одна из повествовательные жанры, и это обычно в прозе, хотя есть некоторые саги в стихах. Обычно в сагах рассказывается о прошедших событиях, что привносит особое своеобразие в стиль повествования. Если же говорить о семейной саге, как о литературном жанре, то на востоке такие жанр семейной хроники в литературе существовал давно.
Особенности жанра
- Словарь Ушакова
- Происхождение и история саги
- Сумеречная сага
- История возникновения жанра
- Что такое сага?
Сага это в литературе
Сага — это особый жанр литературы, кино и других форм искусства, который отличается развитым сюжетом, наличием множества персонажей и обширным хронологическим охватом. Сага – исландские повествовательные произведения XIII – XIV веков, записанные на древнескандинавском языке. это форма повествования в литературе, кино и других искусствах, которая охватывает большой период времени и представляет эпическую историю или серию событий. Таким образом, композиция саги навязывалась ей действительностью в гораздо большей мере, чем это возможно в литературе Нового времени. Са́га — понятие, обобщающее повествовательные литературные произведения, записанные в Исландии в XIII—XIV веках на древнескандинавском языке.
Что значит семейная сага
Внутренний мир и эмоции персонажей изображены в сагах лаконично и сдержанно, из-за чего современному читателю, воспитанному на литературе с подчёркнуто экспрессивной передачей человеческих переживаний, подчас трудно осознать всю глубину трагедии, переживаемой героями. Отношения полов в сагах никогда не описываются так, как это принято в литературе нового времени [2] [3]. Всё, что происходит между супругами, упоминается лишь постольку, поскольку имеет отношение к сюжету. О любовной связи между мужчиной и женщиной, не состоящими в браке, вообще говорится только намёками. Часто в сагах выступает и фантастический элемент — эпизоды с привидениями, нежитью, различными знамениями и т. Довольно распространённым мотивом в родовых сагах является победа главного героя над викингом-берсерком во время пребывания в Скандинавии.
В древнескандинавском фольклоре — прозаическое повествование о богах и героях со стихотворными вставками. В переносном расширительном смысле — обширное эпическое повествование. Рб: роды и жанры литературы Род: эпические жанры Пример: Дж. Ибсена, Х. Лакснесса" А. Рубрикаторы содержат ссылки на словарные статьи или отсылки к нужному термину, если подобный уже был растолкован. В словаре дано толкование самых широко применяемых определений, используемых в современном литературоведении, даны биографические сведения об известных философах, теоретиках литературы, критиках. Словарь адресован широкому кругу читателей и будет полезен и школьникам, интересующимся литературой, и специалистам-филологам и преподавателям литературоведческих дисциплин. Словарь по мифологии М. Ладыгин, О. Ладыгина Краткий мифологический словарь - М. О словаре Словарь по мифологии М. Ладыгина представляет собой справочное издание, предназначенное самому широкому кругу читателей. В словарных статьях отражены сведения о богах, духах, полубожественных персонажах, героях эпоса, произведений фольклора, а также об объектах, имеющих мифологическое значение растения, животные, места, атрибуты и т. В статьях даны выдержки из источников с указанием их названия, проведены параллели между схожими мифологическими персонажами и объектами мифологии разных народов. Большое значение уделено мифологии народов России. Толковый словарь русского языка Алабугина сага 1. Древнескандинавская или древнеисландская героическая или историческая повесть о богах и героях.
В «епископских сагах» рассказывается об исландской церкви, выступающей в лице ее главы — епископа. Но церковь в Исландии была ближайшим аналогом государства. Поэтому в «епископских сагах» охват действительности становится, по сравнению с «родовыми сагами», менее полным, более выборочным. Вместе с тем, поскольку в «епископских сагах» говорится о недавнем прошлом они охватывают период от около 1000 до 1340 г. Но основная особенность «епископских саг» — это тенденция выдавать за правду то, что было в интересах церкви. В «Саге о Гудмунде Арасоне» есть такое наивно откровенное обоснование этого нового вида правды: «Все люди знают, что все то хорошее, что говорится о боге и его святых — это правда, и поэтому хорошо верить хорошему и плохо верить плохому, хотя бы оно и было правдой, и всего хуже верить тому, что плохо солгано». Другими словами, правда — это то, что выгодно для церкви. Наиболее явное проявление нового вида правды — это так называемые «чудеса» по-исландски jarteikn, буквально «знак, знамение». Перечни их обычно включаются в издания «епископских саг», и они обильно представлены и в самих этих сагах. Рассказы о том, как исполнялись желания всякого, кто обращался за помощью к святому, — слепой прозревал, глухой обретал слух, калека исцелялся от увечья, рана исчезала мгновенно, тяжелобольной выздоравливал, и при этом от него распространялся чудесный аромат, и даже мертвый оживал, — выдавались за правду потому, конечно, что верить в них казалось чем-то хорошим, а не верить — чем-то плохим. Иначе говоря, назначение этих рассказов заключалось в прославлении церкви и ее святых. Этот новый вид правды — так сказать, «церковная правда», или, поскольку в Исландии церковь была зарождающимся государством, «государственная правда», — был, конечно, большим регрессом по сравнению с синкретической правдой «родовых саг». В этих сагах гораздо более неправдоподобного, чем в «родовых», в них много сказочной фантастики, и это, очевидно, объясняется тем, что события, описываемые в саге, тем меньше подчинялись требованиям правдоподобия, чем больше они были удалены от настоящего. Характерно, что в «сагах о древних временах» встречаются заверения авторов в том, что рассказ, несмотря на кажущееся неправдоподобие, правдив, так как в далекие времена люди были крупнее и сильнее и вообще жизнь подчинялась другим законам. В романе — будь то роман из современной жизни, исторический роман из жизни любой эпохи или даже фантастический роман из жизни будущего — события могут трактоваться в принципе в одной и той же манере, т. Между тем для древнеисландских саг характерно, что определенная трактовка того, о чем повествуется, полностью обусловлена тем, когда произошло то, о чем повествуется. С точки зрения современного литературоведения «саги о древних временах», «родовые саги» и «Сага о Стурлунгах» — это три различных жанра. Для каждой из этих трех разновидностей характерна специфическая манера, грубо говоря, — авантюрно-сказочная, драматико-реалистическая и протокольно-натуралистическая. Но с точки зрения исландца XIII в. Различным осознавалось только время, когда произошли события в этих сагах, — далекое, менее далекое и недалекое прошлое. Время, таким образом, было хотя и единым, но неоднородным на своем протяжении. Далекое прошлое, или периферийное время, было временем, когда неправдоподобное было возможным. Но именно в силу этого нет четкой границы между «сагами о древних временах» и так называемыми «лживыми сагами», обширной группой, которая объединяется только тем, что входящие в ее состав произведения не претендуют на то, что они — правда. Название «лживые саги» распространяют нередко и на «саги о древних временах» или, во всяком случае, на большинство из них. Те из этих саг, в которых находят какое-то отражение походы викингов, называются также «викингскими», а те из них, которые всего ближе к иноземным рыцарским романам, — «рыцарскими». Все эти саги вместе называются также «мифогероическими». Можно их назвать также «романическими», и, пожалуй, это последнее название всего лучше передает их сущность. Наиболее знаменитые из «саг о древних временах» и, по-видимому, отражающие наиболее раннюю стадию их развития основаны на древних героических сказаниях или древних героических песнях. Но героические сказания, как и героические песни, — это хранившаяся в устной традиции синкретическая правда о далеком прошлом. Поэтому и саги, основанные на них, вероятно, тоже в какой-то мере принимались за правду. Самая знаменитая из саг этого рода — «Сага о Вёльсунгах». Она возникла, по-видимому, в середине XIII в. В большей своей части она — прозаический пересказ героических песней, совершенно аналогичных тем, которые представлены в рукописи «Старшей Эдды», т. Сага эта позволяет восстановить предположительно, правда содержание и тех героических песней, которые были в рукописи «Старшей Эдды» на месте лакуны см. Поэтому «Сагу о Тидреке» относят обычно к «переводной литературе», а не к «сагам о древних временах». Изобилующая сказочными мотивами «Сага о Хрольве Жердинке», несомненно, в какой-то мере основана на древних датских героических сказаниях. На героических песнях и сказаниях разного происхождения основана в значительной своей части «Сага о Хейдреке» она называется также «Сагой о Хервёр и конунге Хейдреке». Эта возникшая в середине XIII в. Исследователи, как правило, относят эту песнь к самому древнему слою эддической поэзии, и поэтому она обычно включается в издания «Старшей Эдды». Другие стихотворные вставки в этой саге — «Загадки Хейдрека», «Предсмертная песнь Хьяльмара» и «Песнь Хервёр» — считаются подражаниями эддическим песням. Такие эддические стихи есть и в некоторых других «сагах о древних