, чтобы полегче было К. Лаврова -Пантелеимон... Валерий Да, он, кстати, врач, отец Пантелеимон, у него медицинское образование.

Чуть полегчало, можно было ходить, поэтому пришел я на службу. А затем на литургии, когда принимаешь уже таинство священства, когда совершается хиротония, то там надо делать земные поклоны. И я чувствую: сейчас сделаю земной поклон и уже не поднимусь. А там их надо делать вначале три раза, потом еще, когда обходишь трижды престол, делать земной поклон. Это было уже, конечно, испытание, когда ты делаешь земной поклон, преодолевая эти адские боли, поднимаешься. Никому не говоришь про это, они не замечают, что что-то не так. Это было, как пройти через огненное испытание, но, Слава Богу, все это было принято. Наоборот, даже принятие священного сана в чем-то сделало жизнь легче К.

Мацан — В чем? Валерий — В плане внутреннем: если до этого были какие-то метания туда, сюда, а когда ты уже в свое русло вступил, то как-то успокаиваешься, ты уже на своей стезе находишься К. Лаврентьева — о. Валерий, как Костя уже обмолвился в начале нашей программы, нам посчастливилось вас знать за несколько лет до священнической хиротонии. И, согласно моим личным наблюдениям, мне кажется, что со мной и Костя согласится, и все, кто вас знал до нее: вы жили, преподавали в Угрешской духовной семинарии и занимали какую-то свою нишу внутреннюю, и все шло довольно ровно: быт житейский, семья, дети, это все понятно, оставим это за границами сегодняшней беседы. Знаете, отец Валерий, я прошу прощения за такое оглашение моего наблюдения, но в какой-то момент у вас все равно случился какой-то внутренний перелом. И это было очень видно. Мы тогда никак никто не начинали, не затрагивали эту тему, потому что ясно было, что человек готовится к принятию священства.

И хоть вы в начале программы сказали, что «кадило, кропило, я не хотел уходить от научной деятельности», но мне тогда казалось, что с вами происходят какие-то глубочайшие внутренние перемены К. Мацан — Кира- чуткий человек, я этого совершенно не замечал К. Лаврентьева — Костя скромничает о. Валерий — Бывает, что эти перемены идут сами собой, бывает их трудно выразить, должно пройти еще больше лет для того, чтобы как-то это осмыслить. Все-таки я вспомнил, приоткрою такой секрет: я был, в том числе, привязан к нашим телевизионным передачам К. До этого там была программа «Феномен веры», которую, как автор и ведущий ее, я вел. Мацан — Да, была молодежная программа, где собирались молодые люди, в том числе, вечно молодая Кира. Я тогда был совсем молодой.

И с разными собеседниками, в том числе, неверующими. Там была группа верующей молодежи и группа неверующей, обсуждали какие-то темы, связанные с жизнью, поиском, проблемами. А вот отец Валерий, тогда еще Валерий Николаевич Духанин присутствовал на каждой программе, как такой старший товарищ, консультант, который мог какие-то вещи комментировать, освещать именно с христианской точки зрения, как кандидат богословия К. Лаврентьева — Важно добавить, что автор программы — Наталья Боцман, наш большой друг К. Мацан — И Наташе мы передаем всегда привет и поклон, пользуясь случаем о. Валерий — И огромная ей благодарность, что она смогла такую программу осуществить. Я честно говорю, настолько был привязан к программе «СО-ВЫ», я понимал, что священный сан, формат программы другой, придется уходить К. Мацан — В этом и была идея, чтобы в студии был не священник именно, который может подавлять авторитетом, а светский человек, но при этом знающий хорошо христианское учение о.

Валерий — Для меня это было очень огорчительно, что придется уйти. Кроме того, я же на радио «Радонеж» работал, как редактор, корреспондент, там было общение с разными интересными людьми. Я тоже понимал, что, приняв священный сан, надо будет уходить. Я молился, и вдруг что происходит: мне звонят с радио «Радонеж» и говорят... Они звонят: к сожалению, придется расстаться, небольшое сокращение. И здесь получается, что освобождается. Тут же в ближайшее время приходит известие о том, что закрывают программу «СО-ВЫ». То есть, священный сан, рукоположение пришло после этого известия, что она будет закрыта.

И получилось так, что эти два известия: меня удерживало радио «Радонеж» и программа «СО-ВЫ» на телеканале «Радость моя», тут же там обрывается полностью, все перерезается, и здесь тоже все полностью заканчивается, как будто Господь показывает, что: «иди дальше». Я надеюсь, что я не виноват в том, что закрылась программа К. Мацан — Я уверен, что нет. Вы очень интересно рассказываете вещи, которые даже мы с Кирой, как знавшие вас люди, не знали, что для вас было таким важным участие в медиа-проектах, где вас приглашали именно как светского, мирского человека не в сане, который при этом богослов.

И еще — всецелая верность Христу. Да и каждый из нас с радостью побежит на исповедь к пастырю открытому, сердечному, жертвенному, а не к тому, который станет вершить над тобою психоанализ, исследовать тебя по психологическим методикам словно подопытного кролика. Пастырство — дар Духа, и потому оно немыслимо без духовного делания.

Недостаточно принять священный сан. Важна жизнь — внутри, в сердце. Без жизни никакая методика, никакие технологии не помогут. Из личных воспоминаний: первые встречи с отцом Кириллом Павловым Прошло уже почти 30 лет, но как же живы воспоминания! Вот я, 17-летний подросток, вызван к проректору. Каких-то два месяца назад поселился в стенах Лавры семинария для меня неотделима от обители преподобного Сергия. Меня не приняли в семинарию учиться — не прошел по конкурсу.