временах», и это свидетельствует о том, что «саги о древних временах» считались в чем-то аналогичными древней героической поэзии. Однако в большинстве «саг о древних временах» никакая основа из синкретической правды не прощупывается. Сказочная фантастика в них господствует. Герой сражается с великанами и прочими сверхъестественными существами, добывает клад из могильного кургана, прибегает к помощи волшебного меча или других заколдованных предметов, всегда одерживает победу, несмотря на превосходство его врагов, и в конце концов, несмотря на козни злой мачехи или других злых существ, в жены ему достается «королевская дочь. Однако что касается тех «саг о древних временах», которые называются «викингскими», то сказочная фантастика, не связанная ни с какой определенной эпохой или страной, как правило, все же не исчерпывает их содержания. Нередко в них находит отражение, хотя и преломленное сквозь призму волшебной сказки, скандинавская действительность эпохи, непосредственно предшествовавшей заселению Исландии, — походы и быт викингов, скандинавское язычество, родовые и племенные распри. Действие в этих сагах обычно локализовано в реальном мире — Норвегии, Швеции, Дании, Англии или на каком-то неопределенном «востоке». Обычно в них упоминается значительно больше имен и названий, чем это необходимо в волшебной сказке, и многие из героев — реальные исторические лица. Вообще в «викингских сагах» есть кое-что общее с «родовыми сагами». В них немало генеалогий фантастических, правда, и распри играют в них немалую роль. Саги эти, как правило, и по рыхлости своей композиции ближе к «родовым сагам», чем к волшебной сказке с ее композиционной стройностью: они обычно состоят из механически нанизанных трафаретных эпизодов, таких как битва с великаном, встреча с мужелюбивой великаншей, сражение с викингами, поединок с берсерком и т. Характерно также, что когда в «родовой саге» действие переносится в эпоху, предшествующую заселению Исландии, то она тем самым превращается в «сагу о древних временах»: появляются сказочные мотивы, правдоподобие исчезает, масштабы делаются фантастическими, и даже стиль меняется — предложения становятся более округленными, но менее содержательными. Таким образом, «родовая сага» и «сага о древних временах» — это как бы результат наложения одной и той же сетки на две различные действительности — прошлое в Исландии и далекое прошлое вне Исландии. К «сагам о древних временах», в которых не прощупывается никакой исторической основы, относятся «Сага о Хрольве Пешеходе» ее герой носит имя знаменитого викингского вождя, завоевавшего Нормандию, т. Самые знаменитые из «саг о древних временах», не имеющих исторической основы, это «Сага об Одде Стреле» и «Сага о Фритьофе». Сюжет первой очень похож на сказание о вещем Олеге. Вёльва предсказала Одду, что он погибнет от своего коня, и, хотя Одд сразу же убивает его и глубоко зарывает в землю, когда через триста лет Одд возвращается на родину, он умирает от укуса змеи, выползшей из черепа его коня. Этот странствующий сюжет представлен и в других литературах в частности, в английской. Сюжет этой саги — сентиментальная история любви доблестного Фритьофа к добродетельной Ингибьёрг, с которой Фритьоф после преодоления всех препятствий в конце концов благополучно соединяется. Уже в самом сюжете «Саги о Фритьофе» очевидно влияние рыцарских романов с характерной для многих из них сентиментальной трактовкой романических отношений. Влияние куртуазной идеологии заметно и во многих других «сагах о древних временах», даже в тех, которые основаны на древних героических песнях. Герои в таких сагах нередко являют пример рыцарского служения даме и куртуазного обхождения. Но влияние куртуазной идеологии всего сильнее в тех «лживых сагах», в которых персонажи носят не скандинавские, а различные иноземные имена, и в которых скандинавская действительность не находит никакого отражения. Эти саги называются также «рыцарскими». В сущности, эти саги и есть своего рода рыцарские романы. Многие из них еще не изданы, и даже самые подробные истории исландской литературы не перечисляют их всех. Общее в них, по-видимому, только то, что в противоположность «родовым сагам» они осознавались как вымысел, а не как правда. Это не значит, однако, что в них был оригинальный вымысел. Напротив, все они, как правило, целиком состоят из заимствованных мотивов и заимствованных сюжетных схем, источники которых — самые разнообразные, и как иноземные, так и исландские более старые саги , но всего чаще — иноземные рыцарские романы. В этих сагах изобилуют сказочные существа — великаны, карлики, драконы и т. Но вся эта сказочная фантастика обильно представлена и в рыцарских романах, так что в «лживых сагах» она, очевидно, появилась не непосредственно из волшебных сказок. Нередко эти саги следуют сюжетной схеме античного романа: разлученные подвергаются во время их странствий всевозможным испытаниям и в конце концов встречаются, рассказывают о своей жизни, узнают друг друга, и все кончается их счастливым воссоединением. Но эта сюжетная схема представлена и в рыцарских романах. Так что в «рыцарские саги» она едва ли непосредственно пришла из античного романа. Самое большое влияние на «рыцарские саги» оказали французские рыцарские романы, многие из которых были тогда известны в исландском переводе. Исландские тексты таких переводов в ряде случаев например, в случае «Саги о Тристраме и Исёнд» — списки с переводов, сделанных в Норвегии, где иноземные рыцарские романы стали переводить раньше, чем в Исландии см. Впрочем, нет четкой границы между переводами рыцарских романов и «рыцарскими сагами», так как, с одной стороны, переводчики очень свободно обходились с оригиналами всего чаще расширяя описания битв и подвигов и сокращая монологи, в которых анализируются психологические переживания , а с другой стороны, авторы «рыцарских саг» многое заимствовали из французских рыцарских романов. Так что оригинальные «рыцарские саги» были, в сущности, не более оригинальны, чем переводы. Между тем все классические «родовые саги» были написаны в течение XIII в. Таким образом, получается, что «саги о древних временах», или «лживые саги», как бы пришли на смену «родовым сагам» с их реализмом правды, и это обычно толкуется как результат потери чувства реальности и исторического чутья или во всяком случае как упадок, обусловленный то ли политическими, экономическими или климатическими причинами, то ли этими причинами в сочетании с влияниями иноземной литературы, которая стала доступна исландцам в результате христианизации, введения латинской письменности и появления переводов на исландский язык а уже в XIII в. Дело, однако, обстоит, по-видимому, более сложно. Есть свидетельства о том, что «саги о древних временах» существовали в устной традиции еще в XII в. Как явствует из «Саги о Стурлунгах» точнее, из «Саги о Торгильсе и Хавлиди», первой части «Саги о Стурлунгах» , на свадебном торжестве в Рейкьяхоларе, которое происходило в 1119 г. В «Саге о Стурлунгах» добавляется: «Эту сагу рассказывали королю Сверриру, и он говорил, что такие лживые саги всего забавнее. Однако есть люди, которые могут возвести свой род к Хромунду сыну Грипа». Это и есть то единственное место в древнеисландской литературе, в котором говорится о «лживых сагах». Нет основания сомневаться в том, что суждение норвежского короля Сверрира 1177—1202 приведено точно. Таким образом, отношение к «сагам о древних временах» было в ту эпоху двойственным: с одной стороны, их «лживость» т. Впрочем, едва ли «лживость» этих саг была для всех очевидна. Ведь вера в сверхъестественное в то время общераспространенна. По-видимому, устные саги, которые Саксон Грамматик слышал от исландцев см. Позднее появление «саг о древних временах» в письменности свидетельствует поэтому скорее всего не о том, что они — более поздняя ступень развития по сравнению с другими сагами, но только об их меньшей важности в глазах современников в силу «лживости», т. Естественно, что в эпоху, когда господствовала синкретическая правда, сказочная фантастика считалась пустой выдумкой, вздорной небылицей, чем-то не заслуживающим серьезного внимания, как это выражено в известных словах «Саги об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда: «Лучше слушать себе на забаву это [т. Сказочная фантастика была характерна для «саг о древних временах» искони. Но не в результате потери чувства реальности или исторического чутья, а в силу того, что, как было сказано выше, время представлялось неоднородным и далекое прошлое — сказочным временем. Но сказочное время — это примитивная форма фиктивного, литературного времени, так же как волшебная сказка — это зачаточная форма художественной правды, т. Поэтому вытеснение «родовых саг» с их синкретической правдой «лживыми сагами» с их зачаточной художественной правдой — а такое вытеснение действительно имело место к концу XIII в. В этом смысле «лживые саги» ближе к роману нового времени, чем «родовые саги». Ведь с точки зрения исландца той эпохи, когда в литературе еще господствовала синкретическая правда, любой роман нового времени, в той мере, в какой он не претендует на то, что он правда в собственном смысле слова, показался бы «лживой сагой». Однако, поскольку и в «лживых сагах» авторство было, по-видимому, неосознанным нигде в древнеисландской литературе не говорится, что они сочинялись кем-то , завоевание новых возможностей для литературы происходило не в силу оригинального творчества, а в силу использования уже наличных схем, т. Правда, персонажи «лживых саг», как правило, совершенно бесцветны, абсолютно не индивидуализированы и всегда четко делятся на «злых» и «добрых», причем последние всегда торжествуют. Однако четкое деление персонажей на «злых» и «добрых», как и торжество последних, было, хотя и примитивным, но все-таки идейным содержанием, т. Ведь объективность «родовых саг» была, в сущности, неумением сочетать правдоподобие с идейным содержанием! Есть сведения, что еще Сэмунд Мудрый 1056—1133 , ученый, прослывший впоследствии чернокнижником и колдуном, перехитрившим самого черта, написал краткую историю норвежских королей, включавшую и факты по истории Исландии. Это произведение, которое, вероятно, было написано на латинском языке, не сохранилось. В ряде саг есть ссылки на него как на источник исторических и генеалогических сведений. Вопрос о том, что он написал, очень много дискутировался. По-видимому, он был автором какого-то произведения о норвежских королях. Из его произведений сохранилась только совсем коротенькая «Книга об исландцах», написанная по-исландски и содержащая, краткие сведения о заселении Исландии, учреждении альтинга, упорядочении летосчисления, разделении страны на четверти, заселении Гренландии выходцами из Исландии, введении христианства и первых исландских епископах. Древнейшая «королевская сага», о которой есть точные сведения, — это жизнеописание королей Сигурда 1136—1155 и Инги 1136—1161 , сыновей Харальда Гилли, написанное в 1150—1170 гг. Это произведение не сохранилось. Древнейшая «королевская сага», которая дошла до наших дней в семи отрывках , — жизнеописание норвежского национального патрона, короля Олава Святого 1013—1028 , написанное в конце XII в. Это произведение принято называть «Древнейшей сагой об Олаве Святом». В начале XIII в. В ней были использованы более ранние письменные источники. Она сохранилась только в норвежской рукописи. А в 1210—1225 гг. Стюрмир Карасон, приор одного исландского монастыря, написал еще одну сагу об Олаве Святом. Эта сага не сохранилась, но части ее вошли в позднейшие саги. В царствование короля Сверрира 1184—1202 была написана «Сага о Сверрире», причем, как говорится в этой саге, ее писал Карл Йонссон в Исландии он был аббатом монастыря в Тингейрар , а сам Сверрир говорил ему, что писать. Около 1190 г. Одд Сноррасон, монах Тингейрарского монастыря, написал жизнеописание Олава Трюггвасона 994—1000 , норвежского короля, при котором в Исландии было введено христианство. Это произведение — оно было написано на латинском языке, его принято называть «Сагой об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда — сохранилось только в переводе на исландский язык, сделанном в начале XIII в. Около 1200 г. Гуннлауг Лейвссон, другой монах того же монастыря, написал, тоже на латинском языке, другое жизнеописание Олава Трюггвасона. Оно не сохранилось как целое произведение. Но значительные куски из него вошли в позднейшие произведения. Около 1300 г. В ней были использованы многие более ранние произведения. Наконец, в 1220—1230 гг. Считается, что эту сагу написал Снорри Стурлусон о нем см. Однако единственное основание этой атрибуции — то, что Снорри назван автором саги в предисловии к ее переводу XVI в. Нигде в сохранившихся древнеисландских памятниках не говорится, что он ее автор. Последние «королевские саги» были написаны в конце XIII в. В 1264—1265 гг. Хаконе Старом 1217—1263 , а в 1280 г. Магнусе Исправителе Законов 1263—1280. От нее сохранились только два отрывка. К «королевским сагам» относится также «Сага о Йомсвикингах» центральный момент в ней — битва в Хьёрунгаваге между йомсвикингами и норвежским ярлом Хаконом, которая произошла в 986 т. Все эти произведения были написаны не раньше XIII в. В «королевских сагах» обнаруживается та же закономерность в распределении вымысла, что и в «сагах о древних временах», «родовых сагах» и «Саге о Стурлунгах», т. К «королевским сагам» о недавнем прошлом относятся «Сага о Сверрире» и саги Стурлы Тордарсона, т. Во всех этих сагах ведется повествование так же подробно, обстоятельно и, так сказать, протокольно, как и в «Саге о Стурлунгах» кстати сказать, одна из саг, входящих в состав «Саги о Стурлунгах», а именно «Сага об исландцах», была написана тоже Стурлой Тордарсоном. К «королевским сагам» о далеком прошлом относится прежде всего «Сага об Инглингах», образующая начало «Круга Земного». В ней шведский королевский род Инглингов, от которого произошли норвежские короли, возводится к его мифическим предкам — языческим богам. Правда, боги в этой саге трактуются как колдуны, т.
Гнилая кожа, ок. Саги о Посошниках, ок. Отдельная сага об Олаве Святом Снорри Стурлуссона, ок. Круг Земной Снорри Стурлуссона, ок. Сага о Кнютлингах, возможно, Олава Белого Скальда, ок. Сага о Хаконе Старом Стурлы Тордарсона, ок. Хульда-Хроккинскинна, ок. Саги, которые иногда причисляют к "сагам о королях" Сага о йомсвикингах Сага об оркнейцах Сага о фарерцах «Саги об исландцах» или «Родовые саги» — саги, в которых рассказывается о жизни исландцев, их истории, взаимоотношениях их родов в так называемый «век саг» — в период с X по XI века 930—1030 гг. Саги об исландцах др. К «сагам об исландцах» принято относить также «пряди об исландцах» — эпизоды из «саг о королях», главные герои которых — исландцы во время их пребывания в Норвегии. Точная датировка, как правило, невозможна. Самым концом XII века датируется первая «родовая сага» — «Сага о Битве в горах»; примерно 1200 годом — вторая, «Сага о названных братьях». Авторы саг неизвестны во всех без исключения случаях. Существует гипотеза, что «Сагу об Эгиле» написал Снорри Стурлусон.
Как написать сагу
повествовательный жанр скандинавской литературы, получивший развитие в период с кон. Если строго придерживаться определения значения слова «сага», то это, действительно, литературные произведения Исландии, относящиеся к XIII – XIV векам и описывающие жизнь скандинавов. Отношения полов в сагах никогда не описываются так, как это принято в литературе нового времени. средневековый жанр древнескандинавской литературы; героический эпос, соединяющий стихотворные и прозаические описания деяний древних скандинавов со сказаниями о германских языческих богах и о мифологической картине мира.
Значение слова «сага»
| Что такое сага? Известные литературные и кинематографические саги | Сага. В современном понимании под такой литературой зачастую подразумевают произведения, повествующие о жизни нескольких поколений одной семьи. |
| сага | это... Что такое сага? | Семейная сага как жанр литературы и кино В литературе семейная сага может быть представлена в виде многочастной книжной серии, где каждый том рассказывает о разных поколениях истории семьи. |
Что такое сага? Известные литературные и кинематографические саги
История греческой литературы. Краузе, М. Башмаков и Ко, 2018. Кусков, В. История древнерусской литературы. Литература и искусство западноевропейского Средневековья. Литература народов России. Учебное пособие. Найдыш, В.
Полтавец, Е. Мифопоэтика "Войны и мира" Л. Рейсер, С. Основы текстологии.
Оно начиналось представлением всех героев, правда, иногда описывались несколько поколений, прежде чем появлялся главный персонаж. Важно было все: кто чей муж, имена всех детей и дальних родственников, их род занятий и прочее. Многие саги начинали свое повествование с момента зарождения государственности в Исландии Скандинавии.
Для этого жанра было характерно огромное количество действующих лиц. Их было настолько много, что запросто можно запутаться и вообще потерять нить рассказа. Хронология саг строго выдержана. Всегда можно понять, о каком отрезке времени идет речь. В произведениях нередко можно встретить фантастические элементы например, борьбу с нежитью, привидениями. Отношениям уделяется недостаточно внимания, по сравнению с более поздней литературой. Разновидности Понять, что такое сага, невозможно без знакомства с древнеисландскими памятниками литературы.
Традиционно они делились на несколько циклов в зависимости от времени, тематики. Вот лучшие саги того периода: 1.
Гнилая кожа, ок. Саги о Посошниках, ок. Отдельная сага об Олаве Святом Снорри Стурлуссона, ок. Круг Земной Снорри Стурлуссона, ок. Сага о Кнютлингах, возможно, Олава Белого Скальда, ок. Сага о Хаконе Старом Стурлы Тордарсона, ок.
Хульда-Хроккинскинна, ок. Саги, которые иногда причисляют к "сагам о королях" Сага о йомсвикингах Сага об оркнейцах Сага о фарерцах «Саги об исландцах» или «Родовые саги» — саги, в которых рассказывается о жизни исландцев, их истории, взаимоотношениях их родов в так называемый «век саг» — в период с X по XI века 930—1030 гг. Саги об исландцах др. К «сагам об исландцах» принято относить также «пряди об исландцах» — эпизоды из «саг о королях», главные герои которых — исландцы во время их пребывания в Норвегии. Точная датировка, как правило, невозможна. Самым концом XII века датируется первая «родовая сага» — «Сага о Битве в горах»; примерно 1200 годом — вторая, «Сага о названных братьях». Авторы саг неизвестны во всех без исключения случаях. Существует гипотеза, что «Сагу об Эгиле» написал Снорри Стурлусон.