Но позволили остаться кандидатом на место — несказанное счастье. Ежедневно молитва, послушания, немного времени на чтение, но оно всё же есть. С молитвой Иисусовой и дружной взаимовыручкой мы трудились всюду, куда нас посылали. Жизнь внутри Лавры сразу же стала единственной подлинной жизнью, а всё остальное — как будто и вовсе не жизнь. Идти под звон колоколов вдоль древних стен с огромной тележкой, на которой в баках соленые огурцы или помидоры для семинарской трапезы, — это наполняло душу непередаваемой радостью. Основное послушание для меня — дежурство на 2-й проходной, в белой будочке с зелеными воротами. Через них и по сей день въезжает и заезжает академический транспорт.

Но вот я вызван к проректору. Кто-то из соработников успел мне шепнуть про недовольство академического руководства. С трепетом вхожу я в кабинет. Проректор смотрит строго. По его лицу видно, что он рассержен не на шутку и то, что он сейчас скажет, не является всплеском минутных эмоций. Однако то, что я слышу, потрясает меня с головы до ног. Во мне леденеет дух.

Ибо он говорит самое для меня страшное: — Мы вас уже не примем учиться в семинарию. У вас там, на второй проходной, постоянно семинаристы через ворота бегают. Сколько раз уже говорили: ворота предназначены для транспорта, они хозяйственные, а вы через них пропускаете учащихся. И это значит, вы неспособны выполнять послушание ответственно. Священник Валерий Духанин Но проректор непреклонен. Его голос становится еще строже, в нем чувствуются ноты отвержения: — Нет. Решение уже принято.

Хотите — оставайтесь, хотите — уезжайте, но в семинарию мы вас уже не возьмем. Внутри всё оборвалось. Последующие годы мне лишь подтвердили ту истину, что наше руководство не бросает слов на ветер. И если проректор сказал: «Никогда не возьмем» а в те времена конкурс при поступлении составлял четыре человека на место , то обойти слова эти как вообще возможно?.. Ни жив ни мертв вышел я из кабинета и кинулся к телефонной комнате мобильная связь распространилась лишь через десять лет , чтобы сообщить родителям, которые и так не особо одобряли мой жизненный выбор, о том, что всё кончено. Но повстречавшийся знакомый студент А. Сходи к отцу Кириллу.

Его слово и благословение — это же очень важно». Еще не зная его толком в лицо это сейчас чью угодно фотографию можно найти в интернете , я как-то после службы специально пришел к проходной, ведущей на братскую территорию. Наивно спросил, можно ли попасть к отцу Кириллу, на что получил ответ, что нельзя, так как батюшка на службе. Оставшись ждать, через какое-то время я увидел высокого, худого монаха с очень светлым взором, в лице которого сияли радость и любовь, шедшего от Успенского собора к проходной в сопровождении человек двадцати мирян. Через проходную постоянно кто-то выходил и заходил. Но обратил внимание я именно на него. На сердце стало тепло, что-то внутри сказало: «Это он».

Но поскольку батюшка шел в окружении людей, я не решился подойти к нему. И только когда вся процессия уже скрывалась за дверью, я поспешил спросить дежурного: «Это отец Кирилл? Стрелой кинулся я к проходу, где только-только скрылся последний мирянин из процессии, но дежурный ловко захлопнул внутреннюю задвижку перед моим носом, и дверь так и осталась для меня затворенной. В недоумении смотрел я на дежурного. А он спокойно пояснил: «Кто с батюшкой вместе прошел, тот и прошел». Так, оторвавшись на каких-то несколько метров, я не смог попасть к самому любимому мной старцу. Но теперь решалась моя судьба.

К старцу надо было попасть непременно. Уже и не помню, как это получилось где-то в моих старых дневниках это всё же записано. Помню, что преподобного Сергия я умолял позволить мне попасть к батюшке. И преподобный Сергий позволил. У мощей прп. Сергия Радонежского Тихий лаврский вечер. Мы, семинаристы и несостоявшиеся вроде меня учащиеся, пришли к батюшке на исповедь.

Он выглядывает из кельи, смотрит ласково и как-то не по-земному смиренно. Такого смирения, как у отца Кирилла, я впоследствии ни у кого не встречал. По-доброму и немного удивленно он спрашивает: «Вы все ко мне? Мы заходим внутрь. Начинается общая исповедь. Голос батюшки поражает какой-то неземной тишиной. В этом голосе — и скромность, и безмолвие сердца, и отсутствие земных страстей, и наполненность какой-то удивительной, еще непонятной мне жизнью.

На отпусте батюшка смотрит на каждого из нас и произносит имена наших небесных покровителей. Но вот мы выходим в коридор и заходим к батюшке по одному. Это переживание рождалось всякий раз, когда я оказывался в келье отца Кирилла. Ты как будто окунаешься в море тепла и любви, непередаваемой доброты, но при этом и священного страха, благоговения, словно райская гармония из Небесных обителей пролилась светлым лучиком туда, где наш батюшка. В тебе замирают страсти, а сердце открывается, не боясь рассказать самые сокровенные тайны. Каюсь от самого сердца. Каюсь, в частности, в том, что страдаю гордостью.

Затем рассказываю про свою беду, про слова проректора. Отец Кирилл тихо, но как-то очень ласково и в то же время твердо говорит: «Всё будет хорошо. Всё решится». Он произносит это так, как будто ничего вовсе и не случилось, как будто вопрос о моем поступлении в семинарию уже решен. Меня он благословляет учиться в семинарии. А после исповеди он подводит к столику и, посмотрев на меня еще раз, словно прозревая мою будущую жизнь, со словами «Эх, Валера, Валера…», вручает мне маленькую металлическую икону Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Эту икону я пронес через всю свою жизнь.

Еще он сказал: «Надо было решительнее подходить. Надо проявлять решительность». Так он объясняет мою несостоявшуюся первую встречу. Признаюсь, во всей последующей жизни я так и страдал этим недостатком, вплоть до сего дня. Вскоре после исповеди у отца Кирилла совершилось первое чудо: меня зачислили в семинарию. Как это совершилось? Что подвигло руководство принять такое решение?