Стеблин-Каменский связывает с вопросом об авторстве. В саге автор не осознается, если нет вымысла, то нет и свободного распоряжения миром саги, нет «сочинительства» и нет сочинителя, автора. Не нужно думать, что М. Стеблин-Каменский ограничивает себя проблемами теоретико-литературными. В книге своей он и историк вообще, и социолог, и психолог. Быть может, оригинальнее всего он в этой последней роли — психолога исторической жизни. Интересы этого рода появились в нашей науке совсем недавно, и тем не менее М.
Стеблин-Каменский проявил себя в среде их как подлинный и искушенный мастер. Они у пего сливаются в конце концов с интересами специально литературными и чрезвычайно их обогащают. В качестве своеобразного психолога-историка он вырабатывает особо плодотворные подступы к темам, в тесном их смысле, исландским, древнесеверным. Содержательны его экскурсы в области древнесеверной этики, юрисдикции, правовых представлений, обычаев и нравов. При всем обилии и при всей новизне идей изложение в этой книге всегда остается доказательным и точным. Автор умеет быть филологом нравов и нравственных понятий. Известный в прошлом веке лингвист и историк культуры Макс Мюллер, сколько помнится, писал, что от ученого требуется «воображение действительности», способность вообразить, не какая-либо, а именно способность вообразить, как оно было на самом деле.
Стеблин-Каменский любит придавать своим наблюдениям, находкам и открытиям форму парадокса — с точки зрения бытующих в науке идей и теорий. Если же говорить о самих вещах, об истине, в этих вещах заключенной, то парадоксы этого исследователя всегда полностью совпадают с нею. Парадоксы ставят нам на вид, насколько действительность истории расходится с общепринятыми концепциями и интерпретациями. Автор книги спорит не с самими вещами, а с их лжеобразами в науке. Исследование о мире саги напоминает нам, какое особое значение имели и имеют труды по древним периодам литературы. Новые и новейшие времена обычно изучаются чересчур дробно. Где у нас исследования о мире Гёте или о мире Достоевского, — таких нет, а потребность в них не подлежит сомнению.
Начиная с филологов-эллинистов считалось чем-то самоявственным владение всем миром древней культуры, в этом состояло условие для каких-либо частных исследований, относящихся к ней. Стеблина-Каменского подает пример именно такого изучения исторического мира и его культуры в целом. Поэзия, как и должно, трактуется при этом как сила, от этого мира производная, как его великая частность. В книге М. Стеблина-Каменского множество интереснейших эпизодов и деталей. Он хороший защитник прав и обычаев древнего Севера. Основательно он объясняет неизбежность обычаев родовой мести, если отсутствует государственная власть и свои права нельзя отстаивать иначе, как личными своими силами.
Он по-новому, против традиций, освещает отношения между язычеством и христианством в Исландии, отрицая, что с христианством пришли более высокая мораль и гуманность. При этом он напоминает нам, что впервые пытки на древнем Севере применялись к язычникам, уклонявшимся от крещения.
Что такое сага в литературе простыми словами
Сага (др.-исл. saga) — понятие, обобщающее повествовательные литературные произведения, записанные в Исландии в XIII—XIV веках на древнеисландском языке, и. Статья расскажет о том, что такое семейная сага, какие особенности этого жанра и какие известные примеры семейных саг в литературе и кино. Сага — это одна из разновидностей эпической литературы, в которой рассказывается об особых событиях и героях. Существовали саги, в которых встречались сказочные сюжеты и мотивы, а также саги о королях и о древних временах, например «Сага о Волсунгах». Отношения полов в сагах никогда не описываются так, как это принято в литературе нового времени. это один из видов былинного эпоса, который имеет особое значение в русской литературе и культуре.
Что такое сага?
Сага — в широком, не литературоведческом словоупотреблении иногда применяется как синоним сказания. Сага как Жанр литературы. Сага литературное произведение. Самым известным жанром саг является "Слендингасогур" (саги об исландцах), в которых рассказывается о путешествиях викингов, миграции в Исландию и вражде между исландскими семьями. Значение слова сага. САГА, -и, ж. Древнескандинавское и древнекельтское народное героическое сказание в прозе. большими полюсами. одна из повествовательные жанры, и это обычно в прозе, хотя есть некоторые саги в стихах.
Исландская сага и современная сага
Ученые когда-то считали, что эти саги передавались устно из поколения в поколение, пока писцы не записали их в тринадцатом веке. Однако большинство ученых теперь считают, что саги были сознательными художественными творениями, основанными как на устной, так и на письменной традиции. В исследовании, посвященном описанию предметов одежды, упомянутых в сагах, делается вывод, что авторы попытались создать историческую «атмосферу» в истории, одев персонажей в то, что в то время считалось «старомодной одеждой». Однако эта одежда не современна событиям саги, поскольку она ближе к одежде, которую носили в 12 веке. Лишь недавно начало 20-го века рассказы о путешествиях в Северную Америку современная Канада были подтверждены. Большинство саг исландцев относятся к периоду 930—1990 гг. Саги о королях, епископах, современные саги имеют свои временные рамки. Большинство из них были записаны между 1190 и 1320 годами, иногда существовали как устные традиции задолго до этого, другие - чистая выдумка, а для некоторых мы знаем источники: автор саги о короле Сверрире встречался с королем и использовал его как источник.
Хотя саги, как правило, анонимны, отличительное литературное движение 14 века включает саги, в основном на религиозные темы, с известными авторами и характерным латинским стилем. Подавляющее большинство текстов сегодня называют «саги» были составлены в Исландии. Хотя термин «сага» обычно ассоциируется со средневековыми текстами, саги - особенно в жанрах легендарных и рыцарских саг - продолжали составляться в Исландии по образцу средневековых текстов до девятнадцатого века. Пояснения к написанию саг Исландцы выпустили большой объем литературы в зависимости от численности населения. Историки выдвинули различные теории относительно большого объема написания саг.
Отношения полов в сагах никогда не описываются так, как это принято в литературе нового времени. Все, что происходит между супругами, упоминается лишь постольку, поскольку имеет отношение к сюжету.
О любовной связи между мужчиной и женщиной, не состоящими в браке, вообще говорится только намеками. Часто в сагах выступает и фантастический элемент - эпизоды с привидениями, нежитью, различными знамениями и т. Довольно распространённым мотивом в родовых сагах является победа главного героя над викингом-берсерком во время пребывания в Скандинавии. Мир саги. В древнескандинавской поэзии - народное сказание, былина, памятник мифологического или легендарно-исторического характера ист. Сага о Фритиофе. Исландские саги.
Этнографический Словарь жанр древнеисландской литературы - исторические рассказы гл. Терминологический словарь-тезаурус по литературоведению древнесканд. В древнескандинавском фольклоре — прозаическое повествование о богах и героях со стихотворными вставками. В переносном расширительном смысле — обширное эпическое повествование. Рб: роды и жанры литературы Род: эпические жанры Пример: Дж.
Сага позволяет создать более глубокий и насыщенный сюжет, а также исследовать разнообразные персонажи и их взаимодействия. Она может охватывать несколько поколений или даже эпох, и позволяет автору рассмотреть различные аспекты темы, затронув множество персонажей и событий. Какие плюсы есть у саги по сравнению с другими жанрами? Сага предоставляет автору возможность создать глубокий и сложный сюжет, который может захватить внимание и увлечь читателя на долгое время. Она дает больше свободы и пространства для исследования персонажей, их развития и взаимодействия. Также сага позволяет рассмотреть тему с разных точек зрения и перенести читателя в разные временные и пространственные миры. Какие сложности может возникнуть при написании саги? Написание саги может быть непростым заданием. Автору нужно тщательно планировать и хорошо продумывать сюжет, чтобы он был логически последовательным и увлекательным на протяжении всей истории. Также важно уметь поддерживать интерес читателя на протяжении долгого времени, чтобы он не потерялся в множестве персонажей и событий. Кроме того, сага требует от автора терпения и настойчивости, так как написание такого масштабного произведения может занять длительное время. Может ли сага иметь разные жанры? Да, сага может включать в себя разные жанры. Она может начинаться, например, в жанре фэнтези, а затем перейти в научную фантастику или историческую драму. Многообразие жанров в саге позволяет автору исследовать разные стили и темы, создавая разнообразные и интересные сюжеты. Что такое сага? Сага — это эпическое произведение, которое состоит из набора рассказов или историй, объединенных общей темой, персонажами или событиями.
Ритм отдельной человеческой жизни и даже народа и государства отчасти определялся природными циклами. Весной конунги собирали флот и отправлялись в поход, зимой они сидели в своих усадьбах или ездили по пирам и кормлениям в разных частях королевства, и очень часто в королевских сагах группировка разнородного материала происходит вокруг такого рода временных ориентиров. Время — это течение жизни людей, оно не существует вне и помимо людей и их деятельности. В Прологе к «Кругу Земному» Снорри выделяет две эпохи истории: «век кремаций» brunaold и «век курганов» haugsold. После того как одного датского конунга, Дана Гордого, погребли по его повелению в кургане в королевском облачении и вооружении, вместе с его конем и многочисленными сокровищами, начался век курганов. Уже отмечено, что термин 51d значил и «век» и «род человеческий». Такое же понимание времени, как длительности жизни людей, обнаруживается и в обычае, согласно которому договоры и соглашения между людьми сохраняют силу, пока они живы. Мир между конунгами Ингьяльдом и Гранмаром должен был соблюдаться «до тех пор, пока живут три конунга» 62, гл. Но с особой ясностью связь времени с человеческими действиями проявляется в убеждении, что люди способны воздействовать на ход времени и определять его качества. Разные отрезки времени имеют, по их представлениям, разную наполненность и неодинаковую ценность. Термин «год» означал вместе с тем и «урожай». В языческую эпоху на Севере соблюдался обычай ежегодно устраивать пиры и жертвоприношения, для того чтобы год и урожай были хорошими и богатыми. Полагали, следовательно, что от этих пиров и жертв зависели качества времени. Возможно, в древности скандинавы верили в то, что без подобных обрядов и приношений богам новый год вообще не мог бы начаться. В конунге таилась некая сила, с помощью которой он обеспечивал благополучный ход времени и преуспеяние своего народа. Больше всего такого рода упоминаний в «Саге об Инглингах». Главнейшая функция древних конунгов состояла в том, чтобы своими сакральными действиями поддерживать «добрый урожай» и мир в стране. Об Одине сказано, что все население Швеции платило ему подать «пенни с носа» , а он защищал страну и совершал жертвоприношения, для того чтобы время было хорошее, обильное. При Фрейре во всех странах собирали добрый урожай, и жители Швеции это приписывали Фрейру и поэтому ему поклонялись усерднее, чем другим богам, ибо в его дни благодаря миру и хорошим урожаям народу жилось лучше, чем прежде. На протяжении трех лет после смерти Фрейра его скрывали в кургане, объявив, будто он жив, и тем самым поддерживали «доброе время и мир». Так продолжалось и при его сыне. Но при конунге Домальди урожаи ухудшились и в Швеции наступил голод. Тогда жители ее устроили в Упсале большое жертвоприношение: на первый год в жертву принесли волов, но это не помогло; не улучшились урожаи и на следующий год, когда были совершены человеческие жертвоприношения. На третий год вожди на собрании в Упсале решили, что голод — от Домальди, и высказались за то, чтобы принести его в жертву; конунга умертвили и его кровью омыли алтарь. После этого, при сыне Домальди, в стране царили добрый урожай и мир. При одном из последующих конунгов, Олаве Лесорубе, опять из-за неурожая начался голод, причем Снорри, с одной стороны, объясняет это вполне рациональными причинами — притоком населения, так что земля не могла всех прокормить, — а с другой стороны, указывает, что конунг мало занимался жертвоприношениями и это не нравилось шведам, привыкшим приписывать своему конунгу как урожаи, так и недороды. Они считали, что виновником голода является конунг Олав, и умертвили его в собственном его доме, принеся его в жертву Одину «ради урожая» 62, гл. Самым счастливым из конунгов в отношении урожаев считался конунг Хальвдан Черный, и после его гибели жители всех областей просили, чтобы тело его погребли в их земле, «ибо они верили, что у тех, кто им обладает, будут хорошие урожаи». С общего согласия тело Хальвдана разделили на четыре части: голову погребли в кургане в Хрингарики, а другие части по жребию распределили между прочими областями Уппланда и тоже похоронили в курганах, и все эти курганы названы именем Хальвдана. Время может быть «добрым» и «недобрым», существует уверенность в его качественной неоднородности. Эта способность государя не зависит от его личных качеств, а носит магический характер. Самая власть понималась как сакральная: конунг находится в особых отношениях с высшими силами, поэтому благотворное воздействие на урожаи и время правитель мог оказывать не только при жизни, но и после смерти. О вере скандинавов в человеческую способность при помощи богов воздействовать на время свидетельствует легенда о конунге Ауне, который, желая продлить свою жизнь, приносил Одину в жертву своих сыновей. Когда он заклал своего первого сына, Один пожаловал ему еще шестьдесят лет жизни, хотя Аун уже был стариком. По истечении этого срока конунг вновь принес в жертву сына и получил от Одина ответ, что он останется в живых до тех пор, пока будет приносить ему в жертву сыновей каждые десять лет. Так Аун заклал семерых сыновей и настолько одряхлел, что утратил способность передвигаться и его носили. Жертва восьмого сына дала ему еще десять лет жизни, но он уже не поднимался с постели. После принесения девятой жертвы Аун жил, питаясь из рожка, как младенец. У него оставался последний сын, но шведы воспротивились этой жертве, и тогда Аун умер 62, гл. Едва ли нужно искать в этой легенде отражение мифа о Кроносе, пожиравшем своих детей. Тема воздействия на время и преодоления старости занимала скандинавов, создавших миф о яблоке, которое хранилось у богини Идунн: откусывая от него, асы возвращали себе молодость. Любопытно, что в легенде об Ауне не возникает вопроса о природе долголетия сыновей конунга, которые ведь тоже должны были жить чрезвычайно долго некоторые — более ста лет , для того чтобы стать жертвами своего жадного до жизни отца... Воздействие на время есть определенная форма отношения к будущему. О пророчествах и вещих снах речь впереди, но уже сейчас нужно подчеркнуть, что представление о способности видеть будущее, которой в сагах наделены многие люди, обусловливалось особым пониманием природы времени. Прошлое уже миновало, но при восприятии времени как циклического считалось, что когда-то оно возвратится вновь. Будущего еще нет, но вместе с тем оно уже где-то таится, вследствие чего провидцы способны его с уверенностью предрекать. В этом отношении к будущему, как бы расположенному рядом с настоящим и прошлым, нет ничего специфичного для исландских саг, ибо такое же представление о времени лежит в основе понимания времени и судьбы многими народами. Но, как мы далее убедимся, тема будущего и способности прозревать его и предсказывать получает в королевских сагах новый смысл и выполняет важную роль в структуре латентно заложенной в них исторической концепции. В «Круге Земном», как и в других сагах, множество анахронизмов: отношения, сложившиеся явно в более позднее время, переносятся в прошлое. Не останавливаясь на рассмотрении этих ошибок, зададимся вопросом: чем вызваны анахронизмы? Снорри знает, что история несет с собой изменения, что жизнь человеческая неустойчива и преходяща. Но перемены, затрагивающие людей, мало касаются или вовсе не касаются хозяйства, быта, морали, права, социальных отношений. Как и другие средневековые историки, Снорри не замечает историчности всего существующего. Время течет не во всех сферах жизни, человеческая драма разыгрывается на относительно неподвижном фоне; во всяком случае, эти декорации меняются мало и лишь в деталях. Ведь для древних скандинавов, как мы видели, время — это человеческая жизнь, форма существования рода людского. Тем не менее, опираясь в основном на то же восприятие времени, которое присуще сагам об исландцах, саги о конунгах несколько его изменяют в связи с необходимостью изображения более сложного сюжета, требующего новых хронологических рамок и большего внимания к времени. Время саг о конунгах уже не «родовое» и не «местное» касающееся событий в одной части Исландии , а «государственное», историческое. На протяжении периода, охваченного «Кругом Земным» с IX в. Естественно, что в сагах о конунгах возрастает чуткость по отношению к ходу времени. Длительность человеческой жизни, по новым верованиям, определяется не судьбой, многократно упоминаемой в «Круге Земном», а зависит от бога. Конунг Инги, отвергая совет своих приверженцев не участвовать в битве с врагами и бежать, заявляет: «Пусть Господь решит, сколько еще должна продлиться моя жизнь... Прежние представления о времени сочетаются с новыми, согласно которым время сотворено богом. Что несет с собой время — прогресс или упадок? Это один из коренных вопросов, ответ на который определяет во многом характер всей культуры. Но этим формам миропонимания присущи во многом несхожие оценки течения времени. Языческое восприятие жизни опирается на миф, миф же предполагает возможность повторения изначального состояния, которому придается особая значимость. Это изначальное время когда был создан мир и заложены образцы поведения человека, возвращается при воспроизведении мифа, в моменты празднеств и жертвоприношений. По сравнению с мифологическим временем, в котором сливаются отдаленное прошлое и вечность, текущее земное время представляется несамостоятельным, несамоценным. Поэтому лучшее время лежит в прошлом, нынешний же мир идет к упадку и концу. Необычайно интенсивно выражено это миропонимание в «Прорицании вёльвы» — самой замечательной из песней «Старшей Эдды», где сконцентрирована квинтэссенция древнескандинавской языческой философии. В противоречии с пессимистическим