Для меня было очевидно одно — всё решила молитва и благословение батюшки. Еще об отце Кирилле У нас не было ни мобильных телефонов, ни интернет-связи. Но едва отец Кирилл появлялся в Лавре, как тут же все по цепочке сообщали друг другу эту радостную весть. Тут же собирался народ — в алтаре, где батюшка появлялся, в его келье на молитвенное правило днем или на общую исповедь вечером или в особом отведенном помещении за проходной. И не было в Лавре и Московских духовных школах ни одного человека, который не прислушался бы к слову отца Кирилла. Помню, накануне праздника преподобного Сергия я попал к батюшке, как оказалось, вместе с приехавшими на праздник архиереями. Митрополиты, весьма почтенные владыки, тут же и я, ничего не значащий семинарист.

Владыки настолько ценили его, что сами, словно низшие по сану, складывали ладони крестообразно и, склонив головы, просили у него благословения. Но более всего меня удивило, что батюшка и мне радовался такой же искренней радостью, как и пришедшим архиереям. И таким любящим чистой, искренней любовью он был абсолютно ко всем.

Когда срок несения епитимьи закончится, РПЦ примет решение о дальнейшей службе Сафронова — все будет зависеть от отзывов настоятеля храма. Сафронов — выпускник Московской духовной семинарии. В 2006 году в сане диакона начал служить в храме Покрова на Лыщиковой горе. Он проводил панихиду на Борисовском кладбище на 40-й день после смерти Алексея Навального.

Валерий Духанин

Публикации автора: священник Валерий Духанин. Константинополь, Константинополь зачем же ты так поступил? Беседуем со священником Валерием Духаниным, автором книги «Оккультизм, суеверия, порча. Низложенный священник Беляев записал видеообращение к патриарху Кириллу. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. В сегодняшнем праздничном видео со священником Валерием Духаниным вспоминаем событие Похвала Пресвятой Богородицы и касаемся следующих тем. Беседуем со священником Валерием Духаниным, автором книги «Оккультизм, суеверия, порча. Низложенный священник Беляев записал видеообращение к патриарху Кириллу. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. Биография иерея Валерия Духанина: духовное образование, просветительская и миссионерская деятельность, литературные труды и жизненная позиция. Беседуем со священником Валерием Духаниным, автором книги «Оккультизм, суеверия, порча. Низложенный священник Беляев записал видеообращение к патриарху Кириллу. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры.

Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022

Валерий Духанин Спасти младенца для вечности: история из жизни Священник Валерий Духанин Бог призывает родителей уберегать детей от греха и питать живительной росой Духа Святого. Левая колонка. Фотография от Иерей Валерий Духанин. Биография иерея Валерия Духанина: духовное образование, просветительская и миссионерская деятельность, литературные труды и жизненная позиция. Беседуем со священником Валерием Духаниным, автором книги «Оккультизм, суеверия, порча. Низложенный священник Беляев записал видеообращение к патриарху Кириллу. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. Священник Валерий Духанин «Глазовская епархия. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. Оренбургский священник Валерий Духанин сообщил, что снисходительно отнесся к поступку донского настоятеля и не считает, что тот подался греховным мыслям и совершил суицид.

Валерий Духанин: «Истинного старца узнают по любви»

Возможно, эта операция даже стала днем нового рождения. Человек также приходит в этот мир с болью: он плачет и только потом учится улыбаться и быть счастливым. После операции все изменилось. Мне пришлось уйти из семинарии, а я был проректором по учебной работе, от меня многое зависело. У меня также было много пасторской работы….. Но у меня больше не было сил. По какой-то причине люди, когда видят человека с онкологическим заболеванием, показывают на него пальцем. Возможно, именно так раньше смотрели на прокаженных. Они испытывают сострадание и не думают о том, что каждый человек умрет. Трагедия не в том, что человек неизлечим, а в том, что «иногда они умирают внезапно». Из врачей, которые меня лечили, некоторые уже умерли, хотя не страдали никаким раком.

Все они заканчиваются одинаково. И болезнь — это как раз возможность понять, что мы живем не ради разрушенного мира. Но что делать, если человек лишает себя жизни, как это сделал отец Андрей Немыкин? Или, скажем, в Бердисеке мать убивает своего сына с церебральным параличом и сама кончает жизнь самоубийством. Означает ли это, что тест не соответствовал поставленной задаче? Но если вы не вырвете свою руку из Божьей руки, Господь пронесет вас через все. Да, иногда люди получают такие испытания, когда кажется, что все безнадежно. Но этот момент — самый драгоценный. В конце концов, даже Спаситель прошел через это. Таким образом Христос показывает, что наша безнадежность также понятна Ему.

И это дано нам не просто так. Даже в такой безнадежности человек все еще хочет принять Бога? Или нам нужен только Его комфорт? Именно здесь и проявляется самоопределение человека. И после этого Господь являет Свои чудеса. Почему молитвы и праведной жизни недостаточно для Бога? Это просто для каждого свое. Самые тяжелые испытания — нравственные. Например, вы не больны, но кто-то вас предал. Внешние болезни более заметны для окружающих, поэтому вы говорите о них.

Но перед Богом важно то, что человек чувствует внутри. Но что же нам тогда делать? Но мы отдали его судьбу в руки Бога. Если он пережил нервный срыв, то поступок может быть мотивирован так, как мы не можем понять своим грешным умом. У каждого человека есть свой внутренний мир, и все находится только в масштабах Бога. Мы не имеем права требовать от другого, чтобы он был идеалом христианской жизни, потому что мы сами постоянно грешим. Разве это не осуждение? Возможно, они хотели показать, что не оправдывают этот поступок среди духовенства….. Чисто по-дружески не было бы ничего плохого в том, чтобы почтить память. Но у священников нет никаких обязательств.

Если епархиальное руководство вдруг решило сделать это, то оно должно было подчиниться приказу. И очень важно видеть, как ваш любимый человек отправляется в свой последний путь. Например, человек занимался бизнесом, вел различные проекты, а потом вдруг выяснилось, что он не рассчитал свои возможности, и все начало рушиться. Оказалось, что он подверг опасности своих близких, и если дело дойдет до суда, их также заставят выплатить некоторую сумму денег. Тогда человек впал в отчаяние и решил раскинуть руки: «Ну, просто откажитесь от жизни, если все так плохо». Однако эта ситуация обманчива. В действительности проблема существует в сознании. Еще ничего не произошло, никто не подал на него в суд, но он уже заболел просто потому, что не выполнил свой контракт. В таких ситуациях человек увязает, как в раковине. И это нужно сломать, показать, что мир гораздо шире, что Господь через эти падения дает путь к чему-то лучшему.

И тогда человек либо совершает необдуманный поступок, либо уповает на Бога. Он делает первый шаг, казалось бы, в пустоту, но Господь держит его за руку. Как бы вы ответили? В Евангелии от Марка есть притча о сеянии и всходах. Сначала появляется зелень, затем колос, затем семена. И как только наступает время жатвы, серп немедленно пускается в ход. Бог ожидает, что в какой-то момент своей жизни человек максимально реализует свой потенциал. И если это происходит, Бог забирает его. И после этого душа будет открыта в вечности. Я понимаю, что это трудно объяснить в человеческих терминах….

Мне будет 45, ей 75, и она сказала: «Как будто она еще не жива! Сколько бы времени вы ни дали человеку, он не в состоянии его заработать. Четыреста лет или тысяча, как у прародителей в Бытие. Человек не предназначен для определенного количества лет, он предназначен для бессмертия. Любой срок не удовлетворит нас. Только вечность может насытить душу, но вечность — с Богом. Духовное образование С тех пор жизнь Валерия круто изменилась. На самом деле отец Духанин решил стать священником в возрасте 14 лет, но до этого оставалось еще много лет: 1992 год — принял послушание в Покровском храме г. Оренбурга в качестве элоквентаря и аскета; 1993 — Окончил среднюю школу. Во время учебы он выполнял обязанности послушного слуги в церкви семинарии.

Во время работы в Академии он был членом академического миссионерского отдела, занимался просветительской и благотворительной деятельностью в тюрьмах: проводил беседы, лекции, организовывал материальную помощь заключенным, преподавал богословские курсы, был заместителем проректора по учебной работе до 2002 года. На телеканале «Радость моей жизни» он ведет авторские программы «Феномен веры», участвует в качестве гостя или эксперта в других православных и молодежных проектах, таких как дискуссионный клуб «СО-ВЫ», ток-шоу в честь поэта N. Мельников, «Свет Угреши» и другие. Отец Валерий Духанин во время богослужения В течение многих лет отец Духанин по разным причинам избегал сана священства, посвятив себя написанию книг, преподаванию в семинарии и другой просветительской и миссионерской деятельности. Ему удалось жениться и родить троих детей. Но потом все как-то изменилось, и о. Валерий понял, что ему суждено стать священником и что для того, чтобы учить будущих священников, он должен сам стать священником. Еще об отце Кирилле У нас не было ни мобильных телефонов, ни подключения к Интернету. Однако, как только отец Кирилл прибыл в Лавру, все передавали друг другу хорошие новости. Люди собирались там и тогда — у алтаря, где выступал отец Кирилл, в его келье для молитвы днем или для общей исповеди вечером или в специальной комнате рядом с прихожей.

И не было ни одного человека в Лавре и московских богословских школах, который бы не прислушался к слову отца Кирилла. Помню, что накануне праздника преподобного Сергия я пришел к отцу Кириллу, как оказалось, вместе с архиереями, приехавшими на праздник. Митрополиты, очень почтенные владыки, и вот я, ничтожный семинарист. Эти правители настолько почитали Его, что сами, словно ниже себя по рангу, возложили руки на крест и склонили головы, прося Его благословения.

Потому что я сам уже рассказал, что крестился и такой непосредственный опыт встречи с Богом.

Но как это донести до других? И постоянный поиск языка... Наша программа «СО-ВЫ», общение с молодежью, с теми, кто других мнений придерживается, оно внутренне оживляло и я непосредственно искал способы как-то донести это слово о Боге. Это была такая исключительная программа. Они еще есть в разных местах, конечно, но там ощущалось, что душа раскрывается, у всех, кто там собирался какая-то была общность, все становились очень искренними, открытыми, отзывчивыми друг к другу, даже те, кто не соглашался.

Это атмосфера, которой не хватает в целом, когда ты с кем-то общаешься К. Мацан — Мне, тем не менее, хочется спросить вот о чем: то, что вы сейчас рассказываете, рисует картину такой, грубо говоря, отрицательной мотивации: вы внутренне не хотели двигаться в сторону священства, были какие-то подпорки, потом подпорки убрали и вроде делать нечего, придется рукополагаться. Я думаю, что это не так. Все-таки должна быть положительная мотивация: то есть, вы почувствовали, что что-то, какую-то цель в жизни, какое-то предназначение не достигаешь. Конкретно вы, может быть, не могли бы достигнуть, не будучи в сане.

Может быть, какая-то лакуна оставалась, которую предстояло заполнить именно рукоположением, тем, чтобы стать священником о. Валерий — На самом деле именно так. Это сейчас уже сравнивая два периода жизни можно сказать, что в тот период жизни, даже когда ты максимально выкладываешься, проповедуешь, выступаешь, все равно внутри остается какой-то огромный сектор жизни, часть твоего сердца, которая не заполнена, чего-то не хватает. Вроде бы исповедуешься, причащаешься, при этом все равно до конца не реализуешь то, к чему ты от Бога предназначен. Тут же сталкивается страх с этим: что сейчас займешься не тем, если примешь священный сан.