взглядом на судьбы богов и людей, обреченных на гибель, находится заключительная часть этой песни, обещающая обновление и возрождение мира, но это либо результат христианских влияний, либо проявление циклической концепции. Христианское понимание времени тоже отчасти опирается на миф и тоже связано с постоянным воспроизведением сакрального времени в таинствах и праздниках; и здесь земное время получает пониженную оценку в сравнении с вечностью, находящейся у бога. Но христианский миф — это миф, существенно преобразованный и насыщенный новыми элементами. Это понимание времени исходит из эсхатологии: будущее, конец света, несет с собой и расплату и искупление. Пессимизм в отношении земной жизни сочетался у них с трансцендентным оптимизмом — человеческое время в конце концов растворится в божественной вечности. Если языческое мировосприятие протекает под знаком прошлого, поскольку мир осознается как вечное повторение прежде бывшего, то в христианском мировоззрении наряду с прошлым принципиальное значение приобретает также и будущее и время оказывается как бы «распрямленным» между сакральным прошлым творением мира и искупительной жертвой Христа и будущим концом света и вторым пришествием Спасителя. Выше упоминалась периодизация ранней истории Скандинавии, которая дана в «Прологе» к «Кругу Земному»: «век кремаций» сменяется «веком курганов». Но нигде Снорри не развивает другой периодизации, которая, казалось бы, должна быть куда более существенной с точки зрения христианина: время язычества и время торжества истинной веры. Именно такова была историческая схема всей средневековой церковной историографии, в особенности в Раннее Средневековье наряду с учениями о четырех монархиях и о возрастах человечества. Разумеется, в сагах о конунгах демонстрируется переход от язычества к христианству и выделяется центральный эпизод в этом развитии — правление и мученическая смерть Олава Святого, при котором христианизация одержала основные победы. И все же провиденциалистская концепция христианской историографии не получает в «Круге Земном» самостоятельного значения. Ее можно заметить в речах отдельных персонажей, в ссылках на божью волю и в рассказах о чудесах святого Олава, которые должны свидетельствовать о всемогуществе Господа и о вмешательстве его в человеческие дела. Но все христианские эпизоды «Круга Земного» не включаются в ткань повествования сколько-нибудь органически и вряд ли определяют концепцию истории. Как мы далее увидим, в этой концепции языческий миф переплетается со своеобразно перетолкованными христианскими представлениями. В сагах широко используется мотив вещего сна и прорицания. Эти сны и пророчества образуют важный составной элемент саги и выполняют существенную функцию в системе ее изобразительных средств. Мотив провидения в будущее непосредственно связан с идеей правящей миром и человеческими жизнями судьбы, которой никто не может избежать и которая обнаруживает себя таким чудесным образом еще до того, как она реально наступит. Идея судьбы в свою очередь ведет к постановке коренных этических проблем: человек, знающий собственную судьбу, неизбежно вырабатывает свое отношение к ней, он должен смело встретить уготованную ему участь, и это знание окрашивает все происходящее в трагические тона. Сны — это проявления судьбы. Они некоторым образом ниспосылаются человеку таинственными силами. Поэтому вещий сон герой саги видит обычно в критический момент своей жизни, когда судьба «близка», и в специфических условиях, благоприятствующих тому, чтобы пришел такой сон. Формы заглядывания в будущее в королевской саге приобретают дополнительный смысл. В отличие от саг родовых, где прорицания касаются индивидуальных судеб или, самое большее, будущего той или иной семьи, в королевских сагах они связаны с толкованием истории целого государства. В них предрекаются судьбы династии и королевства, а в отдельных случаях дается оценка дальнейшего хода истории. Таким образом, в форме предсказаний выявляется историческая концепция, лежащая в основе королевской саги. Подобный способ осмысления хода истории связан с присущей жанру саги невозможностью прямого высказывания точки зрения автора. Вещий сон содержит некий символ и намек, он открывает путь для обобщения, указывает на сущность происходящих и долженствующих произойти событий, что позволяет понять, как мыслили историю автор саги и его современники. Оставляя в стороне вещие сны, связанные с личной судьбой того или иного правителя в этих снах общая концепция истории могла и не раскрываться , обратимся к снам, содержащим указания на судьбы страны. Таковы сны, о которых рассказывал претендент на норвежский престол Сверрир, возглавивший в последней четверти XII в. Сверриру посвящена особая сага, которая была написана, как уже упоминалось, ранее «Круга Земного» 51. В отличие от саг «Круга Земного», рисующих историю Норвегии post factum Снорри Стурлусон жил намного позднее описываемых им событий , «Сага о Сверрире» повествует о совсем недавних делах, поэтому и тон в ней и цели, которые преследовались при ее сочинении, отчасти иные. Сверрир, безвестный выходец с Фарерских островов, выдавал себя за незаконного сына покойного норвежского конунга Сигурда Рот, и понятно, что он нуждался в обосновании своих притязаний на престол. Это обоснование и должны были дать его вещие сны, о которых он сам и рассказал. Главный аргумент в пользу «легитимности» его власти не генеалогия. Сверрир видит во сне покойного короля Олава Святого, «небесного патрона Норвегии», и тот якобы вручает ему свой меч и боевой стяг, защищает Сверрира своим щитом и дает ему имя Магнус Магнусом звали сына Олава, но вместе с тем magnus значило по-латыни «великий». Таким образом, притязания Сверрира, в отличие от притязаний других претендентов, опираются не на происхождение из рода конунгов в этом отношении противник Сверрира король Магнус Эрлингссон обладал преимуществами , — они обоснованы тесной связью Сверрира с наиболее авторитетным в глазах общества святым королем-христианизатором Олавом, связью не родовой, а мистической, сакральной. Иной характер носят «династические» сны в «Круге Земном». Снорри Стурлусон показывает, что в такого рода снах использовался мотив древа, символизировавшего род конунгов. Жене конунга Хальвдана Черного Рагнхильде приснилось однажды, что она в саду отдирает от своего платья колючку и эта колючка вырастает в ее руке в большую ветвь, один конец которой касается земли и быстро пускает корень, а другой вздымается высоко в небо. Вскоре древо достигает таких размеров, что Рагнхильда едва может рассмотреть его вершину, к тому же оно необыкновенно толстое. Нижняя часть древа кроваво-красная, но чем выше ствол, тем он светлее и зеленее, а ветви белы как снег; на нем множество ветвей. Это развесистое древо закрывает собой всю Норвегию, простираясь даже за ее пределы. Подобный же по смыслу сон приснился и отцу Харальда Прекрасноволосого, Хальвдану Черному: ему приснилось, что у него отросли длинные и кудрявые волосы, причем один локон был самым прекрасным и длинным. Мудрец истолковал конунгу сон: от него пойдет длинный ряд потомков, они со славой будут править страной, но один из его потомков будет наиболее великим и благородным. В снах Рагнхильды и Хальвдана Черного можно найти некоторые элементы исторической концепции Снорри. Она заключается прежде всего в том, что потомки Хальвдана Черного объединили впоследствии всю страну. Но главное, из этой династии происходит святой конунг Олав, и поэтому если взглянуть на этот род королей ретроспективно, то сакраментальное его предназначение состояло в рождении «вечного короля Норвегии», небесного покровителя ее конунгов, Олава Святого. История Норвегии и ее королевского рода в «Круге Земном» отчетливо расчленяется на три этапа: ее объединение предшественниками Олава Святого, христианизация, проведенная этим конунгом, история страны при его преемниках. Центральный этап — правление Олава Святого — явно образует кульминацию. Сны Рагнхильды и Хальвдана Черного в какой-то мере предвещают дальнейший ход истории и именно ее главный момент. Тема «вечного короля Норвегии» поднимается и в снах, упоминаемых в «Саге об Олаве Святом».
Как написать сагу
это жанр эпической литературы, в котором рассказывается история героических подвигов и жизненный путь главных персонажей на протяжении нескольких. Сага — это особый жанр литературы, который имеет древние скандинавские корни. Примером саги в литературе является «Сага о Вольнаре» Шарлотты Бронте, роман, который охватывает несколько поколений семьи Вольнар и их судьбы. Семейная сага или семейная хроника — жанр литературы, предметом которого является изображение жизни нескольких (как правило, от двух до четырёх) поколений одного семейства. Понять, что такое сага, невозможно без знакомства с древнеисландскими памятниками литературы. * «Для современных скандинавских литератур древние саги составляют живое наследие.
Сага: родословная слова
- Сага — Википедия
- Значение слова САГА. Что такое САГА?
- Что такое САГА простыми словами
- Литература | Ульвдалир. Эпоха викингов, история Скандинавии.
- Что такое Сага? Это... Значение на СловоПоиск.ру
- Сага в литературе: основные черты и значение
Значение слова "сага"
Стеблин-Каменский, Мир саги, «Наука», Л. Книга М. Стеблина-Каменского продолжает вышедшую в 1967 году его же книгу о культуре Исландии и некоторые его статьи на близлежащие темы. В «Мире саги» — та же присущая автору острота и краткость изложения, почти эпиграмматическая экономность его. Мир саги — мир, окружавший слагателей саг, мир, трактованный ими. Автор осторожен и скептичен к прямым показаниям саги об этом их мире. Он больше доверяет методам повествования, чем его прямому содержанию.