А почему так? Потому что ты еще сам и не знаешь на самом деле, что это такое будет. Был еще один предрассудок, наверное, потому что мне казалось, что священником должен становиться человек, который прошел хорошее духовное руководство, он был в послушании у какого-то хорошего духовника и поэтому, имея непосредственный опыт духовничества, он может сам быть хорошим духовником для других, а у меня то так, то сяк было, всякие ошибки, преткновения. На начальном этапе доверие совсем не тем лицам, которые были тоже мистически увлеченные где-то. А по сути, это были люди в прелести, в обольщении.

И когда ты путаешься поначалу — потом все это оставляет определенный отпечаток и думаешь, что он будет тебе мешать, хотя на самом деле получилось наоборот: когда ты становишься священником и, имея тот отрицательный опыт, ты видишь, что начинаешь понимать людей, они все идут с ошибками и ни у кого нет гладкого пути. И ты видишь, что нет идеального христианина, но каждый, кто приходит, слава Богу, он идет, хоть претыкаясь, но идет и в очах Божиих он драгоценен. Вспоминаешь свой собственный путь и начинаешь уже ценить этого человека, потому что у него тоже свой путь, по которому его ведет Господь. То есть, говорю, что были разные страхи и предрассудки, но при этом все равно внутренний зов оставался, а где-то было даже и огорчение, что этого может быть, нет, но я старался не рассуждать особо на эти темы. Какая-то часть сердца оставалась не заполненной.

Когда не диакон, а именно рукоположен во священники — вот здесь уже ощутилась эта полнота и цельность: полнота, как наполненность твоей души тем, чем и должен был наполнить. И цельность в том смысле, что ты уже не разделяешься, то есть — да, я перестал на радио «Радонеж» бегать с микрофоном за всеми и записывать. Дали возможность вообще проповедовать на радио, то есть, ты не исчез из медиа пространства, но остался и появился там уже в новом качестве. То есть, Господь тебя ведет, дает тебе то, что именно для тебя более естественно. Потому что есть прекрасные журналисты, которые именно на своем месте, они исполняют дело Божие, вот как вы сегодня и всегда исполняете К.

Мацан Отец Валерий, у нас с вами была, по-моему, такая частная беседа, и вы сказали, что после рукоположения, когда вы уже стали священником, стали исповедовать людей и люди к вам стали обращаться с вопросами именно как к пастырю, вас в каком-то смысле удивило, что иногда внутренние ответы приходят как бы не от вас, как будто Бог дает вам ответ, который можно человеку сейчас дать. Возникает такое чувство, как я это тогда услышал, что священник, он не один, Господь не поручил ему служение и оставил при этом на произвол судьбы, Господь рядом все время с этим священником, его ведет. Я эту мысль вашу, как я ее воспринял, нередко в беседах со священниками пересказываю, возвращаюсь, что такой опыт. И нередко получаю реакцию, видимо, на мой пересказ, что это очень опасно. Очень опасно считать сейчас себя здесь священнику неким проводником слова Божьего, что мне пришла мысль: это от Бога, я сейчас человеку ее скажу.

Вы с этой опасностью сталкиваетесь? Валерий — Священник, он всегда проводник Божьей благодати, но не за счет своих личных качеств, своего достоинства, а за счет самого священного сана. И даже я знаю некоторых близких священников, которые тоже давали совет людям, а потом те неожиданно приходили и говорили: батюшка, мы вас благодарим. А эти священники уже и не помнят, что они там им говорили. То есть, это тоже помимо нас как-то совершается.

Другое дело, что если мы специально на себе внимание сосредотачиваем и говорим: я — это проводник Божиих откровений, то понятно, что здесь уже самообольщение полностью процвело. Мы же говорим в простоте, в искренней беседе, мы не выстраиваем ее в какое-то мировоззрение, в схему. Даже более того: поначалу Господь специально показывает тебе твою недостаточность. Допустим, я, когда только-только рукоположился и исповедь, а тут идет человек, который говорит: я жену свою оставил, живу уже с другой, это точно мое, я уверен в этом. А ты не знаешь, что ему сказать, это первая исповедь.

Или представьте, кто-то приходит к тебе и признается в уголовном преступлении К. Лаврентьева — Это очень сложно о. Валерий — Причем в таком уголовном преступлении, где другой человек лишился жизни, понимаете? А ты только рукоположился, это вторая или третья исповедь. И тут твоя личная недостаточность очень быстро проявляется, ты не знаешь, что сказать.

Чтобы тут шло какое-то откровение свыше... Ты понимаешь, что ничего себе — свыше К. Лаврентьева — А правда, что делать в такой ситуации, порекомендовать человеку обратиться в соответствующие инстанции с чистосердечным признанием? Валерий — Видимо, ситуации разные: если он сейчас это совершил и совесть у него болит, то, конечно надо, видимо, рекомендовать, чтобы он пошел и открыто признался, потому что это у него будет настоящим исповеданием. Как в древней церкви: в страшных грехах исповедовались открыто, каялись.

И через это они становились опять чадами церкви, так и в этом случае, наверное, нужно бы. Но бывают ситуации разные, где человек отчасти невольно стал причиной. И он настолько кается, сколько времени уже прошло, что гнать его куда-то в полицию, и те скажут ему: что ты к нам пришел, через двадцать лет, нам не до тебя уже. Тут уже сама сила покаяния, человек становится выше каких-то внешних рамок. Рекомендуешь молитвенные правила, чтобы понес отчасти, но он и сам раскаивается во всем, тут уже очевидно.

Но повторю, что особенно поначалу такое есть. Мы говорим о том, что мы не одни, потому что действительно Господь в каждом таинстве присутствует. Но так, чтобы ты был раздатчиком каких-то верных советов на все случаи жизни — это, наверное, все-таки не так, что к тебе приходят, что ни спросят, ты на все ответишь К. Лаврентьева -Отец Валерий, мне очень хочется задать вам вопрос, который обычно задает Костя на наших эфирах: вы образованный человек, закончили семинарию, академию, тут вы рукополагаетесь, и, наверное, может быть, в каких-то своих представлениях или тайных мечтах ждете, что люди будут спрашивать у вас какие-то содержательные умные вопросы. А люди, мы же слабы и немощны, приходят в основном с какими-то бытовыми вопросами и хорошо, если бытовыми — приходят очень часто с суеверными.

Костя любит цитировать про то, как одна бабушка пришла к священнику и говорит: слушайте, у меня голова болит, можно мне ладан пожевать? Это наш любимый пример таких церковных суеверий, а ведь их действительно много.

Но я скажу так, что когда послано было это испытание, и самые такие тяжкие вещи, когда через них проходишь, то понимаешь, что вот этот путь — он и есть лучший, нежели то, что было до этого. Вот не поверите.

То есть до этого всё как… какая-то гонка, спешка, всё как-то в каком-то полумраке, понимаете. Ни радостей, ни печалей, в каком-то таком вот, усредненном состоянии, все время как белка в колесе, крутишься, крутишься. И жизнь проходит, и молитва не молитва, и семья не семья, и дети как-то вот… Сами растут. А тут вдруг, когда вторгается вот это страдание, — оно, действительно, как-то выжигает вот это всё лишнее.

И радость становится ярче после этого, радость жизни. И начинаешь ценить тех, кто рядом, самых родных, близких. И молитва становится уже живой, понимаете. То есть если вот изнутри сказать, то вот этот путь — он и доставляет подлинную радость.

В чем принципиально, если это изменение произошло, после болезни, изменилось ваше отношение к смерти? Ну, как изменилось… Оно у нас у всех одинаковое. И когда идешь на очередную проверку, то идешь, конечно же, как на эшафот, на самом деле. И думаешь: вот, что сейчас… Какой приговор, да?

Какой приговор, да. То есть уже всё или еще немножко отсрочат? Но при этом мысль работает, вот эта вот рациональная причем мысль. Я говорю: а что же, а другие, они, что, не умрут, что ли?

Или вот за это время, которое Господь уже продлил твою жизнь, другие не умирали? Я вспоминаю врачей, которые помогали мне, лечили, и они вдруг неожиданно покинули этот мир. И тут вдруг оказывается, что эти болезни — они вообще нам приоткрывают эту вот реальность. Ты живешь и думаешь, что вот там еще поле деятельности, его там можно перепахать, вот это поле.

Вот там поле, вот, горизонт как далеко, там целая широта. И кажется бесконечным. И тут вдруг хлоп — оказывается, быстро можно быть похищенным из этой жизни. И оказывается… и тут вдруг идет переосмысление сразу, всё внутри перестраивается, что а мы живем-то не для этого мира.

То есть оказывается, смерть, соприкосновение со смертью — это как бы некий вот, уже сейчас становится неким судом, и поэтому вот ты живи так вот сегодняшним днем, что вот если ты пред Богом предстанешь —каким ты предстанешь пред Ним. Вот же как близко всё это. То есть хлоп — и всё, и ты уже не здесь. То есть как жить.

И уже по-другому относишься, понимаете, совсем по-другому. То есть не то как… И уже думаешь: пред лицом смерти, если ты сейчас расстанешься, на Божий Суд пойдешь, как провести это… как здесь поступить. И совесть — она уже работает совершенно иначе. И совсем по-другому стал оценивать то, что было до этого, и думал, что где-то это вот… вот так я вынужден был поступить, здесь вот я так вот должен… И тут понимаешь: нет, там был неправ и вот здесь тоже.

То есть совесть стала меня судить намного строже. Из-за этого внутри стало где-то больнее. Ну и, конечно, каемся пред Богом. Господи, прости меня, грешного.

Ну, то есть вот это соприкосновение со смертью — оно вот так вот меняет. ТЕРПЕНИЕ Вы в одном интервью очень здорово рассуждаете и с таким юмором о том, что до того как наступила эпоха комфорта, было много работы в поле, дома, люди делали что-то руками. И в общем, там не до фантазий было, ни неврозов не было, ни мечтаний, ничего — у тебя там завышенная самооценка, заниженная, никого это не интересовало. То есть вы очень точно перечисляете всё, чем мы сейчас мучаемся, и говорите, что выйди картошку покопай, землю попаши — как-то всё слетит, и ни неврозов, ни депрессий.

Это, в общем, и верно, и остроумно. Но вот, смотрите, с другой стороны. Ну, во-первых, не факт, что не было, а может, просто об этом не говорили. А во-вторых, вот я помню, хорошо вам известный Николай Константинович Гаврюшин как-то сказал, что в деревне человек тоже очень легко может превратиться в придаток коровы, когда у него, он будет с утра до вечера работать, может, и без неврозов, но вот антропос — он не получится у него, он в землю будет смотреть.

Вот что вы по этому поводу думаете, где здесь золотая середина, как ее нащупать? Я как раз учился у Николая Константиновича. Тогда вы меня хорошо понимаете. К сожалению, если бы я хотя бы один раз раньше услышал эту фразу… я понимаю, что это она как раз очень вписывается в него, но я был бы готов к ней.

Потому что она просто вот убивает полностью, эта фраза. И действительно, это происходит. И на самом деле, из-за этого я тоже много огорчался. Получается так, что… ну, вот пишешь ты там статьи, книги, работаешь над уровнем, издатели стараются о размере тиража, распространяют.