Методы выказывают себя косвенно, а в косвенности, неумышленности и лежит достоверность. Для саги все, о чем рассказано, — все есть быль, все есть правда, происходило точь-в-точь, как об этом рассказывается. Исследование начинается с того, что подвергается разбору само это древнее понятие правды. Очень важно, что оно синкретично, правда и вымысел в нем не различаются, вымысел тайно присутствует в сагах, можно бы сказать, что он прячется в них, как Волсунги в саге о них, сидя на корточках, прячутся за бочками в темных сенях, так что видны только их блестящие шлемы. Вымысел тоже считается в сагах правдой, ничем не отделенной от правды в самом деле. Стеблин-Каменский — едва ли не первый среди филологов, задумавшийся о происхождении и о путях вымысла в художественной литературе.
Если взять во внимание сказанное в этой его книге и в специальных его статьях, то дело рисуется таким образом: в дальнейшем вымысел отделяется от были, от фактической правды и приобретает для себя свободу, в литературе узаконивается воображение, играющее вымыслом, как оно того хочет, предающееся возможностям, заложенным в вымысел как таковой. Если следовать тому же ходу идей, то надо бы сказать, что свободная игра вымысла — это лишь одна сторона художественной эволюции. Другая в том, что стали в самом вымысле искать новых обоснований для правды. Вместо правды факта, единичного бывшего события вырабатывалась правда типизации и внутренней логики, вымысел проникался мыслью, и все это давало основание новому художественному реализму. В такт теориям, защищаемым в работах М. Стеблина-Каменского, выскажем такое положение: развитие художественной литературы и художественного реализма происходило из века в век при все возраставшей их интеллектуализации.
Древняя сага не умела обходиться без точных подробностей места, без точного указания имен. В последующей литературе документальность сохранялась еще веками, хотя в строе тогдашнего художественного реализма она имела только формальное значение, и потому в конце концов эта общеобязательная форма отпала. Случилось это не раньше XIX века. На саму документальность укрепилась точка зрения вымысла — она одна из стихий его. Город Эн — никто не искал на карте города Эн, было известно, что он создание автора. Скрытость вымысла в древней саге М.
Стеблин-Каменский связывает с вопросом об авторстве. В саге автор не осознается, если нет вымысла, то нет и свободного распоряжения миром саги, нет «сочинительства» и нет сочинителя, автора. Не нужно думать, что М. Стеблин-Каменский ограничивает себя проблемами теоретико-литературными. В книге своей он и историк вообще, и социолог, и психолог.
Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала» Карен Армстронг Искусство и культура Это книги для тех, кто умеет ценить истинную красоту, хочет смотреть на культуру прежних эпох через призму современности. Секреты кинематографа, истории о закулисье театра, биографии культовых художников. Чтение, которое влюбляет в искусство и расширяет кругозор.
Примеры: «99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее» Алины Никоновой «Непонятное искусство. От Моне до Бэнкси» Уилла Гомперца Публицистика и история Главная черта исторической публицистики — особый стиль изложения, благодаря чему освещенная там информация легко воспринимается широким кругом читателей. Предположения и открытия авторов подтверждаются интервью непосредственных участников событий, наблюдениями и фактами. Это делает публицистические книги такими интересными и обсуждаемыми. Примеры: «60-е. Мир советского человека» Петра Вайля, Александра Гениса Справочники и профессиональная литература Специальные издания и справочный материал помогают: расширить кругозор освоить новые навыки повысить уровень квалификации. Такая литература отличается по сложности изложения. Она выпускается как для специалистов в той или иной сфере, так и для массового читателя.
В каталоге Литрес представлен большой выбор профессиональной литературы разной тематики: медицинской, юридической и т. Примеры: сборник статей «Полка. О главных книгах русской литературы» «Главное в истории литературы. Ключевые произведения, темы, приемы, жанры» Генри Рассела Хобби, увлечения, навыки Литература такого типа поможет найти увлечение по душе, попробовать себя в разных сферах. Из книг вы узнаете о разнообразных способах проведения досуга, сделаете первые шаги в новом деле. Увлечение, способное стать отдушиной для уставшего от повседневных забот человека: помогает снизить уровень тревоги и стресса дарит ощущение полноты жизни положительно влияет на самооценку развивает целеустремленность и собранность.
Описания эти обычно гиперболичны: противник героя рассекается сверху донизу или разрубается пополам, у него высыпаются все зубы, его голова отлетает, он так подбрасывается героем вверх, что исчезает в воздухе, он проваливается сквозь землю, он превращается во время битвы в орла, змея, льва и т.
Поскольку при этом невозможны ни опасения за героя он непременно одержит победу и в конце концов получит в жены королевскую дочь! К ним вполне подходит аристотелевское определение комического: «ошибка или уродство, не причиняющие страданий и вреда». О том, что гиперболические описания битв именно так воспринимались в Исландии, свидетельствует, в частности, знаменитое высказывание «Евангелие не забавно, там нет битв», приписываемое какой-то простодушной старушке и ставшее поговоркой. Но, пожалуй, самое существенное отличие «лживых саг» от волшебной сказки заключается в том, что в них, как правило, сообщается множество сведений, совершенно ненужных ни для развертывания действия, ни для характеристики персонажей, а именно — личных имея, в том числе иногда имен исторических лиц, генеалогий или других перечней личных имен, названий самых разнообразных стран, городов и местностей, различных географических сведений и т. В классических исландских сагах такого рода сведения обычно были, так сказать, художественно мертвыми элементами, т. В «лживых сагах» такого рода сведения уже не художественно мертвые элементы. Их назначение — придать правдоподобие рассказу, создать иллюзию реальности.
Они уже не содержание, а форма. Они — художественный прием, обычный и в реалистических романах. В «лживых сагах», в той мере, в какой они не основаны на древней устной традиции, локализация действия всегда вымысел, конечно. Однако прослеживается развитие от локализации действия в Скандинавии эпохи викингов в тех «сагах о древних временах», которые называются также «викингскими сагами» к его локализации в любых, как реальных, так и фантастических, странах в «поздних исландских средневековых романах». Это развитие обычно тоже считается своего рода деградацией, потерей чувства реальности и т. Но отзвук этот сводится, в сущности, к нескольким совершенно трафаретным мотивам и ситуациям, таким как бой с викингами на острове, заключение побратимства после боя, добыча клада из могильного кургана, и т. Поэтому развитие, о котором идет речь, скорее не деградация, а, наоборот, завоевание новых творческих возможностей, освобождение от трафаретов, заданных местной традицией, расширение творческого горизонта, выход на интернациональную литературную арену, т.
В этом очерке я только мельком упомянул о том, что в «лживых сагах» есть заимствования из иноземной литературы. Между тем, по-видимому, в науке господствует мнение, что выслеживание таких заимствований — основное, чем должен заниматься исследователь «лживых саг», и что эти саги и нельзя исследовать иначе, как с точки зрения влияния на них иноземной литературы и в первую очередь — французского рыцарского романа. Поэтому, боясь показаться безнадежно отставшим от науки, я все же коснусь отношения «лживых саг» к французскому рыцарскому роману. Очевидно, конечно, что в средневековой Исландии существовали все условия для того, чтобы французский рыцарский роман мог оказать влияние на туземную литературную традицию. Как известно, еще в 1226 г. По-видимому, в XIII в. Поскольку «лживые саги» начали писать не раньше конца XIII в.
Очевидно также, что ряд мотивов, используемых в «лживых сагах» например, любовный напиток, благодарный лев, оклеветанная королева, завистливый придворный и т. Из них же, вероятно, и встречающиеся в «лживых сагах» черты рыцарского быта — турниры, замки, обучение семи искусствам и т. Возможно, что обычные в «лживых сагах» описания доспехов, пышных одеяний, роскошных палат, празднеств и т. Однако, как нам представляется, для понимания места «лживых саг» в процессе литературного развития важно знать не столько то, что было в них заимствовано из рыцарских романов, сколько то, что не было в них заимствовано из рыцарских романов, несмотря на то, что существовали все условия для такого заимствования. Я имею в виду следующее важное обстоятельство: в «лживых сагах» как в «поздних сагах о древних временах», так и в «поздних средневековых исландских романах» нет того, что, как обычно считается, составляет сущность французских рыцарских романов, а именно — углубления во внутренний мир персонажей, в их переживания, и в первую очередь — любовные, романические переживания. Другими словами, в «лживых сагах» нашло отражение только, так сказать, внешнее пространство французских рыцарских романов, но не их внутреннее пространство. Характерно, что в упомянутых выше прозаических пересказах французских рыцарских романов романическим переживаниям уделено, как известно, несравненно меньше места, чем в оригиналах.
Так, в «Саге о Тристраме и Исёнд» все монологи или диалоги, в которых эти переживания находят выражение, как правило, сильно сокращены или совсем выпущены. В сущности, романические переживания не устранены полностью, лишь поскольку они входят в сюжет как его неотъемлемая составная часть. В самом деле, что осталось бы от данного сюжета, если бы любовные отношения и переживания героя и героини были бы полностью устранены? Но что касается «лживых саг», т. Правда, в соответствии с каноном сказочного конца герой всякой «лживой саги» кончает свою карьеру тем, что женится на королевской дочери, и в аналогичные браки вступают его дублеры побратимы. Но хотя такая женитьба может быть результатом сватовства, сопряженного с преодолением различных трудностей и препятствий, ей никогда не предшествуют какие-либо упоминания о любовных переживаниях тех, кто вступает в брак. Получение героем и его дублерами невест в эпилоге «лживой саги» чаще всего похоже на получение ими феодальных владений, и не случайно такое получение невесты было вместе с тем и вступлением во владение королевством.
Соответственно в «лживых сагах», как правило, отсутствует какая-либо индивидуализация героя и героини, за исключением того, что они наделяются всегда теми же стандартными качествами: герой — силой и доблестью, а героиня — красотой и умом. Здесь, однако, целесообразно остановиться на саге, которая может показаться исключением из общего правила, а именно на «Саге о Фритьофе». Поскольку действие в ней происходит в Норвегии в легендарные времена, ее относят к «сагам о древних временах». Однако, как обычно считается, она лишена какой-либо исторической основы, и в ней налицо сказочный конец, так что она — «лживая сага». Правда, по манере повествования она похожа на классические саги. В новое время эта сага стала считаться трогательной историей целомудренной любви доблестного Фритьофа к добродетельной Ингибьёрг. Такую историю вчитал в сагу шведский романтик Тегнер в своей знаменитой поэме «Сага о Фритьофе».
Однако если внимательно прочесть исландскую сагу, то оказывается, что в ней абсолютно ничего не говорится о чувствах Фритьофа. А что касается его поведения, как оно изображается в саге, то его можно истолковать и так, что он добивается руки Ингибьёрг только потому, что она королевская дочь, а позднее, живя у короля Хринга, за которого Ингибьёрг была выдана замуж, он не пользуется возможностью убить престарелого Хринга, рассчитывая на то, что Хринг и так скоро умрет и в награду за его верность завещает ему и королеву и, главное, королевство, что тот действительно и делает, и таким образом обеспечивается обязательный в «лживой саге» сказочный конец. Что же касается поведения Ингибьёрг, как оно изображается в саге, то его всего естественнее было бы истолковывать как ее полное безразличие к тому, чья она жена — Хринга или Фритьофа. Однако такое толкование саги как и ее обычное сентиментальное толкование как трогательной любовной истории подразумевает одно хитрое допущение: внутренний мир персонажей изображался в сагах якобы исключительно через их поведение, и это было якобы сознательным художественным приемом, применявшимся в сагах. Такое допущение обычно делается в отношении классических исландских саг а в них, как известно, никогда не говорится о внутреннем мире персонажей , и в последовательном применении этого приема обычно усматривается сущность искусства саги.
Рассказы о том, как исполнялись желания всякого, кто обращался за помощью к святому, — тяжелобольной выздоравливал и при этом от него распространялся чудесный аромат, слепой прозревал, глухой начинал слышать, погода исправлялась, корова телилась досрочно, голодному удавалось поймать много рыбы, потерянная вещь находилась и т. Хорошим же казалось то, что было в интересах церкви, а плохим то, что противоречило ее интересам. Другими словами, назначение этих рассказов заключалось в прославлении церкви в лице ее святого.
Распространение этого нового вида правды — так сказать, «церковной правды», или, поскольку в Исландии церковь была зарождающимся государством, «государственной правды», — основное, что принесло христианство в области представлений о правде. Эта новая правда расцветает впоследствии пышным цветом повсюду в связи с усилением церкви и государства. По сравнению с синкретической правдой саг эта новая правда, которая, в сущности, не столько правда, сколько ее фальсификация, была большим регрессом если, конечно, не считать, что совершенствование методов фальсификации правды — это тоже своего рода прогресс. Таким образом, с точки зрения истории представлений о правде «саги о королях», как и «саги о епископах», — более поздняя стадия развития, чем «саги об исландцах». Несомненно также, что в «сагах о королях», как и в «сагах о епископах», в значительно большей мере, чем в «сагах об исландцах», сказывается влияние европейской средневековой литературы — историографических сочинений, церковных жизнеописаний, житий святых и т. Несмотря на это, в последнее время в пауке господствует мнение, что «саги об исландцах» стали возникать под влиянием «саг о королях», и основным аргументом в пользу этого мнения служит то, что древнейшие сохранившиеся «саги о королях» были написаны раньше, чем древнейшие сохранившиеся «саги об исландцах»: первые — в семидесятых-восьмидесятых годах XII в. Вполне возможно действительно, что «саги о королях» начали писать раньше, чем «саги об исландцах»: ведь «саги о королях» в силу ореола, окружавшего норвежских королей в глазах исландцев, казались более важными. Верно, конечно, и то, что устные «саги об исландцах» не могли сохраниться в дословной записи, т.
Но отсюда никак не следует, что устные «саги об исландцах» вообще не существовали или что письменные «саги об исландцах» могли быть созданы иначе, чем на основе устных саг. Ведь основное содержание «саг об исландцах» — распри между исландцами в X—XI вв. Как могли сведения о таких распрях сохраниться с I—XI вв.? В устных биографических словарях или другого рода устных справочниках? По-видимому, что-то в этом роде молчаливо допускают те, кто сомневается в существовании устных «саг об исландцах» и говорят туманно об «устной традиции», в которой эти сведения могли сохраниться. Совершенно очевидно, что в устной традиции сведения о распрях между исландцами в X—XI вв. В таком случае специфика письменных «саг об исландцах» в том и заключается, что они в такой же мере синкретическая правда, как и их устные прообразы. Примечания 1.
О правде и вымысле в «сагах об исландцах» говорится, как правило, во всех работах об этих сагах. Но есть и работы, посвященные специально этой проблеме: Weber G. On the nature of fiction in the Sagas of Icelanders. Dikt og sanning i islendingesogene. Saga und Wirklichkeit. The historical element in the Icelandic family sagas. Glasgow, 1957; Jones G. History and fiction in the Sagas of the Icelanders.
О значении рассматриваемых здесь древнеисландских слов см. An attempt at a semantic approach to the problem of authorship in Old Icelandic literature. European sources of Icelandic saga-writing. Stockholm, 1965, p. Предположение о том, что рыцарский роман был прообразом «саг об исландцах», было высказано датским критиком Рубовом Rubow P. De islandske sagaer. Статья Рубова, очень наивная как история литературы, оказала тем не менее большое влияние на филологов-исландистов. О знаменитом высказывании на празднике в Рейкьяхоларе в 1119 г.
Последняя работа на эту тему: Foote P. II, р. Oxford and London, 1952. Как Снорри пересказывал саги, хорошо показано в работе: Lie H. Studier i Heimskringlas stil, dialogene og talene. О снах в «сагах об исландцах» см. Dream symbols in Old Icelandic literature. Weimar, 1966, S.
Dreams in Old Norse Literature and their affinities in folklore. Cambridge, 1935; Haeckel M. Hamburg, 1934; Henzen W. Leipzig, 1890. О жанрах саг см. The saga-genres. Некоторые из саг, входящих в состав «Саги о Стурлунгах», издавались также отдельно. Трактовка «саг об исландцах» как романов с ключом всего последовательнее в кн.
Об эпической стилизации в «сагах об исландцах» см. Leipzig, 1927; Bock L. Romance in Iceland. Princeton, 1934; Reuschel H. Leipzig, 1933. Происходившая в августе 1979 г. Библиографию этих саг см. Саги эти назвал так их первый издатель С.
Последний их издатель — Jonsson G. Есть также много изданий отдельных «саг о древних временах». Но нет четкой границы между этими сагами и средневековыми исландскими романами. Их издание: Late medieval Icelandic romances, ed. На русском языке есть только «Сага о Фритьофе» перевод Я. Грота 2-е изд. Воронеж, 1874 и А. Смирницкого изд.
Выдержки из «Саги об Орваре-Одде» и некоторых других саг приводятся в кн. Поездки скандинавов в Белое море. Отрывки из «Саги о Хервор» приводятся в кн. Сказание о мече Тюрфинге. Киев, 1906, I, III. О «сагах о королях» кроме историй литературы и общих работ о сагах, приведенных на с. Om de norske kongers sagaer. Fra sagn til saga.
Studier i kongesagaen. Kristiania, 1923; Gjessing G. Kristiania, 1873—1976, 1—2. Происходившая в июле 1976 г. Отдельные «саги о королях» очень много раз издавались, но критического издания их всех вместе пет. На русском языке есть: «Круг Земной» Снорри Стурлусона. Сенковского Сенковский О. Сабинина в кн.
III—V и 7—116. Эти переводы перепечатаны в кн.