Потом смотришь, а оказывается, что а людям-то это зачастую и не надо. Потому что вот сажают они там свои кабачки, занимаются ими или скотным двором — и какие им там книги? Они в принципе-то не против этого, прекрасно, что есть книги, но они их не читают. Я решить эту ситуацию не смогу.

Прямо вам говорю. Для меня другая трагедия, что вот все-таки сейчас люди — понимаете, они… вот раньше одно. А сейчас они… да, ну сходили они в свой коровник. А потом они все равно куда уткнулись?

Вот в эти вот телевизоры, интернеты… Гаджеты, да. И опять, что там они — какие-то высокие вещи изучают, знакомятся, или пустота какая-то. То есть вот в чем беда. Сейчас, если правильно относиться к гаджетам, они просто спасают, на самом деле.

Это вот … вот едешь куда-то, не успеваешь — и ты можешь аудиокнигу прослушать. И для меня это просто спасение. Но многие ли так относятся, понимаете? Или вот как по течению реки, которая течет непонятно куда.

То есть здесь можно использовать вот эти блага цивилизации во спасение души. А если не включишь свое соображение, то просто погибнешь. А это разве что-то новое, отче? Ведь всегда это было.

Можно было поговорить о чем-то возвышенном, можно о литературе, а можно было потрепаться, семечки полузгать. Это же, в общем, в этом смысле человек не поменялся, наверное. Ну, да, лузгает он семечки у себя на завалинке или сидя перед этим своим ноутбуком, погрузившись в те же пустые беседы в социальных сетях. Но собственно, что вы хотите, чтобы я изменил этот мир?

Мы же и пытаемся как-то вырвать людей, когда проповедуем, и всё это готовим тоже, в тех же социальных сетях выкладываем, в том же интернет-пространстве, то есть мы пытаемся как бы заполнить это. А вот уже люди как там — как они сами. Тут ничего не могу… Отче, а вот еще по поводу прошлого. У вас есть фраза такая в одной из статей: «Хочешь узнать меру испытаний своего времени — сравни с испытанием времен предыдущих».

Я тоже очень часто пользуюсь этим приемом, когда говорю… Ну вот не знаю, у меня родители, дай Бог им здоровья, они пережили войну, они пережили голод — детьми еще, но настоящий голод. И поэтому смешно сравнивать. Но с другой стороны, мне кажется иногда, что вот в этом подходе, когда мы говорим, то, что вы прекрасно так резюмировали, это можно использовать только как педагогический прием. Потому что с точки зрения какой-то сутевой, есть те испытания, которые есть.

И я, конечно, могу настроиться, думая о родителях моих и о войне… или там я помню, как мы жили, даже в бытовом плане. Но решить мою бытовую ситуацию сегодня мне это никак не помогает, это воспоминание. Оно меня может немножко эмоционально завести, но проблема… решается проблема сегодняшнего дня. Вот что вы думаете по этому поводу?

Ну, думаю, что именно так и получается. Как моя мама вспоминает, что еще при керосиновой лампе занимались. В деревню приехали они — крыши были еще соломенные, потом уже там какая-то пошла цивилизация. Или вот тоже не так давно автобиографию Андерсена, он написал про себя… Он же там в этой каморке родился, бедность была страшнейшая — там комнатка какая-то, выход на чердак, ящик с горохом проросшим.

А ему мама говорит, что ты живешь как настоящий граф. А вот мы-то… Потому что ее вообще родители выгоняли на улицу просить милостыню. И она стеснялась просить, просиживала под мостом, и, в общем, в таком вот ритме жила. Ну, выросла трудолюбивой.

И вот Андерсен — он какой-то урок вынес. Но когда мы про это рассказываем, то что наш современник. Он скажет: ну, да, это было, мы их уважаем, любим, но наша жизнь от этого никак не меняется. Тут, видимо, нужны какие-то другие уже уроки, что-то вот такое другое.

Если современный человек — он будет думать, что вот человечество — это, действительно, всегда как ты живешь в этом комфорте. И если ты не будешь знать прошлого, то ты можешь оказаться не готовым перед будущим. Потому что очень запросто может всё это прекратиться. Очень запросто.

Это сейчас. А в 90-е годы, если вспомнить? За 20 лет, как 2000-е годы пошли, подзабыли уже, что было в начале 90-х годов. При этом мы же это уже не рассказываем, мы это сами помним, да?

А наивно думать, что это не повторится. И ресурсы заканчиваются, нефть, газ, не надо думать, что они бесконечные. И всякие вот экологические проблемы. То есть если ты сейчас привык к комфорту, то в определенный момент ты окажешься не готов к экстренной ситуации, просто не готов.

И это так и получается, что где-то что-то там происходит, или кто-то в кого-то стрелять начинает, и все просто не знают, как себя вести, просто в панике разбегаются. Ну да, мы недавно все обсуждали эту ужасную ситуацию в школе… То есть люди оказываются не готовы к ситуации, потому что привыкли просто вот к таком комфортному течению. Ну, я скажу, на самом деле есть много положительного и сейчас, когда… Ну вот сын мой, когда … да и сейчас он ездит, вот эти военно-патриотические сборы, где они постоянно там выезжают в леса, и какие-то у них там соревнования, и они по этой грязи ползают там, и осенью в том числе, решают какие-то задачи. То есть в принципе находятся такие люди, которые работают с молодежью и приучают их к более жестким условиям жизни.

Отче, у меня есть любимый вопрос в этой теме, и на него все время по-разному отвечают. Терпение и смирение как соотносятся друг с другом? На мой взгляд, это напрямую взаимосвязано. Если нет терпения — какое же тут смирение?

Хотя кто-то, вот, он не стерпел — ну вот и смирись, признай свою нетерпеливость. То есть тут по-всякому можно. Но все-таки это напрямую взаимосвязано. Если приходится что-то терпеть, то это тебя ведет к смирению.

А если ты не научился терпеть… Вот, семья, я вам скажу, это просто вот что-то. Это школа терпения. Поначалу даже никто и не догадывается. Ну вот мое глубокое убеждение, что, если ты не являешься вот именно христианином, который старается жить по духовной жизни, даже по каким-то строго аскетическим правилам, уж простите за такие… что пугаю, этих слов, строгой аскезы, вот если ты так не живешь, ты просто семью не сможешь сохранить.

Потому что, как только рождается ребенок, вот я помню этот момент — всё, всё другое. Уже забыли про самих себя, уже забыли там уделять друг другу внимание. Ну, а семьи-то молодые, им хочется там вместе провести время, порадоваться как-то, поласкать друг друга. А тут вдруг всё, ребенок — и… И привет, и времени нет.

И он все время кричит, его надо все время там успокаивать, носить на руках, менять пеленки, кормить. И это такая школа терпения! А из этого и родится смирение. Вот если не произойдет так, если вот только я, вот только для себя, если вот семья для того, чтобы себе угодить, — то нет, всё порушится.

Мне еще один поворот здесь кажется очень важным. Николай Николаевич Лисовой, Царствие ему Небесное, он мне как-то сказал, ну, собственно, в программе, что смирение ведь через «ять» писалось до революции, и это было однокоренное слово со словом «мера». То есть смирение — это знание своей меры. Ну, я понимаю, что это такой вопрос, может быть, лобовой, на который сложно ответить положительно, но все-таки вот насколько вы свою меру знаете?

Ее приходится узнавать. Приходится узнавать. Потому что, конечно, когда вот человек еще юный, он учится, то у него такой максимализм и, соответственно, планы, максимальные планы. Вот то там сделать, это сделать.

А потом ты проходишь… Но как правило, после 40 лет уже происходит это. И ты… Смиряешься поневоле, или что? Уже поневоле должен понять, что ты уже не сможешь стать, ну, допустим, ученым. Ну вот, скажем, защитил я кандидатскую диссертацию, а когда взялся за докторскую, то уже сил не хватило просто-напросто.

А тяжело вы расставались с этой идеей, допустим, защиты докторской? Вы как-то переживали по этому поводу? Ну как… Нет, для меня это не было основной целью. То есть я писал очень много на другие темы, и больше вырисовалось как бы направление такое вот литературное, ну, духовной направленности, конечно, то есть не сугубо научное, где вот ты сидишь с такими чрезвычайно учеными книгами, изыскания всякие делаешь.

Но и здесь ты прекрасно понимаешь уже, что… вот, ты видишь, допустим, Достоевского, ты видишь даже современных каких-то авторов, которые пишут лучше… Вот так смотришь, да? И начинаешь понимать, что вот Господь тебе дал свою меру, и не нужно здесь перепрыгивать через себя. Ну, раньше-то, конечно, из-за этого и гробил свое здоровье, что сидел там и в ночь, специально. Ну, допустим, если знал, что завтра у меня там ряд каких-то дел, которые — туда поехать, туда поехать… То есть специально перед этим работаешь в ночь, чтобы максимально как бы за два дня литературно поработать, что-то написать, что-то там проштудировать, а потом уже с мутной головой следующий день ездишь, решаешь какие-то вот там хозяйственные дела, то сейчас уже начинаешь понимать, что, вот, какую-то Господь дал тебе меру — и не нужно перепрыгивать, иначе просто всё переломаешь.

То есть, эта мера — она познается, и приходится ее познавать. ПРОЩЕНИЕ Ваше отношение к исповеди — не как человека, который исповедуется, а как человека, который исповедует, — оно сильно поменялось после опыта болезни? Я скажу так, что, конечно, болезнь — она приоткрывает… Но вы, наверное, ждете от меня, что я скажу, что стал я там мягче… Нет, у меня нет ожиданий. Понимаете, как раз, может быть, в чем-то даже наоборот.

Неожиданный ответ. Очень интересно, да. Почему так? Потому что я-то как бы и раньше особо там старался людей не… как-то жестко не относиться.

А потом вот, когда болезнь, то, вот… Понимаете, болезнь — это такой целый период, в котором ты многое переосмысливаешь, и внутри вот всё как-то перерождается, перегорает прежнее, что-то новое появляется. И потом вдруг видишь, что вот здесь я, конечно, был неправ, то, что люди, допустим, приходили, спрашивали на что-то позволение. То есть как раз вот болезнь — она привела к тому, что я понял, что кое-где нужна строгость. Болезнь — она как бы обнажает голос совести.

Однажды он пересекся с пожилой женщиной Валентиной Кронидовной. На тот момент ей было 76 лет. Она являлась ветераном войны, имела орден за то, что после бомбежки спасла из-под завалов высокопоставленного чиновника, о чем сохранилась заметка в газете от тех давних лет, где говорилось, что ее наградил сам Сталин.

Медиатека по Библии

Священник, кандидат богословия Валерий Духанин в эфире программы “Мнение” заявил о том, что общий вектор Киева ведет к полному уничтожению УПЦ на территории Украины. Здесь не одно, а сразу несколько преступлений: убита та, которой ты признавался в любви; убита семья, венчанная благодатью Божией; убит в священнике служитель Христов, исполнивший волю диавола. Известный православный духовный писатель – иерей Валерий Духанин, кандидат богословия, проректор и преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии, и просто хороший человек с большим и любящим сердцем, в настоящее время проходит комплексное лечение за границей. Священник Валерий Духанин. Статья написана как отклик на неожиданную поддержку украинских раскольников со стороны Александрийского Патриарха Феодора II. Ослабленная Александрия уступила место городу тысячи минаретов – Каиру. вы делаете те новости. В сегодняшнем праздничном видео со священником Валерием Духаниным вспоминаем событие Похвала Пресвятой Богородицы и касаемся следующих тем.

Похожие новости: